Geum.ru

Текст взят с психологического сайта

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   28


Психологическая история эпох и психических процессов


нирование, инициатива организованы вовсе без участия сознания, а затем <рассказаны> индивиду на его обычном языке, иногда с визуальным ореолом знакомого друга, или авторитетной фигуры, или бога, или иногда только голосом. Индивид подчинялся этим галлюцинаторным голосам, потому что он не мог видеть, что делать самому> [Jaynes, 1982, р. 75].


О том, что герои <Илиады> ведут себя как марионетки богов, знает всякий, читавший знаменитую поэму. Афина за волосы оттаскивает от Агамемнона рассвирепевшего Ахилла и сообщает ему инструкцию на ближайшее будущее. Эта инструкция и определит развитие событий: временный выход царя мирмидонян из ахейской коалиции и неудачи той в боях за Трою. Зевс передает Агамемнону коварный приказ атаковать город из проигрышной позиции. Афродита спасает от гибели в поединке Париса - Александра и отводит своего протеже в спальню Елены. Сюда, с городской стены, богиня направляет саму Елену, правда, не без пререканий со стороны усталой и раздосадованной женщины. Аполлон велит раненному Гектору вернуться в строй. В песне двадцатой <Битва богов> олимпийские небожители изображены наподобие болельщиков и тренеров, расположившихся вокруг арены смертельного состязания; каждый направляет и подбадривает своего бойца. Когда после гибели друга Патрокла Ахилл отрекается от гнева и возвращается в ахейский стан, то Агамемнон извиняет пагубное помрачение ума вмешательством с Олимпа:


* Часто о деле мне говорили ахейские мужи; Часто винили меня, но не я, о ахейцы, виновен; Зевс Эгиох, и Судьба, и бродящая в мраках Эриннис; Боги мой ум на совете наполнили мрачною смутой...> [Гомер, 1990, песнь 19, строфы 85-88].


<Илиада> написана языком команд и перемещений, в которые неостановимо вовлечено человеческое тело. Что-Ментальность исторических эпох и периодов


бы убедиться, насколько искусен Гомер в передаче мышечных сокращений, судорог и спазм, достаточно наугад взять фрагмент какой-нибудь из батальных сцен поэмы:


<Снова герои сошлись на мечах; и Ликон упреждает, В шлем коневласый у бляхи разит, и при черепе медный Меч, сокрушась, разлетелся; ахеец ударил под ухом, В выю весь меч погрузил, и, оставшись на коже единой, Набок повисла глава, и разрушилась крепость Ликона. Вождь Мерион, Акамаса преследуя, быстрый настигнул И, в колесницу входящего, в рамо десное ударил; Он с колесницы слетел, и в очах его тьма разлилася. Идоменей Эримаса жестокою медью уметил Прямо в уста, и в противную сторону близко под мозгом Вырвалась бурная медь: просадила в потылице череп, Вышибла зубы ему; и у падшего, выпучась страшно, Кровью глаза налились; из ноздрей и из уст растворенных Кровь изрыгал он, пока не покрылся облаком смерти> [Гомер, 1990, песнь 16, строфы 335-350]


Свирепая кинематика боя, разумеется, экстремальна. Но для певца воинских подвигов она более привычна, чем покой, который присущ трупу или спящему. Есть аналогия между микенскими изображениями в виде собрания странно артикулированных, вздувщихся членов, и тем, что описывает Гомер.


Звуковой приказ из правого полушария запускал телесное движение без проволочек сознания. Так импровизирует пианист - он сразу переводит звучащую в голове мелодию в удары по клавишам. Поэтому понятий тела и души - обобщений главных сторон человеческого существа - <Илиада> не знает. Вместо этого она предлагает богатую кинематическую картину телесных органов и психофизических состояний. Последние объединены в несколько локальных центров, именуемых нусом, тюмосом, фре-нисом, психеей (псюхе). Это еще не психологические термины, как в послегомеровском языке. В бикамерную эпоху все побудительные причины поведения располагаются вне человека. Но это - и не обозначения богов.


Психологическая история эпох и психических процессов


<Илиада> - документ переходного времени. Джейнес находит психокультурную многослойность в промежуточном характере гомеровских изображений человека. Бика-мерной цивилизации незачем локализовывать причины действий где-то в теле, поскольку она прямо действует через богов, то есть через галлюцинаторные голоса. Психологическая терминология развивается в 4 фазы: Объективная. Имеет место в бикамерной фазе, когда термины относятся к простым внешним наблюдениям.


Внутренняя. Имеет место, когда термины означают явления внутри тела, в частности, некоторые внутренние ощущения.


Субъективная - термины относятся к процессам, которые можно назвать ментальными; процессы начинаются от внутренних стимулов, предположительно во внутренних пространствах, где их метафорически помещают.


Синтетическая - различные центры объединяются в одно сознательное <Я>, способное к интроспекции.


Переходом ко второй фазе начинаете,: закат бика-мерного ума: боги плохо подают команду и поэтому соавторство переадресовывают внутреннему органу. Открытый таким образом локальный телесный центр психической жизни получает художественное описание с помощью метафор. Так, преимущественно в творчестве послегомеровских поэтов, достигается третья фаза. Наконец, современное рефлексивное сознание (четвертая фаза) мы находим впервые у Солона, открывающего IV в. до н.э.- век рождения философии и науки. Он советует не рассчитывать на богов и часто поминает человеческий ум - нус.


Гомеровские предпонятия относятся преимущественно ко второй фазе, но встречается и более ранняя лексика. Так, тюмос Ахилла - это стрессовое возбуждение его организма, описанное в физиологических симптомах. В батальных же сценах тюмос (напор) противника прекращают ударом копья. Есть уже и субъективные уподобления тю-моса полости, наполняемой гневом:


Ментальность исторических эпох и периодов


<Прянул и быстрый Пелид, и наполнился дух его гнева бурного> [Гомер, 1990, песнь 22, строфы 312- 313]. (Дух - это тюмос, переведенный привычным для читателя понятием). Но такое понимание человека у Гомера едва намечено; к тому же, нельзя исключать влияние позднейших редактирований текста.


Сознание появится лишь когда человек получит внешний (письменный) аналог своей жизни в виде последовательного описания её событий и сопутствующих им психологических состояний. Такой переворот совершит лирическая и элегическая поэзия, а закончит философия.


Остроумная психофизиологическая гипотеза Джейне-са, к сожалению, не располагает материалом, на котором только и может быть доказана: живыми людьми гомеровской эпохи. Что же касается источников, которые нам доступны, то здесь требуется иная методология. Ее и разрабатывает историческая психология.


АНТИЧНОСТЬ В ИССЛЕДОВАНИЯХ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ. Особый интерес к этому периоду исторической психологии, а также других гуманитарных наук определяется не только тем, что здесь лежат истоки европейской культуры, но и тем, что Древняя Эллада дает, пожалуй, единственную возможность проследить формирование логического мышления и научно-рационального сознания вообще в их исторической последовательности от примитивных до зрелых форм. Современные отсталые народности, как и дети, переходят к использованию научных понятий и силлогизмов, не <изобретая> их, а под влиянием школьного образования современного типа. Логические же системы Востока были слишком сложными и эзотерическими, чтобы стать распространенным инструментом мышления, к тому же, по-видимому, почти все без исключения испытали влияние аристотелевской силлогистики.


Крупный знаток античности Ж.П. Вернан следующим образом обосновывает уникальность древнегреческой культуры для психолога.


237


Психологическая история эпох и психических процессов


Во-первых, наши знания о жизни древних греков гораздо более обширны и многосторонни, чем о каком-либо другом народе древности. Они касаются политики, идеологии, науки, литературы, быта и т. д.


Во-вторых, современная цивилизация достаточно отличается от эллинской, чтобы существовала историческая дистанция между ними и нами, в то же время между двумя эпохами есть духовно-психологическая совместимость. <Достаточно отдаленный от нас, чтобы его можно было изучать как объект, и как иной объект, к которому точно неприменимы наши сегодняшние психологические категории, греческий человек в то же время достаточно близок нам, чтобы мы могли без больших затруднений войти в контакт с ним, понять язык, которым он говорит в своих творениях, постичь за текстами и документами психическое содержание, формы мышления и чувствительности, способы организации воли и действия, короче - архитектуру духа> [Vernant, 1965, р. 10-II].


В-третьих, на протяжении нескольких веков Древняя Греция претерпела огромные изменения в социальной и духовной областях и в формах существования социального индивида, от <человека религиозного> архаических культур до политического и рассудочного человека аристотелевских определений. <...Эта мутация вовлекла в действие важнейшие стороны мышления и весь набор психологических функций: способов символического выражения и употребления знаков времени, пространства, причинности, памяти, воображения, организации действий, воли, личности - всех психологических категорий, трансформирующихся в их внутренней структуре и общем равновесии> [Vernant, 1965, р. II]. Исследователю предоставляется редкая возможность, взяв исторически обозримый промежуток, с относительной полнотой проследить изменения того, что его интересует.


ОТ МИФА К ЛОГОСУ. МУДРОСТЬ. Схема зарождения рационального сознания в Древней Греции содержится


Ментальность исторических эпох и периодов


в работе Вернана <Происхождение древнегреческой мысли>. Эта небольшая книга, написанная в 1962 г. для популярной серии, сохранила значение благодаря широкой социальной исторической перспективе, в которой показано вызревание основных классов европейского человека.


Название книги и стоящая за ним проблематика традиционны для историко-философского жанра, и выделяет исследование Вернана из огромного потока трудов, посвященных теме <от мифа к логосу> стремление представить возникновение новой мысли как вызревание определенных психологических структур, которые, в свою очередь, производны от социально-политических и культурных изменений.


Автор <Происхождения древнегреческой мысли> исходит из таких широких культурно-исторических категорий, как <миф>, <мифологическое сознание>, <разум>, <логос>, а не из психологических понятий, что соответствует намерению показать глобальный перелом в развитии сознания, который, естественно, охватывает не только мышление.


Психологическая неконкретизированность концепции Вернана в духе его учителя И. Мейерсона и в данном случае заменяется последовательным проведением социоге-нетического принципа: изменения в познавательной деятельности представляют собой не частный факт, а включены в социальные изменения огромного масштаба. Ведущие для эпохи социально-политические отношения индивидов трансформируются в обязательные для каждого члена общества нормы сознания.


Если следовать разделению теорий происхождения научно-философского знания на выводящие рациональное познание из мифа и отрицающие такую преемственность, то концепция Вернана относится к первым.


Французский ученый в целом разделяет точку зрения английского философа Ф. Корнфорда, который считал, что философия рационализировала миф, сохраняя его проблематику и логику оппозиций, но сообщила преданиям о сотворении мира форму обобщений.


239


Психологическая история эпох и психических процс 'сов


Подлинным стержнем рассматриваемой концепции, придающим ей устойчивый и оригинальный характер, является анализ роли социально-политических структур архаической Греции в становлении рационального мышления. С этой точки зрения взгляды Вернана можно назвать <политогенной> теорией мышления.


Вернан, как и другие авторы, начинает с противопоставления эллинского мира обществам Востока. Однако, по его убеждению, греческий рационализм не является счастливым порождением национального духа. Эгейский мир древнейшего, крито-микенского периода мало отличается от восточных деспотий экономически, социально и духовно. Революционный перелом наступает после того, как дорийские вторжения разрушают царские дворцы Микен, Тиринфа и Пилоса. Рухнула дворцовая система хозяйства и, что особенно важно в идеологическом плане, с греческого социального горизонта исчезла типично восточная фигура обожествленного царя-анакса. Деспотическая система управления сменилась неустойчивым политическим равновесием противоборствующих сил: группировок родовой аристократии и сельских общин. Последствия, которые будет иметь новая историческая ситуация для судеб европейской культуры, огромны: <Поиск равновесия, согласия между этими противостоящими силами, которые высвободились с крушением дворцовой системы и которые время от времени приходили в столкновение друг с другом, вызывал к жизни нравственную рефлексию и политические спекуляции, определившие первую форму человеческой "мудрости"> (Вернан, 1988, с. 60].


Мудрость (греч. - софия) была важнейшим шагом в движении от мифа к логосу, ответом на разрушение архаического мировоззрения. Она скрепляла расколовшийся социальный порядок. Но мудрость и мудрецов ценили не только древние греки. Мудрость человечества, которой мы пользуемся до сих пор, рождается в той суровой схватке с хаосом, которую вело человечество на рубеже истории и доистории, с хаосом, взорвавшим предыдущий порядок.


240


Ментальность исторических эпох и периодов


У К. Ясперса есть понятие осевого времени, которое имеет хронологический и географический смысл. По мнению немецкого мыслителя, оно охватывает примерно 800-200 гг. до н. э., когда на географической оси, протянувшейся от Восточного Средиземноморья до Восточного Китая, происходят примерно одинаковые явления: создаются государства с письменностью, городами, форумами, а отдельные культурные очаги, существовавшие до этого, сливаются в сплошную полосу цивилизации. Это - эпоха духовного объединения человечества: биологическое и территориальное произошли раньше.


<Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день> [Ясперс, 1991, с. 32]. Но важно уточнить, в чем состоит та общность, которая сейчас позволяет европейскому или российскому интеллигенту ощущать свою сопричастность человеку из Индии и Китая. Традиционные бытовые условия этих стран покажутся нам странными, если не отталкивающими; что касается общих коммерческих, экономических тем, то они универсальны в том смысле, что наднациональны и принадлежат последнему времени. Нет, гораздо более глубокое влечение проявится в интересе к индийской и китайской мудрости - продукту осевого времени, и проявится потому, что европейская культура была со своими современниками одно-типна и только-только начинала нащупывать способы разрыва, дифференциации. По Ясперсу, между 800 и 200 гг. до н. э. всякий человек со сколько-нибудь выраженными умственными, культурными интересами мог чувствовать себя как дома от Эллады до Китая. Первый биограф античных философов Диоген Лаэртский, очень озабоченный тем, чтобы честь изобретения философии не досталась варварам, все же с полным уважением перечисляет персидских магов, ассиро-вавилонских предсказателей и звездочетов, египетских жрецов, индийских отшельников-гим-нософистов; несмотря на эллинский патриотизм, он не находит особенного различия между ними и своими мыслящими соотечественниками. Это потому, что Диоген


Психологическая история эпох и психических процессов


Лаэртский слабо различает мудрствование и научно-философские исследования. В указанное время в Китае жили Конфуций и Лао-цзы, в Индии - Будда, в Иудее - библейские пророки, в Греции - Гесиод, Солон, Гераклит и Сократ. Этих людей трудно назвать учеными и даже философами, это - мудрецы. Если мы посмотрим, какова отправная точка умственных усилий осевого времени, то окажется, что это хаос. <Хаос сперва народился> - так начинает свою <Теогонию> Гесиод. В древнейших космогониях хаос предшествует всему, с него начинается мир. Изначальное состояние мира рисуется распахнутым бездонным зевом, пучиной.


Общим знаменателем мудрости является весьма острое осознание контраста между хаосом и порядком, частичностью и всеобщностью, а также усилие соединить в целое общность и человека на определенной - духовно-интеллектуальной - основе. Чтобы понять суть первых антропогоний, необходимо припомнить, с чего они начинали, какими средствами располагали.


Начинали с утраты порядка, которая была страшна еще и тем, что прорывала дыру в чувственной материи мира. Мифологический мир сплошь чувственный, и поэтому нарушить его - значит совершить нечто большее, чем испортить объяснение. Потому в постмифологии так много кошмара заглатывающей бездны. Отсутствие чувственного фактора очень тревожит человека. Ранний буддизм, например, весь - попытка примирить человека с черной пустотой, с мыслью о ничто. Цель - создать интеллектуальный оплот против несуществования. Мудрость интересуется не знанием как таковым, а целостным человеком в мире.


Древнекитайское <шэнь> или санскритское <пургала> соответствуют не новоевропейскому <личность>, а древнегреческому <микрокосм>. В этом малом космосе, как и в большом, бушует свой хаос, разворачиваются опасные страсти-вожделения, грозящие всему миру, создается и разрушается гармония. Главная находка мудрости - это открытие малого микрокосма, подобного большому кос-Ментальность исторических эпох и периодов


мосу, связанному с ним, но доступному индивидуальным воздействиям. Предшественник мудреца - шаман, колдун - еще заклинает стихии, мир в целом; в осевое время найден и создан более обозримый и доступный предмет воздействия. Связь части и целого является для мудрости осевого времени главной. Послушаем конфуцианский канон <Великое учение>: <В древности желавшие высветлить светлую благодать в Поднебесной предварительно упорядочивали свое государство, желавшие упорядочить свое государство предварительно выравнивали свою семью, желавшие выравнять свою семью предварительно усовершенствовали свою личность, желавшие усовершенствовать свою личность предварительно выправляли свое сердце, желавшие выправить свое сердце предварительно делали искренними свои помыслы, желавшие сделать искренними свои помыслы предварительно доводили до конца свое знание. Доведение знания до конца состоит в выверении вещей.


За выверенностью вещей следует совершенство знания, за совершенством знания следует искренность помыслов, за искренностью помыслов следует выправленность сердца, за выправленностью сердца следует усовершенство-ванность личности, за усовершенствованностью личности следует выравненность семьи, за выравненностью семьи следует упорядоченность государства, за упорядоченностью государства следует уравновешенность Поднебесной> [Конфуций, 1986, с. 234]. Мудрость эта не очень сложна, да мудрость и не может быть сложной, цель мудрости - в исправлении каждого сердца в соответствии с порядком вещей. Но сердце исправить трудно. По всей культурной ойкумене бродят мудрецы, которые наставляют правителей, увещевают бесноватых, производят ритуалы очищения над запятнавшими себя преступлением, смягчают нравы, дают законы, отгоняют демонов, усмиряют хаос музыкой и словом, восстанавливают порядок. На западном краю ойкумены мудрец Лин говорит то же, что его китайский современник:


Психологическая история эпох и психических процессов


Приготовься внимательно слушать и внемли Тропе наших слов, истинной во всем. Отринь многогорестных демонов смерти (керы), которые Истребляют толпу непосвященных, опутывая их во всем Всевозможными напастями, принимая обманчивый облик. Не пускай их в душу оберегами ума: Такое очищение освятит тебя неподдельно, Если ты воистину возненавидишь тлетворный сонм напастей. Прежде всего (обуздывай) чрево ~ Источник всех безобразий, - Коим вожделение правит похотливыми уздцами... [Фрагменты..., 1989, с. 72]


При том, что воздействие направлено на отдельного человека, главная цель - порядок общества и космоса. Найдена идея всеобщей гармонии через человека. При том, что мировоззрение едино, оно осуществляется в формах и пределах отдельных языков, культур и религий (наука более универсальна: она предлагает не только одну идею, но одну форму, безразличную к национальным, культурным и религиозным различиям), при том, что орудие наставления - слово, мудрость невозможно представить абстрактной, отчужденной от человека и его обстоятельств. Древнейшая мудрость - это совокупность всех воздействий и прежде всего живой голос наставника, его благообразная внешность и плавные жесты, но это также ритуалы, музыка, танец, физические упражнения. Особенно комп-лексна индийская мудрость, где словесные доктрины обязательно вплетены в сеть психофизиологической тренировки. Если слово и мысль отделятся от голоса и живого общения, то развитие может продолжаться трояко. Во-первых, появятся разные жанры литературы, религиозной или светской, они будут соединяться с другими ветвями литературы, идущими от других истоков, в разной степени опять вводиться в живую традицию исполнения. Развитие здесь преимущественно определяется письменной консолидацией текста в столкновении с различными его употреблениями. Ключевые термины: архаика, канон, классика, мо-244


Ментальность исторических эпох и периодов


дернизм, эпигонство. Очень характерным примером такого развития является китайская культура. Традиционная китайская образованность - это книжность, искусство писать и толковать иероглифы.


Во-вторых, отчуждение от первоначальной слитности знания и делания может привести к подчеркиванию ценности бесстрастного, отрешенного наблюдения за миром (этот момент есть в мудрости). Наблюдатель этот не ведает добра и зла, для него превыше всего поиск нового внутри им самим созданных требований достоверности. Это - наука. Хотя наука неизбежно проходит стадию мудрости, между двумя формами постижения мира явный антагонизм. Мудрость обязательно участна, а вот наука - это узаконенная и гипертрофированная любознательность, раздутый и обставленный всеми способами защиты от помех ориентировочный рефлекс; рефлекс этот на фоне иных забот и устремлений угасает. Исследование не может быть моральным или аморальным, оно может быть успешным или неуспешным. Требования нравственности относятся только к последствиям науки, и здесь ученый должен быть повышенно чуток, но не в качестве исследователя, а в качестве ответственного и нравственного человека. У науки своя схема развития, она отстаивает свою безучастность с помощью теоретизма и эмпиризма, логически безупречной системы, подкрепляемой специально построенными фактами доказательств.