Geum.ru

Почти всегда кто-то оказывается в проигрыше или считает себя ущемленным. Ялтинская конференция приятное исключение

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   14

- Тот самый?

Неизвестно, что подразумевалось под этим вопросом. Может, что отличался Букштынович в прошлых боях, может, что его, бывшего комкора, вернули из лагеря в армию всего лишь на батальон в трудные дни сорок второго года, а может, то, что называлась его кандидатура среди тех, кого намеревались направить к немцам, дабы вошел в доверие к ним и возглавил бы там антисоветские военные-формирования из пленных. Во всяком случае, на вопрос Берия ответил утвердительно.

- Это он. - И добавил: - Героя дают не только за подвиг, но чтобы всей жизнью примером был.

Сталин вроде бы пропустил эти слова мимо ушей, продолжая читать дальше, но бериевский яд все же сработал. Еще с 1 мая знал, конечно, Иосиф Виссарионович, что флаг над куполом рейхстага водрузили сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария. Эти фамилии, часто повторявшиеся в газетах, звучавшие по радио, стали уже привычны. Но их соседство в списке представленных к Герою вызвало вдруг внезапное раздражение. Не исключено, что уставшему Иосифу Виссарионовичу требовалась вспышка - разрядка, это с ним случалось.

- Почему такое сочетание? - ни к кому не обращаясь, произнес он. Кто выдумал? Сержант Егоров - это понятно, ни у кого не вызовет сомнений. У нас на фронте две трети русские. Ивановы, Петровы, Егоровы, Жуковы... А почему младший сержант Кантария? Потому что товарищ Сталин родом из Грузии и надо порадовать его земляком, чтобы приятно было? А это плохой подарок. Что подумают люди? Где справедливость? Почему вместе с Егоровым не белорус, не татарин, не украинец, не казах, не армянин? Люди все понимают, а некоторые наши сверхстарательные деятели не способны уразуметь, что такое медвежья услуга.

- Кантария абхазец. Из Очамчири, - осторожно произнес Берия.

- Кто будет разбираться, кто поймет, абхазец он или аджарец! Из Грузии - значит, грузин... Что вы хотите сказать, товарищ Антонов?

- Считаю, что это совпадение. Одна из военных случайностей. Из удачных случайностей, - подчеркнул Алексей Иннокентьевич.

- Вот как?! - усмехнулся Сталин. - Полез хозяин на чердак и случайно нашел там пулемет с двумя лентами... У тебя бывало такое, товарищ Буденный? - обратился он к Семену Михайловичу, сидевшему у дальнего конца стола. - Попадались тебе случайные пулеметы?

- Нет... Не везло.

- Случайно в сарае танк с полным боекомплектом, -проворчал Сталин. Тоже чья-то идея... Букштынович там очень сообразительный! - И, вероятно, машинально чиркнув карандашом, поставил галочку против фамилии Михаила Фомича. А она оказалась решающей. Осторожные чиновники посчитали ее знаком того, что Верховный главнокомандующий не одобряет присвоение Букштыновичу звания Героя. Обратиться за разъяснением не решились. Посчитали, что Букштыновичу довольно будет ордена Суворова 1-й степени. Не звезда Героя, разумеется, но ведь и вниманием не обошли. Узнав со временем об этой истории, я снял копию с наградного листа, надеясь в удобный момент поговорить с Иосифом Виссарионовичем о заслугах Михаила Фомича. Но не довелось, забылось. А копию обнаружил теперь среди старых бумаг.

К месту скажу еще несколько слов о двух наших талантливых генералах, о Букштыновиче и Переверткине. Как свела судьба Михаила Фомича и Семена Никифоровича в 3-й ударной армии, так и не разлучала их больше, давая хорошую возможность дополнять друг друга: один - источник творческой энергии, идей и замыслов, образец военной культуры, а другой - умелый организатор, инициативный исполнитель. После войны и до внезапной смерти в 1950 году от сердечного приступа возглавлял Михаил Фомич в Министерстве обороны работу по обучению сухопутных войск. Семен Никифорович был его надежным помощником. Дослужившись до звания генерал-полковника, Герой Советского Союза Переверткин в мае 1961 года трагически погиб при исполнении служебных обязанностей. Прошел невредимым сквозь огонь войны, а от случайности не уберегся. [Дело Букштыновича-старшего достойно продолжал его сын Михаил Михайлович, тот молодой офицер, которого Н. Л. Лукашов видел в Берлине вместе у отцом. Со временем, став генералом, Букштынович-младший умело командовал одним из наших старейших соединении, первым начальником которого был упоминавшийся в этой книге Г. Гай - прославленной 24-й мотострелковой Самаро-Ульяновской, Бердичевской, Железной, трижды Краснознаменной, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизией. Затем этой дивизией командовал Игорь Николаевич Родионов, ставший в 1996 году министром обороны и боровшийся на этом посту против унижения и разрушения наших Вооруженных Сил. Его принципиальность и честность пришлись не по вкусу ближайшему окружению Ельцина, да и самому президенту. Родионова не только беспардонно сбросили с высокого поста, но и вообще выгнали со службы. Произошло это после того, как стараниями изуверов, разваливших Советский Союз, Железная дивизия перестала существовать. Части ее оказались за пределами России. В казармах на Западной Украине померкла и закатилась еще недавно столь яркая звезда ее боевых полков. (Примеч. автора.)]

Букштыновичу, значит, орден. А вот с Егоровым и Кантария как поступить? Критику товарищ Сталин высказал, но никаких пометок возле их фамилий в списке не сделал. Тут и гадай. Эти сержанты известны уже всей стране, они вроде бы народные герои. Свершившийся факт, с этим тоже надо считаться. После некоторых колебаний чиновники оставили все же Егорова и Кантарию в списке 3-й ударной армии, сокращенном с восьмидесяти до семидесяти пяти человек. Но позаботились о том, чтобы имена двух сержантов пореже появлялись в центральной прессе, не мозолили глаза товарища Сталина. А дальше? Близился срок парада, который надлежало открыть знаменосцам со знаменем Победы. А кому нести? Вроде бы тем, кто водрузил его над рейхстагом. Но как отреагирует Сталин, увидев шагающих плечом к плечу Егорова и Кантария? Обрадуется? Или разгневается на организаторов парада?

Между тем подготовка к торжеству шла своим чередом. На Знамени, которое все еще находилось в Берлине, появилась новая атрибутика. Раньше на полотнище был только номер - 5. Теперь сделали надпись: "150-я стр. ордена Кутузова II ст. Идрицкая див. 79 ск ЗУА 1БФ". 19 июня это знамя было доставлено на аэродром и помещено в обычный самолет типа ЛИ-2 с номером 4 на зеленом борту. За штурвалом - старший лейтенант Павел Югер. Сопровождали Знамя в Москву те, кто особо отличился в сражении за рейхстаг: Герои Советского Союза сержант Михаил Егоров, младший сержант Мелитон Кантария, старший сержант Илья Сьянов, капитан Степан Неустроев и старший лейтенант Константин Самсонов. На Центральном аэродроме столицы Знамя было передано почетному караулу Московского гарнизона и отправлено в Генеральный шгаб. А начальником караула был назначенный лично Жуковым участник Берлинского сражения, Герой Советского Союза статный красавец-капитан Варенников Валентин Иванович.

К этому времени порядок проведения парада был расписан по секундам и согласован с маршалом Жуковым. Решился вопрос и со знаменосцами. Хитроумные организаторы придумали вот что. Сержанты Егоров и Кантария - мужественные бойцы, но строевики, мягко говоря, слабые. Всю войну были на передовой, строевой подготовкой не занимались. Привыкли разведчики ходить крадучись, бесшумно, а не "рубить" шаг сапогами с подковками. На тренировке сбивались с ноги, отрывались от следовавшей за ними "коробочки". Поэтому организаторы, во избежание случайностей, предложили не пронести Знамя по Красной площади, а провезти перед Мавзолеем в специально оборудованной машине. Развевающееся Знамя видно, а кто его держит - не сразу и разберешь. Проехали...

Сталин же, между прочим, никакого внимания на все это не обратил, не вспомнил недавнюю вспышку. Для него, как и для всех нас, Егоров и Кантария были людьми заслуженными, достойными уважения и почета. И их действительно многие годы знал и уважал весь наш народ.

После парада Знамя, в сопровождении почетного караула, было доставлено в Центральный музей Армии. Там Знамя находится до сих пор, его тщательно сохраняют для нас и для потомков. А на различные церемонии, даже самые торжественные, выносят не само Знамя, а его копию.

Необходимое добавление автора.

Генерал армии Варенников, известный борец с американо-израильскими ставленниками, с перевертышами, доведшими нашу страну до экономической разрухи, до утраты военного могущества и политического влияния, поставившими народ на грань вымирания - Валентин Иванович Варенников после неудачной попытки воспрепятствовать разрушению Державы в августе 1991 года, удостоился чести оказаться в камере Лефортовской тюрьмы вместе с другими борцами за правое дело, против агрессии империализма. Вся жизнь Героя, начиная с Великой Отечественной войны и по сию пору, - открытый бой с разношерстными врагами Отечества.

Еще о Егорове и Кантария. Первому, можно сказать, повезло, он не дотянул до того мрачного времени, когда под видом реформ нам навязали криминальную революцию, дикий, зверский капитализм, когда Верховный главнокомандующий приказывает войскам стрелять не по закордонному противнику, а по своему народу - на окраинах страны и даже в самой столице. Не испытал Егоров тех унижений и оскорблений, которые выпали на долю ветеранов, патриотов, защитников государственности. А вот Кантария испил эту горькую чашу.

"Лучший немец", заклейменный сатанинским знаком, организовал, а его преемник Борис-кровавый завершил позорное бегство наших войск из стран Европы, в том числе из Восточной Германии. Никто не торопил нас, не гнал оттуда, наши мощные армии, согласно договорам, на законном основании могли оставаться на месте столько же времени, сколько войска наших бывших союзников США и Англии, которые до сих пор находятся там. А Горбачеву, Ельцину и иже с ними - приспичило?! Можно ведь было спокойно, планомерно вывести наши армии в течение пяти-шести лет, сохранив воинское имущество, подготовив для солдат и офицеров военные городки на территории нашей страны. Так нет же: бежали впопыхах, словно после большого поражения, после разгрома, бросив аэродромы, казармы, другие многочисленные сооружения, военную технику: все это в такую баснословную стоимость, что на эти средства годами можно было бы безбедно содержать наши Вооруженные Силы. Этот саморазгром, этот невероятный материальный, политический и духовный ущерб никогда не будет прощен инициаторам самопоражения, всемирного позорища. Будут прокляты не только они, но и их потомки. На веки веков! Как Иуда Искариот и его богомерзкий украинский последователь:


Забыт Мазепа с давних пор.

Лишь и торжествующей святыне

Раз в год анафемой доныне,

Грозя, гремит о нем собор.


В спешке покидала Германию легендарная 8-я гвардейская армия, бывшая 62-я армия генерала Чуйкова, оборонявшая Сталинград. Ее сократили до корпуса и погнали назад на Волгу. На наших глазах ненавистники русско-советской славы, противники наших боевых традиций прикончили множество других известных частей и соединений, ни в грош не ценя их заслуги. Из 2107 воинских формирований, удостоенных увековечивания, остались лишь считанные единицы. С горечью узнали ветераны еще об одном злостном издевательстве, о том, что в немецком городе Стендаль расформирован тот самый полк из 150-й стрелковой дивизии 79-го стрелкового корпуса, воины которого первыми ворвались в рейхстаг и водрузили над ним Знамя Победы. Полк, известный не только в нашей стране, но и в Германии, и в других государствах, как Берлинский, служба в котором была особо почетной, воинами которого были навечно зачислены сержант Егоров и младший сержант Кантария. Разве не нашлось бы для этого полка казармы на родной земле? Так нет же, не упустили изверги возможность причинить людям и эту боль! Стыдясь, вероятно, содеянного, тогдашний министр обороны (еще СССР) приказал "перезачислить" Мелитона Кантария в один из полков Северо-Кавказского военного округа, но то ли приказ затерялся, то ли не оказалось в наличии той воинской части, куда "переадресовали" Героя - во всяком случае, дело заглохло.

У начальства не хватило мужества и порядочности поставить в известность знаменщика о том, как был разгромлен его славный Берлинский полк, а сам он оказался "навечно" никуда не зачисленным. Добрые люди, окружавшие ветерана, ничего не сказали ему, оберегая его здоровье. Пожалели старика, не усугубляя обрушившегося на него горя. Никак не мог Кантария уразуметь, почему, за чьи интересы льется кровь в междоусобной войне между грузинами и абхазцами. Может, за то, что Абхазия не хочет отъединяться от своего надежного испытанного союзника - России? Но почему тогда Россия не берет под защиту своих друзей, не прислушивается к их желанию жить по-прежнему единой семьей?!

В огне этой непонятной, бессмысленной войны погиб любимый внук старого солдата двадцатилетний Томаз. Пришла беда - открывай ворота. Не перенеся этой потери, тяжело заболела жена семидесятипятилетнего ветерана. А когда случайно узнал Мелитон Варламович, что нет больше его родного полка - не выдержало сердце. В безвестности ушел из жизни человек, чье имя во всем мире ассоциируется с победным завершением самой великой, самой страшной войны, с торжеством справедливости над мрачным злом. Не нужны новым властям такие вот настоящие герои. Ныне Золотые Звезды получают зачастую не те, кто отличился в борьбе за интересы Державы, интересы народа, а "прославился", стреляя в своих сограждан, защищая интересы банкиров и спекулянтов, воров в законе, чиновных хапуг и продажных правителей.

Весной 1999 года в городе Рудня Смоленской области скончалась жена Егорова Александра Федоровна. Умерла в нищете, получая пенсию в 345 рублей, да и то нерегулярно. У нее даже телефон отключили за неуплату. А вот строки из письма дочери героя Тамары Егоровой, которое было опубликовано в газете "Советская Россия" № 100 за 1999 год. "Осталась теперь я вдвоем с сыном. Не представляю, как будем жить на мою зарплату (290 рублей в месяц. - В. У.), да и то полученную в последний раз еще только за март. Сыну моему только 13 лет, как мне его вырастить, хотя бы прокормить и одеть, не говоря уж об учебе, не знаю. У самой со дня похорон давление все время большое держится, а это значит, что без лекарств не обойтись, да и жить, вернее, мучиться, придется, наверное, недолго".

И еще - для сведения. К весне 1999 года, готовясь переезжать из Бонна в покинутый нами Берлин, правительство Федеративной Республики Германия полностью восстановило символ немецкого милитаризма - рейхстаг, опять ставший резиденцией германского парламента. Появился новый купол. При этом часть грознопамятных надписей, оставленных на стенах этого мрачного здания советскими воинами, пока сохранилась.


14

Некоторые послевоенные историки утверждают, что Сталин якобы дал приказ обязательно взять Гитлера живым. Я о таком приказе не знаю, хотя вместе с генералом Серовым имел некоторое отношение к судьбе фашистских главарей, получив на этот счет соответствующие указания Иосифа Виссарионовича, высказанные, впрочем, в форме советов и пожеланий. Да, Сталин распорядился "взять Гитлера живым или мертвым", но эта формулировка значительно отличается от вольной трактовки историков. Гитлер нужен был нам не для учинения расправы над ним, Сталин не дозволил бы изгаляться над поверженным противником, оскорбляя и возмущая немецкий народ, для которою фюрер в то время являлся кумиром. Чрезмерная жестокость унизила бы Иосифа Виссарионовича в собственных глазах. И постоянно возвращала бы к болезненным, до содрогания, представлениям: а что сталось бы с ним, окажись он в руках фашистских властей или, того хуже, в руках гитлеровской черни. Нет, Сталин, во-первых, хотел наверняка знать, что вождя немецкого и мирового фашизма нет в живых или он изолирован надежно и навсегда. Делать же из него мученика, идола для будущих поколений нацистов никак не входило в планы Иосифа Виссарионовича. А еще он вполне резонно желал, чтобы Гитлер, живым или мертвым, был бы захвачен именно нами, выигравшими эту войну, а не американцами или англичанами, высадившимися в Европе лишь год назад, когда никто уже не сомневался в наших успехах. Справедливое желание. Обычные события мирных и военных дней не врезаются во всенародную память, а вот о том, что американцы, к примеру, пленили Гитлера и как с ним поступили - об этом будет знать и помнить весь мир, такие сенсационные факты затмят деяния хоть и будничные, но гораздо более важные.

Генерал Серов, возглавлявший в Берлине всю работу "по Гитлеру", имел в своем распоряжении не только органы военной контрразведки СМЕРШа 1-го Белорусского фронта, но и несколько пограничных полков войск НКВД. Два из них Серов направил в 5-го ударную армию Берзарина, как только стало ясно, что Гитлер, Геббельс (отвечавший за оборону столицы) и еще некоторые соратники фюрера находятся в рейхсканцелярии. Пограничникам была поставлена задача: продвигаться вместе с передовыми частями наших войск, не ввязываясь в бои, плотно блокировать весь район, прилегающий к рейхсканцелярии, не выпускать из него без тщательной проверки ни одного немца, в том числе сдавшихся в плен. Перекрывались все возможные лазейки, подземные коммуникации.

Те несколько дней, когда завершалось Берлинское сражение, были до предела насыщены событиями: не то что на отдых - на еду подчас не хватало времени. Если и спали, то урывками, "на бегу", как шутили тогда. Для меня самыми трудными в этом отношении стали первомайские сутки. В Москве на Красной площади праздничная демонстрация, а в центре германской столицы орудийная пальба. Треск стрельбы, грохот рухнувших зданий, пламя и дым пожарищ, последние напористые атаки, неубранные трупы, стоны раненых, кровь...

Отправившись ночью кружным путем из 3-й ударной в 5-ю ударную армию, я не сразу добрался туда. Сопровождавший меня в машине радист с рацией типа А-7-А принял сообщение от заместителя командующего 1-м Белорусским фронтом генерала В. Д. Соколовского: товарищу Лукашову немедленно прибыть в район Темпельхофского аэродрома на улицу Шуленбургринг, дом 2. Ясно, что ни Соколовский, ни сам Жуков не стали бы давать мне какие-то распоряжения без указания свыше. Из ориентировки, полученной штабом 3-й ударной, я знал, что по указанному адресу находится командный пункт 1-й гвардейской танковой армии генерала Катукова. Но зачем я там понадобился?

Рассказывать, как ехал по разбитым пригородам, по охваченным пожарами улицам, где еще вспыхивали перестрелки - только время терять. Перешагнем. На рассвете я был уже в указанном месте. И с удивлением обнаружил, что в полностью уцелевшем доме 2 по улице Шуленбургринг разместились не один, а два армейских командных пункта: на первом этаже действительно находился Катуков, а в бельэтаже обосновался со своей оперативной группой командующий 8-й гвардейской армией генерал Чуйков. Это - пренебрежение здравым смыслом, вопиющее нарушение правил, запрещавших командующим соединениями и объединениями располагаться поблизости друг от друга, не говоря уж о том, чтобы в общем помещении. Одной бомбой или одним снарядом, даже случайным, враг лишит управления сразу две армии! Почему же наши опытные генералы нарушили всем известное элементарное правило? Налетов авиации уже не боялись. Войскам, штабам, приблизившимся к центру Берлина со всех сторон, было тесно. А тут хорошее здание со всеми удобствами. Легче осуществлять взаимодействие, когда танковый командарм находится в квартире № 1, а общевойсковой - в квартире № 2. Между ними лишь лестница в несколько ступеней. Ну, и никто не обратил бы внимания на такое соседство, если бы не возникли чрезвычайные обстоятельства.

Первое, что я увидел в квартире № 1 - это вполне мирное чаепитие. Удобно расположившись за столом под копией картины "Тайная вечеря" Леонардо да Винчи, коротали время трое: тощий поэт Евгений Долматовский, основательный кряжистый драматург Всеволод Вишневский в морской форме, чья большая черная фуражка с "крабом" красовалась на буфете, разнообразя мещанский интерьер чистенькой немецкой квартиры, и еще смущенный, беспокойно ерзавший на стуле германский генерал пехоты, обличье которого показалось мне знакомым. Ба! Неужели это Кребс?! Не мерещится ли от усталости?! Ровно четыре года назад, день в день, в начале мая 1941 года с Белорусского вокзала Москвы отправлялся поезд, в котором убывал на родину помощник германского военного атташе в Советском Союзе. У нас он занимался тем, чем обычно занимаются помощники и заместители атташе во всех странах: легально и нелегально собирал сведения о наших вооруженных силах, военно-промышленном потенциале. Мы знали, что этот полковник специализировался на наших военных кадрах, и, вероятно, небезуспешно, судя хотя бы по тому, что в Германии ценили его и отозвали в немецкий Генеральный штаб с повышением. В числе провожающих был тогда и я, в военной форме со "шпалами" подполковника на петлицах. Интересовал меня этот специалист по нашим военным делам. О нем мог спросить Сталин. Запомнилось: кто-то из наших, с приветливой улыбкой глядя на тронувшийся вагон, произнес негромко: "Посол он - пошел вон!" И хотя немецкий полковник не являлся послом, шутку приняли, засмеялись.

Дабы не быть голословным, приведу выдержку из служебного дневника начальника немецкого Генерального штаба генерала Гальдера, которая была сделана 5 мая 1941 года:

"Полковник Кребс возвратился из Москвы... По отношению к нему там была проявлена большая предупредительность. Россия сделает все, чтобы избежать войны... Русский офицерский корпус исключительно плох. России потребуется 20 лет, чтобы офицерский корпус достиг прежнего уровня".

Ан, обманулись самоуверенные немцы. Наш "исключительно плохой" офицерский корпус наголову разгромил кичливых германских вояк, имевших, надо полагать, "исключительно хороших" командиров и начальников. Прошло всего лишь четыре года, немцы так и не побывали в нашей столице, а мы здесь, в Берлине: не Кремль горит, а горит рейхстаг, над которым развевается наше Знамя. Как начиналось господство Гитлера с пожара в том мрачном здании, таким же пожарищем и заканчивается.

Не берусь судить, насколько осведомлены были немцы о наших военачальниках, весьма успешно проявивших себя на полях сражений, но могу сказать, что мы о наших противниках знали достаточно много. Наша разведка, наш Генеральный штаб тщательно отслеживали перемещение и продвижение по службе немецких генералов и некоторых высших офицеров. Было отмечено, что быстрее других шагает вверх по лестнице бывший помощник военного атташе в Москве. Вероятно, как крупный специалист по нашим кадрам. А 29 марта 1945 года Гитлер, сместив с поста начальника немецкого Генерального штаба генерал-полковника Гудериана, у которого, как и под Москвой, сдали нервы, назначил на высокую военную должность, по традиции особо ценимую в Германии, генерала Кребса. И вот он почему-то на нашем командном пункте "гоняет чай" с военными корреспондентами, членами Союза писателей СССР.