Geum.ru

Почти всегда кто-то оказывается в проигрыше или считает себя ущемленным. Ялтинская конференция приятное исключение

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

Захваченные пленные показали, что их части понесли огромные потери и что перед нами находились лишь немногочисленные пехотные подразделения почти без артиллерии. По-видимому, на нашем участке фронта обозначился прорыв и нужно было срочно развивать успех, бросив вперед танки. Однако у генерала Переверткина танков под рукой не было. В этой обстановке инициативу проявил наш комбриг полковник Н. П. Сазонов. Бригада была оснащена 152-миллиметровыми гаубицами, которые передвигались с помощью быстроходных гусеничных тягачей. По скорости они не уступали танкам. А во время марша по округе разносился такой гул, словно движется танковая колонна.

Эти тягачи бригада получила в 1944 году. И после этого высшее командование стало использовать бригаду не только как средство прорыва обороны, но и для совершения рейдов по тылам противника. Уйдя в прорыв и углубившись на большой скорости в тыл, бригада громила небольшие части противника, приближавшиеся к линии фронта, перерезала коммуникации и нарушала нормальное снабжение передовой. А столкнувшись со значительными силами, обходила их стороной и устремлялась дальше. Такие действия сеяли панику среди фашистов и помогали нашим наступавшим стрелковым частям быстро продвигаться вперед. Особенно успешно действовала бригада таким образом в Висло-Одерской операции.

При сложившейся в ночь на 21 апреля 1945 года обстановке полковник Сазонов дерзнул использовать особенности своей бригады, а также накопленный им боевой опыт. Обратился к генералу Переверткину с просьбой разрешить своими силами пробиться через передний край, далее попытаться на высокой скорости преодолеть оставшиеся до кольцевой Берлинской автострады 10-12 км, перевалить через автостраду и, развернувшись уже за порогом гитлеровской столицы, орудиями открыть огонь по центру города, а силами взводов управления захватить ближайшие дома и ждать там стрелковые части, чтобы начать штурм города.

Идея нашего комбрига генералу Переверткину очень понравилась. Понимая, какое большое моральное значение для нашей армии и народа имеет начало боев непосредственно на территории Большого Берлина, он дал Сазонову свое "добро".

По замыслу Сазонова, бригада должна была прорываться в Берлин двумя колоннами в разных местах. Третий дивизион капитана М. В. Струкова, совместно с первым дивизионом майора В. П. Кирпикова, обязаны были пробиваться по шоссе, идущему на Берлин от южной окраины Вернойхена. Остальным дивизионам приказано было двигаться километра на три севернее.

Около часу ночи дивизион Струкова уже сосредоточился на южной окраине Вернойхена. Чуть позже прибыл и пристроился ему в хвост дивизион майора Кирпикова. Командиры дивизионов довели предстоящую задачу до своих офицеров. Когда она была уяснена, кто-то из молодых офицеров вспомнил, что нам предстоит повторить ту же задачу, которую выполнял 185 лет назад, будучи в ту пору еще подполковником, великий А. В. Суворов. Это всех оживило.

Наконец, дивизионы выстроились для броска через передний край. Честь возглавить колонну была предоставлена 9-й батарее капитана Б. П. Лысенко. За нею должны были двигаться остальные подразделения 3-го дивизиона. Головным было поставлено орудие старшего сержанта А. А. Костоусова. На бортах радиатора его тягача разместились в качестве прикрытия разведчики старшего сержанта Н. П. Волынца и радисты сержанта В. В. Грачева. Остальные взводоуправленцы заняли такие же места на других тягачах и на прицепах со снарядами.

Уже была подана команда "По машинам!", когда колонну нагнал танк Т-34. Командир его (ни фамилии, ни номер танка, к сожалению, не запомнились) доложил Струкову, что прислан для оказания помощи артиллеристам в проходе через передний край. Танку было указано место перед орудием Костоусова, для того чтобы в условиях ночи ввести в заблуждение гитлеровцев и создать иллюзию, что на них движутся не артиллеристы, а танки, и этим морально подавить их. Для внезапности нападения колонна набрала максимум скорости еще до подхода к переднему краю. Мощный гул наполнил окрестности.

При подходе к переднему краю был открыт огонь из всех видов имевшегося у нас стрелкового оружия. Застигнутые врасплох гитлеровцы смогли ответить только беспорядочной стрельбой из винтовок и автоматов. Прозвучало несколько орудийных выстрелов малых калибров. Однако в темноте огонь их был неприцельным и для нас все обошлось без потерь.

Таран удался блестяще!

Через несколько минут огонь противника остался позади, и колонна, не встречая больше сопротивления и не сбавляя хода, устремилась по шоссе, ведущему к Берлину. Вскоре справа от дороги показалось озеро. Проскочив его, колонна подошла к фольварку Блюмберг. Около него-то и проходила кольцевая Берлинская автострада. Это был порог гитлеровской столицы.

Танк, орудие Костоусова, а за ним и все остальные машины и орудия 3-го дивизиона перевалили через автостраду. Офицеры и солдаты ликовали - мечта каждого из них сбылась: ведь мы не только дошли до Берлина, но ворвались туда первыми. Самыми первыми! Причем - без единой потери!

Однако еще не успели пересечь автостраду все орудия замыкающего 1-го дивизиона, как по голове колонны ударил крупнокалиберный зенитный пулемет. В предрассветной мгле было видно, что он бьет с высокого строения, стоящего впереди справа от дороги. Появились первые раненые. Комбат Лысенко решил огнем головного орудия снести строение вместе с пулеметом. Был подан сигнал остановиться. Однако танк этот сигнал не заметил и, оторвавшись от артиллеристов, скрылся в темноте в направлении на запад.

Лысенко подал команду Костоусову развернуть орудие и поразить цель. Съехав на обочину дороги, расчет начал приводить орудие к бою. А это не такое быстрое дело: для развертывания 152-миллиметровой гаубицы требовалось 8-10 минут.

Весь остальной народ спешился и укрылся - кто за щитами орудий, кто за тягачами. А пулемет продолжал вести огонь. Никто не сомневался, что строчит он последние минуты - до выстрела Костоусова. После этого можно было протянуть вперед, развернуться и начать обстрел Берлина уже с его собственной территории. Радуясь, все с нетерпением ожидали этого монета.

Однако оказалось, что радоваться было рано. Еще не успел расчет Костоусова привести орудие к бою, как справа со стороны проселочной дороги, выходящей из прилегающей к автостраде рощицы, раздались винтовочные выстрелы. Пули понеслись над нашими головами.

Уже начался рассвет, и все увидели, что по проселочной дороге в походном порядке идет пехота. Все решили, что это наши соседи под прикрытием ночи успению продвинулись далеко вперед и тоже оказались в Берлине. В темноте они приняли нас за фашистов и начали обстреливать. Никто не сомневался, что скоро эта ошибка обнаружится и огонь прекратится. В то же время мы были разочарованы - наше первенство в прорыве в Берлин могло стать сомнительным.

Неожиданно пехота, повернувшись в нашу сторону и открыв ураганный огонь из всех видов оружия, всей массой, даже не размыкаясь в цепи, пошла на сближение. Однако и тогда никто не сомневался, что это свои: подойдут поближе, и все встанет на свое место. Расстояние между нами сократилось наполовину, кода из рощицы, прилегавшей к автостраде, послышались звуки запускаемых дизелей. Оттуда появилось пять немецких танков с десантом на борту. Ведя огонь, они бросились на дивизион Кирпикова, перерезали его хвост и на полной скорости умчались по автостраде на юг. Их молниеносное нападение нанесло дивизиону ощутимый урон. Был тяжело ранен даже и сам командир дивизиона, майор Кирпиков.

После нападения немецких танков стало ясно, что в темноте за своих была принята вражеская пехота. Она значительно превосходила нас численностью. Командир дивизиона Струков помнил о приказе комбрига Сазонова: при встрече с противником после прорыва в тыл не ввязываться в бой, а, оторвавшись за счет большой скорости, выходить на такое место, с которого было бы возможно открыть огонь в сторону центра города. В связи с этим он подал команду "Отбой! Моторы! За мной!" и сам устремляется влево вперед, в сторону небольшой впадины, чтобы при отрыве обезопасить людей и машины от огня противника. Согласно уставу, комбат Лысенко продублировал команду комдива. Едва успел он закончить фразу, как вражеская пуля ударила ему в голову, и он упал.

Вмиг взревели тягачи и стали сворачивать с шоссе, двигаясь вслед за Струковым. С одним из них был эвакуирован и потерявший сознание Лысенко. Шоссе быстро пустело. Около его обочины оставалось только орудие Костоусова, до этого почти полностью приведенное к бою. После команды комдива расчет начал было приводить его в походное состояние, но было очевидно, что при таком темпе движения вражеской пехоты гитлеровцы окажутся на огневой позиции раньше, чем будет произведен "отбой" и орудие прицеплено к тягачу. Тут же оставались разведчики батареи и радисты вместе со своими командирами (они ехали на тягаче Костоусова).

Пехота была уже близко. Стали различимы лица вражеских солдат. Только что они вынудили уйти от них целую колонну и теперь не сомневались, что копошащаяся горстка людей, оставшаяся с орудием, будет ими перебита без особых усилий.

У артиллеристов, правда, был еще выход: оставить орудие, сесть на тягачи (их было два: один от орудия, а другой от прицепа со снарядами) и, маневрируя под огнем, умчаться вслед за своими. Ведь никому не хотелось умирать, да еще в самые последние дни войны. Однако чувство долга заставило их оставаться при орудии и делать все, чтобы его вывезти. Ведь они только что ощущали себя героями - первыми прорвались в Берлин, и после этого превратиться в трусливых беглецов, бросивших гаубицу, они никак не могли себе позволить. В этой обстановке раздался голос командира взвода управления, который тоже остался с орудием Костоусова и к которому, согласно боевому уставу, автоматически перешло командование батареей.

"Слушай мою команду! Костоусов, орудие к бою! Волынцу с разведчиками и радистами огонь из всех видов стрелкового оружия!"

Люди как будто только этого и ждали. Они поняли, что есть еще надежда что-то сделать. Как потом, уже после боя, рассказывал сам Костоусов, он с самого начала видел, что орудие вывезти не удастся. Однако оно ведь было почти приведено к бою. И если успеть развернуть его на 90 градусов и ударить по пехоте только один раз, хотя бы неприцельно, то громоподобный прямой выстрел с морем пламени, вырвавшимся при этом из ствола орудия, не может не деморализовать атаковавших, заставит их залечь. И, ведя методичный огонь, не позволять немцам подняться. А там, может, подоспеет наша пехота или поможет выйти из передряги комдив Струков.

Костоусов понял, что теперь все зависит только от него: успеет он произвести хотя бы один выстрел до того, как гитлеровцы окажутся на огневой - все будут спасены, а не успеет, значит, никто из них не доживет до долгожданной Победы. Костоусов и Волынец отдали соответствующие команды. И сразу же раздались очереди из автоматов разведчиков Ивана Лядова, Николая Сыстерова, Чемерикина (имя последнего не помню), а радисты Вениамин Грачев, Пузанов и Яков Троян стали бить одиночными выстрелами из своих карабинов. Николай Волынец снял с тягача ручной пулемет и начал разить противника из него.

Вражеская пехота до этого не встречала сопротивления и поэтому без опаски всей массой двигалась на орудие. Однако начавшийся огонь сразу стал вырывать из рядов гитлеровцев раненых и убитых. Движение в центре застопорилось и атакующие стали растекаться по сторонам.

А в это время расчет вновь привел орудие к бою. В создавшейся критической обстановке люди демонстрировали исключительную слаженность и мастерство: удмурт Василий Чиганашин, татарин Магадеев, казах Сыздыков вместе с водителями тягачей и их командиром сержантом Томиловым разворачивали орудие: азербайджанцы-земляки наводчик Мухтар Салахов и его помощник Мурад Ширипов действовали механизмами наводки; заряжающие во главе с башкиром Янгариевым делали свое дело.

Не успели гитлеровцы оправиться от неожиданного огня разведчиков и радистов, как прогрохотал выстрел. Первый разрыв - перелет! Однако грохот и пламя потрясли атакующих, они бросились на землю. Огонь с их стороны полностью прекратился.

Была внесена корректировка в прицел, и следующий снаряд разорвался уже в самой гуще врагов. За этим последовали по одному выстрелу на фланги. И вдруг вражеская пехота сначала группами, а потом всей массой поднялась и бросилась наутек.

С этого момента инициатива полностью перешла в руки артиллеристов. Огонь велся до тех пор, пока последний из фашистов не скрылся за близлежащими холмами (в прицепе к тому времени осталось всего три снаряда). Можно было отправляться догонять своих.

Была дана команда "Отбой!". Однако с загнанным в ствол снарядом ехать было нельзя, а выбить его - невозможно. Тогда Костоусов предложил развернуть орудие в сторону центра Берлина и "послать привет Гитлеру, - как он выразился - от советских артиллеристов". Идея эта всем пришлась по душе и немедленно была осуществлена. Раздался выстрел, и первый советский снаряд, выпущенный непосредственно с территории Берлина, понесся к рейхстагу. [Просьба не смешивать обстрел и штурм рейхстага с обстрелом и штурмом рейхсканцелярии, где находился Адольф Гитлер. (Примеч. П. Лукашова.)]

Так закончился бой, который фактически положил начало штурму Берлина. Исход его был поистине счастливым: разбив целый батальон противника, горстка артиллеристов осталась целой и невредимой.

Поехали к своим. Вскоре послышались залпы гаубиц. Это развернувшиеся дивизионы нашей 86-й артиллерийской бригады начали бомбардировку города. Когда тягач Костоусова прибыл на огневые позиции 3-го дивизиона, бойцы взводов управления уже заняли первые дома Берлина и там ожидали подхода нашей пехоты: 171-й стрелковой дивизии полковника А. И. Негоды, которой непосредственно был придан наш дивизион. После того, как пехота подошла, начался штурм других зданий.

За то, что 9-я батарея первой ворвалась в Берлин, командир батареи В. П. Лысенко, командир орудия А. А. Костоусов и командир разведчиков Н. П. Волынец были представлены к присвоению звания Героя Советского Союза. Капитан Лысенко посмертно. Награждены были и все другие батарейцы, участвовавшие в бою вместе с орудием Костоусова.

В дальнейшем 86-я артбригада участвовала непосредственно в штурме рейхстага, за это ей присвоено звание Берлинской и вручен орден Богдана Хмельницкого. Особенно отличились в штурме рейхстага разведчики И. М. Лядов и Н. А. Сыстеров. Первый в связи с этим стал полным кавалером ордена Славы, а второй награжден орденом Красного Знамени. В бою за рейхстаг были ранены Костоусов и Волынец. А Чемерикин был убит в самые последние минуты боя. Это была последняя смерть, завершившая счет потерь воинов бригады за время Великой Отечественной войны.

Кто как, терпеливый читатель моей исповеди, а я, давно уже обзаведшийся сединой, чего только не повидавший на своем долгом веку, не перестаю удивляться и радоваться многообразию и внезапным поворотам реальной жизни: экие коленца выкидывает! Можно было предположить что угодно. Через кольцевую дорогу Берлина просочится, прорвется наша войсковая разведка, которая всегда впереди, об этом даже песни свидетельствуют. Прекрасные могучие наши танки, гремя огнем, пересекут асфальтированную полосу, оставив на ней белесые рубцы гусениц. Лихая кавалерия пронесется, цокая копытами, выбивая подковами искры. Пехота протопает, запечатлев следы сапог и ботинок. Осмотрительные саперы с миноискателями в руках проложат путь. Есть же, в конце концов, геройские воздушно-десантные парни, которые могли бы сигануть из-под облаков если не на крыши Большого Берлина, то хотя бы на поля возле кольцевой дороги. Но нет, ни те не отличились, ни другие, ни третьи, а въехали в немецкую столицу наши уральские трактора-тягачи, влекущие громадные гаубицы, которым надлежало находиться не на передовой, а бить по врагу издалека, из своего тыла, с закрытых позиций. Но так уж распорядилась необузданная выдумщица-судьба.

Каким же образом, скажите на милость, работать Генеральному штабу с его аналитикой, предвиденьем и планированием хода войны? Что делать другим многочисленным штабам: фронтовым, армейским, корпусным, дивизионным, бригадным, полковым, - определяющим перспективы, ставящим задачи, предусматривающим все, вплоть до плановой таблицы боя. И таблицы есть, бои есть, а дела вроде бы идут сами по себе. Куда штабникам податься?! Но это, разумеется, шутка. Если действительно хочешь добиться успеха, то планируй, организуй, обеспечивай, добивайся его, не забывая о том, что события могут пойти не совсем так, как ты хочешь, памятуя о многовариантности реальной действительности. Случайность - это всего ведь составная часть закономерности, естественная и неизбежная.


8

24-25 апреля я провел в спецпоезде командующего 1-м Белорусским фронтом, в своем удобном купе. Выходил на прогулку. Пригородная дачная местность, сосновый лес, птицы поют. Весной пахнет. Все остальное время работал над документами... Написал сейчас последнюю фразу и невольно засмеялся. Не без причины. В нашей старой царской армии среди штабных офицеров, обязанных являться с докладами и донесениями к высокому начальству, бытовал некий шифр, доступный лишь узкому кругу посвященных. "Что генерал?" - спрашивали дежурного адъютанта. "Работает над документами". Значит, пьет и закусывает в свое удовольствие, самое лучшее не отвлекать его, не гневить, даже если Северный полюс поменяется местами с Южным. Потерпится с полюсами-то. А вот еще: "Как их превосходительство?" - "Занимаются с картами". Понятно: не только пьет, но и дама сердца при нем. Тут уж тем более нельзя мешать ни в коем разе, пусть хоть земля начнет вращаться в обратную сторону.

Вместе со штабистами вышеприведенный шифр перекочевал и в Красную Армию, только обращение изменилось: "Что начдив?" Или: "Что командарм?" Хотя вообще-то в новой армии высокопоставленным руководителям "работать над документами" и "заниматься с картами" было гораздо труднее, чем в старой. Тут тебе и комиссары начеку, и партийная ячейка не дремлет. Народный контроль, одним словом. Так что при Сталине своеобразный шифр основательно подзабылся. Однако во время войны некоторые крупные начальники, особенно из политработников, поверив во вседозволенность, и водкой баловались основательно, и без женщин не томились. На Северо-Западном фронте один член армейского Военного совета суток на двое, на трое полностью устранялся от забот и хлопот, вместе с веселой телефонисткой "урабатываясь над картой" до потери сознательности. За что и был отстранен. Партия боролась со ржавчиной, но она уже исподволь разъедала верхушку.

Сам я в те дни под Берлином был чист аки стеклышко. Даже коньяк во мною же установленном пределе не употреблял, не до того было. А женщин, кроме Анны Ивановны, обретавшейся в Москве с моей дочерью, - других женщин в ту пору для меня просто не существовало. Востребовать же некоторые оперативные документы и поразмышлять над ними заставила не столько прямая целесообразность, сколько то, что принято называть интуицией. Еще неясное предощущение какой-то возможной озаренности, проникновения в какую-то сущность. Основа, вероятно, вполне материалистическая: большой опыт, знание аналогий, способность видеть и развивать варианты. Но есть в предчувствии и нечто иррациональное, не подвластное логике и рассудку. Бывало у меня, хоть и не часто, но бывало этакое приподнятое, радостно-возбужденное состояние, верный предвестник некоей вспышки, необъяснимого прозрения.

Подобное состояние возникло у меня после того, как побывал в 3-й ударной армии, в 79-м стрелковом корпусе генерала Переверткина, который первым прорвался в Большой Берлин. Умело и стремительно действовал этот корпус, продвигаясь быстрее других. Случайно ли? А номера-то какие! Тройка - хорошая цифра. Семерка - еще лучше, символ удачи. Ну и девятка, как ее ни крути, все равно не утрачивает смысла. Конечно, девятка-шестерка - это не туз, но и они, если козырные, бывают иной раз полезней, чем валеты и дамы. Какая-то символика чудилась мне и в фамилии командира корпуса: Семен Никифорович Переверткин - генерал без поражений, отмеченный делами, но не славой, скромный чернорабочий войны, которого судьба долго, до самой немецкой столицы, держала в тени. Но это я все скатываюсь на мистику, а на одной мистике далеко не уедешь. Реальность нужна.

Попросил заместителя Жукова - Василия Даниловича Соколовского, чтобы мне представили копию отчетной фронтовой карты с внесением изменения обстановки через каждые два часа, оперативные сводки, поступающие из армий, а также обобщенную сводку разведотдела со всеми новыми данными. И "зарылся в бумаги". Из них следовало, что на данный момент, то есть на 25 апреля, наибольшего успеха добились войска, действовавшие не в самом Берлине, а возле него и на более отдаленных участках. Передовые подразделения 58-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Русакова (1-й Украинский фронт) вышли на Эльбу в районе Торгау, где встретились с разведпатрулями 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии. Таким образом начала определяться фактическая разграничительная линия между нами и союзниками - путь на Берлин был для них перекрыт. Важным было и то, что единый фронт немецких войск оказался нарушенным, фашистские армии в Северной и в Южной Германии отрезаны друг от друга.

В тот же день западнее Берлина соединились войска 47-й армии генерала Перхоровича из состава 1-го Белорусского фронта с войсками 4-й гвардейской танковой армии генерала Лелюшенко из 1-го Украинского фронта. Кольцо вокруг вражеской столицы еще не было сплошным, сквозь него проходили, просачивались немецкие подразделения, но с каждым часом оно уплотнялось. Берлин был полностью окружен. Событие, безусловно, важное, хотя на боевых действиях внутри города это пока не сказывалось. Вражеская столица раскинулась на большой территории, имела крупные силы, защищавшие ее, сражавшиеся умело и фанатично. Более трехсот тысяч солдат и офицеров (в том числе отборные эсэсовские части) при трех тысячах орудий и минометов, при огромных запасах всякого другого вооружения. Продолжали формироваться отряды фольксштурма. Мне показали фотографию: седовласая старуха лет под восемьдесят, в военном кепи над полными ненависти глазами, целится фаустпатроном... А сколько их там в толстостенных домах, в подвалах-казематах таких яростных, вооруженных старух, стариков, подростков - это кроме регулярных частей. А сколько снайперов в гражданской одежде? Сколько выставлено противотанковых и противопехотных мин? Всего и не перечислишь. Вполне естественно, что наши войска, особенно наступавшие с востока, продвигались очень медленно, метр за метром. Преодолев оборонительный рубеж на берлинских окраинах, наши дивизии достигли так называемого городского оборонительного обвода, который проходил внутри Берлина примерно по линии окружной железной дороги и фактически представлял собой заранее подготовленную мощную крепость, включавшую в себя все постройки, а также специальные оборонительные сооружения.