Проекта (гранта)
| Вид материала | Исследование |
- Содержательный отчет о целевом использовании гранта, 89.62kb.
- -, 227.21kb.
- Итоги конкурса (перечень победителей конкурса с кратким описанием проекта и указанием, 117.77kb.
- Проекта (гранта), 1771.67kb.
- В соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 14 апреля 2008, 315.69kb.
- Проекта (гранта), 2509.55kb.
- Проекта (гранта), 4299.32kb.
- Проекта (гранта), 1495.6kb.
- Проекта (гранта), 1774.37kb.
- Проекта (гранта), 3149.92kb.
«Нет у государства позиции к культуре».
«Люди, не имеющие с искусством ничего общего, не должны с ним иметь ничего общего. Просто?» (Станислав Ежи Лец). По мнению наших собеседников, именно этому девизу следуют представители нашей правящей элиты.
Как-то в одном из интервью композитор Тихон Хренников сказал: «культура – это одно из основополагающих частей государства. Есть культура- есть государство. Нет культуры – нет государства». Подобного взгляда придерживаются и многие представители современной интеллектуальной среды России: «Государство, на мой взгляд, - это есть его культура, это как его самоидентификация. Если есть культура национальная, то это должно быть приоритетом, а все остальное потом. Потом экономика и далее все остальное." (Максим Михайлович, Архангельск)
По мнению современной интеллигенции, такого равнодушия к сфере культуры со стороны государственной власти никогда не наблюдалось. Неоднократно наши собеседники в интервью и на круглых столах акцентировали наше внимание на рационально-экономической парадигме, в рамках которой существует наше государство. Культурно-ценностный подход боле не является приоритетом. Культурная политика государства, а точнее ее отсутствие, никак не одобряется современной интеллигенцией. Прежде всего, осуждение вызывает всеобщая коммерционализация культурной сферы, те условия рынка, в которых культура должна выживать. Например, довольно эмоционально заметила одна из наших собеседниц: «И когда сейчас эти тендеры…Это таким надо быть идиотом, чтобы в искусстве проводить тендер на кто дешевле. Конечно, это Ваня Пупкин, конечно, он скажет я отреставрирую всё. Вот у нас сейчас реставрирует одна и та же фирма три памятника. Храм, один платовский и два еще каких-то. Это уникальный памятник 18 века. Они теперь одинаково залиты бетоном и оштукатурены. Их больше нет. Но это человек, который назначил самую дешевую цену, а от памятников ничего не осталось, а он победил на тендере. Потому что, ни один вменяемый специалист за такие деньги не взялся делать, понимая, что это невозможно» (Любовь Александровна, Ростов-на-Дону).
Отметим также, что если в другие некоммерческие сферы жизнедеятельности государства финансовые потоки поступают от государства, его поддержки (речь в данном случае идет о всем известных национальных проектах), то в отношении культуры и здесь получился "пробел". С сожалением представители интеллектуально-активных групп разных регионов России отмечают отсутствие в этом перечне мероприятий всеобщего национального проекта по культуре: «То, что нет национального проекта "Культура" - это просто чудовищно." (Любовь Александровна, Ростов-на Дону).
На равнодушие государственной власти по отношению к сфере культуры неоднократно сетовали представители самых разных групп интеллигенции: будь то художники или физики-естествоиспытатели: "А с другой стороны, если взять политику в отношении культуры. Можно очень сожалеть, что нет у государства позиции к культуре." (Александр Сергеевич, Архангельск); «Вот это вызывает отторжение, и опять же отношение к той же культуре - оно совершенно равнодушное. " (Максим Михайлович, Архангельск).
Однако во многом за упреком в равнодушии к культуре кроется более сложный механизм - механизм функционирования общественно-политической сферы страны, управляемый исключительно силами бюрократии и подвластного ей бизнеса. Дело не столько в том, что правящей элите нет дела до культурного потенциала страны, сколько в том, что сами деятели культуры не имеют ни ресурсов ни возможности быть услышанными: "ну, может быть, это мое советское детство так сказать говорит, но мне кажется, было бы все-таки хорошо, если бы к деятелям культуры и науки прислушивались больше, хотя это конечно больше реверансы, там встреча Путина с Лихачевым, но как бы может быть он так хотел показать тонкости, но все-таки мне кажется, вообще сейчас эти мнения этих людей не учитываются вообще и очень напрасно, хотя с другой стороны...”(Александра, Ханты-Мансийск). "А с другой стороны, если взять политику в отношении культуры. Тут есть такой момент, искусство, культуру вычеркнули вот этим понятием идеологии государства. Вот когда не стали обращаться к художникам, к музыкантам с какими-то заказами, с каким-то настроем или настройкой общества на какие-то проблемы. Можно очень сожалеть, что в этом плане государство очень быстро теряет вот какие-то свои позиции или ее вообще нет у государства позиции к культуре" (Александр Сергеевич, Архангельск).
Вместе с тем, вряд ли следует упрекать лишь властные органы в безразличном отношении к культуре. Можно бесконечно выслушивать от представителей интеллектуальной среды, особенно от представителей, так называемой, творческой интеллигенции упреки в сторону государства, жалобы на нехватку средств, на «тупизну» чиновников и на многое другое, можно беспрестанно требовать тех или иных условий для комфортной жизни деятелей культуры и искусства, однако в чем просматривается реальная проблема (и на это указывают фрагменты высказываний), так это в том, что не происходит коммуникации между представителями бюрократического аппарата и деятелями культурной сферы: "Да они разговаривают на разных языках и не хотят изучать языки друг друга. Люди культуры и искусства даже не стремятся понять мир чиновников, ну а тем нет дела, получается, до культуры. Между ними нет диалога. Нет" (Наталья Николаевна, Архангельск).
Впрочем, не только отсутствие понимания между деятелями культуры и государственным аппаратом вызывает осуждение интеллектуальной группы, а нарушение коммуникации как таковой, между различными уровнями государственной системы (власть-народ-интеллигенция) является еще одной "базовой недоработкой" на пути к установлению государственности. Поскольку, если верить одному из подходов к российской государственности, именно установление отношений между "верховной властью и союзом людей" является залогом успешного формирования государственности. (Л. Тихомиров).
"Деградация обратных связей"...
Весьма отчетливо могут наблюдать коммуникативные нарушения между властными структурами и другими сферами жизнедеятельности общества те представители интеллигенции, которые обладают опытом пребывания по обе стороны баррикад, те, кто на себе испытал сложность взаимодействия со стороной alter ego. Были среди наших собеседников и такие представители интеллектуально-активной группы. Следующее высказывание явственно очерчивает проблему диалога между чиновниками и "всеми остальными":
«Т.е. и общественные организации и люди, работающие в музеях, они не знают, что они имеют права, они имеют возможности, они имеют много-много всего, что они могли бы получить. А чиновники они, так сказать, эти всякие разные действия их побуждают к каким-то тоже последующим действиям. И вот эта вот косность и закостенелость, и лень, она им не дает, что называется, тут ведь надо самим проявлять инициативу, а инициативу проявлять не хочется. И вот несуществование этого диалога между разными, скажем, властью, общественными организациями, бюджетными организациями, т.е. вот эти вот диалоги случаются иногда, время от времени. Но это не есть система… если бы люди понимали, какие у них есть возможности и какие у кого есть полномочия и кто, что может сделать. То вообще ситуация могла бы улучшиться… И не стремятся к диалогу. Потому что на самом деле и у музеев, и у общественных организаций, и у театров, и у всех есть возможности получения своего финансирования, например. Но вот именно не стремление к диалогу и чиновники, что вы думаете, вот сейчас так давай, давай, давай, ничего подобного...» (Шпанова, Архангельск)
Возможно, отсутствие диалога между чиновниками и всеми остальными отчасти обусловлен отсутствием обратной связи как таковой. В настоящий момент, по замечаниям группы интеллектуалов, правящая элита находится в довольно непростом положении, когда дисфункциональные каналы обратной связи не позволяют сделать правильных выводов и принять верные решения. Для нормального функционирования государственности необходима обратная связь от народа, от населения, а она построена таким образом, что в ответ на свои действия властные органы получают лишь ту реакцию, которую сами же и "заказывают". Институт СМИ в настоящее время функционирует таким образом (и не без помощи "властных" указаний ), что как бы перекрывает кислород обратной связи. Этими соображениями делятся с нами некоторые из представителей интеллектуально-активной группы:«..Второе, что они [государственные власти] на самом деле уже сами не знают что делать, потому что обрубили себе все обратные связи в этой ситуации…ну имеется ввиду какие-то реакции от людей, то есть они получают такую реакцию, какую они сами же задают, вот, потому они не знают даже что делать, потому что это же искажает ситуацию и потом они понимают, что они не знают ситуацию в стране... вот, ну они что пытаются, какую-то общественную палату создать, чтобы хоть какой-то получить, какую-то реакцию, вот и понятно, что не получают ничего» (Андрей, Москва). "Важно, чтобы была построена система обратно связи вот в системе управления...потому что не нужно не исполнительной и законодательной власти эта обратная связь." (Анатолий Николаевич).
Массовые СМИ работают под госзаказ, отмечают собеседники, там вряд ли можно увидеть или услышать информацию, реально отражающую суть дела. Несмотря на все разговоры вокруг гласности, свободы слова и т.д., в массовые СМИ сегодня не может просочиться информация, каким-то образом компрометирующая власть или хотя бы заставляющая обывателя задуматься. Те независимые источники, которые существуют, не доходят до массового потребителя, круг их читателей весьма и весьма ограничен теми же интеллектуальными сообществами. А всяческие попытки выйти на большую арену пресекаются. Один из характерных примеров: «Нам никто ничего не говорит, нами никто не командует, у нас нет цензуры, слава Богу. Но дело в том, что мы очень маленькие, у нас маленькие тиражи. Мы не влияем на общественное сознание, мы влияем на сознание своей группы, но это очень мало. В те редкие случаи, когда можно бывает что-то сказать по телевидению — чаще всего это связано только с вопросами культуры, к сожалению, но никак с вопросами общества. Я пытаюсь всегда переходить на общественную проблематику, но это дается с большим трудом и, потом, это все вырезается, у нас же нет прямого эфира…» (Наталья Борисовна)
Та обратная связь, которая существует на данном этапе развития государственности представляет собой не более чем фэйк (fake-подделка), отдаленное подобие возможной коммуникации: «Есть деградация обратных связей. Власть выстраивает имитацию своей поддержки, вместо того чтобы реальную информацию получать, она получает то, что хочет получить» (Поцелуев Сергей Петрович). «Если кратко давать характеристику [текущей политической ситуации], то, по моему ощущению, политическая коммуникация на сегодняшний день носит во многом имитационный характер. Нельзя сказать, что она отсутствует, нельзя сказать, что она беспредметна, нельзя также сказать, что она неактивна. Но у меня возникает ощущение, что люди, участвующие в процессе политической коммуникации, либо заранее знают, что они обо всем договорятся, либо просто не слышат друг друга.» (Евгений, Нижний Новгород).
Сама попытка восстановления и укрепления государственности явно импонирует современной интеллигенции, однако в условиях отсутствия отлаженной системы коммуникации с населением, в условиях коммуникации односторонней, вряд ли такая государственность представляет собой ценность: «Это довольно примитивная государственность, очень примитивная по своим технологиям управленческим, по тому, как осуществляется обратная связь с массами. Это крайне примитивная, не отвечающая 20 веку государственность». (Руслан, Москва). "Поэтому, очень важно, чтобы была построена система обратной связи вот в системе управления, вот то, что я говорил, да, то есть у нас сегодня построили очень сильную прямую связь, да все в это иерархия построена, теперь все губернаторы под губернаторами и эту цепочку, во на нее очень сильно давили, построили, но чем сильнее строится прямая связь, тем пропорционально надежнее должна быть построена и обратная связь, иначе система не замкнута, она становится саморазрушающейся, все исходя из того же системного подхода, из той же кибернетики самых простых вот вещей, да." (Селиванов, Тула)
Кроме того, коммуникация осуществляется (должна осуществляться) на нескольких уровнях: коммуникация внутри оппозиционного лагеря, коммуникация оппозиции с населением, коммуникация внутри правящей элиты внутри себя и с населением. Эти уровни коммуникации между собой практически не взаимодействуют, не слушают и не слышат друг друга, хотя имитация этого взаимодействия существует. «Коммуникация внутри элит – экономических, политических, региональных элит – она с какими-то, скажем так, условными результатами. Потому что это выглядит словно бы… - Как Закон Божий. Собрались, помолились перед принятием пищи и приняли… Остаются небольшие островки истинной коммуникации, где возникают столкновения точек зрения, и формируется, скажем так, интеллектуальный продукт» (Евгений, Нижний Новгород).
Последнее высказывание довольно явно определяет позицию государственной власти по отношению к населению: нежелание (по мнению интеллектуалов) получить реакцию на свои же действия. Обратная связь на данном этапе существует как необходимая формальность. Условность. Носит имитационный характер.
Заметим, фразы с наличием таких слов как "имитация", "профанация", "фэйк" – довольно часто употрибимые в отношении государственных дел. Это касается и вопросов обратной связи, и тех деклараций, за которыми нет реальных дел, и имитация либерализма и т.д. Вполне возможно, если бы мы провели контент-анализ полученных материалов, то понятия этого рода были бы весьма характеризующими политику современной российской власти. Создается такое ощущение, что бюрократический аппарат держит курс на тотальную профанацию своей деятельности во многих сферах жизнедеятельности страны.
«Имитационная программа власти»
Помимо указания на имитационный характер существования обратной связи с населением, представители интеллектуально-активной группы неоднократно обращали внимание на существование «надутых пузырей» и раздувание их в других декларациях своих действий. Прежде всего, речь идет об имитации так называемого либерализма: «Мне категорически не нравится то что, проводя вполне либеральную политику, значит, верховная власть отказалась фактически от либерализма в других сферах, от либерализма в средствах массовой информации, либеральных свобод, от политических свобод фактически. То есть, она перешла в режим имитационный». (Валерий Борисович, Нижний Новгород).
Профанацией называют и выборы в нашей стране и национальные проекты, любые действия властей, направленные, якобы на укрепление государственности и становление национального единства. В отношении национальных проектов наши собеседники высказывались неоднократно, суть этих высказываний можно усмотреть в следующей реплике: «Нацпроект – это просто система распределения денег, никакой идеологии, никакой концепции системы образования или другой системы в ней нет. Я ничего не имею против, это хорошо, что там учителя представили свой какой-то проект, могут, значит получить под него деньги, особенно если какие-то разумные люди эти проекты спонсируют и смотрят, что, как сказать принесет пользу от вкладов, но это просто система распределения денег, так сказать она получается, что работает стихийно....за всем этим нет содержания”…. (Александра, Ханты-Мансийск).
"Слова, слова, опять слова" - как-то пошутил один из собеседников, напевая известную мелодию. Всеми одобряемые декларации представителей правящей элиты не находят своей реализации. Многочисленные "правильные" заявления представителей властных структур являются, по мнению интеллектуально группы, умозрительными. За ними нет реальных дел. Между тем, сами декларации находят лишь поддержку, в том числе, в среде интеллектуалов: "Говорит много правильных слов, но пропасть между риторикой и реальными делами очень велика. Слова замечательные, что ни послание президентское, подо всем могу подписаться, другое дело, то, что в реальности.." (Владимир, Москва). "«Одобрение вызывает некий имперский что ли дух, который сквозит иногда в отдельных высказываниях руководства, осуждение – отсутствие реального подтверждения подобных высказываний (снова профанация).» (Андрей, Владимир).
Любопытно, что такой имитационный режим во всем никак не смущает представителей интеллектуальной среды. Об этом феномене говорится как о чем-то само собой разумеющемся, этот факт воспринимается как данность и сопровождается такими наречиями как: «понятно, что это фейковая программа» (Оксана, Москва), «Безусловно, это имитационный режим», «de facto это просто профанация» и т.д. Даже политические программы претендентов в президенты, и те считаются не более чем профанацией: «Ну вот поэтому и плохо, да, что не было выбора, других возможностей, что были исключены все другие возможности, даже вот тот, который был, такой, Богданов, а что я посмотрела тут его программу, так он предлагал тут России стать частью Евросоюза, понятно, что это фейковая программа, но с другой стороны, такая вот образуется гиперимперия» (Оксана, Москва).
Ирония - вот как можно описать отношение интеллектуальной среды к высказываниям и действиям власти. Порой горькая, порой смешная, порой печальная, но ирония. "Неужели им самим не смешно", - думаешь порой, когда слушаешь красивые речи депутатов или президента и видишь их серьезные лица. Оказывается, и им бывает смешно: "Но самое смешное, это мне журналисты говорят: хочешь, дадим послушать запись с диктофона, как он себя вел, когда он вот эту фразу сказал? Включают запись, а он говорит: только член «Единой России», и как начал ржать. То есть ему самому смешно. Просто смех в статье не напишешь, а когда слышишь диктофонную запись, думаешь – уже фантасмагория какая-то." (Дмитриева, Калининград).
Государство и авторитаризм
Уже довольно давно в интеллектуальной среде наблюдаются дискуссии в риторике «авторитаризм-неавторитаризм». Каким можно назвать политический режим в стране на данный момент. Несмотря на формальное конституирование демократии, вряд ли кто-либо согласится с фактическим его воплощением. Кто-то называет подобный режим «гибридом», (Генри Хейл, доцент кафедры политической науки Университета Джорджа Вашингтона, США), однако, большинство наших собеседников все же склоняются к тому, что кроме как авторитарным (в явном или латентном его выражении) политический режим страны не назовешь: "авторитаризм...я вижу, как власть давит на журналистов, как она давит на общественное мнение, как она манипулирует общественным мнением, как я опять оказалась…я живу в стране, где выборы без выбора, ну как это, куда это годится… где авторитаризм процветающий, где наследника назначают…но для меня как для свободного человека это все очень неприятно…» (Наталья Борисовна, Москва)
Можно долго дискутировать по поводу того, признаки какого политического режима мы наблюдаем в нашей стране, однако наряду с этим вопросом возникает еще один, возможно, более продуктивный, а именно, какую функцию выполняет так называемый «авторитаризм» в конкретное время на конкретной территории. Что за этим стоит? Поскольку многие усматривают в этом режиме не более чем необходимость в условиях разрушенной государственности и разобщенности. «в принципе, если отойти от эмоций, перейти к анализу, то, безусловно, режим был необходим, авторитаризация была неизбежна, страна, в которой одна часть населения боится, что другая придет к власти, где бизнес-класс боится народа, где народ ненавидит собственный бизнес-класс, где каждое свободное голосование это, вообще говоря, ожидаемая катастрофа и.т.д. Одни ждут чемоданов, как бы убежать из этой страны, а другие ждут когда же им дадут палки, чтобы побить все витрины это ненормальная ситуация, даже учитывая, что верхи этой протестной оппозиции, кто в момент уже абсолютно приручен властью, все равно это ощущение. В ситуации такого раскола неизбежно приходит авторитарный режим, то есть силовые структуры заменяют собой отсутствие целостности.» (Борис М, Москва).
Так или иначе, мало кто соглашается и принимает авторитаризм в качестве необходимости для стабилизации ситуации в стране. «С другой стороны, конечно, можно сказать… впасть вот в эту теорию, что правительство - единственный европеец в России, спасительный авторитаризм – с этим я тоже не согласен. В самом авторитаризме нет ничего спасительного, в нем есть просто очень много понятного. Потому что когда мы говорим, что население… два варианта: либо население не активное, такие-сякие, власть должна это все держать в руках, либо, наоборот, надо свергнуть власть, чтобы раскрылся потенциал населения» (Кагарлицкий). "«Это все неприятно, вот, удручает отсутствие демократии, с другой стороны, я так может быть не очень-то и верю в демократическое представительство, но чисто теоретически, как человек левых убеждений, конечно, я там считаю, что буржуазная демократия, ничего в ней такого хорошего нету, но это хотя бы, по крайней мере, такая вот функциональная демократия, она немножко, немножко все-таки мне кажется была бы предпочтительнее, чем, скажем, просто авторитарная такая модель» (Оксана Т., Москва).
Авторитаризм проявляет себя не только в открытой форме путем создания жесткой вертикали власти или в каких-то конкретных действиях властей. Он еще и в скрытой форме проявляется на уровне каких-то не всегда осознанных проявлений в поведении людей, в поведении властей. Для понимания сложности проявления авторитарного механизма приведем следующий фрагмент интервью:
«некие принципиальные антиценности, да. Антиценности – это, прежде всего, скажем, признание себя в качестве либо быдла, либо начальника. Т.е. установление себя в этой системе координат. Но это то, против чего я всю жизнь стараюсь бороться. Это не значит, что иерархия в принципе не допустима. У иерархии на самом деле есть куча таких вот, ну, куча функциональных преимуществ…Но проблема в том, что иерархия недемократична. Соответственно, чем больше демократии, тем мягче иерархия. А, во-вторых, российское общество даже и не доросло до полноценного иерархического сознания. Оно находится на уровне некоторого феодально- сословного сознания. Его формы иерархического сознания в значительной мере имеют еще добуржуазный характер…Для России даже схемы мягкой ответственной иерархии пока что являются мечтой. …Я тут был на мероприятии, на котором выступал Сурков. Это были ужасные люди и ужасное зрелище, среди которых сам сурков выглядел как один из немногих нормальных людей. …Он опоздал, и у меня было эмоционально ощущение, что когда вошел большой человек, то весь зал вцепился в стулья, чтобы не вставать. Понимаете? Это было в глазах, казалось, что люди даже начали приподниматься на стульях. Как будто учитель в класс входит, или большой босс вошел – надо встать. Но они понимали, что это все как-то неправильно …и заставили себя усидеть. Если бы один человек встал – весь зал начал бы подниматься. Но, к счастью, все усидели. Вот это я считаю глубочайшей бедой в России: желание встать при входе начальника в комнату. Не начальник этого требует, это, я подчеркиваю, не принуждение, а желание (Борис К., Москва.)
Довольно непросто понять эту риторику авторитарности, условия ее существования и причины невозможности смягчения иерархии. С одной стороны, властные структуры являются инициаторами авторитаризма в стране, с другой стороны, само общество проявляет всяческую готовность принять правила игры, более того, спровоцировать возникновение жесткой иерархии в той ли иной ситуации.
Довольно ярко-выраженные признаки авторитаризма неизменно ведут к требованию демократизации, к конституированию хотя бы на уровне риторики демократической оппозиции. Особенно это свойственно представителям либерально-ориентированных и левых идеологических направлений: «С другой стороны, с российской властью у меня есть ряд расхождений, и основное из этих расхождений касается, прежде всего, самой политической организации этой власти…Я считаю что у такой власти должна быть демократическая оппозиция, ибо политическая конструкция этой власти, вне зависимости от ее идеологии является глубоко порочной…И, конечно, какую-либо демократическую партию, соединяющую левые и демократические лозунги, я бы только приветствовал. Но ее нет, и она даже нигде не проглядывает..» (Борис М, Москва). Стоит отметить, что помимо лево-ориентированных и либерально-ориентированных идеологий это же требование выдвигают и некоторые представители консервативно и националистически-ориентированных представителей интеллектуально-активной группы – редакторов двух журналов: «Если определять как-то собственную позицию в рамках общественной мысли, то, конечно, [наш журнал] – это, прежде всего журнал, так сказать, национал-государственный…И, как мне кажется, в последнее время у нас в публицистике осуществляется некий синтез национальной идеи и демократии, [формируется] национал-демократическая направленность» (Сергей С, Москва). Или: «Если говорить о каком-то политическом позиционировании, то я бы очень хотел, чтобы нам удалось объединить патриотическое направление с демократическим. Трагедия России, мне кажется, состоит в том, что эти направления разделены» (Александр К, Москва).
"Еще один смысл авторитарности, который зачастую проявляется во многих типах интеллектуальной активности - далеко не всегда безобидная позиция "просветителя". Она, особенно в своей простой, педагогической форме, сводится к отношению знающего учителя и внимающего ученика, а в социальной проекции — выделение небольшой группы «знающих», наставляющих и направляющих профанов. Конечно, такая социальная и коммуникативная модель, сложившаяся в определенных исторических условиях, в настоящее время испытывает серьезные трудности, когда выносится за пределы контекста образовательной ситуации. Для ее социального и медийного существования в современном обществе нет предпосылок — интеллектуальность не является здесь прерогативой образованной касты, она рассредоточена и не предполагает каналов циркуляции, направленных «сверху», от образованного сословия, «вниз», к необразованному народу. Но при этом она может сохраняться в латентном виде, проявляясь так, как это было описано в вышеприведенном примере. Наконец, с точки зрения социально-культурных образцов обращает на себя внимание ориентация российских наследников советской интеллигенции на «великих» субъектов — «интеллигентов», «творцов», «личностей». Понятие «личности», столь тесно связанное в русском гуманитарном языке с понятием «интеллигента», скроено при этом по вполне определенной модели — модели романтизации великих, исключительных людей. По своим социальным и культурным импликациям данная модель также в значительной мере подталкивает к принятию и воспроизводству авторитарных социальных и культурных".
Социально-политическая ситуация. Кто играет роль?
«социальные группы находятся в состоянии безмолвия»…
Несмотря на то, что вопрос о роли интеллигенции в общественно-политической жизни страны всегда был дискуссионным и дискуссия эта длится уже более века, в социально-философской мысли единогласно признавалось, что интеллигенция – есть некий уникальный феномен русской культуры и есть определенный элемент общественной системы, который на разных этапах существования по-разному влиял на исход общественно-политических решений в нашей стране. То есть интеллигенция, в том виде, в котором она существовала до постперестроечного времени, действительно играла значимую общественно-политическую роль в стране.
Перед нами как перед исследователями стояла задача - выявить мнения представителей интеллектуальной группы относительно тех социальных групп, которые сегодня играют наиболее активную роль в общественно-политической жизни страны. Как само понятие «интеллигенции» потеряло ясность области определения, затерялось среди массы, возможно более востребованных на сегодняшний день понятий: интеллектуалы, эксперты, критически-мыслящий образованный класс и т.д., так и сами представители интеллигенции на сегодняшний день не образуют то сообщество, класс, «прослойку» и т.д., которое бы заметно играло роль медиатора между народом и властью, которое бы представляло собой реальную социальную группу, наделенную определенным функционалом.
Выше мы уже говорили о несостоятельной коммуникации между народом и властью, об отсутствии обратной связи. Так и здесь, говоря об активных в общественно-политической жизни страны группах, мы вновь возвращаемся к проблеме коммуникации. Один из наших собеседников охарактеризовал эту ситуацию как «состояние безмолвия», когда кроме самой власти и приближенного к ней бизнеса, ни одна из групп ни оказывается в состоянии что-то декларировать и предлагать: «сейчас мы живем в такой ситуации, когда какие-то крупные социальные группы или страты находятся в состоянии безмолвия…сложилась ситуация, когда единственным влиятельным игроком на этом поле является власть и ее структуры. Бюрократический аппарат» (Тимофей Александрович, Москва). "У нас сейчас ситуация, когда гегемоном является пассивный класс, который не может даже сам сформулировать вою идеологию" (Артемий Владимирович, Санкт-Петербург).
Ссылаясь на общую утомленность и усталость народа от бесконечных реформ, беспрестанных поправок к законам и конституции, наши собеседники, тем самым, как бы оправдывают и себя и народ, ту апатию, безмолвие и всеобщую незаинтересованность в том, что происходит в общественно-политической жизни страны. Весьма эмоционально такое «усталое» отношение выразил один из представителей интеллектуальной группы в Туле: «Честно говоря, я ее даже уже как-то надоело все это. Пускай она будет какая есть. Вот уже все. Сколько можно. Ну, так грустно конечно, какой-то вот опять вот это монополизм получается» (Лыженков, Тула).
Проблема «обратной связи» и коммуникации властных структур с населением довольно тесно взаимосвязана с тем молчаливым состоянием социальных групп и сообществ, которое порой в крайней степени выражается в полном безразличии и апатии по отношению к общественно - политической жизни страны. Некоторые из наших собеседников прямо указывают на то, что безразличие по отношению к власти во многом вызвано благодаря действиям самих властных структур: «Если власть никак не заинтересована, как о ней думают люди, тогда зачем людям выступать со своим мнением, если это никого не интересует. Это естественное психологическое явление, отторжение того, что к тебе безразлично или агрессивно» (Алексей Николаевич, Москва). Отсюда отчасти и возникает ощущение безмолвия и пофигизма, о котором говорят представители современной интеллигенции. Как метко заметила одна из собеседниц: «Нет, Они [интеллигенция] не играют – они все проиграли. Может, они плохо работали, в том числе, интеллектуально. Очень мало» (Наталья Борисовна, Москва).
Тогда возникает вопрос: кто же все-таки является субъектом общественно-политической жизни в стране, когда речь идет о безмолвии и апатии социальных групп? В современной России, по словам самой же интеллигенции, основную роль играют бюрократия и бизнес, периодически передавая друг другу «эстафетную палочку». Пожалуй, мнения наших собеседников расходятся лишь в том, кто находится на третьей ступени пьедестала: силовики, НБП, РПЦ, СМИ или еще кто-то. Приведем ряд небольших высказываний: «Сейчас самая здоровая сила, к сожалению, это бизнес-класс, какой-то более или менее не сырьевой бизнес-класс, и тоже размываемая сила. Но сейчас, я особо другой и не вижу» (Борис, Москва). «На сегодня можно сказать, что de facto поборником этой власти, реальным сторонником существующего режима является бюрократия, и ее следует разделить на мелкую и крупную. Для мелкой, не имеющей собственных крупных бизнесов и имеющей возможность только направлять в свою пользу какие-то мелкие поборы, для нее Путин идеален как лидер» (с круглого стола, «отечественные записки»). «Чиновники среднего звена – это доминирующая группа. Вторая группа, в регионах по крайней мере, это прослойка успешных предпринимателей, которые успели отстроить бизнесы ограниченно завязанные на чиновниках» (Тимур, Калининград) «Сейчас, можно сказать, что сложилась ситуация равновесия, когда единственным влиятельным игроком на этом поле является власть и ее структуры. Бюрократический аппарат» (Тимофей, Москва). «Сейчас играет большую роль, так, первую голову – бизнес, вторую голову – бюрократия и третью голову – силовики…других слоев активных нету..тоже студенчество, рабочий класс задавлен…некой силой могла бы быть интеллектуальное сообщество, или приходская интеллигенция, которая могла бы иметь общую идею» (Петр, Москва).
Таким образом, по мнению интеллектуально-активной группы, именно бюрократия и связанный с ней бизнес и являются основными агентами общественно-политической жизни страны.
«Приближается диктатура чиновника…»
«Приближается диктатура чиновника»59, - писал Макс Вебер еще в начале XX века. По его мнению, бюрократия обладает удивительной способностью решать сложные управленческие и административные задачи, характерные для современного общества. Однако идеально-типическая модель бюрократии М. Вебера далека от той модели, которая существует в нашей стране, где бюрократия принимает такую форму реализации власти, когда общая воля народа (граждан, нации. общества) подменяется волей группы лиц.
О том, что бюрократический аппарат ставится во главу угла в нашем государстве, говорят практически все без исключения представители интеллектуально-активной группы: «Можно говорить о социальной группе бюрократии, которая, выполняя позитивную функцию, потому что функционирование страны происходит благодаря ей, но эта группа как целое, играет негативную роль. Эта группа относит себя к некоему слою, касте, которая стоит над другими» (Михаил Р.). «В России появился такой самый настоящий класс чиновничества и крупных крупного бизнеса, который в значительной степени основан на коррупции и вот этот коррумпированный государственно-монополистический капитализм предельно не эффективный, глубоко антинародный, глубоко антидемократический, так, он в настоящее время оказался доминирующей тенденцией развития нашего общества, мне это крайне не симпатично.» (Николай Евгеньевич, Санкт-Петербург).
В большинстве своем провозглашение бюрократии как наиболее влиятельной группы в общественно-политической сфере носит негативный характер и отрицательную оценку, сопровождаясь порой такими резко-негативными характеристиками как: «чиновник по определению туп… чиновниками становятся по сути отбросы общества, те, кому нечем заняться в жизни. Они не любят ни медицину, ни науку, ни искусство. Это в принципе неумные люди. Они компетентны в чем-то, но по мировоззрению они недалекие люди» (Дмитрий, Архангельск). Из основных эпитетов, сопровождающих понятие бюрократии можно выделить такие как: коррумпированная, бездумная, монополистическая и т.д. Некоторые, скажем, политкорректные представители интеллигенции называют эту группу политическими менеджерами, указывая на более нейтральное отношение к ней: «Чиновничество. Я не в смысле осуждения произношу это слово. У нас принято сейчас ругать чиновников, они плохие. Так и народ, простите… все мы вышли из сталинской шинели, и деваться нам некуда… Менеджмент, политический менеджмент, они наиболее влиятельны…» (Игумен Афанасий, Владимир).
Вместе с тем, некоторые из высказываний наших собеседников указывают на то, что бюрократия - довольно сложный механизм, который, как правило, довольно тесным образом сопряжен с бизнесом и вместе они представляют еще более мощный управленческий механизм, в котором совершенно нет места другим социальным группам: «У нас кто хозяин страны? Бюрократия и привластный бизнес. Есть власть и бизнес, тесно связанный с властью. Изменилось только соотношение сил в этой паре. Теперь все забирает чиновник и дает пятнадцать процентов бизнесу.» (Александр П., Москва).
Крупные бизнес-структуры, нужно отметить, воспринимаются и как положительно-влияющая на ход событий в стране группа, в особенности на экономическое положение: «Ну, у нас, ну значительную, смотря в каком плане, конечно, социальная группа, которая называется бизнес, она играет сейчас очень большую роль, ну потому что понятно, это основа экономики, это тут внутренние есть ресурсы самовыживания, саморазвития и здесь и здесь особо надо только им как бы не мешать, а если немножко еще поддержать, то это вот как бы работающий механизм» (Селиванов, Тула) «Вот бизнес это альтернативный властному интерес все-таки и если бизнес включиться не столько в отстаивание собственных экономических интересов все-таки, а поднимается чуть выше и поймет все-таки что его судьба связана в том числе и с политически-культурной средой в этой стране и если начнет играть и на этом поле то» (Титов, Иркутск). "И крупный и местный бизнес должен играть очень активную роль. Бизнес должен почувствовать некую социальную ответственность" (Роман Анатольевич, Ростов-на-Дону).
Экономическая рациональность, которой руководствуется в настоящее время правящая элита, является своеобразным оправданием, аргументом в пользу целесообразности сосуществования бизнеса и бюрократии как основных элементов управляющей системы. Отчасти вследствие этого возникает напряжение, вызванное вопросом исследователей относительно ценностей, Поскольку в настоящее время общественно-политическая жизнь страны определяется в большей степени некоторой экономической рациональностью, а не идеологическими компонентами, не системой ценностей. Как отметил один из собеседников: «Т.е., грубо говоря, я прихожу в политику – я реализую, не значит, я шкурничеством каким-то занимаюсь, я реализую определенную программу, т.е. получаю эффект или не получаю с определенными издержками. Экономический ход мысли» (Дмитрий, Москва). Во главу угла ставится рынок, прибыль, экономический ход мысли в самом широком смысле, но никак ни культура, ни мораль. Пожалуй, лишь одна из всех исследованных нами групп все же мыслит, прежде всего, в категориях морали и нравственности, ценностей и антиценностей – это православная интеллигенция. Так, на наш вопрос относительно оценки деятельности властей, православные интеллигенты, отвечая, прежде всего, опираются на человеческие морально-нравственные ориентиры, дополняя свои высказывания фразами на подобие: ««Действительно ли это порядочные люди, я не берусь судить…простите, я не готов к таким разговорам» (Отец Андрей, Владимир).
Ценностно-интегрированные социальные группы, будь то православные, пенсионеры, учителя или другие, не имеют возможности сегодня что-либо определять в стране, поскольку интеграции на уровне ценностей не происходит. Довольно точно заметил один из наших собеседников: «К сожалению, все, что можно сейчас констатировать: те группы, которые сейчас действительно являются ценностно-интегрированными: а) маленькие, б) маргинальные и с) безусловно, неспособные ни на какое производство некоего универсального мировоззрения... У нас сейчас нет группы, которая сумела бы произвести доминирующие, разделяемое мировоззрение» (Виктор, Москва).
Однако не все и не для всех замыкается на бюрократия и бизнесе. Некоторые представители интеллектуальной группы обращают наше внимание на церковь и ее всевозрастающую роль в государстве. После столь длительного периода отсутствия религиозного компонента, повторное воцерквление страны является закономерным и логичным процессом. Хотя, по замечанию православных интеллигентов, к религии и церкви обращаются и прислушиваются только в тяжелые для страны моменты: если общество поставить в серьезные условия, то есть в условия опасности, война ли, то всегда самым влиятельным голосом будет голос религиозный. Когда приближается к барьеру жить-умереть, выжить-не выжить, как тревога - то до Бога. Как сказал один парень, герой России, батюшка, на войне неверующих нет. А в условиях покоя, то всего разного…сложно даже выделить, чей самый авторитетный. Пока все хорошо, не нужен ни патриарх, ни попы, когда что-то серьезное, то…» (Отец Георгий, Владимир).
Кто-то неоднократно называл еще одну наиболее влиятельную группу в нашей стране - это группу силовиков и спецслужб типа КГБ: "Обидно это признавать, что единственной эффективной структурой и единственными профессионалами, которые хоть как-то способны оказались организовать экономическую, политическую, социальную жизнь в стране, единственным институтом...оказалось все-таки, ну если по простому, тип КГБ. Больше никто. Ни образованные либерально-демократически-мыслящие экономисты, ни интеллигенция" (Виктор, Санкт-Петербург).
Если говорить о стране в целом, то практически все без исключения ссылаются все же на бюрократию и бизнес, в то время как на региональном уровне существуют и другие активные группы, которые наравне с чиновниками проявляют свою общественно-политическую активность. Так, в Сибирском регионе неоднократно называлась экологическая группа: "на самом деле наиболее активной группой, наиболее деятельной я бы сейчас назвал экологов, в широком смысле"60. Кроме того, там же, в Сибирском регионе выделяют такие активные группы как Фонд и интеллектуальную группу во главе с Михаилом Рожанским.
Отметим еще одно, довольно занятное наблюдение: На уровнях интернациональном, национальном и региональном интеллигенция, как правило, выступает неким оппозиционером, alter ego по отношению к административному и бюрократическому аппарату государственной власти, высказывая свое недовольство и негодование теми или иными действиями государственной власти. В то же самое время, мы наблюдаем интересный феномен сотрудничества городской интеллигенции и городской власти, сосуществуя в едином пространстве, представители различных интеллигентских слоев сосуществуют с городской властью не в качестве позиция-оппозиция, а в качестве дополнения и взаимодействия. Одним из примеров успешного взаимодействия с городской администрацией может служить интеллектуальная жизнь Калининграда. Приведем пример из дискуссии:
Ведущий: В городской, в калининградской среде существуют ли какие-то инициативы или акции или мероприятия, которые можно было бы оценить, как не ангажированным частным интересом, направленные во благо города, где существует общий интерес?
Ольга: Честно говоря, мне настолько не нравится слово «интеллигент» … А что касается активности в Калининграде, то я считаю, что определенная среда здесь достаточно активна. Например, та же история с открыткой46… Или вот еще один пример: в прошлом году на 9 Мая у театра реконструкция сквера была, и выяснилось, что прямо около памятника Шиллера осталось захоронение советских солдат, о которых советская власть еще в начале 70-х отчиталась, что их перенесли в братскую могилу. … А делал это поисковый отряд …
Елена: И власти заявили, что если поисковый отряд оплатит ремонт дорожного полотна, то произведут их эксгумацию. И ЖиЖисты [пользователи Живого журнала] начали скидываться. А потом человек 30
— не причисляющих себя к интеллигенции — пришли к этому забору, повесили плакат, принесли цветы … Кончилось все хорошо. … Городским властям после этой акции стало стыдно, поднялся невообразимый просто шум …
— А в том же году, когда в трехстах метрах от фонтана нашли останки немецких солдат, чем это кончилось?
— А кончилось… Подожди, там кончилось тем, что перенесли на немецкое мемориальное кладбище. …
Павел: А как мы опишем ситуацию, когда директор городской библиотеки делает в год два очень приличных литературных фестиваля? И я боюсь, что один из них может оказаться едва ли не лучшим в России. Вопрос: он это делает каким образом, как интеллигент или как директор библиотеки? А я знаю, что такой позиции в России у директоров библиотеки просто нет, это уникальный случай … Это вопрос, и у меня на него нет ответа. ….
— А вот еще на ваш Фестиваль двести тысяч из городского бюджета отстегнули.
Павел: Не двести, а сто …
Елена: И таких случаев сейчас стало очень много. Значит, журналисты раскопали, [газета] «Дворник» раскопала историю с мадам, которая своих детей сдала в детдом, потому что у нее денег не было. И супермегаинтеллигентный, кто там у нас? — Местный банкир подарил. Банкир подарил ей квартиру. …И всем стало хорошо: вот какой замечательный и интеллигентный поступок.
Ведущий: Правильно ли я понимаю, что такого рода инициативы получают какую-то обратную связь. В том числе и от городской администрации? В других городах, где мы побывали, ситуация выглядит несколько иначе …
— Да.
— Да, конечно.
Елена: Да, в этом отношении в Калининграде очень хорошо. Это не Омск какой-нибудь … [смеется].
Хором: Это не Россия, да. Это не Россия, здесь пока интеллигенцию слушают. Пока. И боятся [общий смех].
Кто должен играть активную общественно-политическую роль.
Из соображений ли собственной значимости и ощущения невостребованности, из желания ли предоставить соиально-одобряемый ответ, из искренней ли уверенности в собственных силах и возможностях, из ностальгии ли по прошлому, но так или иначе, интеллигенция выражает свое желание и высказывает всяческую необходимость в том, чтобы именно они, представители интеллигенции, помимо других социальных групп, играли активную роль в общественно-политической жизни страны.
" Прослойка интеллигенции должна бы играть такую роль. Потому что они постоянно думают, о прошлом. О будущем, о смысле жизни. Просто думают, в конце концов. Кто-то из них может не то, что учить людей жить, а открывать им какие-то двери, показывать, вот, смотрите, как надо жить. Никакой чиновник так не сможет, его дело функционировать, это механизм. Никакой художник, писатель, композитор не функционален. Он свободен. Поэтому он как раз представляет интерес... а чиновник по определению туп... ведь я всегда был левым по убеждениям, мы всегда протестовали в Советском Союзе, казалось, много чиновников. А теперь в одной России больше чиновников, чем во всем советском союзе. Непрофессионалы пришли во все сферы деятельности.(Дмитрий Трубин, Архангельск)
"Я думаю, ведущую роль должны играть лучшие представители общества, профессура, я не знаю… люди искусства. Вообще как бы сказать даже в обезличенном, не то чтобы кто-то, а вообще культура должна играть ведущую роль, мне кажется." (Хиль Максим Михайлович, Архангельск)
" Ключевую роль должно еще гражданское общество еще третье быть и все. Бизнес, власть и гражданское общество, ну говоря, СМИ там четвертная власть, ну СМИ это тоже гражданское общество, то есть если оно свободное, открытое, оно отражает мнение гражданского общества, сегодня СМИ отражает мнение власти, тоже нарушено все, вот перевернуто, то есть вот три силы." (Селиванов, Тула).
Интересно, что некоторые настаивают на том, что значимую роль должны играть, помимо интеллигенции и образованного класса - аграрии! "Две группы населения должны, подчеркиваю, должны сыграть ключевую роль в развитии России. Это группа аграриев и группа ученых. Я не просто так говорю. Ведь аграрии это те, кто могут сорганизовать не просто продовольственную безопасность, но они могут сорганизовать территориальную безопасность.... Вот, а теперь другая группа – ученые. Дело в том, что в классическом понимании инновационных процессов как продуктовых насыщений рынков мы безнадежно отстали и в этом смысле наш импорт вполне закономерен в связи с ростом наших потребностей..." (Щеулин, Дубна).
- В поисках уральской интеллигенции
Первое, что бросается в глаза при въезде в центр Екатеринбурга, ― хаотическое нагромождение строений, отсутствие общей перспективы, невозможность уловить хотя бы намек на какой-то архитектурный замысел, выходящий за пределы одного строения. Глянцевые небоскребы, нависающие над одинокими покосившимися деревянными домами, кое-где завешенными броскими вывесками, недостроенные высотки, уже примелькавшееся типовое строительство элитных домов и торговых центров, закрывающее строения прошлого века. Затеянная несколько лет назад и тогда же успешно проваленная кампания по создание генерального плана была вовсе не лишней городу. Не нужно быть специалистом в архитектуре, чтобы увидеть ― общие перспективы площадей, проспектов, улиц давно никем не рассматривались. Над городом довлеет частный, мелкособственнический интерес, чье воображение заканчивается за входной дверью. Идею фрагментарного, атомарного городского ландшафта легко перенести на отношения между людьми, не менее разорванные и обособленные.
Разговор об интеллигенции на круглом столе поначалу не заладился. Долго рядили, что же из себя последняя представляет. Ни к чему не пришли. Осталось лишь расписаться в отсутствии таковой. Но на этом не остановились. Порешили, нет, не только интеллигенции, но и места для нее. Социальное пространство, ранее обживаемое этой группой, сомкнулось, перестало существовать. Распались скрепы, удерживающие интеллигентов в круговороте социальных отношений, позволяющие говорить об общей идентичности, столь разнородных по устремлениям и манерам людей.
Интеллигент и интеллектуал. С первого раза обнаруживаются скорее исторические, нежели содержательные, различия. Трудность заключается не в понятии, а в том насколько разнородные группы примеряли его для собственной общественной самоидентификации. Народничество, русская интеллигенция, эмиграция разных волн, шестидесятники, советская интеллигенция, варяги перестройки, постсоветские интеллектуалы. Легко отказаться от именования интеллигентом, что, в общем-то, требует действительный интеллигентский статус. Скромность и невозможность самопрезентации продиктовано особой мессианской и послушнической позицией интеллигента. Иначе откуда взять ресурсы на столь грандиозную задачу ― преобразование и просвещение общества, противостояние властным, обобществляющим человеческое естество порядкам? Легко отказаться от наименования, но трудно от качества. Интеллигентный человек, воспринимаемый чудаком, в современном маркетализованном мире может вызвать улыбку, но никак не осуждение. Моральная составляющая интеллигенции возносит ее над текущими материальными невзгодами.
Возносит, да не всех. Здесь и проходит межа, разделяющая интеллигента от интеллектуала. Первый нацелен на служение, некоторой независящей от текущего состояния, запросов людей и собственных настроений идеи. Второй ориентирован на рыночную составляющую, его профессионализация требует заказчика, его продукт ― услуги сторонним лицам. И не важно, в какой сфере производятся и потребляются эти услуги: интеллектуальной, политической, рыночной или культурной. Более важен элемент потребления, переработки отходов собственного интеллектуального труда. Интеллигент всегда знает свое место, попадая на новое, занимается его обустройством, налаживает локальную коммуникативную среду в округе. Интеллектуал не просто потерял прежние ценностные ориентации культурной оседлости и постоянства. Он отказался от них, перечеркнул максимами рынка, потребления и обмена услуг. Он ищет и находит заказчика, служит ему в той мере, в которой позволяют собственные ресурсы. Чистые типы интеллектуала и интеллигента уже распались, их трудно обнаружить. Разве что, сравнивая глубинку, крайний север и крупные мегаполисы, вроде Москвы и Санкт-Петербурга можно остановиться перед открывшимися противоречиями жизненных миров. Но при внимательном рассмотрении мы видим лишь смешение установок, раздробленность сознания и стремление хоть как-то укорениться в изменяющемся на глазах мире. Ускользающая интеллигентность манит своими светлыми идеалами возрождающийся класс потребительски настроенных интеллектуалов. Загадка российских образованных людей, зарабатывающих на хлеб интеллектуальным трудом, заключается в их изначальной двойственности, разрыве между интеллигентом и интеллектуалом.
Так, рассуждая о безвременье интеллигента, об отсутствии места у интеллектуала, екатеринбургские коллеги, привыкши к обобщающим суждениям, избегали разговора о специфике Екатеринбурга. Слишком трудно точно представить настоящее, существующее здесь-и-сейчас, затрагивающее жизнь каждого из говорящих. Вынесение себя за скобки разговора, избегание личных тем, разговор о себе в третьем лице ― типичная интеллигентская маска, защищающая от ненужного, подчас разрушительного проникновения чужака в приватное пространство личных идей. Разговор об интеллигенции Екатеринбурга вылился в рассказ о культурных событиях и громких именах тех, кто проявил себя на театральных подмостках, в постановке биенале, организации выставок. Изначально социализировавшиеся как политические консультанты и аналитики, коллеги из Екатеринбурга, с нескрываемым разочарованием констатировали схлопывание политической сферы, а значит их собственной востребованности в качестве интеллектуалов, работающих на обслуживание политических элит.
Методика анализа
Основным теоретическим инструментом для обработки записанных транскриптов выбран конверсационный анализ (conversational analysis), или анализ разговора. Отчасти это обусловлено полученными ранее навыками по обработке и интерпретации транскриптов в рамках конверсационной методологии, отчасти убежденностью автора в наибольшей адекватности и реалистичности данного метода. Внимание исследователя в конверсационном анализе, прежде всего, привлекает происходящий обмен реплик, их последовательность, особенности формулировок, логическая структура высказываний. Интерпретация содержания высказываний ведется исключительно в контексте их производства, в качестве которого выступают высказывания других участников обсуждения. Для этого составлен специальный язык транскрибирования, который принципиально отличается от принятых стандартов орфографии и пунктуации. Основное требование записи ― максимальное приближение к разговорной речи. Отсюда следует написание слов так, как они слышатся, а не так, как это принято правилами орфографии; замена знаков пунктуации знаками, отражающими фонетический строй высказывания (табл. 1).
Таблица 1
Словарь транскрипции для регистрации речи*
| Знак | Описание |
| (0.0) | Цифрами в скобках обозначаются паузы между высказываниями (в секундах) |
| ( ) | Фрагмент речи неясен и не может быть транскрибирован |
| (.) | Знак короткого промежутка между высказываниями (десятые доли секунды) |
| (( )) | Комментарий автора, не является частью высказываний |
| (слово) | Сомнение в правильности транскрибированного отрывка |
| [ ] | Наложение высказываний |
| (хх) | Смех, улыбка в голосе |
| .хх | Вдох |
| хх | Выдох |
| слоххво | Слово произносится со смехом или улыбкой в голосе |
| = | Между высказываниями паузы нет вообще |
| слово- | Прерванное слово |
| . , ? ! | Знаки, символизирующую интонацию: завершающую, перечисляющую, вопросительную и восклицательную |
| : | Растягивание буквы; количество значков приблизительно показывает длину растягивания |
| слово | Подчеркнутая буква означает интонационное ударение на этом слове |
| СЛОВО | Слово произносится очень громко, крик |
| слово | Слово произносится подчеркнуто энергично и чуть громче обычного |
| слово | Высказывание произнесено заметно тише обычного |
| | Повышение и понижение интонации |
| | Указание на элемент транскрипта, описываемый в тексте |
| cлово’ | «Проглоченное» слово или часть слова, разговорный вариант |
| (…) | Часть текста, следующего между высказываниями, опущена |
| <> >< | Замедление речи Ускорение речи |