Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. ''Зарубежная социальная психология ХХ столетия. Теоретические подходы''

Вид материалаДокументы
2. Теории когнитивного соответствия
2.1. Теория структурного баланса Ф. Хайдера
Р), формулируются следующие суждения житейской психологии как следствие приведенных выше сентенций: 1. Позитивные отноше­ния тра
Р в том случае, если Р
Р-О-Х все отношения определяются по принципу «все или ничего», иными словами, здесь присутствует упрощение в связи с тем, что не
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   45

2. ТЕОРИИ КОГНИТИВНОГО СООТВЕТСТВИЯ


Обширный класс социально-психологических теорий соответ­ствия, составляющих ядро когнитивистской ориентации, базиру­ется на центральной идее о том, что когнитивная структура чело­века не может быть несбалансированной, дисгармоничной, а если это имеет место, то немедленно возникает тенденция изменить такое состояние. Эта идея по-разному представлена в различных теориях, но сам факт одновременного обращения к ней многих исследователей весьма примечателен. Сами последователи этих те­орий в своеобразном credo — работе «Теории когнитивного соот­ветствия» [Abelson et al. (eds.), 1968] отмечают, что история их воз­никновения есть иллюстрация нередко встречающегося в истории науки явления, когда в определенный период времени возникает несколько сходных теорий, созданных авторами, не имеющими между собой прямых научных контактов. В конце 50-х годов так же получилось и с теориями когнитивного соответствия, которые воз­никли под разными названиями: баланса, конгруэнтности, сим­метрии, диссонанса. Общим для них всех с самого начала стало признание того факта, что человек ведет себя таким образом, что­бы максимизировать внутреннее соответствие его когнитивной системы, и, более того, группы ведут себя таким образом, чтобы максимизировать внутреннее соответствие их межличностных от­ношений. Ощущение же несоответствия вызывает психологичес­кий дискомфорт, что порождает реорганизацию когнитивной струк­туры с целью восстановления соответствия.

Хотя эти теории возникли лишь в конце 50-х годов, к ним применимы слова Эббингауза, относящиеся к психологии в це­лом: эти теории имеют «длинное прошлое, но короткую историю». Сами последователи этих теорий усматривают их связь еще со сред­невековым понятием логического человека или с понятиями рацио­нального человека, экономического человека, относящимися к фило­софским концепциям более позднего времени. Таким образом, общность подхода подчеркивается в том пункте, где осуществля­ется попытка соотнести логичное и алогичное, рациональное и нерациональное в поведении человека, что, вообще говоря, явля­ется действительно одной из центральных задач психологии.

Тот факт, что именно в конце 50-х годов XX в. западная соци­альная психология вновь концентрирует свое внимание на этой проблеме, очевидно, не является случайным. Довольно длитель­ное господство бихевиористской ориентации к этому времени ут­вердило, казалось бы, незыблемый стандарт строгого объективно­го исследования поведения, претендующего на объяснение его механизмов. Но это было преимущественно объяснение поведения животных, и аналогии с поведением человека оказались весьма уязвимыми, прежде всего потому, что за бортом исследований оказался такой существенный момент, как сознание человека. Сле­довательно, проблема соотношения логичного и алогичного в по­ведении по-прежнему оставалась нерешенной. Между тем услож­нение форм общественной жизни, необходимость активных, ра­циональных форм поведения диктовали социальной психологии своеобразный «заказ» на объяснение указанных феноменов. Тео­рии соответствия в специфической форме ответили на этот заказ.

Непосредственными источниками всех теорий соответствия считают идеи К. Левина о природе конфликта и коллективную ра­боту «Авторитарная личность», выполненную под руководством Т. Адорно [Адорно, 1997]. Левин, как известно, выделил три вида психологических конфликтов, которые позже были подтверждены Миллером в результате акспериментов на животных. Эти типы кон­фликтов: «подход — подход» («approach — approach»), «избега­ние — избегание» («avoidence — avoidence»), «подход — избегание» («approach — avoidence») [Левин, 2000, с. 286]. Сама ситуация альтернативы, в которой каждый раз оказывается индивид, по мнению Брауна, впервые могла быть удовлетворительно интер­претирована именно в терминах моделей соответствия. Что же ка­сается работы Адорно, имеющей четкую политическую направ­ленность против культа фюрера, но привлекающей чисто психологические объяснения общественных явлений, то в ней пос­ледователи теорий соответствия отметили одну важную для них деталь. В разделе этой книги, озаглавленном «Когнитивная органи­зация личности», обсуждалось понятие «толерантность неодноз­начности», которое рассматривается как прообраз идеи терпимос­ти несоответствия, сыгравшей важную роль, в частности, в тео­рии когнитивного диссонанса.

С самого начала своего существования теории соответствия стали рассматриваться как социально-психологические теории, хотя сами авторы необязательно отождествляли их с социальной психологи­ей. Справедливо, что в полном объеме проблема когнитивных струк­тур и динамики когнитивной организации человека есть общепси­хологическая проблема, и лишь некоторые ее аспекты представля­ют интерес для социального психолога: не случайно направление когнитивной психологии утверждает себя на Западе все больше и больше как общепсихологическое направление. Однако тот конк­ретный вид, который приобретает когнитивизм в теориях соответ­ствия, связан в первую очередь, конечно, с социально-психоло­гическим материалом. В этом нетрудно убедиться, обратившись непосредственно к содержанию самих теорий.

Из всех теорий соответствия наибольшую известность получили следующие: теория структурного баланса Ф. Хайдера, теория комму­никативных актов Т.Ньюкома, теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера, теория конгруэнтности Ч. Осгуда и П. Танненбаума.

2.1. Теория структурного баланса Ф. Хайдера


Ф. Хайдер — один из наиболее последовательных привержен­цев гештальтпсихологии. Его идеи никогда не разрабатывались спе­циально для социальной психологии, и именно его многие иссле­дователи считают основателем общей когнитивной психологии. Основная идея Хайдера сводится к тому, что люди склонны раз­вивать упорядоченный и связный взгляд на мир, и в этом процес­се они строят некую «наивную психологию», которая имеет определенное сходство с научной: подобно тому как в представлени­ях «наивной психологии» люди стремятся за внешним поведением личности понять ее установки, мотивы, задача науки — за повер­хностью явлений отыскать некоторые инвариантные свойства мира. Только отыскание этих инвариантов может помочь ориентироваться в мириадах явлений. Таким образом, с самого начала акцент сде­лан на проблему восприятия.

Впервые эти идеи были изложены Хайд ером в работе 1944 г. «Социальная перцепция и феноменальная причинность» [Heider, 1944]. Эксперимент, описанный в ней, состоял в следующем: 114 ис­пытуемых рассматривали кадры с движущимися фигурами — дву­мя треугольниками и одним диском; 34 испытуемых просили опи­сать, что они видят, не давая никаких дополнительных указаний, как это сделать; 80 другим испытуемым было предложено интер­претировать движение этих фигур как действия личностей и после этого описать, что они видят. Из первой группы (34 человека) 33 человека описали движение фигур тоже в терминах живых су­ществ, главным образом личностей. Отсюда Хайдер сделал вывод, что не существует каких-то принципиальных различий между вос­приятием физических объектов, как оно трактуется в гештальт-психологии, и восприятием личностей [Heider, 1946, р. 373]. Этот вывод был положен в основу представлений когнитивной психо­логии и стимулировал в дальнейшем своеобразное «приложение» проблем перцепции к трактовке специфических социально-пси­хологических феноменов.

Один из исходных тезисов Хайдера — важность изучения «жи­тейской психологии»: чтобы понять социальное поведение лично­сти, надо понять житейскую психологию и те богатства и наход­ки, которые имеются в здравом смысле. Эта наивная житейская психология находит свое выражение, в частности, в языке, в ли­тературных и философских сентенциях, касающихся межличност­ных отношений. Поэтому методом изучения наивной психологии может быть анализ психологических понятий, употребляемых в языке, и их связи с понятиями, употребляемыми в сказках, но­веллах и т.п.

Поскольку важной детерминантой поведения является стрем­ление человека к упорядоченному и связному пониманию его от­ношения к миру, постольку правомерно опереться на те суждения здравого смысла, которые фиксируют эту черту поведения. В част­ности, заслуживают внимания такие распространенные в житейском обиходе сентенции, как «мы любим людей, принадлежащих к нам», «наши друзья дружественны между собой», «мы любим то, что любят наши друзья», «если мы не любим себя, то не любим и вещи, принадлежащие нам, а также людей, любящих нас», «тот не любит группу, чье мнение расходится с мнением группы» и т.д. По мысли Хайдера, в этих сентенциях изложены представления наивной психологии о сущности стремления человека к сбаланси­рованной когнитивной структуре, иными словами, первый посту­лат теории сбалансированных структур — идея баланса. Здесь же находим и второй постулат — идею приписывания (каузальной ат­рибуции), т.е. процесса поиска достаточной причины для объясне­ния поведения другого или своих собственных действий.

Таким образом, опора на житейскую психологию приводит Хайдера к социально-психологической проблематике. В статье «Аттитюды и когнитивная организация» [Heider, 1946] и позже в сво­ей главной работе «Психология межличностных отношений» [Heider, 1958] Хайдер полностью обращается к сфере социальной психологии. Именно в этих работах и формулируются основные положения теории сбалансированных структур. Модели баланса последовательно строятся сначала для диад (одна личность отно­сится к двум объектам), а затем для триад (одна личность отно­сится к двум объектам, из которых второй может быть также лич­ностью). Само определение баланса дается следующим образом: «Понятие сбалансированного положения означает ситуацию, в ко­торой воспринимаемые единицы и эмоции сосуществуют без стрес­са, поэтому нет давления к изменению ни когнитивной организа­ции, ни эмоциональных проявлений» [op. cit., p. 176]. Ключевая идея: дисбаланс вызывает напряжение и силы, которые ведут к восстановлению баланса. Для пояснения этих положений предла­гается так называемая схема Р-О-Х, которая именно под таким названием прочно вошла в социальную психологию и существует здесь как термин.

Схема Р-О-Х опирается, как и вся концепция Хайдера, на жи­тейскую психологию, суждения которой интерпретируются в тер­минах научной психологии. Схема представляет собой модель когни­тивного (феноменологического) поля воспринимающего субъекта, которое описывается при помощи трех элементов: Р— воспринима­ющий субъект, О —«другой» (воспринимающий субъект), X— объект, воспринимаемый и воспринимающим субъектом, и «другим». Этим объектом может быть явление, идея, вещь. В дальнейшем Р, О, X,

могут принимать любые значения. Очень широко схема Хайдера применяется, например, в исследованиях массовой коммуника­ции, где Р интерпретируется как избиратель, О — как политичес­кий комментатор, X — как политический кандидат, по поводу избрания которого развернута пропагандистская кампания.

Итак, взаимодействие трех элементов составляет некоторое когнитивное поле, и задача заключается в том, чтобы выявить, какой тип отношений между этими тремя элементами является устойчивым, сбалансированным и какой тип отношений вызыва­ет ситуацию дискомфорта для Р и соответственно его стремление изменить ее с целью приведения этой ситуации вновь в состояние баланса.

Прежде чем приступить к построению различных возможных вариантов складывающейся здесь когнитивной структуры (для Р), формулируются следующие суждения житейской психологии как следствие приведенных выше сентенций: 1. Позитивные отноше­ния транзитивны (т.е. при моем позитивном отношении к другому его отношение к объекту распространяется и на мое отношение к этому объекту: «люблю того, кого любит друг»). 2. Негативные от­ношения нетранзитивны (т.е. при моем негативном отношении к другому его отношение к объекту не распространяется на мое от­ношение к этому объекту: «не ненавижу того, кого ненавидит мой враг»). Хайдер называет когнитивную структуру воспринимающего субъекта сбалансированной, если в ней позитивные отношения транзитивны, а негативные — нетранзитивны, и несбалансиро­ванной, если в ней, напротив, позитивные отношения нетранзи­тивны, а негативные — транзитивны (т.е. возникает такая проти­воречащая здравому смыслу ситуация, когда «я не люблю того, кого любит друг» и «я ненавижу того, кого ненавидит враг»).

Между тремя элементами Р, On Смогут существовать один или два типа отношений: «отношения оценки» («sentiment relations») и «отношения принадлежности» («unit relations»). «Отношения оцен­ки» выражаются в понятиях «нравится — не нравится», «любит — не любит», «предпочитает — не предпочитает». Они могут быть как по­зитивными (и тогда обозначаются буквой L, от английского слова «Love» — любовь), так и негативными (и тогда обозначаются симво­лом nL). «Отношения принадлежности» фиксируют степень воспри­нимаемого единства элементов и выражаются в понятиях «похожий —. непохожий», «близкий — далекий», «принадлежащий — непринадлежащий», «владеющий — невладеющий». Эти отношения такжемогут быть позитивными, когда степень воспринимаемого един­ства высокая (и тогда они обозначаются буквой U, от английского слова «Unit» — целое), и негативными, когда степень восприни­маемого единства низкая (и тогда обозначаются символом nil).

Следует помнить, что все четыре вида отношений могут свя­зывать между собой всех трех участников взаимодействия (т.е. Р, О и X), причем картина отношений рисуется только с точки зрения ее представленности в когнитивном поле Р. По поводу «отноше­ния оценки» это положение усваивается достаточно легко: для Р могут существовать три вида позитивных отношений этого типа (PLО, PLX, OLX) и три вида негативных отношений (PnLO, PnLX, OnLX). Что касается «отношений принадлежности», то здесь воп­рос несколько сложнее. Фиксируемая в них степень единства есть только степень их воспринимаемого субъектом Р единства, т.е. если Р воспринимает, что О «обладает» объектом X, то это означает, что существует позитивное «отношение принадлежности» между О и X безотносительно к тому, обладает или нет О в действитель­ности X. Второе замечание по поводу этого вида отношений состо­ит в том, что отсутствие позитивного «отношения принадлежнос­ти» не означает наличия негативного «отношения принадлежнос­ти» (если О женится на X, то это, с точки зрения Р, иллюстрация наличия между О и X позитивных отношений принадлежности, но если О разводится с X, то это — для Р— не есть иллюстрация негативных «отношений принадлежности» между О и X). В общем виде это правило формулируется так: негативные отношения при­надлежности наблюдаются тогда, когда имеется воспринимаемая тенденция к разъединению элементов, но они не представляют собой отрицания воспринимаемой тенденции к единству.

По мысли Хайдера, баланс присутствует в когнитивной систе­ме Р в том случае, если Р воспринимает всю ситуацию как гармо­нию, без стресса, т.е. если отношения оценки между двумя эле­ментами и отношения принадлежности между ними (элементы представляются как объединенные в некотором смысле) одновре­менно воспринимаются как позитивные. Особенно важно подчер­кнуть, что баланс — по Хайдеру — это не состояние, характеризу­ющее реальные отношения между элементами, но только восприя­тие со стороны Р определенного состояния отношений. «Баланс или отсутствие баланса есть характеристика феноменологии Р>, — справедливо замечают Инско и Шоплер [Insko, Schopler, 1972, p. 6]. Хайдер полагает, что если Р ощущает отсутствие баланса, он испытывает стресс. Инско и Шоплер не без иронии замечают, что наиболее полным выражением баланса для Р является, несомнен­но, распределение всех «хороших» людей в раю, а всех «плохих» людей в аду, поскольку только при этом условии будет соблюдено то правило, на которое опирается Хайдер: мы воспринимаем лишь хорошие вещи о друзьях и лишь плохие вещи о врагах [op. cit., р. 7]. Исходя из указанных принципов и принимая введенные обозна­чения, Хайдер строит модель Р-О-Х, причем для упрощения пояс­нений фиксирует в ней только отношения оценки, опуская в пер­вом изложении проблему отношений принадлежности. Впрочем, для рассмотрения сущности модели Р-О-Х достаточно и первых, более простых обозначений. Получаем восемь возможных ситуаций.



Легко видеть, что для ситуации баланса нужно наличие либо трех позитивных отношений, либо одного позитивного, а двух — негативных. Дисбаланс имеет место тогда, когда два отношения позитивны, а одно негативно, либо когда все три отношения не­гативны, хотя, впрочем, этот последний случай не имеет одно­значного толкования даже в рамках заданных сентенций здравого смысла. По предложенной модели можно легко «вычислить», ка­ким должно быть третье отношение к X, ибо именно оно насинтересует), если известны два других к О и О к X), причем это «вычисление» допустимо для характеристики как сбалансирован­ной, так и несбалансированной структуры.

Схеме Р-О-Х нельзя отказать, в общем, в известной логичес­кой последовательности, она допускает простейший прогноз от­ношений в предлагаемой триаде; с помощью этой схемы проведен ряд прикладных исследований, особенно в изучении изменения аттитюдов (отношений) избирателей под влиянием пропаганды. Однако в целом схема подвергается справедливой критике даже со стороны коллег по теориям соответствия.

Первый упрек состоит в том, что гипотезы-предсказания, пред­лагаемые здесь, неточны. В самом деле, изменение отношения про­гнозируется только под влиянием потребности в установлении баланса в когнитивной структуре воспринимающего субъекта. Но сама исходная посылка о том, что такая потребность абсолютна, принимается без доказательств, просто как некий постулат. Впро­чем, такое замечание относится не только к схеме Хайдера. В рам­ках же этой схемы прогноз все равно уязвим, так как изменение в отношении может попросту возникнуть под влиянием каких-либо неучтенных в схеме факторов.

Второй упрек касается того, что в схеме Р-О-Х все отношения определяются по принципу «все или ничего», иными словами, здесь присутствует упрощение в связи с тем, что не анализируется степень позитивности или негативности отношений, т.е. чрезвы­чайно важный показатель всяких отношений вообще.

И наконец, «симметричность» всей схемы в значительной мере страдает, поскольку восьмая позиция — случай со всеми тремя негативными отношениями — выглядит сомнительным.

К этому можно добавить, что значительно ограничивает зна­чение схемы и тот факт, что она предусматривает лишь чрезвы­чайно простой вариант когнитивного поля воспринимающего субъекта; когда вообще весь круг отношений замыкается всего лишь тремя участниками взаимодействия. В действительности это поле, очевидно, значительно сложнее: если брать специально ситуацию группы, то тут, безусловно, выступает одновременно сплав отно­шений, которые должны быть неизбежно полностью представле­ны в когнитивном поле индивида. Поэтому если даже допустить право на существование предложенной схемы именно в качестве простейшей модели, то необходимо указать, как минимум, пути перехода от ситуации триады к ситуации группы в полном смысле этого слова.

В истории когнитивных теорий была предпринята и такая по­пытка. Д. Картрайт и Г. Харари формализовали схему Хайдера, обоб­щив таким образом принятые им принципы, и включили в модель уже не две личности и один объект, а любое число личностей. Кроме того, они сформулировали специальную математическую теорему относительно системы межличностных отношений и оп­ределенного распределения в ней позитивных и негативных отно­шений, что используется в исследовании аттитюдов [McDavid, Harary, 1968]. Значительного успеха, однако, и эта попытка не принесла, объяснение чему следует, очевидно, искать в каких-то более общих методологических просчетах предложенного подхода. Поэтому целесообразно рассмотреть теперь еще один, довольно близкий хайдеровскому, вариант теорий соответствия.