Линия. Прерывистая

Вид материала

Документы

Содержание На службе у Государя Так вот, оказывается, какое счастье служить тебе, мой Государь!

Подобный материал:

• Тезаурус по информационному обществу, 2285.12kb.
• Стохастическая линия как инновационная содержательно-методическая линия в курсе математики, 113.16kb.
• Производимая нами данная линия является самым передовым оборудованием для производства, 80.85kb.
• Учебно-методическая линия по технологии (техническому труду) для 5-8 классов общеобразовательных, 46.17kb.
• Технологическая линия по переработке сильнозагрязненных отходов полиэтиленовой и полипропиленовой, 183.92kb.
• Косметические препараты для лица голубая линия «аквавиталь» aquavital blue range, 2993.61kb.
• Л. С. Выготский Проблема культурного развития ребенка Л. С. Выготский. Проблема культурного, 263.11kb.
• Загородная поездка в мемориальный комплекс «Хатынь». Поездка в историко-культурный, 20.89kb.
• Инструкция по настройке услуги idphone на софтфон ZoIPre для компьютеров с ос windows, 116.48kb.
• Темы рефератов Виды изобразительных искусств. Средства создания художественного образа., 13.91kb.

На службе у Государя

Дедушка мой в нашем роду имел абсолютный авторитет. С пионерского «безоблачного» детства знал я, что у деда было двенадцать детей, выжило девять, а также, что его раскулачили.

Бабушка ездила в Москву к всесоюзному старосте товарищу Калинину, неделю стояла в очереди на прием, и в результате получила документ о реабилитации семьи. Дед не вынес предательства односельчан, издевательства новоявленных хозяев, и уехал в город. Насчет издевательства  это уже мой вывод после простейшего сопоста­вления фамилии деда до и после раскулачивания. Более издевательской фамилии, чем он получил от пьяного писаря сельсовета вместе с новым паспортом, и придумать трудно.

В городе работал он дворником  в те времена должность солидная, «властьимущая». Дети разъехались кто куда, при дедушке остался младший сын  мой отец. От своих детей дедушка требовал, чтобы они учились. Ослушаться деда никто не смел, поэтому дети учились старательно и сами стали педагогами или начальниками.

Во время своего обучения отец часто приезжал из другого города к деду навестить его и посоветоваться. А однажды отцу стало невыносимо тоскливо, несмотря на то, что вроде бы причин для этого никаких не имелось. А к вечеру принесли телеграмму, что дедушка умер. В тот день он потерял стразу и отца, и друга, и советчика.

Во время ежегодных родственных встреч братья и сестры иногда обсуждали политику, действия властей, но весьма лояльно, хоть иногда и с легким ворчанием. Впрочем, обсуждения не выходили за рамки обычной критики, вроде «есть еще, конечно, временные недостатки, но мы их решительно ликвидируем». Пробовал и я узнать у отца, почему в нашей богатейшей стране чего ни коснись, все в дефиците, почему кругом косность и тупая ленивая тоска. Почему бы власти не дать простор частной инициативе. Но все эти разговоры пресекались отцом строгой фразой: «Я не хочу, чтобы мы стали рабами у хозяев!». На мой вопрос, «а разве сейчас мы не рабы?», следовало грозовое молчание.

Когда умер старший брат, с отцом произошло то же самое, что и в день смерти деда: он это предчувствовал сердцем. Чуть позже мне довелось узнать, что умирающему бывшему разрушителю церквей было видение райских врат, куда его не пустили грозные ангелы. Проснувшись, этот ярый гонитель христиан и разрушитель церквей умолял жену «найти и привести попа», которому перед смертью исповедо­вался.

Узнал я также и то, что в младенчестве крещен, для чего за полторы тысячи километров к нам приезжала моя тетя Ксения  женщина необычайной доброты и самоотверженности. Сама глубоко больная, с астматической одышкой, с синими губами, она, забывая о себе, всегда спешила на помощь каждому нуждающемуся. И особенно если дело касалось церковных таинств, таких как крещение и отпевание. Также точно она крестила при рождении всех моих двоюродных братьев и сестер, разбросанных по разным городам России.

А одним душным южным вечером будучи в гостях у своей тетушки  младшей сестры отца  я узнал нечто поразительное. В который уже раз я держал фотокарточку деда и любовался его крепкой статью, ясным взором грустных глаз, гордой статью. На мой вопрос, почему он в военной форме, тетушка ответила, что он тогда был на службе у Государя. И рассказала историю его призыва.

В 1903 году Государь в Сарове на прославлении преподобного Серафима в толпе крестьян увидел деда: высокого, крепкого, белокурого, синеглазого. Залюбовался этим великаном Государь, рукой подозвал к себе и приказал ему служить в личной своей гвардейской охране. Бабушка Таня очень испугалась: Государь имел власть не только светскую, но и от Бога, поэтому в душах верующих русских людей всегда вызывал священный трепет и высочайшее уважение.

Всю следующую ночь мне не спалось: не давало покоя чувство великого обмана, словно огнеметом выжегшего в русском сознании народную любовь к Царю-батюшке. Вдруг отрывистые сведения, мои недоумения, всенародное недоверие к официаль­ной версии истории России  все само собой сложилось в ясную картину. Вот же она  логика истории: пока народ с Богом и Царем, Россия крепнет и расширяет границы за счет добровольного вхождения окраинных народов под покров власти Божиего Помазанника. Как только русский народ предает Бога и Царя, уклоняется в безбожное западничество  покров Божий отнимается и… «сатана там правит бал».

Стоило мне лишь слегка приподнять ядовитые наслоения исторической лжи, кстати, довольно грубо состряпанной, как в моем сознании буквально засиял истинный облик и Государя Николая Второго, и его святого семейства. Каково было мне читать семейную переписку, где слова чистой нежной любви перемежаются с осознанием всеобщего предательства, предчувствием надвигающейся катастрофы… Каково было читать об их ночном расстреле в Екатеринбурге, добивании их штыками…

Перед смертью отец мой долго болел. С каждым днем от боли и страданий он становился все прозрачней и смиренней. В нашу последнюю встречу я заговорил с ним о дедушке и высказал мысль, что если бы ни революция, то вряд ли отец прожил бы такую тяжелую и нищую жизнь  уж наверняка бы при его энергии, честности и стремлении к знаниям все сложилось бы гораздо лучше. И отец впервые согласился и заплакал, как ребенок. Как в стране, так и в нашем роду, коммунизм рухнул.

На поминках я услышал, что к отцу иногда приезжали бывшие ученики из разных городов, где ему доводилось работать. А посылали его, как солдата, туда, где он был нужен стране. И рассказывали они, как отец на развалинах разворованного и пропитого строительного управления или техникума ценой собственного здоровья, самозабвенно и героически воссоздавал крепкий жизнеспособный коллектив. Как вышвырнутые им начальственные ворюги и пропойцы заваливали разные инстанции, вплоть до ЦК, злобными письмами. Как отцу приходилось принимать — одна за одной — комиссии и доказывать свою правоту. За все его бессонные ночи, семь операций на желудок, инвалидность с молодых лет — наградили его орденом «Знак Почета» в Георгиевском Зале Кремля. И до сих пор в местах его трудовых побед к имени отца добавляют слово «Великий».

Отец, вспоминая деда, всегда говорил, что вот дедушка  это был великан, а мы все  так, недоростки. Но если моего отца называют «Великим», то каким же в таком случае был мой дед! И уже не удивлялся я тому, что Государь, увидев деда, призвал его к себе на службу.

Итак, богоборческая власть рухнула. Правда, прежде чем уйти в небытие, безверие успело пожать немалый урожай человеческих судеб. Дети разрушителей Церкви гибли от алкоголя, самоубийств, тяжелых предсмертных болезней, в беспробудной тоске и одиночестве. По всем приметам и мне грозило такое же будущее, если бы не мое обращение к Церкви. Всю жизнь буду помнить два самых счастливых мгновения: первую исповедь и чуть позже день собственного покаяния в грехе цареубийства и служения безбожной власти  как сверкало солнце на небесах! Как сияла очищенная душа!..

Потом удостоился я посещения чудотворной иконы Царственных мучеников за два года до их официальной канонизации. Икона эта несла на себе отсвет той непостижимой вечной жизни, где Господь уже прославил Государево семейство и наградил их венцами мучеников. Моя христианская душа слезоточила и кровото­чила вместе с этой иконой, в волнах исходящей от нее благоуханной благодати. Только к этой светлой скорби примешивалась растущая из самых сокровенных глубин души радость утешения. С этого дня я уже не сомневался в исполнении пророчества батюшки Серафима Саровского: «Царя, который меня прославит,  того я прославлю».

Чудесная икона эта, ранее серо-синяя, почти монохромная, засверкала радужными небесными красками, а в местах пулевых и штыковых ранений кровоточила  все это произошло на Крестном ходе, посвященном 80-летию убиения Царственных мучеников. В тот день заблагоухала еще и другая икона Государя, которая впоследствии на самолете МЧС облетела всю Россию вдоль границы. Этот, второй образ, впоследствии обильно мироточил струями янтарной ароматной жидкости толщиной с палец. Чудо это даже застарелых безбожников обращало к вере в Бога и внушало точное знание: Государь-мученик свят, будет скоро официально канонизи­рован  а значит будет и монархия, снова воссядет на престоле Божий Помазанник из рода Романовых  единственно законный правитель России.

С того посещения чудотворной иконы у меня осталась ее фотография, которую я украсил золотистой рамочкой и поместил в Красном углу. На Крестный ход следующего, 81-го года по убиению Царственных мучеников, меня пригласили несколько человек.

Помню сильное смятение, охватившее меня. Дело в том, что в самом начале перестрой­ки мне доводилось посещать многолюдные сборища, где «вершилась история». В памяти осталась пьяная толпа, готовая раздавить и растоптать любого, бутылки и горящие поленья, летящие над головами, безумие и дикость вокруг. Многие мои друзья, да и я в том числе, наотрез отказались от участия в подобных сборищах. И вот снова меня зовут на многолюдное собрание…

Приближалось время начала Крестного хода, а я все колебался, как трость на ветру. Но вот из Красного угла, из золотистого обрамления иконы Царственных мучеников меня лучом света мягко коснулся взгляд Государя. И я ощутил, наверное, то же, что в 1903-м в Сарове, мой дед Иван  Государь призвал меня, спокойно и властно. Сам собой прозвучал во мне мысленный ответ: «Слушаюсь, Ваше Величество!», взял с собой чудотворный образ и вышел в душный жаркий июльский полдень.

И вот после молебна на солнцепеке мы строимся под хоругви и знамена, поднимаем Государевы иконы и трогаемся вперед. Вокруг незнакомые люди  их сотни и тысячи. Мы вместе поем «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое…», «Боже, Царя храни…», «Богородице, Дево, радуйся…». Вот бабушка ведет за руку очаровательную внучку в белом платочке. Рыжий крутоплечий парень широко шагает, догоняя знакомых. Девушка, тоненькая и хрупкая  вся в молитве, лицо сияет. Бородатый старик со взрослым сыном и внуком… Мне с ними  как с родными. Нет, пожалуй, лучше и радостней. Они мои братья и сестры.

Из тенистого сквера на Старой площади мы выходим на площадь, сворачиваем на набережную. Вдруг я замечаю, что перистое облачко закрыло от нас нещадно палящее солнце, и мы идем в прохладной тени, обдуваемые легким ветерком.

Вот раздаются восклицания, и все устремляются куда-то, туда сворачиваю и я. Православные на ходу прикладываются к Феодоровской иконе Богородицы  охранительнице Царской семьи. Подхожу, прикладываюсь, чувствую легкое благоухание и вижу струи мира на внутренней поверхности стекла киота. Через несколько минут мироточение повторяется с другой иконой Богородицы — Иверской, внутри киота которой маленькие образки Серафима Саровского и Царственных мучеников. Вы рядом с нами сейчас, святые наши на небесах, вы нас приветствуете!

Мимо нас по дороге проезжает грузовичок с дюжиной колоколов, которые разливают вокруг серебристый многоголосый звон. Люди вокруг меня ликуют, смеются, молятся, плачут от радости: «Слава, Тебе, Господи!», «Царственные мученики, молите, Бога о нас!». В моей голове оживает мысль: «Если здесь, на грешной земле, возможны и эта светлая радость, и это радужное ликование, то каково в Царствии Небесном, где нет ни легкой даже тени, ни малейшей печали, откуда сейчас на нас изливаются лучи благодарного утешения».

Так вот, оказывается, какое счастье служить тебе, мой Государь!

Далее последовали месяцы и месяцы будней, с ежедневным призыванием имен Царственных мучеников, иногда  к сожалению, лишь иногда  акафисты. И в сереньких тех буднях нет-нет, да и блеснет луч света из того Крестного дня…

И, наконец, прошлогодний Крестный ход  дождливый, несколько печальный, для кого-то даже тревожный, но искренно покаянный, когда снова слезоточили и благоухали Государевы иконы. И несколько позже  долгожданное единодушное решение Поместного Собора в храме Христа Спасителя о канонизации Царственных мучеников в сонме тысяч других, известных и безымянных, застреленных, сожженных, загубленных безбожниками, неукоснительно выполнявших указание «самого человеч­ного человека дедушки Ленина» убивать как можно больше священников.

Прости, Господи, им это помрачение, не ведали в безумии своем, ох, не ведали, что творили! Прости и нас, Господи, ибо и мы их дети, и на нас проклятие Собора 1613 года. Дай нам сил умолить Тебя до конца жизни о прощении греха убиения Помазанника Твоего. Государь наш Николай Александрович, прости нас и моли Бога о нас. Государыня Александра Феодоровна, цесаревич Алексий, цесаревны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия  простите нас и молите Бога о нас!