В параграфе 1.3. «Полисемантизм идеи русского подвига» характеризуется понятие «подвиг» в русской ментальности, духовности и нравственности, показывается, как своеобразно преломляются в нем грани общечеловеческого содержания этой категории.
Этимологические словари русского языка (М. Фасмера, П.Я. Черных) указывают на очевидную связь слова «подвиг» с идеей движения, по-движения (по-двигнуть), т.е. русское языковое сознание акцентирует свое внимание не на результате, а на процессе действия подвига. Тем самым возникает явная ассоциативная связь с другим словом – подвижничество, причем необязательно в религиозном значении.
Кроме языковых значений, за словом обычно закрепляются и устойчивые культурные ассоциации. Именно о национально-исторической специфичности этого понятия в русском культурном пространстве рассуждает Д.С. Лихачев в работе «Заметки о русском». Со ссылкой на письма Н.К. Рериха, ученый утверждает, что к словам, заимствованным другими языками из русского, «следовало добавить еще одно слово — непереводимое, многозначительное русское слово «подвиг». Как это ни странно, но ни один европейский язык не имеет слова хотя бы приблизительного значения...»1.
В диссертационной работе русский подвиг выступает как высшая разновидность духовной практики, и потому готовность к подвигу равно присуща как русским воинам, так и русским святым-подвижникам. Так понимаемый подвиг не обязательно предполагает достижение социально значимого результата: его смысл – в достижении «результата внутреннего», очищении духа, воплощении нравственного идеала справедливости, служении государству, независимо от личной выгоды.
Указанный комплекс составляющих русского понимания категории «подвиг» находит свое подтверждение и в фактах русской истории. Русский инвариант национальной стойкости основан на идее долготерпения, включающей в себя внутреннюю готовность к страданию.
Особенность русского воина-героя в том, что он всегда соотнесен с родиной. Это противопоставляет его индивидуалистическому героизму германца и грека. В «Слове о полку Игореве» постоянно звучит мотив Родины, Руси-матушки. Тогда как Рим-Родина неумолимо требователен, побуждает к утверждению себя, достижению результата. Подвиг германца обнаруживает в себе приоритет целевой рациональности, волю к экспансии, агрессивность. Наступательный порыв в русском подвиге практически отсутствует. Русский патриотизм – это всегда защита Родины, служение народу, энтузиазм во имя идеи о высоком, нравственно должном.
Русский подвиг связан с коллективизмом, при котором герой воспитывается народным духом патриотизма, идеалом верности. Типичная для русских «соборность», по мнению А.С. Хомякова, это «своеобразное единство в деле совместного отыскания пути к спасению»1. Православное сознание основано на убеждении в общей нравственной ответственности каждого за всех и всех за каждого. Такое спасение совершается действием и силой общего подвига веры, молитвы и любви.
В рамках русской религиозной философии С. Н. Булгаковым в работе «Героизм и подвижничество» определено отличие созидательного начала героического от его революционной формы. Булгаков четко различает сам героизм и подвижничество, которое определено через собственные внутренние основания. В этом случае героизм является способом спасения человечества, который проецируется вовне и состоит в достижении внешних целей относительно собственной жизни.
С точки зрения российских марксистов, которые пересматривают историю с позиции классовой борьбы, героическими в ней признаются те образцы, которые отвечают идее революционного преобразования мира. В России, по словам Н.А.Бердяева, был образован «особенный культ революционной святости»1. Культ этот имел своих «святых», свое священное предание, свои догматы.
Исходя из философии советского периода, подвиг определяется как массовое явление, направленное не на один объект, а на коллектив. Советский народ, живший в крайне сложных экстремальных условиях, был «обречен» на свершение подвигов. Обратная сторона советского героизма – нищета, предельное напряжение сил, когда вся жизнь превращается в подвиг. Важнейшая роль в формировании образа героя в обществе советского периода нашего государства принадлежит ритуалам почитания героев, которые представляют собой особые механизмы программирования поведения человека массового общества.
Массовая культура второй половины XX века принципиально не отличается от масс-культуры тоталитарных обществ. Изменился только масштаб и количество «героев», а также время их жизни в сознании масс, которое стало менее продолжительным. В работе отмечается вклад современного визуального искусства в разрушение героических обликов (телевидение, Интернет и массовые иллюстрированные журналы). На смену политическим героям тоталитарных режимов пришли герои массовой культуры, звезды шоу-мира, спортсмены и телеведущие.
