О дрессировке животных и людей

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 30

Вначале предполагалось, что Кеики будет по сигналу проплывать

размеченную трассу из конца

в конец на полной своей скорости, пока кто-нибудь засекает его время с

помощью секундомера. Выяснилось, что этого недостаточно. Для дальнейших

экспериментов Кен разметил лагуну цепью буйков, а Том Лэнг предоставил в

наше распоряжение тщательно отрегулированную кинокамеру, чтобы снимать

каждый проплыв сверху. Это позволило вычислять скорость с большей точностью,

чем при помощи секундомера: буйки обеспечивали точки отсчета и, просматривая

киноленту, можно было абсолютно точно определить, с какой скоростью двигался

Кеики между буйками в любой части лагуны.

Возникали проблемы и у дрессировщиков. Кеики нравилось кидаться вперед

со скоростью 11-12 узлов, но заставить его двигаться быстрее было трудно, а

разные использованные для этого

способы - поощрение за увеличение скорости или лишение поощрения за ее

снижение - часто

сбивали его с толку и обескураживали. Дэвид, Дотти и я долго ломали

голову над этой проблемой,

но без особого успеха, так что Кен в конце концов послал за Роном

Тернером, автором инструкций

по дрессировке, которыми мы постоянно пользовались. Не знаю, какие

приемы формирования применил Рон, но он добился того, что Кеики на коротких

отрезках развивал скоростью до 16,1 узла - достижение в свете дальнейшего

довольно внушительное, но заметно меньше того, на что надеялись Том и Кен.

Рон вернулся в Калифорнию, а Кен продолжал работать с Кеики на

Кокосовом острове. У него был ялик с подвесным мотором, и Кеики очень

нравилось гоняться за ним по лагуне. И вот в одни прекрасный день, когда я

тоже была там, нам всем пришло в голову, что Кеике следовало бы

испытать в бухте: вдруг на воле в погоне за быстрым катером Кеики

разовьет более высокую скорость?

До того времени, насколько мне известно, никто еще нарочно не выпускал

в море ручного дельфина

с расчетом, что он вернется. Представлялось вполне вероятным, что,

оказавшись на свободе, дельфин, как рыба, как всякое дикое животное, просто

уплывет в неведомую даль. Тем не менее никто из нас не сомневался, что Кеики

останется с нами. То, что произошло, Кен описал в своей книге "Наблюдатель

дельфинов. Встречи натуралиста с китами и дельфинами" (Norris K.S. The

Porpoise Watcher: A Naturalist's Experiences with Porpoises and Whales. -

N.Y.: W.W.Norton and Co., 1974, 142-143).

...Карен, Тед, Метт, Сьюзи и я погрузились в большую моторку,

установили сигнальную консоль на скамье, отбросили сеть, перекрывающую

выход, и позвали Кеики. Он в нерешительности задержался у сети, словно

собака перед дверью дома, где ее прежде встречали неприветливо. Мы медленно

двинулись к входному каналу, а Кеики следовал сзади, послушно подплывая к

подводному излучателю звука, едва мы включали отзывной сигнал. Когда лодка

достигла выхода из лагуны, Кеики явно занервничал. Он отстал, а когда мы

позвали его, неохотно приблизился, но тут же отплыл назад в лагуну. Я

выключил мотор и подзывал его до тех пор, пока

не увидел, что он как будто успокоился. Тогда мы снова включили мотор и

медленно вышли в открытую бухту Канеохе.

Кеики следовал за нами, пока мы не отошли от лагуны метров на

триста-четыреста, а тогда внезапно метнулся

в сторону, нырнул и исчез из виду. Мы тревожно смотрели по сторонам.

Секунды шли, а Кеики не появлялся.

У меня мучительно сжалось сердце при мысли, что мы потеряли нашего

ласкового Кеики, с которым работали так долго и хорошо. Затем Тед и Метт

увидели его - он быстро плыл вдоль самого рифа, но уже за входом в лагуну,

который, по-видимому, искал. С одного взгляда я понял, что он в панике. Не

зная, расслышит ли он наш сигнал сквозь толщу воды, через сотни разделяющих

нас метров, я нажал на кнопку. Кеики остановился точно ударившись о камень,

повернул и поплыл к нам. Когда он, резко выдыхая воздух, добрался до

подводного излучателя звука, у него в буквальном смысле стучали зубы и были

видны белки глаз. Мы знали, что все это признаки страха, точно так же, как у

людей. Кеики был охвачен ужасом, и тем не менее вернулся к нам.

- На сегодня хватит, - твердо сказал я. Мы повернули и осторожно повели

Кеики назад в лагуну. Очутившись

в ней, он ликующе пронесся по всей ее длине и принялся кружить около

нас в тесных пределах своего вольера, не меньше нас радуясь, что

благополучно вернулся домой.

На причале мы отпраздновали это событие обшей пляской, осушая за

здоровье Кеики стаканы апельсинового сока. Теперь Кен решил, что

эксперименты по изучению скорости следует проводить именно в отрытом море. И

раз уж дельфин остается с нами, а не уплывает навсегда, можно будет выяснить

еще много всякой всячины. Да, можно! Можно!

В калифорнийском НОТС тоже рассматривалась возможность выпустить

дрессированного дельфина в море, и примерно тогда же, когда мы отправились

на эту короткую прогулку с Кеики, они ненадолго выпустили в море ручную

самку в сбруе с привязанным буйком. Она не перепугалась, как Кеики, однако

ей очень мешал буек. Тем не менее она не пыталась уплыть от них, и они тоже

усмотрели

в этом залог самых разнообразных будущих исследований.

Итак, решено было продолжить изучение скорости в открытом море, на

более длинной дистанции, используя быстроходный катер, чтобы заставить Кеики

плыть побыстрее. Жорж и Лео установили линию буйков под берегом Кроличьего

острова - вулканической скалы, которая торчит из. моря прямо напротив Парка.

Помню, много говорилось об удобстве работы с "подветренной стороны"

Кроличьего острова, но беда в том, что никакой "подветренной стороны" у него

не оказалось

и волнение бывало там порядочное. Для Кеики соорудили просторную клетку

из проволочной сетки,

в которой у него было достаточно места для поворотов, чтобы не

царапаться и не ушибаться об ее стенки среди волн. Отрегулированную

кинокамеру для съемки проплывов установили на крутом склоне Кроличьего

острова. Для съемок прилетел из Калифорнии сам Том Лэнг, зачинатель этого

эксперимента, - высокий добродушный человек с неторопливой речью.

Возможность иногда отложить мел и логарифмическую линейку, чтобы,

например, улететь на Гавайи и поиграть с дельфинами, - вот одна из радостей

труда ученых. Но вряд ли уж такая большая радость - день за днем сидеть,

примостившись на раскаленных солнцем камнях Кроличьего острова где-нибудь на

обрыве среди вопящих морских птиц и их помета, щуриться в видоискатель и

слушать по радио, как мы внизу действительно получаем массу удовольствия.

Однако Том держался бодро,

а его присутствие гарантировало максимальную точность съемок, без чего

вся наша сложная работа пошла бы насмарку.

Кроме Тома и его группы в первый день в работе участвовали Жорж и Лео,

фотокорреспондент

и специалист по подводной фотосъемке, ну, и, разумеется, Кен и еще я. В

течение недели экспериментов в открытом море я была дрессировщиком - такой

интересной и в то же время такой выматывающей недели мне, пожалуй, ни до, ни

после пережить не пришлось.

После первой ночи, проведенной в море, Кеики нам как будто очень

обрадовался. Вид у него был нормальный. Мы привязали нашу моторку к клетке,

где волны беспощадно подбрасывали ее и мотали весь день - не очень-то

удачный причал. У обоих фотографов (бедняги!) тотчас началась морская

болезнь. Я и сама легко ей поддаюсь, особенно в маленькой пропахшей бензином

лодке, которая пляшет на одном месте, но я заранее приняла таблетку бонина,

средства вроде аэрона, а кроме того, за всеми хлопотами мне было не до

тошноты.Кен схватил ведро с рыбой, прыгнул одетый за борт и подплыл к клетке

поздороваться с Кеики. Кеики радостно резвился возле него, взял несколько

рыбешек, послушно подплывал к сигнальному зуммеру, который мы подвешивали в

разных концах клетки, и был как будто вполне готов начать работу.

Несмотря на волны, Кеики без всякого труда избегал жестких проволочных

стенок клетки, чего нельзя было сказать о нас: дня через два мы все ободрали

кожу на пальцах, исцарапали колени и покрылись синяками и ссадинами. Одежда,

правда, помогала, но мало, зато она хорошо защищала от солнца. Вода была

настолько теплой, что раздеваться не имело ни малейшего смысла. Рубашка с

длинными рукавами, тренировочные брюки и широкополая шляпа, сухие или

мокрые, были совершенно необходимы. Загар - вещь приятная, но два-три дня

работы в море под гавайским солнцем без какой-нибудь защиты уложат, вас в

больницу, даже если вы еще раньше успели как следует загореть. Несмотря на

все меры предосторожности я чуть ли не месяц мучилась с жутким солнечным

ожогом

на губе, там, где свисток, который я буквально не выпускала изо рта

весь день, стирал крем против загара - если я, конечно, вообще не забывала

его накладывать.

Подъехал Лео на катере, буксируя сигнальный аппарат, я перебралась к

нему со свистком и ведром рыбы, и Кен махнул, чтобы Кеики выпустили из

клетки. Стенка клетки быстро опустилась, и в море вылетел новый Кеики,

уверенный в себе, счастливый Кеики, который словно бы прекрасно понимал, что

происходит. Он нанес визит доктору Норрису, висевшему на клетке снаружи и

испускавшему одобрительные вопли. Затем, когда я включила отзывной сигнал,

Кеики восторженно помчался

к катеру и послушно сунул нос в излучатель. Потом он познакомился со

специалистом по подводной фотосъемке, который, как это обычно бывает, сразу

справился с морской болезнью, едва покинул поверхность моря и обосновался

под ней.

Мы завели мотор и, таща за собой аппарат, пошли вдоль линии буйков, а

Кеики последовал за нами, начав первый из многих и многих проплывов. Вот как

писал об этом Кен:

На протяжении опытов дельфин держался вблизи одной из лодок, даже когда

отзывной сигнал был выключен,

и ни разу не отплыл дальше, чем на 90 метров. После первого дня

процедура стала почти механической, и за тем, чтобы удерживать животное

вблизи лодки с помощью сигнала, практически никто не следил. Услышав

отзывной сигнал (который подавался портативным излучателем, подвешенным в

глубине клетки), дельфин возвращался

в плавучую клетку и позволял закрывать дверцу без каких-либо попыток

вырваться из нее (Norris K.S. Trained Porpoise Released in the Open Sea. -

Science, 147, No 3661, Feb. 26, 1965, 1058-1060).

Мы убедились, что Кеики нравится гоняться за катером, как собакам

нравится гоняться за кошками. Стоило нам завести мотор, и он уже мчался к

нам по волнам. Иногда он плыл у носа, а иногда обгонял нас и уходил вперед,

но чаще всего занимал позицию позади нас и чуть сбоку, прямо в кормовой

струе, с неподражаемым изяществом прыгая с гребня на гребень. Просто сердце

начинало щемить при виде того, как это дикое грациозное животное, абсолютно

свободное, по доброй воле и с видимым удовольствием сопровождает нас,

стремительно летя среди синих волн со всей скоростью, на какую оно только

способно.

Но какова была эта "вся скорость"? Спидометр катера иногда показывал 20

узлов, и, когда Кеики нас все-таки догонял, мы с Жоржем и Лео радостно орали

и хлопали друг друга по спине, а в конце проплыва скармливали Кеики

премиальную порцию рыбы. При таком волнении 20 узлов

по спидометру казались огромной скоростью. Катер задирал нос и прыгал с

волны на волну.

Все время проплыва я стояла, вцепившись одной рукой в поручень,

пригнувшись, стараясь удержать равновесие, - глаза устремлены на Кеики, губы

сжимают свисток, а свободная рука лежит на кнопке отзывного сигнала. Трудно

было до невероятности!

Некоторые дрессировочные проблемы остались неразрешенными. Во-первых,

было ясно, что Кеики использует кормовую и носовую волны: он всегда занимал

позицию там, где вызванное катером движение воды облегчало его движение

вперед. Во-вторых, у нас не было способа удерживать

его возле катера, если ему этого не хотелось. Как ни нравилось ему

гоняться за катером, если

мы уходили слишком далеко от него, он просто поворачивал и плыл обратно

к клетке. Он знал,

что мы вернемся.

Неделю спустя, считая, что сделано все возможное, мы вернулись в Парк.

Кеики заметно похудел, хотя в море он ел гораздо больше, чем в

дрессировочных бассейнах. Для него, как и для нас,

это была неделя не только радостей, но и тяжелой работы.

Анализ отснятой ленты преподнес нам неприятный сюрприз. Что бы там ни

показывал спидометр, наибольшая скорость, которую развил Кеики - и только на

10 секунд, - равнялась 13,1 узла. Почти все время он плыл медленнее 11

узлов, а постоянно следовал за катером, только если мы двигались со

скоростью б узлов или меньше.

Значит, надо начинать все сначала. Том Лэнг предположил, что вперегонки

с эсминцами плавают дельфины каких-то других видов, более быстроходные, чем

плотно сложенные афалины. Например, кико. Я же была убеждена, что

дрессировку надо строить иначе: так, чтобы понуждать животное увеличивать

скорость понемногу и чтобы оно совершенно ясно представляло себе, что именно

от него требуется, - один-единственный элемент, закрепляемый поощрением. И

мы принялись обдумывать совместную программу для следующего лета, когда Том

сможет снова приехать на Гавайи.

В этих будущих испытаниях мы с Томом Лэнгом решили использовать кико -

во всяком случае, выглядели они более быстрыми пловцами, чем афалины. Кико

не терпят одиночества, а потому

мы начали работать сразу с парой самцов - Хаиной и Нухой. Мы поместили

их в длинную лагуну

на Кокосовом острове - если есть достаточно места для хорошего спринта,

то в море выходить незачем, подумали мы.

Для того чтобы животным стало ясно, что от них требуется, я решила

использовать движущуюся приманку - нечто вроде электрического зайца, за

которым гоняются борзые на собачьих бегах.

Но сконструировать такую приманку оказалось непросто: необходимо было

каким-то образом тащить ее по воде с постоянной точно замеряемой скоростью,

которую можно было бы понемногу увеличивать, точно измеряя каждое ускорение.

Эрни Симмерер, создатель нашего "Эссекса", инженер с большой фантазией,

сумевший в конце концов сконструировать для Театра Океанической Науки

действительно дельфинонепроницаемые дверцы, и на этот раз придумал то, что

требовалось - электрический ворот с реостатом, способный сматывать линь с

любой заданной скоростью от 4

до 64 километров в час. Скорость вращения ворота можно было плавно

увеличивать с любой требуемой быстротой. Кроме того, выяснилось, что этот

аппарат открывает перед нами еще одну полезную возможность, которую я не

предусмотрела: приманку можно было остановить в воде сразу же, какой бы ни

была ее скорость, не запутав при этом линь - ворот гарантированно не давал

обратного рывка.

А это означало, что в случае, если животные начнут лениться или

отставать, их можно будет наказать, остановив приманку до конца проплыва.

Эффект будет тот же, что при отключении звукового сигнала. Кстати,

выяснилось, что в подобной ситуации животные сразу переставали работать

хвостом

и двигались по инерции еще 10-12 метров, пока полностью не

останавливались. Эта их манера позволила Тому Лэнгу получить с помощью

кинокамеры чрезвычайно интересные данные о "силе торможения", то есть о

сопротивлении, которое оказывает вода телу животного. Выяснилось,

что по обтекаемости они не уступают самым обтекаемым торпедам.

Позже мы описали наши эксперименты в статье (Lang

Th. G., Pryor К. Hydrodynamic Performance of Porpoises (Stenella

attenuata). - Science, 152 (1966), 531-533).

Первый этап дрессировки состоял из поощрения животных за то, что они

вплывали в свой загон, выплывали из него и, следовали за лодкой все дальше

по незнакомой лагуне до барьера из сетей, а также за то, что они плыли вдоль

подвешенного на пробковых буйках линя, который отмечал дистанцию, или под

ним. Перед началом собственно эксперимента животные были приучены к системе

пищевого вознаграждения, а также привыкли

к пловцам, лодкам и пребыванию в лагуне. Затем животные начали получать

вознаграждение за то, что прикасались к плавающей или буксируемой приманке,

а позже - за то, что они догоняли приманку, которую

на спиннинге вели к лодке или от лодки. На этом этапе дрессировки одно

из животных запуталось

в одножильной леске, и его пришлось поймать, чтобы освободить от нее. С

тех пор оба животных проявляли осторожность и страх по отношению к леске, но

не к приманке.

Когда животные научились преследовать приманку, на глубине в метр была

подвешена пласт-массовая финишная лента, и животные вознаграждались, если

они пересекали ее одновременно

с приманкой. Если они отставали, то не получали вознаграждения. После

проплыва ассистент в лодке подбирал приманку и возвращал ее к линии старта.

Назад дельфины обычно плыли рядом с лодкой

и занимали позицию для следующего проплыва.

Во время проплыва дрессировщик с кинокамерой находился на вышке около

финишной черты, откуда вел наблюдение и по радио руководил ассистентами в

лодке и у ворота. На протяжении нескольких недель длина

проплывов варьировалась, а скорость движения приманки постепенно

увеличивалась. За каждый удачный проплыв вознаграждались оба животных, хотя

более крупное доминирующее животное часто оказывалось ближе к приманке...

После достижения скоростей от 6 до 8 метров в секунду животные,

по-видимому, утратили интерес

к более медленным проплывам. Действительно, Ханна и Нуха как будто

получали большое удовольствие от гонок с приманкой. На скорости около 15

узлов - по-видимому, максимальной скорости Кеики - Хаина и Нуха плыли рядом

с ней без всякого труда. Они не могли с места взять такой же разгон, какой

давал ворот, а потому мы отработали определенную цепь поведенческих

элементов. Ассистент в ялике держал приманку в воздухе, а дельфины описывали

круг, занимали позицию позади ялика и по знаку ассистента кидались вперед,

так что приманка оставалась позади них. Затем он опускал приманку в воду,

включался ворот, приманка быстро неслась вперед, настигала дельфинов, и они

плыли к финишу, держась наравне с ней. Если они пересекали финишную черту

одновременно с приманкой, дрессировщик с киновышки свистел и бросал им по

нескольку рыбешек.

Если более трех проплывов подряд животные оставались без вознаграждения

или если оно оказывалось скудным, они утрачивали интерес к работе. Она была

тяжелой, и ради одной-двух рыбешек они ее попросту не хотели выполнять.

Поэтому скорость приходилось повышать постепенно, так, чтобы процент

успешных проплывов оставался высоким. Число проплывов за день, естественно,

не могло быть большим, так как животные быстро наедались.

Когда мы подняли скорость до 20 узлов, нам казалось, что кико

выкладываются полностью. Никому

из нас еще не приходилось видеть, чтобы дельфины мчались по воде,

работая хвостом так, что

в глазах рябило. Тем не менее они и при этой скорости через некоторое

время уже нагоняли приманку в каждом проплыве. Только достигнув скорости в

21 узел, они начали сдавать. Мы получили два-три успешных проплыва на

скорости 22 узла, однако на скоростях между 21 и 22 узлами животные часто не

могли угнаться за приманкой. Мы держали их на этих скоростях почти три

недели, чтобы убедиться, не терпят ли кико неудачу только потому, что не

прилагают всех усилий. Но нет, они достигли своего олимпийского предела -

скорости панического бегства.

Собственно говоря, эта скорость была чуть выше той, которую, казалось,

Blog

О дрессировке животных и людей