Geum.ru

Романы Л. М. Леонова 1920-1990-х годов: эволюция, поэтика, структура жанра

Вид материалаДиссертация

Содержание


Четвертая глава «Парадоксы романных конфликтов 1930-х годов»
Подобный материал:
1   2   3   4   5
третьей главе «Философский роман-трагедия «Вор», посвященной изучению проблематики и образной системы, структуры и поэтики книги, а также теоретическому осмыслению литературоведческих терминов «жанр романа» и «роман-трагедия», – два параграфа. В первом – («Своеобразие жанрового строя романа») предпринята попытка оценить «Вор» как новаторское жанрово-видовое образование, в основание которого положено трагическое мировидение писателя-философа.

В романе-трагедии «Вор», отразившем жизнь городского «дна» в сложный временной период заново нарождавшейся российской государственности, Л. Леонов, умело разрешая личностные и общественные конфликты, изображает драму Векшина, крушение его веры и пытается противостоять начавшейся в стране секуляризации духовности. Опираясь на художественные принципы реалистического искусства, изобразившего человека и среду в извечном неразрешимом противоборстве, Л. Леонов, исследуя «<···> действительность сперва социальную, затем с философской позиции»20 достигает метафизических глубин, показывая трагизм бытия русских людей накануне года «великого перелома». Повествование книги отличается философскими раздумьями писателя о главных проблемах мироздания: человеке, его месте и предназначении в жизни, добре и зле; последовательной ориентации художника на мифологию и символику. Содержание романа неверно сводить к аргументированию вековечных заповедей «Не убий» и «Не укради», оно намного шире: автор в свете православной культуры и духовных народных представлений осмысливает и другие кардинальные проблемы – неизбежный драматизм столкновения героев с обществом несовершенных законов, психология выбора пути и поведения личности в экстремальных ситуациях, философия преступления, аморализм и эгоцентризм людей. При этом выводы повествователя проецируются на общие закономерности бытия и принципы гуманистической морали.

Подобно унтиловцам в атмосфере безысходности и тоски живут многие персонажи романа, который выделяется из прозы второго десятилетия авантюрно-приключенческим характером фабулы (метаморфозой «солдата революции»), острой социально ориентированной проблематикой, глубоким (классическим) психологическим анализом образов – детальным изображением внутренней жизни героев, нюансов душевного состояния; наличием в тексте сюжетообразующих символов и символических сцен. Важное место в романной системе занимает идеологический подтекст – в книге много диалогов и монологов, интеллектуальных споров об основных проблемах современности: революции и войне, народе и личности, настоящем и будущем; в произведении даны нравственные оценки поведения героев (Векшина, Фирсова, Доломановой и др.) вне зависимости от идеологических догм времени, а сознание личности, отстаивающей право на собственные взгляды и суждения, противопоставлено «массовому сознанию», регламентируемому государственными институтами.

Наряду с вечным и общечеловеческим в книге много злободневного, преходящего. Действие романа разворачивается на окраине Москвы, в Благуше, где обитает бесчисленное множество темных личностей – проходимцев и воров, беспечных гуляк и калек-неудачников, содержателей забегаловок и притонов. Обратившись к теме городского «дна», писатель не ставил перед собой задачу обыграть актуальный и экзотический мотив, он выбрал иные цели – на примере «сиюминутного» показать многоликость изменчивой, движущейся эпохи начала ХХ века, выразить отношение персонажей к глобальным социальным проблемам: революции и России с ее национальной самобытностью и глубинными истоками; народу, истории и современности; нэпу, героям и их будущности. Действующие лица изображены многосторонне, они раскрывают свою сущность не только через поступки, но и в монологах, диалогах и спорах, горячо отстаивая свои взгляды на жизнь, свое понимание общественной ситуации и противоборства идей. Вместе с тем голоса персонажей, решивших жить без Бога, силой переменить общество и себя, относительны, но не абсолютны – главное значение имеет авторская точка зрения, порой завуалированная, умышленно усложненная.

В «Воре», созданном в традициях древнерусской литературы и духовно-религиозных идей православия, натурфилософских сочинений М. Ломоносова и П. Чаадаева, литературных памятников А. Радищева («Путешествие из Петербурга в Москву»), Ф. Достоевского («Преступление и наказание», «Братья Карамазовы») и Л. Толстого («Война и мир»), доминирует философская составляющая. Установка на философское осмысление бытия проявляется с первых страниц повествования (размышления романиста в прологе о бесконечности пространства и времени, о земном и звездном мирах, о человеческом бытии, связывающим все сущее в единый прочный узел), но наиболее ощутима она при создании трагических персонажей, устами которых романист часто выражал свое видение ситуации.

Во втором параграфе «Дмитрий Векшин: путь в никуда» прослеживаются устойчивые закономерности, характерные для построения трагических типов, наделенных богатым внутренним миром. В этой связи исследуется влияние Ф. Достоевского на литературный опыт Л. Леонова. Усваивая эстетическую программу Ф. Достоевского, Л. Леонов осмысливал его литературный опыт в новых исторических условиях. Романист был убежден, что иного способа поведать поколениям радости и горе людей, дерзания и сомнения, победы и поражения, «<···>весь накопленный за последние десятилетия кровоточащий опыт человечества<···>» (Х, 530), чем способ Ф. Достоевского, не существует.

В центре первых романов, для которых характерны интеллектуальная направленность и христианско-философская содержательность, поставлена мятущаяся личность, познающая себя в развороченной среде, поправшей привычные образ жизни людей и моральные устои. Герои книг попадают в неразрешимые конфликтные ситуации, болезненно разрушая устоявшиеся связи между «Я» и миром, перенося физические лишения и душевные надломы. В «Воре» трагическая фигура Векшина выступает символом: там, где Дмитрий, разбиваются людские судьбы. Погибает Ксения, проклиная за бессердечность вора; морально гибнет сломленная Маша Доломанова; Митька становится виновником смерти сестры; он наносит глубокую сердечную рану Бабкину; от него страдают другие обитатели Благуши – жертвы бездуховного мира.

Экзистенциальные мотивы проявляются в каждом из романов писателя, стремившегося изобразить «<···>все фазы, случайности, опасности и возможности<···>» (X, 447), караулившие человека в поступательном движении «к звездам». Герой Л. Леонова «<···>то отважен до песенной дерзости, то легендарен по могучему броску в будущее, то несчастен до самых низин отчаянья<···>» (Х, 447). В «Барсуках» – это Семен Рахлеев, бросивший вызов боль­шевистским порядкам; в «Воре» – Дмитрий Векшин, идущий «вперед и вверх» как по лезвию бритвы; в «Дороге на Океан» – Алексей Курилов, жизнь которого исполнена величия, безысходности и драматизма. Трагические герои пореволюционного времени, их поступки и нравственные идеалы соотнесены автором с парадоксальной эпохой, развороченными буднями персонажей и их неизбывной мечтой о «золотом веке» цивилизации. Если сильные герои решительно противопоставляли свою волю среде, то слабые, отстаивая концепции абсурдности мира и бессмысленности жизни, часто погибали.

Помимо оценочных обобщений и выводов, автор использовал в книге условные формы изображения: притчи, гротеск, различные символы, содержание которых через опосредующие связи соотносится с целостностью мира. Смысловая структура леоновского символа многослойна и философична. К числу основных знаковых образов романа относится «перевал». Заманчивый и таинственный, он одновременно притягивал и пугал героев своей недосягаемостью и трудностями предстоящего пути. Символу «перевал» подчинен весь строй романа: его сюжетодвижение, структура конфликтов и система образов, поэтика, авторское отношение к отображаемому.

Отмечу, что динамичный внутренний мир персонажей книги богаче внешнего (цепи поступков), он играет существенную роль в развитии ведущих сюжетных линий и литературных конфликтов, отражается на поэтике произведения, на авторском выборе приемов и средств реализации замысла. Глубокой психологической нюансировке характеров способствует леоновское слово – емкое, образное, метафоричное, нередко ироническое, богатое на аллегорические параллели. Примером может служить психологизированный образ «многоликой» Доломановой, которая в сюжетных ситуациях предстает то Машей или Марьей Федоровной, то Вьюгой или Агеевой вдовой, то Донькиной хозяйкой. Имена и клички героини соответствуют ее душевному состоянию и поведению. Широкий охват действительности, символико-реалистическое отображение жизни, философское осмысление истории и современности сказались на содержательности и поэтической выразительности леоновских героев. Романист неторопливо «следил» за их внешней жизнью и душевным состоянием, постепенно раскрывал то или иное свойство характера, обнажая все новые и новые грани психики, мотивируя поведение персонажей. Писатель решительно отвергал популярные схемы и признанные шаблоны, по которым привычно «составлялся» образ, настаивал на повышении «<···>мыслительной и образной емкости<···>» (X, 479) литературного типа и произведения в целом.

Составными языковой стихии «Вора» выступают оригинальная трактовка главного конфликта и центрального образа, сочетающих реальные авторские оценки с романтическим предположением, а также высокая метафоричность текста, отвечающая эстетическим запросам эпохи, специальная лексика – наличие ярких неологизмов и архаизмов, профессиональных терминов и жаргонизмов, своеобразная синтаксическая конструкция предложений (нарушение порядка слов и частей предложений, наличие вводных конструкций, риторических вопросов и восклицаний, умолчаний, повторов и т.п.). Языковой стихии «Вора» характерны точность и выразительность, поэтичность и риторическая украшенность, многозначность и пародийность. Роман «Вор» определил леоновский способ воссоздания действительности в последующие периоды творчества, оказав влияние на художественное мышление писателей ХХ века и становление русского философского романа.­

Четвертая глава «Парадоксы романных конфликтов 1930-х годов», посвященная романам «Соть», «Скутаревский» и «Дорога на Океан», открывается параграфом «Концепт стройки и ее «жертвы» в романе «Соть».

В романе «Соть» проявился особый интерес писателя к монументальным формам отражения созидаемой действительности, в книге раскрыты злободневные вопросы текущей жизни, показано непримиримое противостояние человеческих характеров в эпоху исторических потрясений, обнажены тревожные социальные проблемы: герои и их отношения с новой властью; человек и трагический мир; ломка социально-экономического уклада и судьба отдельной личности. Важную роль в произведении играет сложный тип антигероя («отрицательного» героя), выступившего отчасти рупором авторских идей мироустройства, увидевшего за фасадом «стройки» и благими намерениями «первопроходцев» скрытую возможность нивелирования личности, лишения ее ради общественных благ естественных человеческих желаний и потребностей. Не случайно руководители сооружаемого комбината часто сталкивались с враждебной отчужденностью среды и бедствующих людей – рабочих Сотьстроя, жителей Макарихи, скитских монахов.

Не только «боковые», но и основные герои романа представлены противоречиво. Например, Увадьев – литературный предшественник Алексея Курилова и Ивана Вихрова, выступающий в «Соти» в роли условно-роман­тического типа руководителя-хозяйственника. Писатель заострил в нем те качества, которые сделали героя похожим на «кожаную куртку», на этакого сверхчеловека, способного любой ценой достичь поставленной цели. Увадьев без устали трудится, отказывая себе в элементарных жизненных благах, ради девочки Кати, олицетворяющей в романе будущее поколение; он – носитель и исполнитель идеи насильственного переустройства мира, солдат революции, а потому уверен, что в жизни нет и не должно быть неразрешимых проблем.

В романе «Соть» основной сюжетный конфликт образуют созидательный и разрушительный мотивы, сконструированные по принципу бинарной антонимии: Сотьстрой – «людская глина». «С того момента, – отметил автор, – как Увадьев вступил на берег, и был кинут вызов Соти, а вместе с ней и всему старинному обычаю, в русле которого она текла. Он шел, и, кажется, самая земля под ним была ему враждебна» (IV, 44). «Камнеобразный» Увадьев и его сторонники решительно преобразовывали не только сотинский край, но и «конструировали» новую человеческую «поросль», формируя коллективную психологию у рабочих (вчерашних крестьян-единоличников), утверждая основы унифицированной морали и положительное отношение персонажей к эпохе и новым экономическим устоям. В процессе «переплава человеческого материала» индивидуальные качества личности, как правило, сводились только к социальным, а горизонты нравственного идеала ограничивались совокупностью общественных ценностей. «Людская глина» находилась под мощным идеологическим прессингом, за ее «формовкой» денно и нощно бдело множество союзов и организаций, объединений и движений – за социалистический образ жизни, за коммунистический быт, ударничество и пр. Развитие значительной части сюжетных линий книги – это постепенное разрушение всего того, что было отвергнуто новой историей, временем и «солдатами» революции – руководителями Сотьстроя и их сторонниками: нехитрого быта и чаяний обитателей скита, жизненных планов завклубом Буланина, иностранца Ренне и монаха Геласия, семейных связей Ивана Увадьева и Натальи и т.п.

Л. Леонова, как и его современника А. Платонова, всегда интересовала тема «Страды мира, беда человеческой жизни». Изображая малоприметную жизнь простых людей, художник многосторонне показал не только человеческие лица, но и среду их обитания. Жители Макарихи – малая часть людской массы, представленной в книге множеством «безгеройных» типов: крестьян из разных губерний, профессиональных рабочих и обслуги, инженеров и архитекторов, священников и монахов.

В структуре книги важную художественную роль играет река Соть – одухотворенный поэтический образ и символ, противостоящий дисгармоничному миру людей. В романе получил новое развитие мотив «покорения» природы, сориентированный на «индустриальный миф», и впервые обозначился неразрешимый конфликт между природой и человеком, преобразующим географию края. Философские раздумья Л. Леонова о судьбах природного мира окрашены в трагические тона. В новых исторических условиях писатель с тревогой указал на обострившийся разлад между разумным homo sapiens и естественной средой, выражая пронзительную тревогу в связи с резким возрастанием дисгармонии между био- и ноосферой, проявил прозорливое беспокойство о будущем цивилизации.

Второй параграф «Мотивная структура романа «Скутаревский» построен на материале изучения леоновской книги о русских интеллигентах первых пореволюционных лет. В романе изображена современность с ее сложными жизненными процессами и взаимоотношениями внутри социальных слоев и групп, показана нравственная атмосфера в исследовательском институте, вскрыты противоречия между научной теорией и практикой, старшим и младшим поколениями ученых. Если в «Соти» феномен революции осмысливается через призму мировоззрения рабочих – строителей целлюлозно-бумажного комбината, прибывших на стройку в поисках лучшей доли и заработка, – то в новом романе пришедшую эпоху и обстоятельства воспринимают с позиции пассивного наблюдателя интеллигенты – физик-теоретик Сергей Скутаревский, пересмотревший свои взгляды на бытие, и живописец Федор Скутаревский, взбунтовавшийся против своего приниженного положения. Л. Леонов глубоко отразил психологию и воззрения русского интеллигента на новом временном этапе, раскрыл поступки героев, преодолевающих жизненные невзгоды (заместитель директора института Николай Черимов, ученый старой закалки Ханшин, рабочий-ударник Федор Бутылкин, машинистка Женя и др.).

Трагическая фабула романа «Скутаревский» определила развитие его сюжетного конфликта, архитектонику и поэтический строй. Важно отметить, что внешне мажорная тональность произведения о «запутанной» жизни интеллигентов исчезала, как только писатель соотносил трагедийные характеры Сергея и Федора с реалиями эпохи, разделившей бытие героев на две противоположные половины – до и после революции. Решающими в повествовании об интеллигентах, в отличие от ранней новеллистики, выступают тема всеобщей разрухи и мотив разрушения брачных уз. Поиски ответов на вопросы о причинах нынешнего состояния российского общества привели многих героев и повествователя к выводу о том, что главная вина за возникновение социальных «проломов» и «размножения» больных семей лежит на общественных институтах, на государстве.

«Скутаревский» – роман о хрупкой надежде интеллигентов на лучшее будущее. Она проявляется в архитектонике книги, ее образной системе и конфликтах, в поступках персонажей и их отношении к текущему времени. Главный герой книги живет в двух мирах – в естественном (реальном) и научном (абстрактном) – в сонмище формул и таблиц, физических терминов и теорий. Среда всегда противостояла Сергею Скутаревскому: его преследовали неудачи и разочарования дома, в отношениях с женой и сыном, на работе – в научном поиске, в общении с сослуживцами, бывшими учениками и близкими людьми.

Сюжетообразующей темой в леоновской прозе 1930-х годов стала проблема социального прогресса. В «Барсуках» она раскрыта в виде противостояния братьев Рахлеевых через осуждение поступков Павла и сочувствие Семену и всем крестьянам, восставшим против неугодных им порядков. В романе «Вор» писатель сострадает Дмитрию Векшину, который в сложное время выбрал ложный путь, и осуждает героя, отвергнувшего традиционную мораль. В «Соти» прозаик отрицает насилие над человеком и его сознанием со стороны Увадьева и его сторонников – носителей большевистских идей, предостерегает людей от непродуманного вмешательства в жизнь природы. В «Скутаревском» герои и их бескомпромиссные морально-этические позиции резко противопоставлены суровым условиям жизни и труда людей, жестокой эпохе, безжалостно разрушавшей старое: государственное устройство, экономику, мораль и семью.

Тема семьи и брака всегда волновала художника, начиная с первых рассказов и сказок, в которых писатель, изображая семейные «лад» и «разлад» и творчески используя фольклорные традиции, нередко поэтизировал исстари сложившиеся патриархальные внутрисемейные отношения. В мотивной структуре «Скутаревского» вечная тема искусства звучит по-новому: трагедия отдельной семьи – это трагедия всего государства, – таков вывод романа об интеллигенте парадоксального времени, об одиноком и уставшем герое, духовно надорванном и потерянном.

Книга Л. Леонова – идеологическое произведение, в котором идейное противоборство персонажей не менее важно для писателя, чем показ непростых судеб героев, одолевавших «огненную реку» революции и ее «перевал». Художник, вычисляя «координаты» русского интеллигента, его нравственные ориентиры, поставил в книге «больные» вопросы пореволюционной эпохи – личность и государство, герои и свобода выбора, беря под сомнение целесообразность ломки истоков народного бытия и основ российской государственности.

В заключительном параграфе «Экзистенциальная тенденция в романе-утопии «Дорога на Океан» рассматривается одно из лучших произведений писателя в ракурсе научно-теоретических вопросов: роман-утопия, соцреализм, экзистенциализм. «Дорога на Океан» – важный творческий этап в философском осмыслении человека и суровой эпохи 1930-х годов, ее нравственных устоев. В основу книги положен композиционный прием антитезы, позволивший не только контрастно изобразить настоящее и будущее, но и выразить эстетические позиции писателя в период утверждения соцреалистических догм; опоэтизировать грядущее в образе-символе сказочного Океана, показать «хмурое небо конца тридцатых годов со зловещими тучками еще худших потрясений на горизонте<···>» (1, 11), а также реальную жизнь, далеко не похожую на ту, которой грезили герои, – сложную и двойственную, контаминирующую всеобщее благоденствие с кровавыми сполохами всемирной революции и новой мировой (всепланетной) войны.

«Дорога на Океан» стоит в числе недостаточно изученных «многоэтажных» книг писателя. Это философский роман-утопия о несуществующем идеальном обществе с высоко развитой материальной и духовной культурой. Образец гармоничного жизнеустройства в книге воспринимается как оппозиция тридцатым годам. Развитие сюжета утопического повествования идет по двум направлениям: первое – фантастическое, оно представлено поэтическим символом; второе – реальное, воплощенное художником в человеческих лицах, в жизни Курилова и его близких – Клавдии, Лизы, Тютчева, Пересыпкина и др.

Поэтизируя символический образ Океана, прозаик, творчески усваивая традиции создателей социальных утопий, не пытался в фантастических главах и сценах, подобно аккуратному статисту, всесторонне показать жизнь, быт и сознание человека будущего, как это делали многие из его литературных предшественников. Художник решал в романе другие задачи: простым перечислением выразительных эпизодов и фактов из жизни заботливых хозяев нового мира изобразил в жизни землян наиболее значимое, контрастировавшее людям из настоящего и той эпохе, в которой жил создатель книги и его заурядные герои. Океан Л. Леонова нераздельно связан с символом дороги. Дорога – это мечта художника, пунктирно обозначившего движение общества к совершенству, к неосуществимой единой цели и изобразившего современную жизнь глазами Курилова, выступившего в романе связующим звеном между настоящим и грядущим. Повествователь высказал свое отношение к многофункциональной роли образа Курилова-«связника» времен метафорой: «Да, он был как мост, и люди по нему переходили в будущее…» (VI, 369).

Философичность «Дороги на Океан» структурирует иносказательная речь, которую прозаик умело использовал в литературной практике как противоцензурный прием. Особая роль в структуре романа принадлежит также подтексту, в нем выражены авторские позиции, легализованы идеи народного утопизма, осуждающие тех, кому были чужды христианские идеалы, кто не верил в возможность обретения «земли обетованной». Подтекст создан с помощью богатейшего арсенала литературных средств, в том числе, противоположения понятий «положительный» и «отрицательный» герой21.

В «Дороге на Океан» намного заметнее, чем в предыдущих романах, проявились традиции экзистенциализма, его философского постулата: личность обладает высшей ценностью, но в общей концепции развития она не имеет никакой цены, более того, – жизнь личности абсурдна. Путь Курилова к «голому человеку» складывался из множества трагических неизбежностей. Так, герой был неизлечимо болен (как Потемкин в «Соти»), подолгу мучительно страдал, предвидя неминуемую развязку. Болезнь Алексея Никитича обострила его способность понимать людей, явления окружающего мира, предметы и вещи. Тяжелые испытания сделали героя более человечным, душевно открытым и проницательным. Внешние противоречия, изначально заложенные автором в образ главного героя, преследовали цели обнажения парадоксальной ситуации.

Отмечу, что культурное наследие писателя третьего десятилетия – своеобразная художественная летопись социализма, воссоздавшая достижения и горестные просчеты нового экономического уклада, его победы и поражения, долговременную мечту людей о равенстве и счастье, труд народных масс на благо социального прогресса. Изучая книги художника, можно увидеть, как утверждались в литературе новые культурные ориентиры, как писатели постепенно отказывались от эстетики схематического коллективизма в пользу классического психологизма, а в искусство возвращался образ «индивидуального героя» с присущими ему внутренними противоречиями, как прозаики уходили от авангардности, плакатности и чрезмерной публицистичности стиля, стремились к монументальным художественным обобщениям, избегая механического конструирования сюжетов.

В