Новый политический консенсус в России. От государства «смуты» к государству «термидора»
| Вид материала | Документы |
- План. Понятие и причины Смуты Хронограф Смуты > Люди на фоне эпохи Уроки мутного времени, 48.53kb.
- «политический вопрос в россии», 478.56kb.
- «Политический (государственный) режим: понятие и виды», 269.29kb.
- Курсовая работа Государственная деятельность русских князей, 1057.07kb.
- Политический (государственный) режим, 19.18kb.
- Материалы для подготовки к форуму «Перспективы развития Калининградской области», 150.73kb.
- Р. А. Насибуллин условия перехода россии к конституционному государству в трудах русских, 270.74kb.
- Новый империализм. Теории «ограниченного суверенитета» и«мирового правительства», 151.2kb.
- Тема политический режим современной россии учебные вопросы, 213.69kb.
- 14. Возвышение новых русских центров и начало собирания земель вокруг Москвы, 1811.4kb.
В цитируемом исследовании замерялись пять основных ценностных показателей («трендов»), характеризующих:
1). Отношение к роли государства в материальном обеспечении людей (шкала «либерализм» – «патернализм»);
2). Отношение к развитию России по западному пути (шкала «западничество» – «почвенничество»);
3). Отношение к необходимости «твердой руки» и установлению авторитарного режима (шкала «авторитаризм» – «демократия»);
4). Отношение к планам «конфискации неправедно нажитых состояний» и передела собственности (шкала «социальный реванш» – «социальный мир»);
5). Отношение к режиму, сложившемуся в начале 90-х годов (шкала «перемены» – «стабильность»).
Так все электоральные группы кроме «радикальных рыночников» считают, что «государство должно обеспечивать каждую семью минимумом доходов». Среди радикальных рыночников большинство полагает, что «каждый человек должен сам заботиться о материальном обеспечении своей семьи, не надеясь на государство» (65,7% против 34,3%).
Все электоральные группы с подавляющим перевесом придерживаются мнения, что «Россия – особая цивилизация, в ней никогда не привьется западный образ жизни». Исключение составляет лишь группа радикальных рыночников, остающаяся на западнических позициях (тезис «Россия должна жить по тем же правилам, что и современные западные страны» поддерживается 59,8% представителей данной группы). Много западников (хотя и меньше половины) в группе «демократов» – 41,2%.
Только эти же две названные группы («рыночники» и «демократы») выступают против «твердой руки» – за приоритет демократических ценностей (соответственно, 65,7% среди «рыночников» и 55,5% среди «демократов» – сторонники демократических ценностей), тогда как среди остальных групп преобладают сторонники авторитарного режима. Идея «твердой руки» остается в современной России достаточно идеологически окрашенной – большинство имеет ввиду именно «твердую руку» государства.
За «социальный реванш» выступают опять-таки все группы, кроме «рыночников» и «демократов». В первой из этих групп за передел собственности выступают лишь 29,4%; во второй – 44,5%.
За радикальные перемены режима выступают все электоральные группы, хотя «рыночники» и «демократы» менее консолидировано – соответственно, 52,0% и 57,1%.
С помощью факторного анализа все пять «трендов» преобразуются в одну главную компоненту, положение на которой определяет ценностные ориентации отдельных электоральных групп. Так если все использованные шкалы интерпретировать как «правые» – «левые» в традиционном понимании этих терминов, то средний уровень сторонников «правых ценностей» во всей совокупности опрошенных составляет 33,7%, что свидетельствует о доминировании в обществе левоцентристских настроений. Именно показатель 33,7% соответствует сегодняшнему политическому центру.
Данная методика позволяет определить положение основных электоральных групп на шкале «левые» – «правые». Группы с уровнем «правизны» выше 33,7% можно охарактеризовать как «правые», а ниже 33,7% - как «левые», что и отражено в Таблице 2.
Таблица 2. Положение основных электоральных сегментов на шкале «левые» – «правые».
| Электоральные сегменты | Среднее значение на шкале | Общая характеристика |
| 1. Сторонники социального равенства | 18,1 | Левые |
| 2. Русские националисты | 28,3 | Левый центр |
| 3. Державники | 30,6 | Левый центр |
| 4. Демократы | 46,3 | Правый центр |
| 5. Радикальные рыночники | 62,0 | Правые |
Приведенные данные хорошо демонстрируют то обстоятельство, что в национал-державнической нише со значительным перевесом доминируют «державники» (а ниша собственно русских националистов остается предельно ограниченной) – отсюда все попытки использовать «русский фактор» в качестве основного не приводят к ожидаемому эффекту – несмотря на рост антизападнических настроений. Также очевидно, что ниша либерально ориентированной части общества остается достаточно большой – около 20%, однако «демократы» в ней существенно превосходят «либералов-рыночников». И в этом смысле провал «Яблока» на парламентских выборах 1999 г. (на фоне успеха «правых сил») был обусловлен не столько внезапно произошедшими ценностными сдвигами, сколько, с одной стороны, позицией «партии власти», а с другой – умелой «маскировкой» «Союза правых сил», выдвинувших в лидеры С.Кириенко, чей имидж мало отличается от имиджа Г.Явлинского.
Таким образом, политические процессы, происходящие в современной России, неизбежно приводят к постепенной трансформации политического режима. Возникает отчетливый запрос на сильную и консолидированную власть, способную вывести страну на курс органической, системной модернизации общества и экономики. Это власть или в широком смысле слова «партия власти» как субъект общенациональных стратегических интересов, которые оказались в последнее десятилетие «растащены» между отдельными экономическими и политическими группировками, своего рода «кланами». Это означает своего рода запрос «на повышение уровня субъектности», то есть на формирование политических сил, представляющих интересы общие, общенациональные, а не клановые или групповые. С точки зрения своей идеологии, эти силы могут быть ориентированы только на политический центр, в его чуть более левом или чуть более правом вариантах.
Особо следует остановиться на судьбе «партии власти» в условиях новой общественной парадигмы. Если выборы 1995 года проходили в условиях, когда правящий режим, несмотря на ставшие явными черты его одряхления, был достаточно прочным и было очевидным, что никакие результаты парламентских выборов не способны его поколебать, то летом 1999 года, на старте парламентской избирательной кампании, казалось, что “центральная” ветвь власти, представленная Кремлем и Старой площадью, практически полностью делигитимизирована (уровень доверия действующему президенту составлял всего 3,5%). Шансы режима в его прежнем виде на сохранение, виделись исчезающе малыми. Отсюда – наблюдавшееся дистанцирование большей части экономической и региональной элиты от Ельцина и его окружения, их активные поиски конфигурации новой “партии власти”. Большую заинтересованность в конструировании новой партии власти демонстрировали региональные элиты, впервые на этих выборах открыто заявившие о себе как значимая политическая сила, стремящаяся повлиять на результаты выборов. Наиболее активные региональные лидеры «метались» в поисках той политической силы, союз с которой дал бы им наилучшие перспективы.
Главной политической сенсацией октября стал стремительный рост популярности нынешнего премьера Владимира Путина. Напомним, что его выдвижение в премьеры вместо С.Степашина было крайне неодобрительно встречено обществом, усмотревшим за этим лишь очередной президентский каприз. Президентский рейтинг В.Путина составлял 1-2%. Сегодня он стал главным фаворитом предстоящей президентской избирательной кампании. Успешные действия в Чечне – самое простое, лежащее на поверхности объяснение. Ведь еще несколько лет назад то же общественное мнение весьма недоброжелательно встречало действия тех же военных в той же Чечне и рукоплескало Хасавюртовскому миру, которой сегодня признается «позорной капитуляцией». Что же произошло в стране за эти три года, заставившее столь серьезно измениться вектору общественного запроса? Впрочем, «феномен Путина» начался значительно раньше его фактического «восхождения». Столь же поначалу необъясним был «феномен Примакова», который за один-два месяца из, в общем-то случайной, компромиссной фигуры стал превращаться в «электорального небожителя», «отца нации», кандидата в «российские Дэн Сяо Пины», не сделав ровным счетом ничего выдающегося. Та же тенденция повторилась и в отношении С.Степашина, превратившегося за два неполных месяца в одного из фаворитов политической авансцены. Откуда такая популярность власти (в данном случае, правительственной власти) в условиях, когда всеми социологами отмечается «невиданный разрыв между обществом и властью», «полная утрата кредита доверия», «системный кризис режима»?
А произошло следующее. Изменилось само российское общество, медленно, но последовательно возникла новая система ценностей, предполагающая наличие не то что мощного, но доминирующего в политической системе «центра» – как в смысле ценностей «центризма», так и в прямом смысле «центра власти». Тенденция к хаосу (и общественный запрос на хаос, смуту) сменилась тенденцией, ориентированной на «порядок». Время Ельцина как главного выразителя и харизматического носителя идеи смуты и разрушения (безусловно, востребованной обществом на рубеже 80-х и 90-х годов) закончилось задолго до фактического завершения его правления. Отсюда и рейтинги доверия к Президенту, не превышающие 2-3%. И дело, очевидно, далеко не только в нынешней физической форме Ельцина, так как то, что определяет негативное отношение к нему общества, проявлялось задолго до его болезни. Только тогда отношение к этому было диаметральным. «Ельцин-разрушитель», кумир общества, внутри самого которого преобладали разрушительные тенденции, стал ненавистен обществу, в котором стала доминировать тяга к социальному порядку.
Именно этой сменой общественного вектора можно объяснить то, что, казалось бы, должно вызывать недоумение у социологов. Почему после прошлогодних августовских потрясений, поставивших большую и беднейшую часть населения на грань физического выживания, протестные настроения (и, соответственно, протестные формы поведения) не только не усилились, но значительно ослабли? Что-то не было за последний год таких массовых акций протеста, какие сотрясали страну при премьере Кириенко. Почему общий ценностный сдвиг влево ни на йоту не усилил радикальной левой оппозиции? По всем прогнозам, будущая Госдума будет по своему составу существенно ближе к центру, чем нынешняя, в которой «правят бал» коммунисты и их ближайшие союзники. Почему возникшее массовое ощущение «общей русской судьбы» перед лицом все более враждебного внешнего окружения не дало никакого шанса партиям и движениям радикально-националистической ориентации, которые, скорее всего, провалят нынешние выборы еще более безнадежно, чем предшествующие?
В начале 90-х годов российское общество было до предела поляризовано на «сторонников» и «противников реформ», «коммунистов» и «демократов». Взаимное непонимание между ними было большим, чем обычно бывает между представителями разных наций, приверженцев различных религиозных конфессий. Социальная и идеологическая идентичность определялась в понятиях «наш» – «не наш». «Наш» – это всегда хорошо, «не наш» – всегда плохо. Саморазрушающееся общество оказалось не способным породить никаких общенациональных субъектов. Президент Ельцин, олицетворяющий верховную национальную волю, использовал свой властный ресурс для поддержки либералов экстремистского толка. В 1992-93 гг. гражданская смута была близкой реальностью. Попытки сформировать силы, придерживающиеся центристской ориентации, неизменно проваливались.
Период между 1993 и 1998 годом можно назвать постепенной переориентацией общества в направлении политического центра. Однако рудименты предшествующего раскола продолжали проявлять себя. Так на выборах 1996 года удалось вновь настроить общество на конфронтационную волну, обеспечившую сохранение правящего режима во главе с Ельциным в качестве «наименьшего зла» по сравнению с угрозой «коммунистической реставрации». Но поворотным рубежом стал август-сентябрь 1998 года, обнаживший практически для всех слоев общества пагубный характер паралича верховной власти. Почти случайно пришедший к власти Е.Примаков стал символом избавления от этого страха. Запрос на сильную и дееспособную власть, объединяющую, а не раскалывающую общества, стал настоятельной потребностью. К сильной власти стали предъявляться и определенные ценностные требования, соответствующие произошедшей эволюции.
Сдвиг общества в направлении центра налицо. Хотя по-прежнему стабильным сохраняется электорат КПРФ, он заметно изменился качественно, стал значительно менее радикальным. Во многом это произошло потому, что победа выдвиженцев КПРФ на многих региональных выборах в 1996-98 гг. показала, что радикальной смены экономического курса они обеспечить не готовы. И сегодня, согласно результатам исследований, в случае гипотетического неучастия КПРФ в выборах, ее сторонники предпочтут поддержать то же «Отечество» и даже «Яблоко» гораздо охотнее, нежели коммунистические группировки более радикального, чем КПРФ, толка, которые при данном раскладе получают не более одной шестой от нынешних сторонников КПРФ. Да и немногочисленный электорат «Союза правых сил» мало похож на некогда воинственных сторонников «Демократической России» и Е.Гайдара. Сегодня «кириенковцы» по своим ориентациям мало отличаются от электората «Яблока», да и того же «Отечества».
Так движение общества в направлении политического центра привело к формированию в электоральном центре «национал-державнического большинства». Оно придерживается умеренно левой, государственнической ориентации, дистанцируясь одновременно как от «коммунистов», так и от «либералов». Соответственно, этот «центр» является легкой «добычей» со стороны «партии власти», в том случае, естественно, если она ведет традиционную для себя политику, ориентированную на государственнические, патриотические ценности. Этот центр не был в состоянии консолидировать президент, но премьеры, начиная с Е.Примакова, именно из него черпали свой электоральный ресурс. Главной отличительной чертой этого запроса является власть, объединяющая общество, реализующая общенациональную субъектность, в противовес многочисленным кланам и группировкам, растаскивающим эту субъектность, реализующим частные или групповые интересы.
Что же касается Е.Примакова, то его имидж «человека, стоящего над схваткой» стал размываться союзом с Ю.Лужковым, представляющим именно определенный клан, а также самим фактом участия в парламентских выборах во главе одной из соперничающих структур, что ставит его в «общий ряд» с другими «ветеранами политической сцены», такими как Г.Явлинский, В.Жириновский и другие. Работают на В.Путина и исторические аналогии, которые предполагают приход к власти после продолжительных эпох смут и государственного разрушения политиков скорее бонапартистского, нежели византийского стиля.
Кто же те, кто уже сегодня готов поддержать В.Путина в качестве будущего президента? Их портрет очень похож на портрет среднестатистического избирателя. Они моложе сторонников Г.Зюганова, но старше сторонников В.Жириновского и С.Кириенко. Среди них 22,5% относительно обеспеченных материально граждан (в электоратах Ю.Лужкова и С.Кириенко таких значительно больше – 31,4% и 30,0%, соответственно; зато среди сторонников Г.Зюганова намного меньше – 10,4%). По своим ценностным установкам они точно соответствуют нынешнему политическому Центру (так электорат Ю.Лужкова чуть «правее», а электорат Е.Примакова – чуть «левее»). Да и фактически электораты Е.Примакова и В.Путина наиболее сильно коррелируют между собой. Так в случае неучастия Е.Примакова в президентских выборах, его электорат будет поделен между Ю.Лужковым (18,2%), Г.Зюгановым (13,7%) и В.Путиным (13,4%). В свою очередь, в случае неучастия в выборах В.Путина его голоса отойдут, в первую очередь, Е.Примакову – 25,8%, а Г.Зюганову и Ю.Лужкову достанутся лишь по 5% путинского электората.
Таким образом, электоральные перспективы В.Путина ни коем образом не связываются с судьбой «режима Ельцина», запертого в крайне ограниченном электоральном сегменте. То, что В.Путин – сам официальный «преемник» и «выходец» из недр президентского окружения, игнорируется населением. Сила общественного запроса, очевидно, намного превышает силу исторической правды. «Пока любовь к Владимиру Путину – это коллективное бессознательное. Его любят миллионы, но как кинозвезду… За «Медведя» и отчасти за СПС, на стягах которых где крупнее, где мельче было начертано «Путин», проголосовали вовсе не потому,2 что выбрали для себя войну или либеральные реформы. А проголосовали, как любили писать в советских учебниках, за вековую мечту русского народа. О порядке, спокойной и сытой жизни в избавившемся от комплекса неполноценности государстве и еще о чем-то…».
Интересно в этой связи последить судьбу другого претендента на роль «партии власти» – блока «ОВР». В настоящее время в России выделяются три типа партий с соответствующими типами электоральных мотиваций.
А. «Партия ценностей».
Б. «Партия лидера».
В. «Партия власти».
«ОВР» не смог и не стремился стать «партией ценностей», состав «ОВР» крайне разношерстен с идеологической точки зрения («здоровый прагматизм»). Создаваясь в качестве будущей «партии власти», «ОВР» был как бы прообразом самого широкого коалиционного правительства. Согласно данным социологических исследований, «лидерская» составляющая в «ОВР» была в период его «расцвета» сильнее, чем во всех остальных крупных блоках. Половина тех, кто готов был голосовать за «ОВР» в период ее электорального взлета, объяснял это своей «симпатией к лидерам ОВР». Естественно, тактика противоположной стороны на персональную дискредитацию Ю.Лужкова и Е.Примакова ровно вдвое и сократила электорат «ОВР». При этом если у Ю.Лужкова имеются свои, хотя и относительно немногочисленные сторонники, ориентирующиеся на него как на сильную, «харизматическую» личность (независимо от его позиций во власти и перспектив дальнейшего продвижения), то Е.Примаков скорее представляет собой тип «функционального» лидера, который востребован лишь в связи со своими перспективами вернуться во власть (хотя «мягкий» рейтинг симпатии у него достаточно высок, но недостаточен, чтобы проголосовать за него в условиях острой конкуренции с другими претендентами на роль «лидера партии власти».
Таким образом, главная причина высокого электорального потенциала «ОВР» в августе-сентябре состояла в том, что в «ОВР» видели костяк будущей, послеельцинской «партии власти». Однако именно будущее «ОВР» как перспективной «партии власти» оказалось в октябре-ноябре поставлено под большой вопрос в связи с эффективными действиями Кремля и Белого дома, которые летом были как бы «списаны со счетов» в качестве возможных активных политических игроков. Соответственно, «ОВР» стал терять ту часть электората, которая всегда стремится поддержать «партию власти», особенно эффективную «партию власти». Между тем, социально-политическая ситуация в стране все в большей степени формирует запрос на перспективную и эффективную «партию власти». Именно этим запросом и был обусловлен фантастически быстрый взлет рейтинга того же Е.Примакова год назад.
Итак, можно констатировать, что в российском обществе сформировался консенсус в отношении необходимости наличия в политической системе "центра" - как в смысле определенных ценностей, прежде всего, государственнических, так и в прямом смысле "центра власти". Этот центр не был в состоянии консолидировать президент, но премьеры, начиная с Е.Примакова, именно из него черпали свой электоральный ресурс. Сегодня этот ресурс работает на В.Путина и те блоки, которые пусть косвенно ассоциируются с его политикой (например, блок «Единство»). Тая, электорат «ОВР» отдает свои голоса практически равномерно всем остальным партиям политического спектра. Так часть «левых» из «ОВР» вернулась в КПРФ, часть «правых» перешла в «СПС» или «Яблоко», а центристы составили основу электората «Единства». Кто эти люди, которые ушли из «ОВР» и почему они это сделали?
Данные позволяют дать конкретный ответ на этот вопрос. Ушли, в первую очередь, те, кто доверяет В.Путину, и именно его предпочел бы видеть будущим президентом России. Напротив, в «ОВР» остались те, кто по-прежнему считает Е.Примакова (и в меньшей степени Ю.Лужкова) наиболее подходящей кандидатурой на пост президента России.
Завершившиеся парламентские выборы и уже начавшаяся кампания по досрочным выборам Президента России зафиксировали новое качественное состояние общественного мнения, характеризующееся широким консенсусом в отношении действующей власти. Действительно, еще недавно федеральная власть в лице президента была предельно непопулярна (более 60% россиян обвиняли лично Б.Ельцина как главного ответственного за кризис в стране), а будущее политического режима казалось предельно неопределенным. Весьма неясным казался и исход президентских выборов, где на «главный приз» могли претендовать как представители «левой» оппозиции, так и «боковая ветвь» партии власти, начавшая самоорганизовываться вокруг союза Е.Примакова и Ю.Лужкова. Сегодня в стране единственный реальный фаворит – действующий и.о. президента В.Путин, а сами выборы рассматриваются как населением, так и политической элитой как «пустая формальность». По последним данным социально-политического мониторинга, проводимого Российским независимым институтом социальных и национальных проблем (декабрь 1999 г.), уже сейчас В.Путина готовы поддержать 34,8% россиян (на втором и третьем местах с огромным отрывом следуют Г.Зюганов – 14,9% и Е.Примаков – 12,6%). Нынешнему и.о. президента доверяют 55,4% граждан против 19,6% недоверяющих. Его деятельность как премьера положительно оценивают 61,1% против 7,1% (правда, лишь 22,5% полностью положительно и еще 38,6% - скорее положительно). Таким образом, В.Путин имеет прекрасные шансы стать президентом уже в первом туре, а в случае, если все же состоится второй тур, он уверенно «бьет» в нем всех основных конкурентов. Его перевес над Е.Примаковым определяется соотношением 51,1% против 24,7%; над Г.Зюгановым – 55,0% против 19,6%; над Г.Явлинским – 56,8% против 13,3%.
Это означает, что еще недавно раздираемое противоречиями общество оказалось способным объединиться вокруг некоей консенсусной фигуры, за которой, очевидно, стоит изменившаяся система ценностей и приоритетов массового сознания. Чем же так расположил к себе В.Путин своих соотечественников? Исследование показывает, что информация о нем достаточно скромная, а в нем самом скорее различные слои общества видят то, что хотели бы видеть. Высокий рейтинг В.Путина – это скорее воплощенный общественный запрос, нежели оценка его реальной деятельности. За время руководства В.Путиным правительства, население увидело реальные сдвиги лишь в двух сферах (правда, ключевых) – это военная кампания в Чечне, а также значительное улучшение положения с выплатами задолженности по пенсиям и зарплатам.
При этом значительно ухудшилось международное положение, деятельность СМИ, состояние с коррупцией. Не фиксируется и изменений к лучшему в экономике страны в целом.
Таблица 3. Оценка деятельности правительства В.Путина в различных сферах
| Сфера | Стало хуже | Осталось как было | Стало лучше |
| Наведение порядка в Чечне | 6,8 | 16,4 | 52,2 |
| Сфера национальной безопасности в целом | 12,0 | 40,8 | 18,3 |
| Положение на международной арене | 24,7 | 35,5 | 10,8 |
| Борьба с коррупцией | 17,8 | 52,1 | 8,2 |
| Экономика страны | 15,9 | 49,1 | 15,9 |
| Состояние культуры и образования | 20,6 | 52,2 | 5,5 |
| Своевременная выплата зарплат и пенсий | 6,6 | 30,2 | 52,2 |
| Деятельность СМИ | 18,6 | 43,5 | 14,5 |
Еще более неопределенным выглядит «портрет» В.Путина в массовом сознании. «Ядро» его сторонников, полагающих, что в В.Путине страна обрела «волевого, решительного, самостоятельного лидера, который необходим современной России», составляет 24,8%. 29,8% «подозревают» В.Путина в слишком тесной связи с дискредитировавшим себя ельцинским окружением. 42,3% пока вообще не готовы сказать о В.Путине чего-либо определенного. Остается неясным, «призван» ли В.Путин историей для осуществления в стране долгожданных перемен, или же, напротив, для консервации нынешнего олигархического строя, который подавляющим большинством россиян признается несправедливым и даже нетерпимым. Совсем непонятно, «демократ» ли В.Путин (такового в нем видят 8,6% граждан) или же будущий диктатор (с этим согласны 3,2% граждан).
Если убежденные сторонники В.Путина в подавляющем большинстве своем (свыше 60%) готовы поддержать его на президентских выборах, то и те, кто в нем сомневаются, не видят ему никакой реальной альтернативы.
Таблица 3. Поддержка ведущих кандидатов в президенты в группах с различным отношением к В.Путину
| Мнение о В.Путине | Поддержка В.Путина | Поддержка Г.Зюганова | Поддержка Е.Примакова |
| «волевой, решительный лидер» | 71,8 | 7,2 | 4,2 |
| «ставленник окружения Б.Ельцина» | 25,5 | 20,5 | 16,7 |
| «демократ» | 64,2 | 5,3 | 5,3 |
| “диктатор” | 29,1 | 12,7 | 20,0 |
| “лицо не определилось” | 23,6 | 18,0 | 16,3 |
Из таблицы, в частности, следует, что «ядром» не слишком большого электората Г.Зюганова является группа «аутсайдеров», слишком сильно недовольных режимом Б.Ельцина (но и эта группа готова предпочесть В.Путина в силу высокого уровня конформизма), а «ядром» электората Е.Примакова – те, кто опасается «диктатуры» со стороны «новой» партии власти.
Таким образом, В.Путин сегодня может рассчитывать на потенциальную поддержку практически всех групп общества – и тех, кто ему доверяет, и тех, кто ему пока не слишком доверяет.
Особо следует остановиться на предпосылках установления такого консенсуса. Является ли он следствием существенного изменения системы ценностей, как это склонны интерпретировать сторонники «правых», то есть, не является ли он результатом «поправения» общества, осознания того, что «реформы, наконец, подействовали»?
Данные исследования показывают, что существенных изменений в системе ценностей общества не произошло. «Сегмент» сторонников «правых», ориентированных на «радикальные рыночные реформы», по-прежнему весьма невелик и составлял в декабре 7,0% (эта цифра колеблется вокруг 7-8% уже третий год). Уже несколько лет стабильным является лево-традиционалистский сегмент общества – в декабре он зафиксирован на уровне 17,1%. Остальная часть общества, составляющая ныне в условиях постоянного размывания электоральных ядер как «правых», так и «левых» весомое большинство, состоит из разного рода центристов, как умеренно демократической ориентации, так и национал-государственнической. Среди них особенно много сторонников «партии власти» как таковой, вне зависимости от ее идеологической окраски. Именно этот размытый сегмент общества оказал год назад поддержку правительству Е.Примакова, а сегодня составляет наиболее значительную часть сторонников В.Путина.
Таблица 4. Поддержка основных кандидатов в президенты в различных электоральных сегментах общества
| Сегменты | Сторонники радикальных рыночных реформ | «Левые» | «Национал-центристы» | Прочие центристы |
| В.Путин | 51,6 | 18,1 | 35,8 | 36,8 |
| Г.Зюганов | 1,6 | 64,1 | 6,4 | 4,0 |
| Е.Примаков | 6,6 | 7,7 | 14,3 | 19,4 |
Если «правые» радикалы, действительно считают В.Путина «своим» и готовы оказать ему абсолютную поддержку, а «левые» будут поддерживать также «своего» Г.Зюганова, то именно поддержка политического центра способна решить итоги выборов в пользу В.Путина. Не случайно число сторонников Г.Зюганова, «запертого» в коммунистическом сегменте спектра, практически незначительно уменьшилось после выхода на политическую сцену В.Путина. Зато для Е.Примакова, не имевшего своего электорального ядра и поддерживаемого, в первую очередь, политическим центром (или силами чуть левее центра), быстрый рост рейтинга В.Путина оказался намного более чувствительным.
Это означает, что в конец 1999 года произошло определенное ценностное наложение идеи «реформ» в самом широком смысле слова («запрос на перемены и развитие») с ценностями национальной государственности. Это и предопределило столь обширную поддержку правящего «режима», который он не располагал, начиная с 1991 года.
Если еще несколько месяцев назад власть почти безнадежно проигрывала оппозиции идею «национал-центризма», то сегодня ситуация полностью изменилась. Таким образом, коренное изменение в политической расстановке сил стало результатом не изменения ценностей общества, а изменением образа самой власти, впервые за долгие годы оказавшейся способной адекватно ответить на сформировавшийся общественный запрос.
Именно этим фактором определяются и неожиданные для многих результаты парламентских выборов.
Таблица 5. Соотношение различных электоральных сегментов среди сторонников основных политических партий и избирательных блоков
| Сегменты | Сторонники радикальных рыночных реформ | «Левые» | «Национал-центристы» | Прочие центристы и неопределившиеся | | | | | |
| КПРФ | 0,9 | 66,2 | 6,8 | 26,1 | | | | | |
| «Единство» | 9,4 | 7,3 | 15,8 | 67,5 | | | | | |
| «ОВР» | 8,1 | 6,0 | 17,9 | 68,0 | | | | | |
| СПС | 18,0 | 1,0 | 6,0 | 75,0 | | | | | |
| ЛДПР | 7,5 | 7,5 | 22,6 | 62,4 | | | | | |
| «Яблоко» | 13,1 | 1,9 | 17,5 | 67,5 | | | | | |