Geum.ru

Вспоминая крупнейшие сражения Великой Отечественной войны, мы снова и снова обращаемся к событиям битвы под Москвой

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   51

В это время 18-я и 19-я танковые бригады с подразделениями, прорывающимися из района Вязьмы, под натиском превосходящих сил врага отходили на линию Можайского укрепленного района. Они стойко сдерживали бешеный натиск двух немецких дивизий — 10-й танковой и дивизии СС «Райх». Особую доблесть при этом проявили капитан Г. Одиненко, старший лейтенант Л. Райгородский, старший сержант П. Гурков, комиссар батальона С. Марунов. Объединенными усилиями своих подразделений они уничтожили до [125] 800 гитлеровцев, 19 неприятельских танков, 16 орудий и минометную батарею.

Обстановка с каждым часом накалялась. Рано утром 14 октября после артиллерийской подготовки последовал удар 30 вражеских бомбардировщиков. С наблюдательного пункта было видно, как 35 танков с пехотой в расчлененных боевых порядках приближаются к переднему краю. Наши орудия своим огнем сдерживали наступление танков. Вскоре пять машин подорвались на минном поле, 12 было подбито нашей артиллерией и танками из засад. Однако гитлеровцы хотя и медленно, но продвигались. Я отдал приказ открыть огонь дивизионам РС. Вражеская пехота не выдержала их огня и залегла, а часть начала пятиться назад.

Что-то минут через сорок над Бородинским полем вновь появились более 20 вражеских самолетов и начали бомбить нашу оборону. Наблюдаем, как идут в наступление немецкие танки с пехотой. Вскоре они ворвались на передний край 17-го стрелкового полка 32-й дивизии. Но дальневосточники не дрогнули.

По наступающему неприятелю открыли огонь более двух десятков орудий. Загорелось 15 неприятельских боевых машин. Отрезок шоссе между автострадой Москва — Минск и железной дорогой стал огромным кладбищем фашистских танков. Часть боевых машин застряла на надолбах и в противотанковом рву.

Первый натиск гитлеровцев был отбит.

В итоге боевого дня мы уничтожили 31 вражеский танк, 19 орудий, до 400 солдат и офицеров.

Ночью из штаба фронта мы получили информацию, что справа танковые части противника подошли к Рузе, а слева другая его группа наступает от Вереи в направлении Наро-Фоминска. Мы понимали, что утром противник с новой силой возобновит наступление. Больше всего нас беспокоило отсутствие непосредственных соседей, к тому же дивизии, предназначаемые для 5-й армии, были направлены Ставкой на другие участки Западного фронта.

Ночью 14 октября был получен пакет из Ставки, где сообщалось, что 5-я армия включается в состав войск Западного фронта. А через несколько минут по ВЧ последовал приказ Г. К. Жукова: «Продолжать упорную оборону на Можайском рубеже. Ни шагу назад!» [126] Едва забрезжил рассвет, враг начал артиллерийский обстрел наших боевых порядков; затем последовал налет бомбардировщиков. Вслед за этим фашисты вновь перешли в наступление, нанося главный удар вдоль автострады Москва — Минск. Противник был встречен организованным огнем артиллерии, танков и пехоты. Однако ему удалось немного вклиниться в наши боевые порядки.

Даю приказ: произвести два залпа четырьмя дивизионами РС. Сюда же направляем два противотанковых артиллерийских полка из армейского резерва. Неприятель вводит в бой все новые и новые части. Дивизия Полосухина напрягает последние силы. По моей просьбе командование фронта направляет нам на помощь 25 штурмовиков. Над Бородином разгорается ожесточенный воздушный бой.

Подтянув дополнительные силы, танки с пехотой, гитлеровцы прорвали нашу оборону на участке 17-го полка 32-й дивизии. Командир дивизии бросил к участку прорыва все, что мог. Здесь сосредоточила огонь вся артиллерия. Сюда же по моему приказу были выдвинуты противотанковый полк, 20-я танковая бригада и только что выгрузившийся разведывательный батальон 32-й дивизии. Из остатков 3-го батальона и 17-го полка и роты курсантов Московского военно-политического училища Полосухиным был сформирован боевой отряд под командованием майора Воробьева. Комиссаром этого отряда назначили секретаря партийной комиссии дивизии Я. И. Ефимова.

Некоторые позиции по нескольку раз переходили из рук в руки. Продвижение противника удалось задержать, но полностью восстановить положение мы уже не могли, хотя бойцы и офицеры сражались бесстрашно.

На всю жизнь запомнился мне холодный осенний день 16 октября. Едва рассвело, враг обрушил на нас сильный артиллерийский огонь. Самолеты с черными крестами крупными группами нанесли удары по всей глубине нашей обороны. Вскоре перед передним краем появились вражеские танки. Их встретил подвижный заградительный артогонь. Перёд наступающим неприятелем встала сплошная стена разрывов. Орудия А. С. Битюцкого и танки Т. С. Орленко из засады метким огнем в упор расстреливали врага. По всему фронту то в одном, то в другом месте загорались вражеские машины. Однако гитлеровцы подползали к переднему краю.

Все время я был в курсе главного, что происходило на поле, и при помощи штаба руководил боем. Но многие поистине героические эпизоды тех и последующих дней стали известны мне лишь позже.

Там, где в 1812 году стояла батарея Раевского, комсомолец наводчик орудия Федор Чихман, будучи ранен и оставшись один из всего орудийного расчета, подбил шесть вражеских танков, стреляя из единственного уцелевшего орудия батареи Н. П. Нечаева. Четыре танка расстрелял в упор сержант Серебряков из неподвижной огневой точки Т-28. Командир батальона 322-го полка майор В. А. Щербаков прорвался через вражеские боевые порядки с героями-дальневосточниками. Ни на шаг не отступили с боевых рубежей Западного фронта добровольцы-москвичи В. Г. Григорьев, В. В. Беляев, отец и сын Павловы, П. В. Туманов, Н. А. Пантелеев, С. Ф. Гончар, А. Н. Корнеев, М. П. Гавриков, И. В. Сдобнев, К. П. Чернявский, Е. В. Казаков, шестнадцатилетний Сережа Матицын, А. М. Хромов и многие, многие другие. Комиссар 32-й дивизии Г. М. Мартынов с 28 воинами спасли знамя 17-го полка и почти все погибли, чудом остались в живых лишь комиссар и знаменосец Жданов. Он и вынес знамя.

И все же в те часы на Западном фронте перевес за счет танков был на стороне противника.

К вечеру неприятель, подтянув свежие силы, во взаимодействии с авиацией снова повел наступление. До 30 танков с пехотой прорвались и стремительно пошли прямо на наблюдательный пункт армии. Переносить управление поздно, да и некуда. Даю сигнал 20-й танковой бригаде — последнему моему резерву:

— Атаковать врага в направлении НП.

Весь состав наблюдательного пункта, быстро разобрав винтовки и бутылки с горючей смесью, занял места в окопах. Рядом со мной лежали подполковник Н. С. Переверткин и полковник С. И. Богданов, поблизости — майор А. Ефимов, подполковник А. Я. Остренко и другие командиры штаба. Нам казалось, что мы стоим перед лицом истории и она сама велит нам: не посрамите славу тех, кто пал здесь смертью храбрых; умножьте их доблесть новыми подвигами; стойте насмерть, но преградите врагу путь к Москве. Впереди, в лучах предзакатного солнца, виднелся памятник фельдмаршалу [128] Кутузову. Чуть в стороне пошли в контратаку танкисты Т. С. Орленко. Комбриг запомнился мне за минуту до того, как над ним закрылся люк танка. Больше я не видел Тимофея Семеновича живым...

Вражеские танки приближались к нам. Где-то рядом бежали по окопам люди в темно-синих комбинезонах. Это были бойцы мотоциклетного полка Т. И. Танасчишина. Бойцы и офицеры штаба вели огонь по пехоте врага из автоматов, орудия и танки били прямой наводкой по надвигающимся вражеским боевым машинам.

В эту минуту я был ранен. Очнувшись, узнал, что враг в те часы через Бородино не прошел...

Ночью 17 октября противник пытался выйти в район Можайска, но попал на наши минные поля и был встречен заградительным артиллерийским огнем. Потеряв много танков, враг на некоторое время остановился, но вскоре нанес второй, еще более мощный удар на участке 322-го стрелкового полка, прорвал его оборону и вышел на артиллерийские позиции 133-го полка. Артиллеристы не растерялись. Они открыли огонь в упор по прорвавшимся танкам, уничтожили 12 вражеских машин, а контратаки 322-го полка под командованием майора Г. С. Наумова остановили фашистов.

После моего ранения в командование 5-й армией вступил генерал Л. А. Говоров. В последующих боях на этом направлении весьма важную роль сыграли прибывшие в состав 5-й армии 82-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. И. Орлова, 50-я — генерал-майора Н. Ф. Лебеденко и танкисты Д. И. Заева.

Боевые действия 5-й армии на Бородинском поле были весомым вкладом в оборону столицы. За проявленную в этих и последующих боях доблесть 32-й дальневосточной дивизии было присвоено звание 29-й гвардейской.

Наши войны сражались в тесном единстве с патриотами Москвы и Подмосковья.

Не могу не рассказать об одном памятном подвиге простых колхозников из села Беззубова близ Бородина. Это Ревковы, Савелий Евстафьевич и его жена Татьяна Васильевна. Когда в одном бою пятеро тяжело раненных дальневосточников оказались в зоне, захваченной фашистами, и не могли сами выбраться, их ночью подобрали Савелий Евстафьевич и Татьяна Васильевна и перенесли к себе в избу. [129]

В течение трех месяцев, не страшась фашистской расправы, они укрывали, лечили, кормили и выхаживали красноармейцев Подсоскова, Кокорина, Евсикова, лейтенанта Гончарова и младшего лейтенанта Денисова. Когда наши войска прогнали врага из села Беззубова, вылечившиеся и окрепшие дальневосточники снова вернулись в строй.

Такая же помощь была оказана нашим воинам в селах Семеновском, Псареве и в других.

Труженики Москвы явились инициаторами сбора средств на постройку танков, самолетов и других видов вооружения. Они собрали на эти цели более 100 миллионов рублей. В Советской Армии по сей день находится танк «Мать-Родина», построенный на сбережения москвички Марии Иосифовны Орловой и переданный в состав 4-й гвардейской армии, которой мне довелось командовать. По долгу службы мне приходилось не раз отмечать боевыми наградами подвиги героического экипажа танка «Мать-Родина». Он находился в 17-й гвардейской механизированной бригаде 6-го гвардейского механизированного корпуса, которым командовал сын Марии Иосифовны — В. Ф. Орлов. Экипаж этой машины уничтожил много вражеских танков и орудий. Сейчас танк «Мать-Родина» высится на постаменте в одном из гарнизонов как символ немеркнущей славы советского оружия...

К концу октября атаки противника захлебнулись на рубеже Руза — Дорохове — Наро-Фоминск — Тула. В неприятельском стане начались распри. Некоторые военачальники высказывались за переход к обороне, с тем чтобы весной 1942 года снова перейти в наступление. Но Гитлер с этим не согласился.

После двухнедельной передышки, 15 ноября, пополнив свои силы, немецко-фашистские войска начали новое наступление на Москву,

17 ноября, по возвращении из госпиталя, меня вызвали в Ставку, к маршалу Б. М. Шапошникову.

— Мы хотим послать вас в 30-ю армию, — сказал Борис

Михайлович, — Нужно заменить генерала Хоменко, так предложил Сталин.

— Вам виднее. [130]

— Ну и договорились. В штабе Западного фронта получите подробные указания.

Штаб Западного фронта в то время находился в Перхушкове. Я представился руководству, получил ориентировку и уточнение задачи и 18 ноября уже прибыл в 30-ю армию.

Примерно в 11 часов утра мы встретились с командующим армией генерал-майором В. А. Хоменко. В его землянке находился и член Военного совета армии бригадный комиссар Н. В. Абрамов. После взаимных приветствий показываю предписание Ставки: мне принять 30-ю армию, а Хоменко отправиться в распоряжение Верховного главнокомандующего. Василий Афанасьевич изменился в лице. Вины за собой он не чувствовал. Что мог сделать Хоменко со своими немногочисленными войсками против крупных танковых сил врага? Да, в то тяжелое время военных неудач, к сожалению, подобные смещения, да и более тяжелые наказания случались.

После короткой паузы Хоменко сказал:

— Ну что же, командарм, давай вкратце расскажу о наших делах. А дальше уж сам подробнее ознакомишься. Утром 15 ноября гитлеровцы после мощного авиационного и артиллерийского удара начали наступать силами около 300 танков с мотопехотой. Прорвали нашу оборону на стыке с армией генерала Рокоссовского и уже третий день развивают успех. Части армии под давлением превосходящих сил врага отходят с упорными боями...

В 30-й армии к этому времени было всего три дивизии — 5-я стрелковая, 107-я моторизованная и 18-я кавалерийская — и, кроме того, два отдельных стрелковых полка и одна танковая бригада (она имела всего шесть танков). 16 ноября командование Калининского фронта передало в состав 30-й армии 185-ю стрелковую и 46-ю кавалерийскую дивизии.

Положение 30-й армии в те дни было очень тяжелым. Особую тревогу вызывала 107-я дивизия. Она была почти изолирована от главных сил армии и отбивалась от наступающего со всех сторон неприятеля.

Хоменко дал краткую оценку соединениям. Он не перекладывал ответственность за отход на кого-то из подчиненных. Наоборот, утверждал, что командиры и комиссары дивизий показали себя весьма достойно.

— Люди дерутся как львы, не боясь окружения, — с горячностью говорил командарм. — Особенно выделяется 107-я мотодивизия. Ее командир полковник Чанчибадзе — способный и храбрый человек.

Сам Василий Афанасьевич Хоменко был грамотным и смелым военачальником, но его постигла тяжелая участь, В 1943 году в Северной Таврии, будучи командующим 44-й армией, он по неосторожности попал под внезапный огонь врага и был страшно изранен. У него трижды была прострелена грудь, выбиты оба глаза. Фашисты захватили генерала в плен. Изверги пытались склонить Хоменко к измене Родине. Но Василий Афанасьевич был непреклонен. Честный сын партии и советского народа, он умер как герой...

Только я начал знакомиться с работниками штаба, как зазвонил телефон. Докладывал командир 18-й кавдивизии:

— После авиационного удара 22 бомбардировщиков противник силами до 55 танков с пехотой при поддержке артиллерии прорвал оборону на левом фланге, в 6 километрах западнее Спас-Заулка. Ввожу в бой резерв — два смешанных эскадрона при шести орудиях. Прошу помочь авиацией и танками.

— Любой ценой задержите противника. Будем принимать меры.

Я выслал ему на помощь 46-й мотоциклетный полк с шестью орудиями.

Во второй половине дня на некоторых участках противнику удалось потеснить наши части от 5 до 6 километров. Особенно тяжелая обстановка складывалась на клинском направлении, в стыке между 16-й и 30-й армиями.

На рассвете 20 ноября разгорелась сильная артиллерийская канонада в районе Завидова. Мы с членом Военного совета армии Н. В. Абрамовым решили туда поехать. Машина пробиралась по разбитой лесной дороге. Постепенно лес стал редеть. Доносился треск немецких автоматных очередей вперемежку с редкими разрывами мин и снарядов. Примерно в 10 часов нас встретил офицер и провел на КП командира дивизии полковника К. Н. Виндушева.

Комдив доложил:

— Противник напирает. Третью атаку только что отбили. Впереди на поле были видны свежие воронки. На черном снегу вдали дымились семь вражеских танков. [132]

— Подбили из орудий?

— Четыре — артиллерией, три — из противотанковых ружей. Хорошее оружие.

— Сколько у вас таких ружей?

— Восемнадцать.

— А как с пехотой?

— Где пятнадцать, где двадцать штыков в роте.

— Есть резерв?

— Нет, все введено в бой.

Чем-либо помочь ему мы не могли, так как в армии резервов не было.

В это время из штаба армии сообщили, что дивизия П. Г. Чанчибадзе вышла из окружения. Мы с Абрамовым выехали, чтобы встретить отважных воинов.

— Дивизия готова к выполнению новой боевой задачи, — доложил полковник Чанчибадзе.

Порфирий Григорьевич с подъемом рассказывал о только что проведенных боях, о подвиге танкиста 143-го полка В. Андронова. Под Теряевой Слободой Андронов уничтожил шесть вражеских танков и два противотанковых орудия.

Решено было дивизию пока вывести в резерв.

Рано утром 21 ноября неприятель неожиданно для нас обрушил на штаб армии танковый удар. Все мы, офицеры и генералы, вступили в бой плечом к плечу с бойцами 20-го запасного полка. Особенно отличился начальник артиллерии полковник Л. А. Мазанов, который скосил из автомата десяток фашистов. Лейтенант Миненко из танка Т-34 уничтожил шесть вражеских боевых машин. Отважно сражались офицеры М. М. Бусаров, А. Я. Остренко, Н. Н. Олешев, В. Г. Бурыгин, политработники Н. И. Шилов, И. А. Лавренов, Ф. Я. Федулов и другие. Штаб устоял, враг был отбит. Днем 21 ноября в состав армии прибыла 8-я танковая бригада полковника П. А. Ротмистрова. Совсем мало было в ней танков, зато люди дрались отлично. Позже бригада была преобразована в 3-ю гвардейскую. В этот же день прибыл новый начальник штаба армии генерал-майор Г. И. Хетагуров. Я знал его как очень хорошего работника — мы вместе с Хетагуровым воевали еще в первые дни войны.

22 ноября положение наше продолжало ухудшаться. Утром 23 ноября противник обошел Клин с северо-востока и юго-востока и ворвался в город. На помощь защитникам [133] Клина мы направили 58-ю танковую и 24-ю кавалерийскую дивизии, чтобы ударить гитлеровцам во фланг. Однако выправить положение контратакой не удалось: силы были слишком неравные — у врага до 100 танков против наших 15 легких машин.

24 ноября враг захватил Клин. С потерей его наше положение резко ухудшилось. Между 30-й и 16-й армиями образовался восьмикилометровый разрыв. Закрыть его было нечем.

По телефону прошу командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова:

— Дайте хоть одну дивизию. Командующий отвечает коротко:

— Во фронте резервов нет. Изыщите у себя. Стоять насмерть. Если что высвободится — направим вам, — и кладет трубку.

А я свою держу. Слышу другой голос:

— У аппарата Соколовский. Здравствуйте, товарищ Лелюшенко. Командующий фронтом говорит по другому аппарату. Что вы хотели еще доложить?

— Прошу, если нет возможности дать дивизию, выделить хотя бы противотанковый артиллерийский полк.

— Знаем ваши трудности, но у Рокоссовского положение еще сложнее. Что было под руками — направили ему. Держитесь. Комфронта, видимо, одну дивизию вам все-таки даст.

25 ноября сильно похолодало. Понижение температуры сопровождалось сильным снегопадом, что затрудняло движение войск.

Враг, хотя и в несколько замедленном темпе, настойчиво продолжал наступать двумя танковыми группировками в направлении на Рогачево — Дмитров. На левый фланг нашей армии давило около 200 вражеских танков при мощной авиационной поддержке. Противник в любой момент мог пробить брешь в нашей обороне.

Необходимо было иметь под рукой резервы, но их не было. Пришлось почистить дивизионные и армейские тылы. Из личного состава хлебопекарен, складов, подразделений охраны удалось набрать восемь взводов, по двадцать человек в каждом. Им придали по одному орудию, по сотне противотанковых мин и тут же ввели в дело. [134]

Бой принял напряженный характер. Бились все вместе: боевые части, штабы, тылы, даже госпиталь легкораненых, грудью заслоняя от врага родную столицу. Полковник Егоров, командир танкового полка, лично расстрелял бронебойными снарядами четыре вражеских танка. Мотострелковый батальон Шестакова истребил пять танков, четыре орудия и до двух рот вражеской пехоты. Санитарка Катя Новикова из автомата уничтожила пять фашистов. Но, несмотря на массовый героизм, наше положение все ухудшалось.

27 ноября на всем фронте армии, особенно на дмитровском направлении, шли кровопролитные бои. В ночь на 28 ноября прибыло обещанное генералом армии Г. К. Жуковым подкрепление — батальон противотанковых ружей из Московской зоны обороны. Это нам хорошо помогло.

К началу декабря частям 30-й армии при взаимодействии с другими армиями фронта удалось задержать продвижение противника. Армии правого крыла и центра Западного фронта также оказывали все возрастающее сопротивление и останавливали наступление противника. Чаша весов медленно, но верно склонялась в нашу пользу. Фронт под Москвой начал стабилизироваться. Повсеместно нарастали подъем и воодушевление.

Только с 16 ноября по 5 декабря 1941 года фашисты потеряли под Москвой 55 тысяч убитыми, свыше 100 тысяч ранеными, было подбито и сожжено 777 танков, уничтожено 297 орудий и минометов.

Воины чувствовали, что враг в основном остановлен, что Красная Армия наносит ему сокрушительные удары и ее поддерживает весь народ. Эти настроения выражены в популярной песне тех дней:

Не смять богатырскую силу.
Могуч наш заслон огневой.
Мы выроем немцу могилу


В туманных полях под Москвой...

1 декабря нас с членом Военного совета Н. В. Абрамовым вызвали в штаб Западного фронта. Генерал армии Г. К. Жуков познакомил нас с замыслом предстоящей наступательной операции. Затем начальник штаба фронта генерал В. Д. Соколовский подробно изложил план контрнаступления. [135]

30-й армии ставилась задача ударить по флангу танковой группировки противника от Волжского водохранилища на Клин и во взаимодействии с 1-й ударной армией и войсками левого крыла Калининского фронта окружить и уничтожить клинско-рогачевскую группировку противника. Начало наступления ориентировочно назначалось на 5 декабря.

Предстояла сложная, напряженная работа: подготовить в кратчайший срок наступательную операцию, не переставая укреплять свою оборону. Член Военного совета Н. В. Абрамов, начальник штаба Г. И. Хетагуров, начальник артиллерии Л. А. Мазанов, начальник политического отдела армии Н. И. Шилов, начальники родов войск и служб, весь коллектив полевого управления армии с огромным подъемом разрабатывал план операции. Было решено нанести главный удар с плацдарма немного южнее Волжского водохранилища (Конаково — Большие Ручьи — Иваньково — Раменье), обходя Клин с северо-востока, где находилось наиболее слабое место обороны противника.