Дело было на станции Тайга. Я, изрядно поддатый, шатался по перрону, ожидая прибытия своего поезда
| Вид материала | Документы |
- Дважды мне посчастливилось видеть Нильса Бора собственными глазами. Дело было в Москве, 7274.62kb.
- Программы для школьных групп ПрограммЫ по приему школьных групп в москве 1 день, 91.71kb.
- Ядержу в руках пожелтевшую и изрядно потрёпанную почтовую карточку, 26kb.
- Начинают цикл публичных лекций для студентов, профессорско-преподавательского состава, 18.81kb.
- * Законный представитель, 30.63kb.
- Задачи банка олимпиады по физике тема 1: Кинематика, 751.18kb.
- Это была, как казалось, самая обычная осенняя ночь. Точнее, еще вечер. Солнце село, 473.6kb.
- Мальчики и девочки, 161.1kb.
- Замяткина Валентина Иннокентьевна, тел.: (301-45) 95-3-40; ответственное лицо за подготовку, 82.34kb.
- Зинька была молодая синичка, и своего гнезда у нее не было, 692.11kb.
Вот почему он никогда не водился с женщинами. И вот почему вид наших подруг подействовал на него так болезненно!
… Над моим письменным столом висит фотография. На ней двое мужчин в очках. Один – в свитере, гладко выбритый, производит впечатление моложавого человека. Это – Лев Ошанин, он заезжал как-то в Киселевск. На фотографии – ему семьдесят лет. Алферов выглядит гораздо старше Ошанина, хотя на снимке в то время ему было сорок пять. Он снялся рядом с классиком, когда тот был на «Днях литературы» в Киселевске. Лет через пять Алферов умер, не сумев издать ни одной книжки. А его книгу издать бы следовало! Стихи Алферова заслуживают этого.
«В АФГАНИСТАН ИЛИ В ЧЕРНОБЫЛЬ?»
Помнится, Володя Соколов разговаривал о чем-то в редакции «Кузнецкого края» с девчушкой лет двенадцати-тринадцати. До меня донеслись ее слова:
- Владимир Боевич, как мне лучше поступить? Когда я сбегу из дома, то отправиться в Афганистан или в Чернобыль?
- Да не сбегай ты никуда, а сиди дома! – уговаривал ее Володя.
Так я впервые увидел Светлану Трущеву. Володя сказал, что она пишет очень интересные стихи.
И он не ошибся. Сейчас Светлана, двадцатисемилетняя, заканчивает Литинститут имени Горького, живет в Москве, замужем за известным писателем-фантастом. Недавно ее приняли в Союз Российских писателей.
А стихи Светланы Трещевой действительно талантливы:
ЯИЧНИЦА
Я разобью яйцо, поджарю песню
И посолю ее слезами пьяниц,
И поперчу ругательствами зеков.
И страшных снов для запаха добавлю,
И подслащу грудями спелых женщин,
И кое-как пейзажами украшу,
И положу по вкусу перестройку,
И поднесу всем людям на подносе.
ИСАИЧ В ТОМСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ
Рассказывал мой приятель, преподаватель Томского университета Саша Казаркин:
- Прихожу я, как обычно, в университет читать лекцию, смотрю
в аудиторию, а там – среди студентов сидит бородатый мужчина, и лицо его мне кажется очень знакомым. Пригляделся: это же Александр Исаевич Солженицын собственной персоной. Не может быть!
Оказывается, может. В Москву Солженицын возвращался из эмиграции через восточную часть страны. И останавливался в различных городах и весях прикоснуться к современной российской жизни.
Он очень внимательно выслушал Сашину лекцию и ответил на вопросы студентов, своих книг у него с собой не было.
- А какой он из себя? – спросил я у Саши.
- Знаешь, очень даже бодрый и моложавый. Ему было тогда уже семьдесят с лишком, а вид – больше шестидесяти не дашь …
АЙ ДА ИСАИЧ!
Заканчиваю работу над рукописью новой книги. Думаю: каким тиражом ее издать? Или в пятьдесят экземпляров или в тысячу?
Нет, тысяча экземпляров – это, пожалуй, слишком много. Часть тиража окажется нераспроданной.
Решил немного почитать. Перечитываю «Архипелаг Гулаг» Александра Солженицына.
Взял да и заглянул в конец книги – туда, где указан тираж. Не поверил глазам своим – три миллиона! И на прилавках эта книга не залеживается!
Ну, Исаич, ты и даешь! Остается завидовать тебе …
Впрочем, ведь все относительно. Может, для такой книги, как «Архипелаг Гулаг» и тираж в три миллиона – маловат?
А для моей – и тысячный велик?
«ЧУЖИЕ ПИСЬМА»
Письмо сотруднику журнала «Наш современник»
Вячеславу Морозову.
20 апреля 1999 г. Кемерово
Дорогой Слава, получил твое письмо, где пишешь, что «Юрий Кузнецов выбрасывает все рукописи меньше одного авторского листа». Я «немного опоздал со своей просьбой». Но юмор, дорогой мой земляк, заключается в том, что в рукописи, которую я оставил в «Нашем современнике», было ровно два авторских листа (то есть 1400 стихотворных строк).
Впрочем, мне было бы не очень жаль утери первого экземпляра своей поэмки «Огородик» (или цикла стихов, если угодно), если бы там, рядом с моими стихами, не было бы рисунков к «Огородику». На мой взгляд, они очень удачны – талантливей, пожалуй, чем мои стихи.
Рисунки сделал один мой знакомый – художник-оформитель большого кинотеатра. Он малюет огромные халтурные афиши, а тут решил тряхнуть стариной (когда-то считался лучшим студентом в худучилище), сделал мне эти рисунки бесплатно. Теперь, после их утери, он, конечно, обидится на меня и вряд ли захочет участвовать дальше в моем «Огородике».
Ну да ладно. Рисунков не вернуть. А их автора я постараюсь чем-нибудь утешить.
А теперь о светлой части твоего письма. Очень меня обрадовал факт твоего знакомства с однофамильцем твоим, лауреатом Буккера – 1998 Александром Морозовым. Между прочим, столичное издательство «ГрантЪ» уже прислало мне его книгу – «Чужие письма».
Я сразу же прочитал эту повесть. Она написана еще в 1964 году. Тогда ее было невозможно напечатать. Хотя бы из-за того, что нищета наша – материальная и духовная – показана там без всяких прикрас.
Некоторые мои друзья, прочитав эти «Чужие письма», говорят мне: «Чего хорошего, Володя, ты нашел в них? Это ведь – жидовская литература».
А вот я считаю, что «Чужие письма» - произведение очень русское.
Эта повесть, на мой взгляд, вылупились из «Бедных людей» Достоевского – первой, и, может быть, самой лучшей его повести.
А это повествование в «Письмах» ведется от лица еврея, пожилого еврея, - так ведь разве это запрещено в русской литературе? К тому же, этот еврей – фронтовик и очень трудолюбивый, хороший человек, хотя, конечно, не без странностей …
Впрочем, за кордоном могли не разобрать всех наших русских нюансов – и дали Александру Морозову первую премию именно за то, что он избрал в свои герои еврея. И не просто еврея, а еврея – страдальца в советской стране. Хотя в этой повести страдают и русские, и украинцы …
Впрочем, эту западную близорукость в данном случае можно только приветствовать. Хороший писатель получил престижную премию за хорошее произведение. Поздравь, пожалуйста, при случае
Александра Морозова от моего имени и скажи, что в Сибири появился еще один усердный читатель и почитатель.
И еще, Вячеслав. В нашем с тобой разговоре я упомянул, что в одной моей прозаической, лирическо-документальной вещи (ее жанр очень трудно определить – нечто вроде небольшой повести-хроники с некоторыми размышлениями о литературе и о жизни)… - Да еще описание моих трудов и дней на деревенском огороде моем в несколько страниц (две или три) отдано Коле Колмогорову. Даже не стихам его, а личности. Рассказывается, как мы с ним стояли темным вечером в начале октября 1993 года на кемеровской площади Советов и как нам очень неуютно было …
Ты посоветовал мне прислать для журнала именно те страницы, где о Колмогорове.
Но ведь вещь построена отнюдь не на Коле (несмотря на все его достоинства), а на взаимодействии и ауканьи всех ее составляющих.
Можно, я пришлю ее тебе всю? (Через месяц, примерно), ты посмотришь, и, может быть, что-то оттуда возьмешь для своего журнала. Скажем, не один отрывок, а несколько?
Как ты, Слава, на это смотришь?
Всего тебе самого доброго!
Пиши, приезжай в гости. Владимир Ширяев.
P.S. Еще раз, на всякий случай, даю тебе адрес Аллы Колмогоровой, Колиной вдовы: г. Кемерово, бульвар Строителей, д. 8, кв. 72.
Если бы ты написал несколько слов Алле, я, думаю, ей был бы чрезвычайно приятен этот знак внимания из Москвы. Потому что наша писательская организация пока мало делает для увековечения Коли.
Тут играет роль тот факт, что Коля умер, не выпустив в свет тираж своей лучшей книги (толстой, в твердом переплете). Он только подержал в руках сигнальный экземпляр. (Я рассказывал тебе об этом). А на издание этой увесистой книги наша организация давала ему сумму весьма приличную. Так что формально наше руководство, вроде, право, но все равно. Перед Аллой неудобно.
Есть ли у тебя эта его последняя книга? Я могу тебе ее выслать, но, наверное, лучше будет, если это сделает вдова – Алла Колмогорова. Это очень хорошая – добрая и милая женщина, она с удовольствием пришлет сборник, если ты попросишь ее об этом. А тебе, я думаю, приятно будет, если на книге будет надпись, сделанная рукой жены.
Пиши!
МАЙЯ КРИСТАЛЛИНСКАЯ – ЖИВА!
Зашел в помещение нашей писательской организации композитор Володя Пипекин. В. Махалов тут же оповестил присутствующих:
- Это – мой композитор! Мы с Володей сочинили около двухсот песен. Их до сих пор поют Лев Лещенко и Майя Кристаллинская!
- Валя, окстись! – сказал Саша Катков. – Ведь Майя Кристаллинская давным-давно умерла!
После секундной заминки Валентин воскликнул:
- Неправда! Ее пластинки звучат! Она поет! А значит, она жива!
ОКАЗАЛИ ВЛИЯНИЕ
Валя Махалов говорит:
- Два писателя оказали на меня большое влияние: это, во-первых, Хемингуэй, во-вторых, - Андрей Платонов …
Да, не зря жили эти два классика мировой литературы! Они породили Махалова.
«БЕРИТЕ С НЕГО ПРИМЕР!»
Одним из авторов поэтического сборника «Мы – Притомье» является житель Мариинска О. Потапенко. Он несколько раз «сидел» - в основном, за изнасилования.
На одной из «Весен в Притомье» я попал с Потапенко в одну поэтическую бригаду. Мы ездили по зонам. И куда бы мы ни приехали, все для него было родное и близкое, знакомое. С начальниками всех зон он здоровался по ручке, так их всех хорошо знал.
Выступали мы в одном из лагерей Ленинск-Кузнецкого. И начальник лагеря обратился к зекам с такой речью:
- К нам приехали поэты. Среди них человек, который когда-то отбывал наказание в нашем учреждении. – Потапенко, бывший осужденный, теперь – член Союза писателей, автор многих книг. Берите с него пример.
- Можно задать вопрос писателю? - Робко попросил один худенький юный зек.
- Можно, - разрешил начальник.
- А сколько раз вы отбывали срок?
- Пять! – гордо ответил Потапенко.
Да, было с кого юным заключенным брать пример!
О САШЕ ИБРАГИМОВЕ
РОЗА БЫКА
Однажды Саша Ибрагимов написал новую поэму, весьма длинную, под названием «Роза быка», и дал мне ее почитать.
Читаю и ощущаю, что смысл поэмы до меня совершенно не доходит. В чем дело? Я ведь навострился понимать самых заумных декадентов начала века. А тут – ускользает смысл, и все тут.
Прочитал я поэму в десятый, наверное, раз, и вдруг … И вдруг все стало для меня ясным. Смысл поэмы был прост, даже чересчур.
В ней, написанной свободным нерифмованным стихом, - «верлибром» - описывались все способы половых сношений меж мужчиной и женщиной, какие изобрело человечество за все время своего существования. Кстати, и название поэмы соответствовало ее содержанию. «Розой» обозначалось вагина, «быком» - фаллос.
Прочитал я тогда эти семьдесят семь способов полового сношения и как-то грустно стало у меня на душе. И когда Саша на другой день спросил у меня: «Ну, как тебе моя поэма? Не правда ли – гениально?!» - я ему ничего не ответил.
ПРАВО ПОЭТА
Саша Ибрагимов вещал всем встречным и поперечным:
- Я – поэт! А значит, я имею право давать вещам новые имена!
… И Саша не замедлил воспользоваться этим правом. Он переименовал свою жену – рыжеволосую Зою – в Анну.
Поэт Валентин Махалов рассказывал:
- Иду я сегодня по городу, встретил Зойку Ибрагимову. Говорю ей: «Здравствуй, Зоя!». А она мне: «Здравствуй, Вася!» - «Так ведь я не Вася, а Валентин!». – «Вот и я – не Зоя, а Анна. Эти именем меня назвал мой муж – великий поэт Александр Ибрагимов!»
Да, оригинальный народ – поэты …
ФАЛАНСТЕР САШИ ИБРАГИМОВА
«Мои друзья – мои апостолы» - написал Саша Ибрагимов в одном из ранних своих стихов.
И для того, чтобы его апостолы были всегда под рукой, Саша решил создать нечто вроде фаланстера.
На огромном листе ватмана он сделал чертеж будущего Дома – огромного многоэтажного строения. На верхнем этаже – он, Саша; внизу – его ученики, слепо ему повинующиеся.
Саша принялся разрабатывать подробный регламент жизни Дома, а пока – послал одного из своих верных апостолов – Володю Соколова- в Минусинск – закупать лес для Дома. Дом решили построить в красноярской тайге, подальше от цивилизации.
- Прихожу я в сплавную контору, - рассказывает Володя Соколов, - спрашиваю: «Есть ли у вас в продаже лес?
- Есть, - отвечают.
- Нельзя ли купить тысячу кубов?
- Можно, но зачем вам так много, молодой человек? …
- Да, вот, хотим построить Дом.
… Кажется, у Володи нехватило денег, чтобы купить такое количество деловой древесины. Идея Дома так и осталась неосуществленной. А жаль! …
Возможно, обитатели Дома отыскали бы путь к счастью.
РЕДКИЕ УДАЧИ ПУШКИНА
- Володя, - сказал мне Саша Ибрагимов. – Я пришел к выводу, что у Пушкина, при всем желании, можно найти лишь пять гениальных стихотворений.
- А у тебя? - робко спросил я. – Сколько гениальных стихотворений у тебя, Саша?
- Как правило, все мои стихи – гениальны! – с достоинством ответил Саша .
КАК САШУ ИБРАГИМОВА БИЧЕВАЛИ
Рассказывает бывший моряк, бывший следователь Новокузнецкой милиции, молодой прозаик Геннадий Грабко:
- Увлекся я, Володя, чтением Евангелия и понял, что моя милицейская деятельность – это суета сует. Нашел я людей, близких мне по духу, и создали мы строительную артель. Ходим по деревням, строим дома, Евангелие читаем, молимся …
И приходит однажды в нашу артель Саша Ибрагимов. Ну, мы приняли его по-братски, накормили, напоили … Думали, станет работать как все.
А он работать и не думает. Валяется целыми днями на лежанке, а то вдруг начинает нас агитировать, чтобы мы, христиане, переходили в буддизм.
Чувствую: вскипает в моей груди зло на Сашу. Но ведь Христос сказал: «Возлюби врагов своих». Так что же мне делать?!
И вдруг я вспомнил, что даже кроткий Христос выгонял торгашей из храма – кнутом.
Сделал я тогда себе кнут … и стал бичевать Сашу. И наша бригада живо избавилась от этого нахлебника.
НЕУТЕШНОЕ ГОРЕ
Умер патриарх кузбасской литературы поэт Евгений Буравлев. И молодой поэт Н.К. неутешно рыдал несколько дней подряд.
- Успокойся, Коля, - сказал я ему. Но он продолжал рыдать. Потом сквозь слезы сказал:
- Буравлев согласился быть редактором моей первой книги. И теперь моя книжка вряд ли выйдет!
ДИССЕРТАЦИЯ ПО ЭПИДЕМИОЛОГИИ
Поэт Семен Печеник писал диссертацию по эпидемиологии (ведь он преподавал эпидемиологию в Кемеровском мединституте).
Возбудителей различных заболеваний он решил находить при помощи спектрального анализа. В этом и был «гвоздь» его диссертации.
В квартире Семена, на подоконнике, в спиртовом растворе, заключенном в пробирку, находилась культура микробов – очень ядовитых, едва ли не чумы!
Пришли к нему однажды поддатые друзья- поэты. Один из них схватил пробирку, понюхал – пахнет спиртом – и опустошил ее.
Сеня был в ужасе. Но на его гостя, кемеровского поэта, эти страшные микробы не подействовали.
КАК ГЕНА ПОЛИЦЫН АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ ПОЛУЧИЛ
Среди моих друзей аттестата зрелости не было лишь у Витальки Крекова и Гены Полицына. И вот, по моему совету, они оба записались в ШРМ.
Оба записались сразу в одиннадцатый класс.
Креков посещал вечернюю школу, но Гена за весь год ни разу не появился на занятиях – не удосужился.
Как же он теперь будет сдавать выпускные экзамены? Ведь наверняка их завалит!
И я придумал выход!
- Вот и хорошо, что ты не появлялся в вечерней школе, - сказал я Гене. – Педагоги не знают тебя в лицо. И за тебя может сдать экзамены кто-то другой.
Некоторые учителя меня знали, поэтому моя кандидатура сразу отпала. Экзамены за Гену вызвался сдавать Саша К., который закончил не более – не менее как Лейпцигский университет историко-филологический его факультет.
Гена пообещал Саше, что если все пройдет успешно, он неделю будет его поить.
И Саша К. – вышел на дистанцию! Экзамены за Гену Полицына он сдал, и учителя вечерней школы подмены не заметили.
Но, что любопытно: на «пятерку» Саша сдал лишь иностранный язык (еще бы – ведь пять лет он прожил в Германии!). Остальные экзамены он сдал так себе – на четверки с минусом. В частности, историю он сдал на «уд.».
Гена Полицын аттестат получил. И поил Сашу ото всей души – даже не неделю, как договаривались, а целый месяц.
СМУЩЕНИЕ ГЕНЫ ПОЛИЦЫНА
Однажды мы выступали – целой творческой бригадой – в одном из молодежных общежитий Кемерова. Читали стихи.
Был в бригаде и Гена Полицын. Выступал он как-то скованно, все его существо выражало смущение, едва ли не робость. После выступления я спросил у него, в чем дело.
- Да, знаешь, Владимир, - ответствовал Гена. – Воспоминания
меня вдруг охватили. Я ведь в этом самом общежитии вышиб пятьдесят три двери. Тоже, так сказать, выступал … По пьянке …
ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО ТРАВНИКОВ
На днях узнал о золотом правиле травников: при лечении человеку хорошо помогают лишь растения из той местности, где он родился и вырос.
Это же, наверное, можно сказать и про стихи. Особенно действуют на нас произведения земляков.
«НЕ НАДО ЗАВОДИТЬ АРХИВЫ …»
«Не надо заводить архивы, над рукописями трястись!..» - призывал Борис Пастернак.
А сам завел огромный личный архив, который сейчас находится за границей, где его оценивают в несколько миллионов долларов.
ПИСАТЕЛЬСКИЙ НАПИТОК
Больше года не брал я в рот спиртного. А тут зашел я в Союз писателей, получил какую-то денежку и решил ребят угостить.
Рядом с нашим отделением Союза – магазин «Евровина». Сияет стеклом и мрамором. На полках – множество разнообразных вин. В основном, - марочные, не меньше чем по пятьдесят рублей бутылка. Есть и по сто рублей, и по триста…
Оглядываю это великолепие, а продавец – молодой человек, совершенно незнакомый мне, – приветливо так говорит:
- Здравствуйте! Вы, наверное, из Союза писателей?
-Да, я – из Союза писателей, - отвечаю. - А каким образом вы об этом узнали?
- Да так уж …, - таинственно усмехается он. – Вас, писателей, видать издалека. И для вас, наших друзей, у меня кое-что принесено, - с заговорщицким видом говорит он и достает из-под прилавка … бутылку обыкновенной водки.
- Вот, Мариинская. Всего пятнадцать рублей бутылка …
Подумал я, подумал, и, хотя деньги кое-какие у меня были, взял я четыре бутылки этой самой водки. Ух, сильно кусались цены «Евровина». А тут – аж на четыре бутылки у меня ушло всего шестьдесят рублей!
После дегустации я убедился, что водка обладает страшной убойной силой. С четырех бутылок легли вповалку человек шесть – матерых, закаленных алкашей. Все были довольны.
… И все-таки – откуда ребята из магазина «Евровина» узнали, что я из писателей? Эта мысль мучила меня целый месяц, пока я не узнал, в чем дело.
Саша Катков раскрыл мне «секрет Полишинеля».
Он бегает в «Евровина» каждый день – и покупает там только крепкое и дешевое пойло, что и мне всучили. На лучшее у него нет денег.
А что в «Евровинах» узнавали поэтов, Катков подарил молодым продавцам словарик «Союз писателей Кузбасса» - с портретами, с фотографиями всех местных писателей, в том числе, и моей.
Так что ребята из магазина, впервые увидев меня, уже знали, кто я такой, и продали мне сугубо писательский напиток.
О ПЕТЕ ШМАКОВЕ
ХИТРОСТЬ ПЕТИ ШМАКОВА
А ведь Петя Шмаков и в самом деле хорошо знал Николая Рубцова . Даже – чересчур хорошо.
- В одно время мне никакого житья от Коли не стало, рассказывает Шмаков. – При встрече все время просит: «Займи денег!» А откуда они у меня?
И я нашел выход. Едва увижу Рубцова, сразу кричу ему, еще издалека:
- Коля, одолжи десятку!
И деньги у меня он перестал просить.
МЕСТЬ ПЕТИ ШМАКОВА
Редактор Беловской районной газеты Петр Бодунов обидел чем-то Петю Шмакова.
И Петя отомстил ему. Он написал повесть, где вывел яркий образ подлеца и предателя Петра Добунова.
Повесть печаталась в городской газете «Знамя коммунизма» с продолжениями. И прототип Добунов, конечно, был весьма задет ею.
ПЕТИНА ЛЮБОВЬ
В 1971 году мы с Петей Шмаковым шли по летнему Кемерову, - и вдруг его окликнула какая-то женщина. Смотрю – это женщина уже обнимает и целует его.
- Петенька! Сколько лет мы с тобой не виделись!
- Познакомься, - сказал мне Петя. – Это – Тома.
Я вгляделся в женщину – красивая, яркая, нарядная. На вид – лет тридцать, (оказалось – тридцать семь).
Это была Тома Родионова, дочь первого секретаря мариинского райкома партии.
- Я тогда была студенткой Мариинского сельскохозяйственного техникума,– вспоминала Тома уже после того, как мы, сломав все планы, оправились ко мне, в общагу, в центре города, предварительно набрав вина и закуски. – Итак, я была студенткой. И вот однажды к нам в техникум милиционеры привели худенького белокурого парнишку – Петю Шмакова. До этого он был беспризорником и путешествовал по стране. Его сняли с крыши поезда и определили в наш техникум. Мне поручили шефствовать над Петей.
- Ты такая красивая была – и я в тебя сразу влюбился! – прервал Тому Петр.
- Почему – была? – поправил я Петю. – Вы, Тома, и сейчас – прекрасная женщина. Приглашаю вас к себе в гости!