Дело было на станции Тайга. Я, изрядно поддатый, шатался по перрону, ожидая прибытия своего поезда
| Вид материала | Документы |
- Дважды мне посчастливилось видеть Нильса Бора собственными глазами. Дело было в Москве, 7274.62kb.
- Программы для школьных групп ПрограммЫ по приему школьных групп в москве 1 день, 91.71kb.
- Ядержу в руках пожелтевшую и изрядно потрёпанную почтовую карточку, 26kb.
- Начинают цикл публичных лекций для студентов, профессорско-преподавательского состава, 18.81kb.
- * Законный представитель, 30.63kb.
- Задачи банка олимпиады по физике тема 1: Кинематика, 751.18kb.
- Это была, как казалось, самая обычная осенняя ночь. Точнее, еще вечер. Солнце село, 473.6kb.
- Мальчики и девочки, 161.1kb.
- Замяткина Валентина Иннокентьевна, тел.: (301-45) 95-3-40; ответственное лицо за подготовку, 82.34kb.
- Зинька была молодая синичка, и своего гнезда у нее не было, 692.11kb.
СОЛИДАРНОСТЬ
Дело было на станции Тайга. Я, изрядно поддатый, шатался по перрону, ожидая прибытия своего поезда.
И тут подошел скорый поезд «Москва-Пекин». Из вагонов вышли проводники – китайцы. Все как один, высокие, статные, красивые – специально, видать, для заграницы набирали.
Я подошел к одному из проводников. Мне, подвыпившему, почему-то показалось, что в том, что происходит сейчас в Китае (а там шла истерическая антисоветская кампания, и жители Пекина громили советское посольство) виноват и этот проводник.
И я начал сбивчиво объяснять ему, что китайцы неправы, что они еще поплатятся за то, что творят.
Проводник непонимающе пожимал своими широкими плечами и что-то лопотал – для меня, конечно, совсем непонятное.
Я поднял голову и увидел, что к нам приближается милиционер.
У меня с милицией были всегда весьма плохие отношения. Не понимали меня там, и порой забирали в КПЗ. А тут увидят: я, пьяный, пристаю к китайцу, работнику международного поезда. И мне страшновато стало.
А милиционер, между тем, подошел к нам. Окинув презрительным взглядом китайца, он сказал:
- Что, блядь косая, из вагона вылезла? Какого хрена вы там у себя вообразили, что вы – самые великие. Водородную бомбу на вас бы бросить – вот что надо сделать. Не так ли, друг? – обратился он ко мне как к союзнику и единомышленнику.
И такую солидарность с нашей родной милицией я почувствовал в этот миг!
Я БЫЛ КОММУНИСТОМ
Да, долгое время я придерживался коммунистических убеждений. Ведь в противном случае я бы попросту не смог работать в газете. Сознательно врать каждый день я бы не смог. А проработал я в газете больше двадцати лет.
В коммунистическую идею я верил искренне. Недостатки наши видел, не думая, что взамен нашего, во многом бездушного коммунизма, возможен «коммунизм с человеческим лицом».
Эта вера мне зачастую мешала жить. Все мои товарищи давным-давно стали антисоветчиками, и я был среди них «белой вороной». Они насмехались надо мной, подкалывали, и я был вынужден отчитываться перед ними за злодеяния Сталина и Берии.
ТРИ ГЕНЕРАЛИССИМУСА
Наши мужички, игравшие по вечерам во дворе в домино и карты, любили порассуждать о генералиссимусах.
- За всю историю было лишь три генералиссимуса, - авторитетно говорил дядя Валера. – Это – Суворов, Сталин и Чан Кай-Ши. Больше
генералиссимусов не было. Это звание присваивают за особые заслуги.
- А кто присваивает это звание? – спросил я однажды у дяди Валеры.
- Особая международная коллегия! – без запинки ответил он. – И в эту коллегию входят самые заслуженные люди земли.
… Так я вырос в убеждении, что генералиссимусами были только эти три названные дядей Валерой персоны.
И лишь гораздо позже, уже поступив в университет, узнал, что генералиссимусов было как собак нерезаных.
Это звание французский король Карл Девятый присвоил своему брату, впоследствии тоже королю, Генриху Третьему. Носил это звание и Меншиков. Генералиссимусом был Франко и некоторые другие диктаторы.
Иногда это звание присваивалось за дело, но чаще, особенно в двадцатом веке, человек присваивал его себе сам.
И я был очень разочарован, узнав, что «особая международная коллегия» существовала лишь в воображении дяди Валеры.
«СПАСИБО ПАРТИИ ЗА ЭТО!»
Что бы в нашей стране ни свершалось, строилось, например, фабрики, заводы и ГРЭС, за все это благодарили коммунистическую партию. И это незаметно входило в нашу плоть и кровь.
Признаюсь, и у меня однажды мелькнуло в голове: «А как же древние умудрялись строить такие громадные сооружения? Ведь коммунистической партии у них было?»
Подумал полуиронически, но – не зря мне пришла в голову эта мысль.
Недаром наш народ сложил стихи:
Пришла весна, настало лето,
Спасибо партии за это!
«МАХАТМА ГАНДИ ГОВОРИЛ …»
Впрочем, сказав, что я обязательно залечу когда-нибудь за решетку,
Витя Марков не очень-то ошибся. Милиция меня задерживала не раз, и «за решеткой» (буквально) я был. В вытрезвителях я побывал раз пять.
В том состоянии, в коем меня туда привозили (невменяемом) я бы запросто мог натворить дел и раскрутиться на годика два-три. Но бог миловал.
Помню, узнав, что я – в вытрезвителе, туда пришли Рая и Сережа Марченко в форме майора милиции (он работал тогда в областном управлении МВД).
Пожилой начальник вытрезвителя сдал им меня с рук на руки. Я на прощание щегольнул красивой фразой:
- Махатма Ганди говорил: тот не человек, кто ни разу не побывал в тюрьме.
Начальник вытрезвителя тяжело вздохнул:
- Эх, молодой человек! … Это разве тюрьма? Дай Бог, чтобы вы ни разу там не побывали!
ЗАБОТАМИ ГЕНЫ ПОЛИЦЫНА
Стеллаж в нашей квартире сделан Геной Полицыным. В шифоньере висят две его рубашки. На столе лежит его книга «Незаметный возраст».
Однажды с потолка нашей квартиры стало сильно капать: мы живем на последнем этаже, и крыша оказалась поврежденной. Это было в мое отсутствие. Рая попросила Гену сходить в ЖЭК. Ничего не добившись там, он написал сатирическую заметку в газету «Кузбасс». И тогда – о чудо! – машина задвигалась. Из ЖЭКа прислали рабочих, и они быстро отремонтировали крышу. Рая была очень благодарна Гене.
Гены нет в живых пять лет. Но, когда идет дождь, я вспоминаю его. Ведь в том, что в нашей квартире не каплет с потолка, его заслуга.
«НАДО КОПИТЬ НА КВАРТИРУ …»
Володя Лосев прилетел с Сахалина, рассказывает:
- У нас представительницы первой древнейшей профессии берут по двадцать пять рублей за сеанс. Вот и я – заплатил одной такой, переспал с ней … просыпаюсь ночью -, а она сидит за столом, при свете лампы. Подошел поближе – проверяет ученические тетради.
- Так ведь мы коллеги! – говорю.
Оказалось, что да, коллеги. Она учительница. Сказала, что очень любит своего парня, оставшегося в далекой России. А проституцией на жизнь подрабатывает потому, что нужно накопить денег на квартиру, в которой они когда-нибудь заживут со своим любимым.
И я в ту ночь помог ей проверить ту стопку тетрадей.
БАНДИТЫ В МИЛИЦЕЙСКОЙ ФОРМЕ
С самого детства я как-то привык к тому, что тяжелейшие преступления совершают не только профессиональные воры и бандиты, но и порою представители «властей предержащих».
Помню, как разоблачили группу преступников – работников Беловской городской милиции. Под видом проверки постов они подъезжали к сторожам магазинов и убивали их. Затем происходило ограбление магазина.
Говорят, разоблачил их пьяница, уснувший в канаве возле магазина. Проснувшись ночью, он стал свидетелем того, как действовали милиционеры.
- Они подъехали к магазину, - рассказывал он на суде. Окликнули сторожа – пожилую женщину. Когда сторожиха поприветствовала их, они набросились на нее. Стали ее душить. Сторожиха долго им не давалась – вырывалась и хрипела, но потом утихла.
В этой шайке были и рядовые милиционеры и несколько майоров, и даже один подполковник, заместитель начальника горотдела милиции. На суде он сказал:
- Уверен, что еще смогу приносить пользу своей родине.
А на его счету было человек десять жертв. Всего же банда убила более двадцати сторожей.
Несмотря на столь оптимистическое заявление, этого подполковника приговорили к расстрелу. Как и большинство других участников этой банды.
ПРЕДТЕЧА ЧИКАТИЛО
Едва расстреляли наших, беловских, милиционеров, душивших сторожей, как всю область всколыхнуло еще одно громкое дело. На этот раз убийца был рангом еще выше – начальник областного сельскохозяйственного управления, член бюро обкома некто Рудой (забыл его имя-отчество).
Он, разъезжая на машине, по сельским дорогам, насиловал приглянувшихся ему девушек, а потом сжигал их в копнах соломы (его шофер был с Рудым заодно).
Через много лет один из следователей, занимавшихся этим делом, рассказывал мне:
- Рудой был номенклатурой обкома, мы не имели права его трогать. Но все следы от убийств вели к нему. Попросили разрешения у Ештокина, первого секретаря обкома, проверить Рудого, но тот возмущенно сказал: «Да вы что?! Кого заподозрили! Лучше уж заподозрите меня!»
Тогда я, на свой страх и риск, взломал ночью служебный гараж Рудого. Проник в его машину и обнаружил на сиденье следы человеческой крови. Тогда, наконец, сдался и Ештокин: дал разрешение на арест Рудого.
На совести Рудого было несколько убитых девушек. Процесс над ним был открытым. Проходил он в Кемеровском ДК энергетиков. На суде была тьма народа. Приговорили Рудого к расстрелу.
ИНСТРУКТОР ГОРКОМА РЯБОКОНЬ
По выходным, когда мы с матерью уезжали на электричке в мичуринский сад, я частенько видел его на железнодорожном вокзале. Высокий рыжеволосый мужчина, показавшийся мне очень пожилым – инструктор горкома партии Александр Иванович Рябоконь.
У его семьи тоже был мичуринский участок. Сам он туда не ездил, но он регулярно провожал на электричку свою супругу. На прощанье всегда нежно целовал жену.
- Какой заботливый супруг! – умилилась однажды моя мать.
- Так ведь он не работает в саду! – возразил я. – Его жена там вкалывает.
- Зато он так трогательно провожает ее. А Михаил, твой отец, и этого не делает. А если Рябоконь на своем участке почти не бывает, - так ведь он – очень занятой человек. Они, горкомовские, и по выходным работают.
Шло время. И однажды выяснилось, что свои выходные Александр Иванович посвящал отнюдь не горкомовским делам.
Он, кроме горкома, подрабатывал еще и в Беловском педагогическом училище, преподавал там историю. И методически растлевал своих юных учениц.
По выходным, проводив свою супругу, он приводил их в свою квартиру. Показывал им альбомы с порнографическими фотографиями. «Спал» с ними, а потом фотографировал – для этого же
альбома.
Да, его жена вкалывала на мичуринском, а он «развлекался здесь со своими ученицами. Но однажды нашлась такая, которая отказалась отдаваться Рябоконю и фотографироваться в обнаженном виде. Он надавил на нее – она пожаловалась своему жениху. Тот пошел в прокуратуру. Рябоконь был арестован.
Месяца через три состоялся суд. На нем была и дочь Рябоконя, заканчивающая Томский университет. Она была даже старше тех, с кем спал ее отец.
За растление несовершеннолетних и злоупотребление служебным положением Рябоконю дали шесть лет. Почему-то все в нашем городке считали, что дадут ему гораздо больше. Но ведь девушки отдавались ему добровольно, он не насиловал их.
Я и сейчас думаю: что за удовольствие было им спать с ним: ведь в то время было ему уже шестьдесят два года.
ПИСЬМО СЕРГЕЮ КЛИМОВУ
Сережа, получил твое письмо. Буду рад твоему приезду. Только учти, что если ты прикатишь на машине, вряд ли я смогу отправиться с тобой в путешествие по Сибири.
Ибо я прикован – к Кемерову и к своей деревне. В Кемерове я издаю книги (имеется в виду – чужие, так как являюсь сейчас главным редактором издательства «Земля и воля»), в деревне работаю на своем огромном огороде и пишу. Работаю сейчас над прозой, а ее писать во много раз сложнее, чем стихи.
Тебе передает привет Сергей Ворошилов – он работает в ВостНИИ – рядом с моим домом. Ворошилов там – большой человек, он заведует лабораторией.
Посылаю тебе книгу Гены Полицына – твоего «соперника» (по отношению к Анюте. Вспомни …).
Гена умер. Чтобы издать эту книгу, я влез в долги. Обошлась она мне миллионов в десять.
Если хочешь, могу издать что-нибудь твое – размышления, проекты, и т.п. Если издать это (небольшой брошюрой в черно-белой обложке, то будет это стоить недорого – миллионов пять.
Всего доброго. Привет от Раи.
6 мая 1997 г.
P.S. Умер и Леша Халфин – осенью прошлого года. Об этом мне сообщил Володя Крюков.
ОРИГИНАЛЬНАЯ ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА
Сын начальника КГБ города Н., студент третьего курса юридического факультета КГУ, Виталий Н. был уличен в том, что он принимал участие в тридцати трех кражах.
Об этом я узнал от девчонок – студенток, учившихся с этим Виталей на одном курсе.
Девочки сказали, что до сих пор Виталию не дали срок, его даже не арестовали. Более того, он, как ни в чем не бывало продолжает учиться на юридическом факультете.
Я был страшно возмущен. Как же так?
- Соберите студенческое собрание, - посоветовал я девочкам. И вышвырните этого негодяя из университета.
- Нетушки! Не очень-то нам хочется связываться с его папашей, - был ответ.
Я не находил себе покоя. Позвонил своему давнему другу, председателю выездной коллегии областного суда А.И. и рассказал ему об этом вопиющем деле.
-Тридцать три кражи? – довольно равнодушно переспросил А. И.-
Ну, это у него такая своеобразная юридическая практика …
И А.И. наотрез отказался раскручивать это дело: хватает, мол, своих забот …
Тогда я пошел в редакцию газеты «Кузнецкий Край», к редактору Жене Богданову. Он не так давно переехал из Новокузнецка и плохо знал наш город. Женя не раз просил меня, чтобы я подкидывал интересные темы.
- На этот раз - тема суперинтересная! – доложил я. И рассказал Жене про матерого уголовного преступника, проходящего курс юридических наук в Кемеровском университете.
- М-да! – материал должен получиться острый! – согласился Женя.
И через недели две в «Кузнецком крае» действительно был напечатан большой материал Евгения Богданова на эту тему. В статье воспроизводились разговоры Жени с деканом юридического факультета и ректором университета. Ни тот, ни другой, по их словам, не знали, что их студент был замешан в уголовщине.
Врали, гады! Ведь не могла же милиция не направить в университет соответствующих бумаг.
Все дело было, конечно, в отце Виталия Н. Он служил в КГБ, и декану, и ректору опасно было портить отношения с этим ведомством.
Но мои хлопоты не прошли даром: Виталий Н. был исключен из университета. Правда, за решетку его так и не посадили, к большому сожалению.
«ЗРЯ СБЕЖАЛ ИЗ БОЛЬНИЦЫ!»
Миша Анохин, мой приятель, во время известных событий 1989 года сбежал из Прокопьевской городской больницы, куда его положили делать операцию на почках, и возглавил забастовку горняков. Конечной целью рабочих Кузбасса было: «Хотим, чтобы к власти при шел Ельцин!»
«Зря я сбежал тогда из больницы, - сетует теперь Миша Анохин. – Лечился бы спокойно там и, глядишь бы, не привел к власти этого тирана!»
ПРЕДЛАГАЮ ВОЗГЛАВИТЬ ЖЕНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ …
Едва успел отказаться от лестного предложения Володи Серова стать атаманом по культуре, как идет навстречу Надежда Кудрявцева – заведующая аспирантурой нашего университета, кандидат физико-технических наук, чью книгу стихов я недавно выпустил.
- Владимир Михайлович! У меня к Вам предложение. Я Вас очень прошу возглавить женское движение Кузбасса!
- Каким это образом? Ведь в некотором роде … я мужчина!
- Ничего страшного. Номинально главой женского движения буду я. А Вы будете моим главным советником. На развитие нашего движения губернатор даст денег. Мы с Вами не одну книгу издадим!
Пришлось отказаться и от этого предложения: еще чего не хватало: – быть феминистом и суфражистом. Даже слов-то таких в словарях нет. Есть: феминистка, суфражистка …
«НА МОГИЛЕ ЧУБАЙСА …»
В троллейбусе пожилой мужчина читал газету «Завтра». Я заглянул через его плечо и прочитал заголовок: «На могиле Чубайса трава не будет расти».
И тут же начали слагаться строчки:
Выбираться нам надо из этого ада,
Мы не будем ждать от правительства милости.
Хорошо написано в газете «Завтра»:
«На могиле Чубайса трава не будет расти».
ХОРОНИЛИ ВОРА В ЗАКОНЕ …
У нас на «Радуге» хоронили Черныша – вора в законе. Народу на похоронах было – море. Друганы Черныша приехали, разумеется, на своих собственных лимузинах. Машин подкатило не меньше ста.
Было много цветов, было пышное застолье. Мать Черныша, простая женщина, глядя на все это, приговаривала:
- Милый ты мой! И как же это они все тебя любят! Соколик ты мой ясный! Как уважает тебя народ!
Некоторые мои коллеги – журналисты, присутствовавшие на тех похоронах, вспоминали о них, потом посмеивались.
Но мне и сейчас нисколько не смешно. Ведь моя Раиса знала супругу Черныша – работницу ВостНИИ …
МИША ГРОШЕВ
ДЕЛИТСЯ В СТОЛИЦЕ
ОПЫТОМ СВОЕЙ РАБОТЫ
Наш родственник Миша Грошев – главный инженер стадиона. В прошлом году он сказал нам:
- Скоро поеду в Москву, на совещание руководящих спортивных работников. Буду делиться опытом.
- Каким? – спросил я Мишу.
- Опытом по озеленению стадиона. К нам приезжают из столицы, и все время удивляются: как прекрасно у вас трава на стадионе растет!
- А в чем твой секрет?
- Дело в том, что я, когда сею траву, то непременно вызываю батюшку, плачу ему и заказываю молебен. Священник проходит по стадиону и осеняет мной посеянное своею рукой. И трава замечательно растет!
- Ясно. Но неужели ты и на совещании в Москве будешь рассказывать о том, что добился успехов благодаря батюшке?
- Буду! – убежденно ответил Миша.
На совещание в Москву, он по-видимому , так и не съездил … Не дали текущие дела.
ОШИБКА РОЗЫ ЛЮКСЕМБУРГ
Мой земляк Витя Казаков рассказывает:
- Учился я тогда в ТИАСУРе – Томском институте автоматизированных систем управления. Там было очень трудно учиться. И не только спецпредметы нас давили. Самыми трудными предметами были – ты только представь это себе! – история КПСС и научный коммунизм. Их преподавал профессор Н. – свирепый мужик, требовавший чтобы у нас все «от зубов отскакивало». Поговаривали, что этот профессор отмотал при Сталине лет пятнадцать – вот отчего он такой мрачный и безжалостный.
Предметы были, в общем, несложные, да вот времени у нас не было читать про партийные съезды, вникать, чем различаются платформы большевистская и меньшевистская …
… А жизнь идет. И в один прекрасный день я обнаруживаю, что сейчас мне надо идти к этому знаменитому профессору сдать экзамен. А я – ни в зуб ногой.
Ну, думаю, где наша не пропадала? Открываю дверь, захожу в аудиторию, присаживаюсь к столу и беру билет. Вопрос: «В чем состояли ошибки Розы Люксембург?»
Судорожно думаю: в чем же состояли, черт побери, эти ошибки?
Ничего не придумывается. Между тем, срок, данный мне на обдумывание, истекает.
- Слушаю вас … - говорит мне профессор
- Ошибки Розы Люксембург, - бодро начинаю я. – Ошибки Розы Люксембург состояли в том. … Прежде всего, надо не забывать, что Роза Люксембург была женщиной, … а поэтому она часто ошибалась.
- Что, что? … вытаращил глаза профессор. Начало моего ответа вывело его из состояния полудремы. Он, видимо, развеселился:
- Так Роза Люксембург, говорите, была женщиной?
- Да, поэтому она часто ошибалась. И, тем не менее, ее все равно очень любил русский народ. Они пели о ней песни.
- Песни? Русский народ? О Розе Люксембург? Ну, приведите
мне хотя бы одну.
- А спеть можно?
- Пожалуйста!
Ну, тогда я набрался смелости и тихонько запел:
- Отец наш – Ленин, мать – Надежда Крупская,
А дед родной – Калинин Михаил …
А дальше, профессор, идут несколько строк про Розу Люксембург, но привести их сейчас не могу – из головы от волнения вылетело.
Смотрю: мой профессор краснеет и бледнеет. Я испугался: сейчас меня выгонит. А он вдруг заплакал и говорит:
- Да ведь эту песню мы пели в сталинском концлагере. Спасибо вам … Спасибо …
И, утерев слезы, он взял мою зачетку и поставил в ней … четверку. И на всех экзаменах, что я ему впоследствии сдавал, он меня вообще ни о чем не спрашивал и ставил мне ту же оценку – «хор».
- А сейчас-то ты знаешь, в чем состояли ошибки Розы Люксембург? – спросил я у своего земляка.
- Не – а! – беззаботно воскликнул он. – Да ну ее! Главная ее ошибка заключается в том, что она родилась женщиной …
«НАШ МАЛЕНЬКИЙ ИСПАНЧИК»
Журналист Володя Кузнецов написал документальную повесть про бывшего директора Кедровского разреза Александра Барредо. Печаталась с продолжением в городской газете, сейчас выходит отдельной книгой.
Узнаю из повести много любопытного. О том, например, что настоящее имя директора – Карлос, что вырос Карлос в детдоме, что он работал несколько лет на Кубе под непосредственным руководством знаменитого Че Гевары.
Про Кубу и Че Гевару я узнал впервые, хотя мне казалось, что неплохо знал «маленького испанчика», - так звали работяги своего директора. Я ведь на этом разрезе проработал около семи лет – редактором многотиражной газеты «Горняк».
И жили мы с Барредой душа в душу. Я в его дела не лез – он в мои. Виделись не больше раза в месяц. Газета «Горняк» выходила исправно. Что от меня и требовалось.
… Но однажды в моей газете появилась досадная опечатка. Опечатки и раньше в ней были, но все-таки именно эта оказалась для меня роковой. Вместо «Красный Брод» (название поселка) в моей газете стояло: «Красный Бред».
И «маленький испанчик» мне тут же предложил уволиться. Видать, его здорово настропалил неистовый Че Гевара, если даже тень насмешки над «красной идеей» привела в ужас директора разреза «Кедровский».