Geum.ru

Последние дни агента 008 и первый арест Штирлица

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 11. шутка премьера
Глава 12. господин дибров и товарищ ильич
Подобный материал:
1   ...   89   90   91   92   93   94   95   96   ...   109

ГЛАВА 11. ШУТКА ПРЕМЬЕРА


Темнело. Борис Николаевич включил торшер. "Жаль, что не курю, -- подумал он,

потирая плечо. -- Под эту книженцию хорошо бы крепкую сигару". Камин весело

трещал. Принесли вечерний чай, куранты пробили десять ударов.

Примерно в 22.30 без стука вошел Гайдар (хотя некоторые историки западной

ориентации утверждают, что это было в 22.31). Ельцин вздрогнул и поставил ногтем

метку на недочитанной странице.

-- Что вы так взъерошены, Егор Тимурович, что случилось? -- Гайдар нервно махнул

рукой и подошел к камину.

-- Политическая шлюха ваш Кальтенбруннер, Борис Николаевич! Представляете, отдал

все эфирное время Гитлеру и этому, как его... на подхалима похож... Таба.., то

есть, я хотел сказать, Шелленбергу.

-- А конституция? -- нахмурился президент.

-- C ней все хорошо, -- поспешил успокоить премьер. -- А что делать мне? Моему

блоку? И это за неделю до выборов! Дрянь!

-- Успокойтесь, Егор Тимурович, что-нибудь придумаем...

Гайдар усмехнулся и открыл "Тимура".

-- Можно заказать чайку? -- сощурясь, спросил он.

Ельцин кивнул и вызвал Руслана.

-- Еще два чая, Руслан Имранович, и покрепче.

-- И побыстрее! -- вставил премьер. -- Разжирели они тут у вас, Борис Николаевич,

на государственных харчах! Ворье!

Хасбулатов вышел и уже через минуту принес чай. Гайдар недоверчиво посмотрел на

большую чашку c дымящимся напитком и громко отпил несколько глотков.

-- Ну что ты встал? Вали! -- бросил он Руслану. -- Борис Николаевич, тут идейка

появилась неплохая... Нет! Невозможно работать! Я же тебе сказал, пшел вон!

Распоясался у вас тут, Борис Николаевич, обслуживающий персонал донельзя... Ну

так вот. Ах, да! Идейка... Идейка -- индейка. Жрать хочется, черт...

-- Гош, не тяни, -- поторопил Ельцин.

-- Ну так вот. Как нам преодолеть кризис в России быстро и без потерь? Как,

Борис Николаевич?

-- Реформы...

-- Это один из методов, но есть и другой путь, представляете? Например, завтра

соберем всех умниц из МБ, из МВД, может, и из военного ведомства даже кого-нибудь

пригласим...

-- Ой, да не тяни же ты! -- крякнул Борис Николаевич, косясь на недочитанную

страницу.

-- Только не перебивайте. А то собьюсь или забуду. Ага! Ну, короче, объявляем

войну США, предлог есть -- Аляска.

Ельцин вздрогнул и расширил зрачки. Премьер невозмутимо продолжал:

-- Ага! И группируем наши войска на Дальнем Востоке. Вот в штаны-то наложат... --

потирая руки то ли от холода, то ли от радости, воскликнул Егор Тимурович. -- И

все. А через неделю сдаемся.

-- Что значит сдаемся?

-- Ну то и значит. Мы же не дураки воевать c Америкой. Капитулируем! Пусть

захватывают. Россия -- пятьдесят первый американский штат.

Ельцин протяжно зевнул и принялся за чай. За окном был сильный ветер. Город еще

гудел, но постепенно утихал.

-- Тут, знаешь, этот приходил...

-- Шахрай?

-- Да какой там Шахрай! Рязанов. Хочет фильм обо мне снимать. Ты бы помог ему,

Гоша.

-- А что за картина?

-- Да так, про шпионов.

-- Тогда и меня на роль! Иначе денег не дам.

-- Да ты же ни в одну камеру не влезешь! -- пошутил Борис Николаевич и громко

рассмеялся. Гайдар последовал за ним. Подойдя к двери, он, как бы случайно,

ткнул ее ногой и тем самым больно ушиб товарища Хасбулатова, подло

подслушивающего за дверью.

-- Борь, ну так что будем делать c телевидением? -- спросил премьер, стараясь

заглушить своим голосом жалостливые стоны бывшего спикера. -- Пора, наконец,

навести там порядок.

-- А что ты у меня спрашиваешь? Я же тебе сказал, тебе надо, ты и наводи. У меня

и так времени нет. -- Ельцин взял "Штирлица", Гайдар -- "Тимура". Так они и

читали до тех пор, пока куранты не пробили три удара.

ГЛАВА 12. ГОСПОДИН ДИБРОВ И ТОВАРИЩ ИЛЬИЧ


В тот же вечер в мавзолее никто не спал. Вальтер Шелленберг проводил важное

совещание.

-- Дибров?

-- Я!

-- Вставать надо когда c начальством разговариваешь.

-- Извините, Вальтер Вульфович! -- затрепетал Дима.

-- Молодцом, молодцом! -- Шелленберг подошел к герою и c невыразимой сладостью

похлопал его по щеке. -- Каких сынов Россия наша матушка вырастила! Орлы! --

почти пел бывший ГЛАВА аппарата СД. -- Все посмотрели на Диброва! Я сказал, все!

Вот вы, гражданин...

-- Я? -- c неподдельной суровостью спросил молодой человек голосом Евгения

Киселева.

-- Да! Мать вашу! Тоже посмотрели! Никакой дисциплины! Вот приедет Штирлиц, он

вам задаст!

Раздался телефонный звонок. Трубку сняла секретарша.

-- Хорошо, -- сказала она вежливым тоненьким голосом. -- Хорошо, я передам.

Вальтер Вульфович, будете разговаривать?

-- Кто там? -- небрежно бросил лидер ШиРа.

-- Ленин Владимир Ильич, -- просто сказала Оксана.

Все присутствующие подскочили на месте. Шелленберг спокойно взял трубку.

-- Вальтер у аппарата.

-- Нехорошо, батенька, -- запыхтел картавый голос в трубке, -- в моей

усыпальнице бардак разводить.

-- А кто такой Ленин? -- обратившись к присутствующим, c интересом спросил

Шелленберг.

-- Позвольте, я поговорю? -- просительно сказал журналист Дибров и подошел к

телефону. -- Владимир Ильич? Нет. Да... Ну конечно же... Ага, понял вас. Я?


Дибров. Через "и". Да не еврей я! Русский. Казачьего рода... Ждем. C нетерпением

ждем. -- Дмитрий повесил трубку и почесал затылок. -- Ну и дела, господа, похоже

c живым Лениным разговаривал!

-- Кто такой Ленин? -- не унимался Вальтер.

-- Вождь мирового пролетариата! -- торжественно изрек Влад Листьев, сидевший

рядом c Эллой Потускневшей.

-- А может, псих какой? -- предположил Александр Политковский.

-- В том-то и дело, что не похож на психа, -- c ударением заметил Дибров. --

Господа, давайте подготовимся к встрече великого человека!

-- Да рожу ему набить и за кордон! -- охотно ввязываясь в разговор, предложил

генерал Калугин. -- Это ж коммуняка! Ненавижу...

Стефани решила продлить удовольствие и, застрелив самого наглого аллигатора,

подошла к насосу и начала выкачивать воду из бассейна. Мария перевела дух. У нее

появилась надежда. Стефани злорадно ухмылялась.