С июня месяца прошли три заседания Ж20, два Ж8, не знаю, как считать, два или одно, всякого рода встречи министров финансов, глав Центробанка, всякие даосы и прочие разные мероприятия
| Вид материала | Документы |
- Федора Абрамова «Пряслины» Первые два романа, 288.36kb.
- Выставку и мероприятия деловой программы посетили более 31 000 человек, в том числе, 69.65kb.
- Электризация тел. Два рода зарядов. Взаимодействие зарядов. Электроскоп, 63.08kb.
- Новый 2012 год в тбилиси 3ночи/4дня, 124.05kb.
- Новый 2012 год в тбилиси 3ночи\4дня, 55.9kb.
- Новый 2012 год в тбилиси 3ночи\4дня, 121.61kb.
- Классификация тестов, 129.61kb.
- Владимир Федорович Степанов. Ему передаю микрофон. Степанов. Здравствуйте господа., 861.95kb.
- Имаджика клайв баркер глава, 13386.25kb.
- Два месяца назад в статье «Россия, вперёд!» я обнародовал принципы новой политической, 503.52kb.
С июня месяца прошли три заседания Ж20, два Ж8, не знаю, как считать, два или одно, всякого рода встречи министров финансов, глав Центробанка, всякие ДАОСы и прочие разные мероприятия. Все они отличаются одним замечательным свойством – на них вообще не обсуждаются причины кризиса. Выглядит это несколько космогорично.
Представьте себе, что у вас лежит тяжело больной человек, вокруг него собрался консилиум специалистов по всем болезням, и они с пылом, с жаром обсуждают проблемы – какого цвета должны быть в палате обои, где лежит больной, какого цвета должны быть простыни, какого цвета должны быть таблетки. При этом они категорически отказываются обсуждать болезнь. Поневоле вспоминается знаменитый анекдот про бедного еврея, который пришел к Равиму и сказал: «У меня болеет корова, надо что-то делать, но что мне делать?». Равим ему говорит: «Нарисуй на заборе желтый треугольник». Еврей приходит через два дня и сообщает, что корове стало хуже. Тогда Равим ему говорит: «Нарисуй вокруг желтого треугольника зеленый круг». Проходят еще два дня, еврей приходит и спрашивает, что делать, ведь корове стало совсем плохо. «Нарисуй вокруг желтого треугольника красную точку», - говорит Равим. Еще через три дня еврей приходит и говорит, что корова умерла. «Какая жалость, а у меня еще столько было идей!», - сказал Равим.
Значит, идей много, а здоровьем коровы никто не занимается, в нашем случае никто не занимается экономикой. Почему? По этой причине я сегодня расскажу о трех вещах. Во-первых, я расскажу о том, что реально происходит в экономике, расскажу про теорию кризиса, которую написали российские экономисты в конце 1990 – начале 2000 годов. Во-вторых, я расскажу о том, почему ничего не делается, и делаться не будет. В-третьих, я расскажу о некоторых практических выводах из всего этого. Грубо говоря, что делать и что не делать.
Начать нужно с того, что современный кризис начался в таком узком смысле этого слова, есть еще кризис в широком смысле слова… Есть такой замечательный российский историк Андрей Фурсов, он был в Новосибирске в январе – феврале, читал лекции. Тут есть некоторые люди, которые эти лекции слушали. Так вот, он назвал этот кризис матрешечным, потому что по крайней есть мере три кризиса, встроенные один в другой. Первый кризис самый простой – это обычный циклический кризис, второй – это кризис либеральной экономики, третий – это кризис научно-технического прогресса, но об этом я чуть-чуть поговорю в самом конце, потому что это уже будет выходить за рамки наших рассуждений, и это выходит за рамки научно-практических применений.
С первым кризисом все понятно, это циклический кризис, и, собственно говоря, первоначально все власть имущие пытались объяснить, что это циклический кризис, а поскольку циклический кризис самопроизвольно рано или поздно заканчивается, то беспокоиться вообще не о чем через три месяца, через полгода. Самый длительный циклический кризис длился пять кварталов, а дальше он сам собой заканчивался. Когда стало понятно, что кризис не заканчивается, выяснилось, что начал работать второй кризис мировой либеральной экономики, о нем я сейчас и расскажу.
Начался кризис либеральной экономики в 1970-е годы. Вот, собственно, первая картина - это график средней заработной платы в США в сопоставимых единицах с 1947 года. Здесь отчетливо видно, что до начала 1970-х годов действовала так называемая кейнсианская модель, в которую была встроена система перераспределения прибыли между всеми участниками экономического процесса, в том числе наемным работником. В 1970-е годы мы видим два подряд резких кризиса. Начались они в 1971 году, когда США объявили дефолт, правда, они категорически отказываются это признавать дефолтом, но де-факто это дефолт. Американцы отказались обменивать напечатанные ими доллары на золото, потом они проиграли войну во Вьетнаме, потом начался нефтяной кризис 1973-1974 годов, затем началась стагфляция, т.е. сочетание высокой инфляции и одновременно спада, эта вещь невозможна при циклическом кризисе.
Второй в истории, третий сейчас кризис – это падение эффективности капитала, позднее я скажу об этом несколько слов. Стало понятно, что нужно что-то делать, потому что американские политологи, включая Джазински, в этот момент уже написали, что, похоже, они проиграли экономическое соревнование двух систем в мировой системе социализма. Видимо, действительно проиграли, но руководство СССР отказалось форсировать этот выигрыш году так в 1973 или 1974. Опять-таки не буду сейчас останавливаться на том, почему отказалось, но факт остается фактом.
В результате у руководства США было несколько лет, в течение которых можно было что-то придумать. И оно придумало модель, суть которой состояла в том, что надо было запустить новую волну научно-технического прогресса, волну, которая потом получила называние «Информационные технологии», сюда относится и Интернет, и персональный компьютер, и цифровая обработка сигналов, и т.д., и т.п. Вопрос, который сразу же возникает: как можно на спаде заставить людей покупать инновационный продукт? Это невозможно. Когда речь идет о том, что человеку не хватает зарплаты на оплату кредита по ипотеке или оплату обучения ребенка в колледже, наивно рассчитывать на то, что человек начнет покупать модные игрушки. Собственно говоря, мы по началу 1990-х годов и жизни последнего года это очень хорошо понимаем.
Что в этой ситуации делать? Людям нужно дать деньги - гениальная идея. Давайте дадим людям деньги, но проблема состоит в том, что просто так давать деньги людям нельзя, потому что, во-первых, халява развращает, во-вторых, будет высокая инфляция. Людям нужно дать деньги в кредит. Но если человеку дать кредит на три года, то в первый год из этих трех потребление кредита будет расти, а в течение всех трех лет оно будет падать, потому что человеку нужно будет вернуть не только деньги, которые ему дали в кредит, а еще и процент. Если вы конкретному человеку сегодня дали кредит, завтра дали и послезавтра дали, то через неделю он все свои доходы будет направлять на погашение кредита, а вовсе не на спрос. Иными словами, так просто за счет кредитного механизма вы спрос не раскрутите, нужно использовать еще какой-то механизм.
Этот механизм был придуман, суть его состоит в том, что начали увеличивать тело кредита при фиксированных годовых выплатах. Условно этот механизм выглядит так. Представьте себе некоего человека, который вечером после работы приходит домой, открывает дверь, а его на пороге встречает жена со словами: «Дорогой, ты даже не снимай пальто, у нас несчастье - сломалась стиральная машина, быстрее покупай новую». Он: «Сейчас нет денег». Жена: «Я это не понимаю, ты должен пойти и купить стиральную машину, чтобы ее завтра утром привезли и поставили». Наш человек спускается на первый этаж своего дома, где работает отделение какого-то банка, заходит внутрь, и очень приличные менеджеры у него спрашивают: «Что Вы хотите?» Он: «Я хочу стиральную машину». Ему говорят: «В чем проблема? Стиральная машина продается вон там за углом, стоит она (условно) 5000 руб. Деньги мы Вам дадим, это не проблема, нас интересует только один вопрос – сколько Вы можете платить в год, чтобы это не затрудняло Ваш семейный бюджет». «Я могу платить 1000 руб. в год», - отвечает человек. «Отлично, мы даем вам 5000 руб., их хватит на такую-то машину, под 20% к телу кредита на 6 лет, и Вы нам платите в первый год 1000 руб., это проценты, еще 5 лет по 1000 руб., это будет тело кредита, вот Вам деньги», - говорит менеджер. Что получается? 3,6% годовых. Человек берет деньги и покупает стиральную машину - мир в семье восстановлен. Проходит год, он приходит в банк с 1000 руб., у него забирают эти деньги и говорят: «Вы знаете, у нас теперь не 20%, а 10% стоимости кредита, поэтому мы Вам на тех же условиях (1000 руб. в год) можем выдать 10000 руб. Вы нам через год платите 1000 руб., это будут проценты, потом еще 10 лет по 1000 руб. При этом Вы сразу гасите предыдущий кредит (5000 руб.), еще 5000 руб. остается Вам на потребление, купите жене посудомоечную машину». Он берет кредит и с радостью покупает посудомоечную машину. Через год он приходит с 1000 руб., у него ее забирают и говорят: «Вы знаете, теперь у нас стоимость кредита 5%, мы Вам можем дать 20000 руб., берите 20000, 10000 гасите сразу и 10000 на потребление». Через год стоимость кредита падает до 2,5%, ему выдают кредит 40000 на 40 лет. Соответственно, он гасит предыдущие 20000 руб., а 20000 руб. остается ему на потребление.
Обращаю ваше внимание на замечательные эффекты. Первое – потребление все время растет: 5000 руб., 5000 руб., 10000 руб., 20000 руб. Платит он каждый год одну и ту же сумму - 1000 руб. Сумма эта – только проценты, тело непрерывно растет. Теперь ключевая картинка. Началось это все в США в 1981 году, вот график стоимости кредита и учетной ставки в Федеральной резервной системе США. График этот до конца не доведен. В 2008 году учетная ставка стала равна нулю. После этого кризис стал неизбежен, потому что поддерживать спрос за счет снижения стоимости кредита стало невозможно.
Вся либеральная экономика, вся ИТ-индустрия, весь успех тридцати лет, включая разрушение СССР, вырос на одном единственном механизме – это понижение стоимости кредита. Этот механизм перестал работать, кризис стал неизбежен. Теперь вопрос: какие последствия действия такого механизма? Последствий много, например: динамика индекса СНП 500 и активов ФРС. Индекс СНП сдвинут на три недели назад. Четко видно, что весь рост индексов – это чистая эмиссия.
Вот этот график – доля кредитов по отношению к наличным деньгам. М3 – это кредит, условно, не будем сейчас вдаваться в тонкости, М1 – это наличные деньги. Идет бешеная кредитная эмиссия, банковская система колоссально наращивает объемы кредитов.
Вот это – картинка из моей статьи 2001 года, это структурный кризис американской экономики. Отчетливо видно, что новая экономика… В моей работе под новой экономикой подразумевались информационные сектора плюс оптовая и розничная торговля. Так вот. Новая экономика потребляет существенно больше, чем отдает в экономику. Значит, доля новой экономики в инвестициях в основной капитал больше 25%, а доля в валовом выпуске меньше 20%. Это по данным межотраслевого баланса США 1998 года. Уже в 1998 году четверть экономики США была раковой опухолью, выросшей на эмиссии.
Вот это - ключевой график, который показывает ситуацию с домохозяйствованием. За время действия этой модели доля долга домохозяйств по отношению к их реально располагаемым доходам выросла с 50%, а до войны было даже меньше 50%, до 130%. И эти долги нужно возвращать. Сбережения наоборот, упали. Здесь написано, что они упали до 0%, но в реальности американская статистика сильно завышает показатели доходов, в реальности сбережения упали где-то до минус 5%. Соответственно, можно сказать, что существуют два фактора, которые вызовут падение спроса в США.
Собственно говоря, кризис, который начался, это кризис падения спроса. Значит, вопрос: насколько упадет спрос по итогам кризиса? Могу объяснить на пальцах. Домохозяйства за эти годы набрали 15 трлн долл долга. Темпы роста домохозяйств в последние годы были около 10%, т.е. они получали дополнительно 1,5 трлн долл в год. Больше они это получать не будут. В течение острой стадии кризиса наблюдается сокращение этих 1,5 трлн до нуля. Сейчас я покажу график, чтобы было понятно, как устроена эта ситуация. Этот график взят с сайта Федеральной резервной системы США, это график кредитов, выданных банковской системой. График четко показывает, что в последний год происходит то, чего не было никогда – объем кредитов резко падает. Это и понятно, потому что стоимость кредита перестала падать, и домохозяйства уже не могут себе позволить наращивать тело кредита без увеличения ежегодных выплат, а выплачивать им неоткуда, потому что их доходы не растут, даже падают.
Еще раз повторю: только по кредитным вещам мы получим падение 1,5 трлн долл спроса в год. По росту сбережений понятно, что в условиях кризиса сбережения растут, среднестатистическая норма сбережений в США – 10%. У нас на начало кризиса эта норма была минус 5%, т.е. сбережения должны вырасти на 15% от реально располагаемых доходов населения. Реально располагаемые доходы сбережений в США суммарные - 11 трлн долл, 15% из которых – это еще 1,5 трлн долл. Итого: по итогам острой стадии кризиса спрос упадет как минимум на 3 трлн долл в год. Падение спроса на 3 трлн долл в год вызовет падение в США ВВП. ВВП падает сильнее, чем спрос, потому что спрос перераспределяется по экономике, т.е. убытки несут не только те, кто продают непосредственно товары и услуги, но и их поставщики. В результате суммарное падение ВВП составит как минимум 5 трлн долл, что вызовет дальнейшее падение спроса. Суммарное падение экономики США составит около 6 трлн долл спроса и 55 - 60% по ВВП от нынешнего уровня. Это выглядит несколько космогорично, но давайте сравним с 1930 годами. В те годы реальный сектор американской экономики упал на 35%, и тогда только промышленность в ВВП США составляла 70%. Сегодня доля промышленности в ВВП США только 17%, подавляющая часть американской экономики – это финансовый сектор. Поэтому реальный сектор и в этот раз упадет примерно на 35%, а финансовый сектор, который вырос как финансовый пузырь за эти 30 лет, упадет где-то раза в три. Вот масштаб кризиса, который мы имеем. Вопрос: как собственно образовывался этот пузырь? Это тоже понятно. Чтобы выдавать кредиты со скоростью темпов роста 10% в год, необходимо получать откуда-то деньги, разумеется, за счет кредитной эмиссии. Но если вы распределяете кредитные деньги, если вы сидите на кранике, то странно было бы с вашей стороны добровольно от этого краника отказываться и отдавать кому-то свою прибыль.
Доля финансового сектора в общей прибыли корпорации в тех же США. До войны, до 1939 года она была меньше 10%, сегодня она больше 50%. Если сюда добавить прибыль другого профессионального посредника торговли, то мы увидим, что 70-80% валового объема прибыли, образующейся в американской экономике, забирают себе профессиональные посредники. Никакой реальный сектор в таких условиях существовать не может. Это частично компенсировалось тем, что потребителям все время давали деньги на потребление продукции реального сектора, а сегодня деньги давать перестали. В результате имеет место быть жесточайшая стагнация реального сектора. Это – ситуация, в которой мы находимся. Какое мы к этому имеем отношение? Очень простое. Дело в том, что США – это 40% мирового спроса по паритету покупательной способности. Половину американцы удовлетворяют за счет внутреннего производства, еще половину – за счет импорта. Экспорт в США – это основа, на которой живут: европейская экономика, китайская, японская, собственно, и российская тоже, потому что российская экономика жила на высоких ценах на нефть, а нефть – это вторичный пузырь, который был образован на американской эмиссии. Если в США масштаб падения ВВП более 50%, то в мире он составляет где-то 25%, это масштаб великой депрессии, и кризис, разумеется, продолжается. Доля безработицы в США выросла по официальным данным до 10%, а по реальным данным почти до 20%. Кризис только начинается.
Давайте считать. На начало кризиса (лето 2007 года) спрос в США превышал возможности домохозяйств по реально располагаемым доходам на 3 трлн долл в год. Этот спрос падает у нас на глазах. Но что такое падение спроса на 3 трлн долл в год, ведь эти 3 трлн долл уже учтены корпорацией как доходы следующего года? Капитализация компаний, входящих в индекс СНП500 крупнейших акционерных компаний США, это 7-8 лет. Это означает, что падение капитализации американских корпораций как минимум 3 x 7 = 20 трлн долл. А если учесть, что под эту капитализацию они закредитованы хотя бы на 5 лет, то это означает, что в банковской системе США плохие активы в ближайшие годы образуются на сумму 15 трлн долл. Это деньги, которые они никогда не получат, потому что потребитель не купит товары, доходы от которых заложены под возврат уже взятых кредитов. Весь кризис последнего года – это всего-то жалких 1,5 трлн долл плохих активов, а тут 15 трлн долл. Т.е. совершенно ясно видно, что кризис, во-первых, будет продолжаться, во-вторых, он будет достаточно длинным.
Вопрос: сколько кризис будет продолжаться, и какой он длины? Для этого нам необходимо сравнить его с кризисом 1930-х годов. Отметим, что аналог достаточно убедителен. Дело в том, что кризис 1930-х годов точно так же начался с кризиса недвижимости, начался он в 1927 году. В октябре 1929 года обрушился пузырь фондового рынка, но к весне 1930 года он восстановился, он отыграл больше половины своего октябрьского падения. Экономический кризис начался весной 1930 года и длился почти три года (до конца 1932 года). Тогда, кстати, как и сейчас, в конце 1920 годов за счет кредитов накачивался потребительский спрос.
Как проходил кризис? Он шел достаточно равномерно, темпы спада ВВП экономики и спроса были примерно 8-12% в год. Отметим, что эти темпы спада по ряду показателей имеют место быть и сегодня. Например, объем падения розничных продаж в США – июнь к июлю 2008 года – минус 9,8%, объем падения спроса за год - минус 13%. А вот ВВП не падает. Почему? Потому что в отличие от 1930 годов денежные власти сейчас накачивают экономику деньгами. Напечатано 2 трлн долл, что в два с половиной раза превышает денежную массу на начало кризиса, который составлял около 800 млрд долл. Т.е. на самом деле денежные власти сегодня тормозят кризис. Остановить они его не могут, потому что масштаб падения, как я уже говорил, - это около 15 трлн долл, напечатать 15 трлн долл нельзя, это будет гиперинфляция, хотя есть у руководства США люди, которые хотят гиперинфляционный сценарий. Бернанке, например, который знает, что такое дефляция. Другие - руководители Федеральной резервной системы США, которые до безумия боятся инфляции, наоборот, хотят изымать избыточную ликвидность из американской экономики. В результате произошло замечательное шизофреническое явление.
Много десятилетий консенсус-прогноз мировых банков по курсу долларов к евро представлял собой кривую, очень похожую на нормальное распределение. В последние месяцы он представляет собой двугорбую картинку, потому что одни банки считают, что более вероятен инфляционный сценарий, при котором доллар будет падать относительно евро, а другие считают, что будет дефляционный сценарий, при котором доллар будет расти относительно евро. В результате произошло раздвоение. Крупнейшие мировые банки примерно поровну разделили. Одни считают, что более вероятна инфляция, другие, что более вероятна дефляция. Этого графика здесь нет, но сам по себе он очень показателен. Сколько лет это будет продолжаться? Если 8-12% в год, то должно было быть падение 5-6 лет с момента начала кризиса, т.е. с августа 2007 года. Но поскольку сейчас кризис тормозят, то возможно, что он продлится не 5-6 лет, а 6-8 лет. Соответственно, от нынешнего дня еще 5-6 лет непрерывного спада каждый год, а потом будет очень тяжелая депрессия, и длиться она будет очень долго. Почему? Дело в том, что вся модель научно-технического прогресса появилась в XVIII веке, она предполагает, что есть кредитные механизмы накачивания инновационных процессов, которые потом окупаются за счет продаж. Но продать инновации стабильной экономики невозможно, потому что у людей обычно не хватает денег на товары привычные. По этой причине вся рассматриваемая модель построена на непрерывном расширении рынка. До тех пор, пока рынки можно расширять, модель эта эффективна. При этом, начиная с XVII века, в мире создавалось несколько независимых друг от друга технологических центров, каждый из которых двигал свою модель НТП, свою модель разделения труда и т.д. Эти системы между собой конкурировали. И поскольку они все время расширялись, их количество падало. Максимум был достигнут в начале XX века, когда одновременно существовали 4 независимые системы. Значит, была первая сабля - английская, вторая - с центром в Германии, третья - с центром в США, четвертая - с центром в Японии. После Первой мировой войны остались четыре центра. Тогда Германию очень сильно опустили, зато вместо нее возник СССР. После Второй мировой войны остались два центра. Собственно говоря, первый кризис падения эффективности капитала был перед Первой мировой войной, была жесточайшая депрессия 1907 года и последующих годов, до начала 1930-х годов ее называли Великой, а потом по той же причине была Великая депрессия 1930-х годов.
То, что произошло в 1970 годах, является аналогом кризиса конца XIX - начала XX вв., это кризис падения эффективности капитала. Сегодня мы находимся в аналогичной ситуации, только сегодня не осталось альтернативных центров, существует единая система разделения труда с центром в США, есть один-единственный технологический центр, и эта модель прекратила свое действие, потому что расширяться ей дальше некуда. Это означает, что мир подошел к ситуации, которая за последние две тысячи лет в Европе была два раза. Первый раз – когда в IV-VI вв. н.э. поздняя античная модель сменилась на феодальную. Тогда, кстати, произошло резкое падение уровня производительности труда. Эффективность римской мануфактуры II-III вв. была достигнута в Европе только в XVIII в., а уровень жизни в крупных городах был достигнут в Европе только в середине XIX в.
Феодальная модель действовала тысячу лет и в XVII-XVIII вв. произошла еще одна революция, которая завершилась как раз переходом к системе научно-технического прогресса. Сегодня мы находимся в начале такой революции. Можно много спорить, хорошо это или плохо, но бессмысленно пытаться эту революцию остановить, потому что это примерно то же, что с целью защиты ребенка от стресса пытаться его запихнуть обратно в утробу, или чтобы не портить красивое яйцо, залепить его изоляционной лентой, потому что изнутри его кто-то пытается расколоть. Надо четко понимать, что мы находимся в момент, когда происходят роды некоторой новой модели развития.
Теперь по поводу России. В России основная проблема состоит в том, что у нас классическая двухсекторная модель экономики. У нас есть сектор, ориентированный на внешний рынок, есть сектор, ориентированный на внутренний спрос. Проблема состоит в том, что доходность второго сектора априори ниже первого. По этой причине при прочих равных условиях подавляющая часть инвестиций и капиталов идут во внешний сектор, а не во внутренний. Внутренний сектор начинает стагнировать, как следствие, падают заработные платы, падают доходы населения. Соответственно, он стагнирует еще сильнее и т.д. Выход из этого во времена СССР был за счет перераспределения государственного сектора, а потом был основной выход, состоящий в девальвации валют, который позволял получать большие доходы на малые вложения в этот самый внутренний сектор.
Сегодня при фиксированном рубле механизм этот не работает. В последние пять лет внутренний сектор поддерживался за счет стимулирования спроса путем раздувания вторичных пузырей в российской экономике. Были три пузыря: был пузырь на рынке недвижимости, был пузырь на фондовом рынке, был пузырь на рынке потребительского кредитования. Все они, разумеется, жили на пузыре нефтяных цен, который и был на мировом рынке. Сегодня пузыри закончились, и частично нас поддерживают высокие цены на нефть, но они поддерживают не внутренний спрос, а бюджет. При этом нужно отметить, что вся социальная поддержка населения идет из федерального бюджета, из резервного фонда, который теоретически в следующем году должен закончиться. После этого нас ждет резкое падение уровня спроса с соответствующим спадом. Теоретически с 2003 года до 2008 года экономика выросла примерно в два раза, и она должна упасть в два раза. Пока реальный сектор упал на 18%, значит, еще 32%. Мы должны упасть раза в полтора больше, чем за последний год. Сегодня это падение сдерживается, но избежать его невозможно. Теоретически выходом из ситуации видится то, что можно перейти к росту, потому что в нашей стране имеется довольно большой ресурс экономического роста, связанный с импортозамещением, но тогда нужно компенсировать сокращение спроса за счет сдувания пузырей - девальвацией рубля.
Проблема состоит в том, что для того чтобы это сделать, необходимо радикально изменить основу денежно-кредитной политики. Дело в том, что, скажем, в США ключевой целью денежно-кредитной политики является безработица. Рассматривая разные модели денежно-кредитной политики, они выбирают ту из них, которая минимизирует безработицу. Если бы в нашей стране в качестве цели был максимальный рост экономики, то нужно было бы девальвировать рубль, но у нас Центральный банк в качестве цели, он даже употребляет такой замечательный, абсолютно не русский термин – «таргетирование», что в переводе с английского означает «целеполагание», берет низкую инфляцию. Это бред, потому что в нашей стране сегодня, вообще говоря, имеет место быть дефляция на фоне падающего спроса. Но поскольку в отличие от всего мира у нас тарифы естественных монополий регулируются исключительно в сторону роста, мы имеем такую ситуацию: реальная инфляция чуть ниже нуля; тарифы растут где-то на 25%, 30%, 40%, в среднем где-то на 20%; вклад тарифов естественных монополий в индекс инфляции идет где-то с коэффициентом 0,5. Если средний рост тарифов составляет 20%, то должна быть инфляция 20%, которую мы сегодня и имеем. В результате Центральный банк и Минфин сокращают денежную массу, чем ужесточают условия кредитования. Сегодня условия кредита для нормального предприятия - это 30% плюс доля с прибыли, ну, понятно, что при такой стоимости кредита у вас никакого экономического роста быть не может, и инфляция начинает расти, только инфляция не монетарная, а инфляция издержек. Я уже не говорю, что при этом сами власти ощущают, что осталось недолго, что фонды заканчиваются. Значит, нужно как можно быстрее прикупить домик на Лазурном берегу, а если один уже есть, то купить еще один. По этой причине уровень коррупционной нагрузки на бизнес непрерывно растет. Все это происходит на фоне абсолютной вакханалии, при которой нам вешают лапшу на уши, что кризис закончился. Почему? Потому что монетарные власти видят, что спрос падает. Вот эту картинку они тоже видят. Я уже говорил, что эта картинка взята с сайта ФРС. Но власти считают, что если люди успокоятся и решат, что кризис завершился, они начнут брать кредиты и больше тратить. По этой причине все говорят: «Ребята, все хорошо, вы только тратьте, тратьте». А народ: «Ага, все плохо, надо сберегать, и спасайся, кто может». В этой ситуации, разумеется, имеет место быть сильное несоответствие того, что мы наблюдаем по телевидению и читаем в газетах с тем, что мы видим в жизни. У любого нормального человека на первом этапе возникает проблема: может действительно везде все хорошо, а плохо только у меня, только вот в этом секторе. Но довольно быстро все понимают, что на самом деле все иначе, что все плохо, и поскольку нет объективной информации, приходится мучиться.
По этой причине компания НЕОКОН, в которой я работаю, в конце ноября прошлого года решила сделать продукт для бизнеса - обзоры российского рынка. Мы предполагали, что сделаем ежемесячные, может, двухнедельные обзоры страничек на 10, обзоры того, что на самом деле происходит в экономике. Когда мы написали первый обзор, в нем, правда, оказалось не 10 страниц, а 20, я его прочитал, и у меня волосы на голове встали дыбом. Почему? Потому что одно дело, когда ты смотришь на одно и замечаешь, что это неправда, другое дело - когда вся эта неправда собирается вместе. Это все к реальности не имеет никакого отношения. В результате наши обзоры сначала стали 20 страниц, потом 30, потом 40, и сейчас каждую неделю выходят обзоры по 70 страниц, в которых четко и внятно написано, что на самом деле происходит в экономике, что нам всем следует ожидать. Много места там уделяется анализу соображений, которыми руководствуются наши власти, потому что нормальному человеку объяснить эти соображения невозможно.
В реальности я могу сказать следующее: ситуация, в которой мы находимся, на самом деле опасна не столько объективными изменениями, сколько субъективными ошибками. Вот смотрите: на протяжении 30 лет вся мировая экономика и на протяжении последних 15 лет наша экономика жили в условиях трех основных принципов. Принцип первый – непрерывный рост спроса. Принцип второй – непрерывный рост денежного бедлама. Принцип третий – непрерывное снижение стоимости кредита. Весь менеджмент, вся система государственного управления выстроена под эти принципы. И сегодня менеджер продолжает управлять компанией, исходя из механизмов, которые выстроены в соответствии с этими принципами. В результате большая часть ошибок и банкротств происходит не столько из-за изменения внешних условий, сколько из-за ошибок менеджмента. Это принципиальная проблема. Чтобы ее изменить, необходимо сделать две вещи. Первая вещь – необходимо разложить всю систему бизнес-процесса, я не имею в виду малый бизнес, который живет немного в другой жизни, но уже даже средний или крупный, нужно разложить его на элементарные части, посмотреть те из них, которые принципиально завязаны на эти три принципа, их изменить, сложить обратно. У вторых нужно переобучить менеджмент. Если это не сделать, будет колоссальное количество убытков, что на самом деле можно избежать. Проблема вторая – это проблема инвестиций. Почему? Вот смотрите. Как работала эта система 30 лет? Поскольку надувались финансовые пузыри, эмиссия же была, все точно знали, что нужно насобирать как можно больше - 100 млн - хорошо, 200 - лучше, 500 - еще лучше, 2 млрд - совсем хорошо - и вложить в такой пузырь, в фондовый ли рынок, в информационные ли технологии, в рынок недвижимости - неважно. И потом нужно вовремя выскочить. Чем больше у вас кусок, тем ближе вы к инсайду, тем легче вам выскочить. В результате вы обеспечивали прибыль, которой частично делились с акционерами.
Сегодня вкладывать некуда, а из эмиссии количество денег в мире больше, чем активов, и сидят инвесторы на деньгах, не знают, что с ними делать. С другой стороны, есть предприниматели, которые понимают, что спрос у них упадет в два раза. Скажем так: сегодня 100 крупных компаний, по итогам кризиса их останется 30, из них 25 компаний останутся в том же масштабе, в котором были, зато 5 компаний резко вырастут, потому что исчезнут, грубо говоря, 70% компаний, а рынок сократится на 50%. Кто-то выиграет. И тот менеджер или владелец, который понимает, что сегодня нужно сделать, чтобы выиграть... Но если они придет к инвестору и скажет: «Дай мне деньги, чтобы через 5 лет выиграть»; инвестор скажет: «Ты что? Я вкладываю деньги только из гарантии 20% годовых, ну, максимум 15, а ты мне предлагаешь 5 лет ничего не получать?». Имеет место быть то, что называется когнитивным диссонансом. Люди, которые уже понимают или чувствуют, что происходит, не могут объяснить инвестору, а инвестор не хочет их слушать, инвестор слушает только одно: «Ребята, послезавтра все будет хорошо». Вот ситуация, в которой мы сегодня находимся. И этот диссонанс будет усугубляться еще несколько лет. При этом вся система по обучению менеджеров, образованию, переобучению, РЭШ, высшие школы экономики и пр., пр., пр. продолжают вешать лапшу на уши и говорить: «Кризиса нет, его и не будет».
Есть такая программа на радиостанции «Эхо Москвы», которая называется «Клинч». В октябре прошлого года в ней у меня была встреча с неким господином Гуреевым, ректором Российской экономической школы. Эта передача висит в Интернете, вы можете ее просмотреть. Я там говорю: «Вот, господин Гуреев, идет ведь спад в США». На это он мне: «Какой спад? Я знаю лично людей, которые определяют рецессию. Я их лично знаю, они если говорят, что нет рецессии, значит, ее нет». Я говорю: «Простите, через 2 недели выборы Президента, кто же им позволит объявить рецессию за две недели до выборов?». Он говорит: «Они не только выдающие экономисты, они еще и честнейшие, независимые люди, которым наплевать на то, что они видят в Белом доме. Если есть рецессия, они скажут». Я говорю: «Господин Гуреев, Вы не совсем адекватны, о чем разговаривать дальше?». Проходят две недели, еще две недели, выборы, и эти же честнейшие люди говорят: «Вы знаете, а рецессия, оказывается, началась еще в декабре 2007 года». Т.е. началась она еще за 10 месяцев до нашего с Гуреевым разговора. Гуреев идиот? Нет, он не идиот, он представитель корпорации, он живет в рамках корпоративной этики. Еще Игнатий объяснял, что то, что кажется нам белым, черное, значит, оно черное. Надо четко понимать, что люди, которые сделали карьеру в рамках вот этой либеральной системы, от своих принципов не откажутся, потому что они четко понимают, что вне рамок этой системы они никто.
Кто читал О. Генри «Трест, который лопнул»? Я два дня тому назад в МГУ перед студентами читал лекцию, там нашлись два человека, которые читали О. Генри. Что там было? Человек имел монополию на краник, здесь краник у Федеральной резервной системы. Там, как мы знаем, человек начитался Амара Хаяма и сделал сие идейным абстинентом, и всех перевербовал. Могу вас уверить, идейных абстинентов среди нынешней финансовой элиты нет, они будут защищать свой краник любой ценой. Помните сцену из рассказа? Сидит человек, у него под правой рукой пистолет, под левой рукой пистолет и надпись: «Выпивка – доллар». Между прочим, у нас то же самое, и объяснить этим людям, что модель закончилась, почти невозможно. Кроме того, нужно понимать, что система будет меняться. Разумеется, много что можно сделать, что сейчас не делается, хотя в одних местах лучше, в других хуже. В этом смысле Новосибирск - одно из лучших мест в нашей стране.
Нужно четко понимать, что, во-первых, нужно трезво смотреть на жизнь, во-вторых, нужно понимать, что мы находимся на грани слома эпох. В этом смысле тот, кто проявит большую инициативу и сообразительность, может крупно выиграть. Все крупные состояния делались в условиях кризиса, а вовсе не в условиях роста. На этой оптимистической ноте я завершаю свою лекцию. Какие будут вопросы?