Geum.ru

Ххii любищевские чтения. Современные проблемы эволюции. Т. Ульяновск: Улгпу, 2008. С

Вид материалаДокументы

Содержание


Иорданский Н.Н. Эволюция жизни. М.: Academia, 2001. 432 с.
Интегративная теория эволюции
Подобный материал:

ХХII Любищевские чтения. Современные проблемы эволюции. Т. 1. Ульяновск: УлГПУ, 2008. С. 107-116


Савинов А.Б.

Интегративная теория эволюции

(к 35-летию выхода статьи А. А. Любищева «О постулатах современного селектогенеза»)

Нижегородский государственный университет, Н.Новгород


sabcor@mail.ru


Необходимость новой теории эволюции остро стала проявляться в 60–80-х г.г. ХХ века. Одним из первых на серьезные недостатки господствующей синтетической теории эволюции (СТЭ) указал А.А. Любищев в работах 60-х г.г., изданных и переизданных позднее (Любищев, 1973, 1975, 1982). Из этих работ статья «О постулатах современного селектогенеза» (1973) (первый вариант которой был подготовлен в 1967 г.) явилась наиболее полным для того времени критическим анализом философских и методологических оснований СТЭ. Вслед за А.А. Любищевым критика СТЭ последовала со стороны многих отечественных исследователей (см. Савинов, 2007). К этим работам мы обратимся в данной статье. Сейчас же предварительно и справедливости ради скажу, что недостатки (односторонность, радикализм, догматичность), отмеченные для СТЭ ее критиками, обнаружились и в предложенных позднее альтернативных эволюционных концепциях (см. Савинов, 2007). Таким образом, необходима новая теория эволюции, избавленная от недостатков существующих эволюционных концепций. Попытаюсь сформулировать философские, методологические и общебиологические основания такой теории, которую предлагаю назвать интегративной теорией эволюции (ИТЭ). Это название должно соответствовать предлагаемому принципу формирования новой эволюционной теории: принципу интеграции рациональных элементов разрабатываемых эволюционных теорий.

Рациональность таких элементов, как мне представляется, должна определяться соответствием: во-первых, законам диалектико-материалистической философии, закономерностям кибернетики и биосистемологии (Савинов, 2006); во-вторых, практическим достижениями естественных наук.

Исходя из имеющихся представлений (Краткий…, 1979; Философский…, 1989; Краткий…, 2004), теория может быть определена, во-первых, как система обобщенных достоверных знаний о некоторой совокупности материальных объектов (предметов) и явлений. Эта система включает: 1) философские основания (соответствующую логику) и методологию формирования понятий и оперирования ими; 2) аксиомы (исходные логические принципы), постулаты (исходные специально-научные принципы), дающие возможность описывать предмет исследования как внутренне расчлененную систему; 3) фактологическую основу (эмпирически и экспериментально установленные данные); 4) совокупность явных и неявных следствий. Во-вторых, теория должна описывать, объяснять и предсказывать структурно-функциональные характеристики данной совокупности объектов и выявлять законы и закономерности их изменений.

Биологическая эволюция есть процесс необратимых исторических изменений биосистем различных уровней организации живой природы. Этот процесс и его атрибуты – предмет теории эволюции (ТЭ). Обобщая некоторые представления (Георгиевский, 1985; Иорданский, 2001; Яблоков, Юсуфов, 2004), можно полагать, что главная цель (задача) ТЭ – познание причин, механизмов, законов и закономерностей эволюции биосистем для управления этим процессом. Наряду с этим, представляется, что задачами ТЭ являются также описание, объяснение и прогнозирование эволюции биосистем.

Несколько изменяя определения Н.Н. Иорданского (2001), причинами биоэволюции, или эволюционными факторами, будем считать любые явления, вызывающие случайные и закономерные необратимые изменения биосистем, а механизмами биоэволюции – способы действия и взаимодействия этих факторов.

Неудовлетворительная ситуация в области эволюционистики (термин Н.Н.Иорданского, 2001), как мне представляется, обусловлена тем, что разными авторами были выдвинуты и формулируются концепции, в которых абсолютизируется (преувеличивается) значение одних эволюционных факторов и игнорируется (или умаляется) очевидная роль других, не менее важных (Савинов, 2007). Это обусловлено объективными и субъективными причинами. Важнейшая из них – нежелание многих эволюционистов (прежде всего критиков СТЭ) опираться на соответствующие философские законы. А ведь еще А.А. Любищев (1968, с. 27) подчеркивал, что «работа по продумыванию отдельных философских постулатов и целых философских систем совершенно необходима для прогресса биологии во всех ее ответвлениях».

Можно дискутировать по поводу «правильности» философского направления, используемого отечественными сторонниками СТЭ, но одно очевидно: в отличие от своих оппонентов и, по их мнению, «синтетисты» смогли построить и десятилетиями развивают теорию, пусть и не столь совершенную, но сыгравшую и продолжающую играть большую эвристическую роль (Гродницкий, 2002; Шишкин, 2006). Несомненно, во многом благодаря тому, что «синтетисты» опирались на соответствующие философские представления, в том числе касающиеся категории «теория». Ведь наиболее полными и весьма логично построенными учебниками по теории эволюции являются те (Георгиевский, 1985; Иорданский, 2001; Яблоков, Юсуфов, 2004), в которых изложение начинается с определения предмета, цели и задач эволюционистики. Напротив, как только автор (пусть даже приверженный неодарвинизму – см. Северцов, 2005) отходит от этого правила, так стройность, логичность теоретических построений теряется. Особенно это характерно для работ оппонентов СТЭ. Ведь вышедшие в последнее время замечательные по глубине обсуждаемых проблем книги и статьи с альтернативными взглядами (Гродницкий, 2002; Назаров, 2005, 2007а,б; Чайковский, 2006; Зусмановский, 2007) по-прежнему являются не изложением долгожданной «правильной» теории, а критическим анализом положений СТЭ (иногда с неоправданным радикализмом) и лишь «наметками» будущей теории, «нового синтеза». В результате даже возник пессимизм по поводу возможности создания единой эволюционной теории, адекватной современным научным достижениям во всех областях биологии (Татаринов, 2007).

Мне представляется, что из существующих философских направлений для формирования ТЭ необходимо использовать диалектический материализм (ДМ). По определению нижегородского философа проф. Л.А. Зеленова (1980, устное сообщение) истинная «диалектика – это мышление полярностями», т.е. неразрывно связанными, взаимодействующими противоположностями. В настоящее время нет и, видимо, не предвидится ни доказательных опровержений основных положений ДМ, ни альтернативных мировоззренческих систем, адекватных современному состоянию мировой науки (Исаченко, 2004). К сожалению, очень многим соотечественникам была «привита», мягко говоря, нелюбовь (и даже отвращение) ко всякой философии вообще – насильственным, однобоко-конъюнктурным «внедрением» сознательно извращенных (партноменклатурой, «придворными» философами, администраторами от науки, искусства) концепций ДМ во все области науки и образования СССР.

Истинный ДМ вообще редок в теоретической и практической деятельности, поскольку подразумевает обязательное рассмотрение в единстве противоположных явлений и процессов, их положительных и отрицательных сторон, т.е. стимулирует критическое мышление и оппозицию, что очень редко приветствуется, а чаще считается неудобным и даже опасным. Законы ДМ (переход количества в качество, единства и борьбы противоположностей, отрицания отрицания, спиралевидного хода исторического развития материального мира) – не плод идеологических ухищрений, они объективны. Эти законы настолько глубоко вошли в методологию науки, что современные исследователи используют их как сами собой разумеющиеся (см., например, Шабалкин, Шабалкин, 2007).

Почему ДМ представляется наиболее перспективным для создания единой, интегративной теории эволюции? Да потому, что именно диалектическая логика позволяет естественным образом, а не эклектически (синкретически, Любищев, 1975) объединять рациональные элементы альтернативных эволюционных концепций. Так почему же СТЭ, развиваемая отечественными авторами казалось бы с позиций ДМ, не стала такой объединяющей теорией? Да потому, что ДМ отечественными эволюционистами был использован формально, непоследовательно. Ведь согласно диалектической логике в СТЭ должны были быть сформулированы положения, учитывающие соотношение альтернативных явлений и объектов в таких, например, диалектических парах: «тихогенез – номогенез», «борьба за существование – кооперация организмов (симбиогенез)», «эндогенный мутационный процесс – экзогенные экосистемные факторы», «генотип – фенотип» (Савинов, 2007). При таком подходе не могла бы десятилетиями поддерживаться изначально несостоятельная, антидиалектичная «центральная догма» молекулярной биологии, запрещающая наличие обратных связей в схеме ДНК→РНК→белок (Фукс-Киттовский, 1980; Савинов, 2006, 2007). Таким образом, ДМ позволяет интегрировать рациональные элементы альтернативных концепций, что предотвращает длительные гносеологические коллизии, тормозящие развитие науки.

ДМ тесно взаимосвязан с системным подходом к объектам и явлениям материального мира. Само понятие «система» есть диалектическое единство взаимосвязанных и взаимодействующих элементов. Эта диалектичность перешла и в важнейшее понятие кибернетического направления системологии, т.е. речь идет о контуре регулирования (КР) как элементарной кибернетической системе (см. Гельднер, 1983; Савинов, 2006). Такие КР – обязательный атрибут всех самоуправляемых (адаптирующихся) систем (живых организмов, популяций, биоценозов, социально-экономических и автоматических систем), т.е. систем в которых фигурируют не только вещество и энергия, но и информация, благодаря которой и происходят процессы самоуправления, саморегуляции в адаптирующихся системах. При этом каждый КР являет собой диалектическое единство управляющего (УЭ) и исполнительного (ИЭ) элементов, взаимодействующих на основе прямой (от УЭ к ИЭ) и обратной (от ИЭ к УЭ) информационных связей. Исходя из этого, каждая система организменного уровня в самом общем виде есть диалектическое единство генотипа (УЭ) и фенотипа (УЭ), взаимодействующих на основе указанных выше информационных связей (Савинов, 2006, 2007). При таком подходе разрешается давняя коллизия между сторонниками эндо- и эктогенеза, поскольку кибернетическая модель интегрирует рациональные элементы обоих подходов.

То есть согласно указанной кибермодели эволюция систем организменного уровня происходит путем согласованных преобразований гено- и фенотипов, с одной стороны, под влиянием экологических изменений. Это результат регулярных воздействий экологических факторов на фенотип, который транслирует их на генотип, где возникают различного рода мутации «эктогенетического происхождения», дающие качественно и количественно различные гено- и фенотипические эффекты. В данном случае эктогенетическая информация через ряд внутриорганизменных молекул-посредников, циркулирующих в системе транспорта веществ, поступает в геном половых клеток организма (где фиксируется) и передается потомкам. Полагаю, что именно таким образом возникло, например, явление фотопериодизма у растений и животных, безусловные рефлексы у позвоночных и т.п. Сейчас биологи продолжают получать данные о закономерной взаимосвязи гено- и фенотипических структур и обусловленности их эволюционных изменений экологическими факторами (см. Тимофеева и др., 2006).

С другой стороны, непрерывен диалектический процесс противодействия генетическим изменениям, в том числе и экологически обусловленным. Ведь такие изменения в известной мере нарушают видоспецифичную генетическую программу «жизнесохранения», т.е. характер сгущения и рассеяния материи, поглощения и выделения энергии при взаимодействии данного биологического вида с экосистемой. Если условия не требуют кардинальных изменений такого взаимодействия, то происходит микроэволюция, или когерентная эволюция; если же экосистемные изменения существенны (катастрофичны), то инициируется макроэволюция, т.е. некогерентная эволюция (см. Красилов, 1986).

СТЭ базируется на материалистических представлениях о механизмах эволюции: прежде всего на признании главными движущими силами, во-первых, противоречивых взаимодействий живых организмов между собой и неживыми компонентами окружающей их среды (метафорической «борьбы за существование») и, во-вторых, естественного отбора (как следствия той борьбы). Но при этом «синтетисты» исходят из того, что материалом для указанных механизмов эволюции служат случайные мутации различного уровня, обусловливающие фенотипы, по которым и происходит естественный отбор особей. Таким образом, получается, что живые организмы лишь «дожидаются» появления случайных мутаций и результата действия отбора, а не активно реагируют на возникающие экологические изменения, вырабатывая необходимые приспособления. Здесь налицо двойная абсолютизация: эволюционной роли генотипической изменчивости (как внутреннего фактора) и селектогенеза (как внешнего фактора).

Оппоненты СТЭ (Хохряков, 1984; Чайковский, 2006; Зусмановский, 2007) вносят важный вклад в развитие эволюционистики, отстаивая приоритет активного поведения, активности, потребностей организмов в их эволюции. Но при этом некоторые из них (Назаров, 2005; Чайковский, 2006) отрицают не только роль естественного отбора, но и реальность этого явления, т. е. порождают другую крайность. А ведь еще А.А. Любищев (1973, с. 33) отметил, что «вряд ли найдется хоть один думающий биолог, который отрицал бы наличие процесса отбора в природе». Он только считал отбор не ведущим, а всего лишь необходимым фактором эволюции (Любищев, 1973). Действительно, реальность отбора доказывается наличием эксцесса у вариационных кривых распределения величин количественных признаков в популяциях (см., например, Сапунов, 1986; Савинов, 1998). При этом «обусловливая приспособительную форму эволюционного процесса, естественный отбор выступает как творческий фактор эволюции», но «двигать эволюцию он не может, как, скажем, берега не могут двигать воду в реке» (Камшилов, 1972, с. 41).

Другая крайность представлений оппонентов СТЭ – «эктогенетическая». Так, автор экосистемной теории эволюции В.А. Красилов (1986), а также В.И. Назаров (2005) одностороннее утверждают наличие только нисходящей причинности и поддерживают концепцию «эволюции сверху» – от космоса и биосферы к генотипам, при этом полностью отрицая существование восходящей причинности и процессов «эволюции снизу», т.е. от генов к биосфере. Как видим, это противоречит рациональным взглядам о ведущей роли в эволюции активности живых существ.

Другая категория оппонентов СТЭ, отвергая роль случайных мутаций и абсолютизируя эволюционное значение генетической ассимиляции морфозов в онтогенезе (Шишкин, 1988, 2006; Гродницкий, 2002), старается развивать эпигенетическую теорию эволюции (ЭТЭ). При этом используются представления И.И. Шмальгаузена и К.Уоддингтона, в частности неоднозначно трактуемый термин «эпигенетика» (см. Савинов, 2007), с помощью которого в 40-х годах прошлого века К. Уоддингтон попытался всего лишь обособить исследования онтогенетических взаимодействий между генами и их продуктами, слагающими фенотип. Теоретические и практические исследования (Поздняков, 2007) показывают, что ЭТЭ еще не является (и вряд ли станет – А.С.) теорией в истинном смысле этого слова, с чем согласны и ее сторонники (Шишкин, 2006; Гродницкий, 2002).

По мнению Б.Ф. Чадова (2007, с. 140–141), «живое являет собой найденный природой способ закачки свободной энергии в вещество в случае, когда поток энергии не интенсивен, но постоянен». Эта энергия поступает из экзогенной среды (экосистемы), активизируя, в частности, гены через продукты трансляции и транскрипции (Чадов, 2007). Однако и живой организм активен, он в определенной степени автономизируется от экосистемы, может регулировать свои отношения с ней, чтобы сам и его потомки могли осуществлять созданную наследственную программу вещественно-энергетического и информационного взаимодействия с окружающей средой. Система любого про- и эукариотического организма может рассматриваться как интегрированная сеть контуров регулирования на разных уровнях. Онтогенез организменной системы данного биологического вида происходит путем возникновения и разрешения противоречий между ее элементами на основе попеременно образующихся отрицательных и положительных обратных связей в соответствующих контурах регулирования (это справедливо и для системы «генотип–фенотип»). «Историческая спираль», состоящая из витков-онтогенезов данного биологического вида, отражает процесс его эволюции.

Иногда для объяснения явлений онто- и филогенеза пытаются использовать концепции синергетики о самоорганизующихся системах, способных спонтанно (в определенной степени – пассивно) приобретать структурные неоднородности. В связи с этим мне представляется важным воспроизвести суждения на этот счет специалиста в области молекулярно-биологических явлений онтогенеза А.М. Оловникова (2007). По его мнению, для поддержания специализации клеток у Меtazoa необходима оперативная память об этом, сохраняемая в митозах. Без этой памяти (представление о которой заимствовано из кибернетики) возможна самоорганизация неживой материи, вплоть до Вселенной, «но невозможно создание такой активно самоорганизующейся системы, как мышь», принципиальное отличие которой от Вселенной «состоит в способности многократно, довольно точно и активно воспроизводить картину индивидуального развития, на что неживые системы не способны» (Оловников, 2007, с. 147).

Системные онто- и филогенетические процессы усложняет фактически облигатное явление симбиоза, т.е. включение в систему организма паразитов, мутуалистов и комменсалов про- и эукариотического уровней. Эти симбионты становятся дополнительными управляющими элементами и образуют в организме хозяина особые контуры регулирования (Савинов, 2006, 2005). В этой связи элементарной единицей популяции является не просто особь данного вида, а аутоценоз (Савинов, 2005), который условно может быть подразделен на эндоценоз (сообщество внутри хозяина) и эктоценоз (сообщество на поверхности тела хозяина). Аутоценоз представляет собой самоуправляемую систему «особь вида–хозяина – особи видов–симбионтов» (Савинов, 2005, 2006, 2007). С эколого-кибернетических позиций биосистема популяционного уровня – это демоценоз, т.е. самоуправляемая симбиотическая система аутоценозов, основу которых составляют особи вида-хозяина, коадаптированных и коэволюционирующих с видами-симбионтами про- и эукариотической организации (Савинов, 2005, 2006). В этом контексте биологический вид и биоценоз являются самоуправляемыми системами демоценозов.

Таким образом, развитие теории эволюции происходит по «диалектической спирали»: исследователи возвращаются к идеям, высказанным ранее, но трактуемым с учетом новых представлений. В ходе этого процесса важно избежать ошибок, обусловленных как прежде, так и сейчас абсолютизацией каких-либо положений. В этой связи продуктивно вспомнить положения концепции номогенеза Л.С. Берга (1977, с. 311) и, дополняя их (а не отвергая, как делал он) антитезами, наметить систему вопросов предлагаемой интегративной теории эволюции. Эта система должна включать следующие диалектические пары: активность организмов – естественный отбор; тихогенез – номогенез; эндогенез – эктогенез; монофилия – полифилия; дивергенция – конвергенция; градуализм – сальтационизм, борьба за существование – кооперация (симбиогенез) и др. Необходимость такой интеграции осознается все больше и больше (см. Гринченко, 2004; Мамкаев, 2004).


ЛИТЕРАТУРА


Берг Л.С. Труды по теории эволюции. Л.: Наука, 1977. 387 с.

Гельднер К. Кибернетика и ее будущее. М.: Радио и связь, 1983. 97 с.

Георгиевский А.Б. Дарвинизм. М.: Просвещение, 1985. 271 с.

Гринченко С.Н. Системная память живого (как основа его метаэволюции и периодической структуры). М.: ИПИ РАН, Мир, 2004, 512 с.

Гродницкий Д.Л. Две теории биологической эволюции. Саратов: Изд-во «Научная книга», 2002. 160 с.

Зусмановский А.Г. Эволюция с точки зрения физиолога. Ульяновск: УлГСХА, 2007. 393 с.

Иорданский Н.Н. Эволюция жизни. М.: Academia, 2001. 432 с.


Исаченко А. Г. Теория и методология географической науки. М.: Academia, 2004. 400с.

Камшилов М.М. Фенотип и генотип в эволюции // Проблемы эволюции. Т. 2. Новосибирск: Наука, 1972. С. 28–44.

Красилов В.А. Нерешенные проблемы теории эволюции. Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1986. 140 с.

Краткий словарь по философии. М.: Политиздат, 1979. 414 с.

Краткий философский словарь. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004. 496 с.

Любищев А.А. Проблемы систематики // Проблемы эволюции. Т. 1. Новосибирск: Наука, 1968. С. 7–29.

Любищев А.А. О постулатах современного селектогенеза // Проблемы эволюции. Т. 3. Новосибирск: Наука, 1973. С. 31–56.

Любищев А.А. К классификации эволюционных теорий // Проблемы эволюции. Т. 4. Новосибирск: Наука, 1975. С. 206–220.

Любищев А.А. Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. М.: Наука, 1982. С. 197–198 (статья «О классификации эволюционных теорий»).

Мамкаев Ю.В. Дарвинизм и номогенез // Фундаментальные зоологические исследования. Теория и методы. М.–СПб.: Т-во научн. изданий КМК, 2004. С. 114–143.

Назаров В.И. Эволюция не по Дарвину: смена эволюционной модели. Учебное пособие. М.: КомКнига, 2005. 520 с.

Назаров В.И. Современная наука за новую теорию эволюции живого // Вестн. РАН. 2007а. Т. 77. № 4. С. 316–322.

Назаров В.И. Старая и новая модели биологической эволюции // Наука в России. 2007б. № 1. С. 58–63.

Оловников А.М. Роль парагенома в развитии организмов // Онтогенез. 2007. Т. 38. № 2. С. 136–158.

Поздняков А.А. Эпигенетическая теория эволюции: проблемы и перспективы // Современные проблемы биологической эволюции. М.: Изд-во ГДМ, 2007. С. 304–305.

Савинов А.Б. Анализ фенотипической изменчивости одуванчика лекарственного (Taraxacum officinale Wigg.) из биотопов с разными уровнями техногенного загрязнения // Экология. 1998. № 5. С. 362–365.

Савинов А.Б. Новая популяционная парадигма: популяция как симбиотическая самоуправляемая система // Вестн. Нижегород. ун-та им. Н.И. Лобачевского. Сер. Биология. 2005. Вып. 1 (9). С. 181–196. (ution.narod.ru/savinov.htm)

Савинов А.Б. Биосистемология (системные основы теории эволюции и экологии). Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. 205 с. (.ru/Мacroevolution/savinov.doc)

Савинов А.Б. Проблема новой эволюционной парадигмы (философский, системный и общебиологический аспекты) // ХХI Любищевские чтения. Современные проблемы эволюции. Ульяновск: УлГПУ, 2007а. С. 60–72. (ссылка скрыта)

Сапунов В.Б. Количественная оценка пределов внутривидовой изменчивости // Журн. общ. биол. 1986. Т. 47. № 6. С. 790–798.

Северцов А.С. Теория эволюции. М.: Владос, 2005. 380 с.

Татаринов Л.П. Молекулярная генетика и эпигенетика в механизмах морфогенеза

// Журнал общей биологии. 2007. Т. 68. № 3. С. 165–169.

Тимофеева Н.М., Егорова В.В., Никитина А.А. Высокобелковый рацион во время лактации изменяет функционирование ферментных систем тонкой и толстой кишки у потомства во взрослой жизни // Докл. АН. 2006. № 5. С. 704–707.

Философский словарь М.: Политиздат, 1987. 590 с.

Фукс-Киттовский К. Проблемы детерминизма и кибернетики в молекулярной биологии: факты и гипотезы о соотношении между автоматами и живым организмом. М.: Прогресс, 1980. 375 с.

Хохряков А.П. К вопросу об аксиомах и постулатах современного селекционизма // Эволюционные исследования. Макроэволюция. Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1984. С. 13–23.

Чадов Б.Ф. Квазицикл «ген – проген» – имманентное свойство живого // Философия науки. Новосибирск: 2007. № 1 (32). С. 129–156.

Чайковский Ю.В. Наука о развитии жизни. Опыт теории эволюции. М.: Т-во научн. изданий КМК, 2006. 712 с.

Шабалкин И.П., Шабалкин П.И. Определение момента перехода организма из одного периода развития в другой по количеству функционально измененных клеток // Цитология. 2007. Т. 49. № 1. С. 21–25.

Шишкин М.А. Индивидуальное развитие и уроки эволюционизма // Онтогенез. 2006. Т. 37. № 3. С. 179–198.

Яблоков, А.В., Юсуфов, А.Г. Эволюционное учение. М.: Высш. шк., 2004. 310 с.


ИНТЕГРАТИВНАЯ ТЕОРИЯ ЭВОЛЮЦИИ

(К 35-ЛЕТИЮ ВЫХОДА СТАТЬИ А.А. ЛЮБИЩЕВА

«О ПОСТУЛАТАХ СОВРЕМЕННОГО СЕЛЕКТОГЕНЕЗА»)


Савинов А.Б.


Коллизии современной эволюционистики устраняются и предотвращаются при использовании диалектико-материалистической философии и системно-кибернетического подхода к познанию эволюционных явлений. На этой основе предложено развивать интегративную теорию эволюции (ИТЭ), в которой объективно объединяются рациональные элементы разных эволюционных концепций.


THE INTEGRATIVE THEORY OF EVOLUTION (TO 35-th ANNIVERSARY OF PUBLICATION OF THE ARTICLE BY А.А. LYUBISHEV «THE POSTULATES OF MODERN SELECTOGENESIS»)


Savinov A.B.


Collision modern evolutionistic are eliminated and prevented at use of the philosophy of dialectical materialism and the cybernetic approach to knowledge of the evolutionary phenomena. On this basis it is offered for development of the integrative theory of evolution (ITE) in which rational elements of different evolutionary concepts are objectively united.