Вторжение и гибель космогуалов
| Вид материала | Документы |
- Братья Словяне, 2399.99kb.
- И. Ю. Сундиев Террористическое вторжение: криминологические и социально-политические, 1642.85kb.
- План: Политическая ситуация в Азербайджане в начале XIII в. Вторжение монголов в Азербайджан., 145.41kb.
- Вторжение На рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия, вероломно напав на ссср,, 267.22kb.
- Русский натюрморт начала 20 ого века, 104.79kb.
- Русская культура XIV – первой половины XV веков, 37.03kb.
- Событие, 117.59kb.
- Понятие истории античности, 94.22kb.
- Контрольная работа по теме «Монголо-татарское нашествие и вторжение на Русь крестоносцев», 34.4kb.
- Лекция 1: Кто я или легко ли быть молодым?, 184.78kb.
Марк понял, что у Билли Миллигана в развитии были нарушения двоякого рода: с одной стороны, его сны и галлюцинации становились программами управления поведением в бодрственном состоянии, с другой – семья не создавала условия для формирования социально значимой конституирующей инстанции. Билли и его личности, вероятно, различали сон, явь и произведения искусства, ведь, например, две его личности Аллен и Томми хорошо рисовали. Но при этом Миллиган часто принимал галлюцинации за явь, а также настаивал, что его личности – это настоящие люди, члены семьи. Вадимов еще раз перечитал соответствующее место.
«Доктор Джордж объяснил этот метод Аллену (одна из личностей Миллигана. – В.Р.) во время сеанса терапии (метод состоял в том, что, когда Билли отрицал какие-то свои действия, ему приводили в опровержение свидетельства наблюдавших за ним медсестер), указав, что других пациентов смущает, когда они слышат разные имена его личностей.
- Некоторые люди называют себя Наполеоном или Иисусом, - возразил Аллен.
- Но совсем другое дело, когда я и другие сотрудники вынуждены сегодня
называть тебя Дэнни, а завтра – Артуром, Рейдженом, Томми или Алленом. Я предлагаю, чтобы для персонала и других пациентов все твои личности отзывались на имя Билли, а во время…
- Они не «личности» доктор Джордж. Они люди.
- Почему ты на этом настаиваешь?
- Когда вы называете их личностями, получается, что вы не считаете их живыми людьми».
Что собой представляет, размышлял Марк, механизм попадания Миллигана в ту или иную личность? Если следовать теории сновидения, которую он разработал, то примерно следующий. Когда развитие человека происходит нормально, основная роль сновидений – обеспечивать реализацию блокированных программ, кристаллизовавшихся в период бодрствования днем или в предшествующие дни. Сновидение – это, собственно говоря, подсмотренные во сне (при неполностью выключенном сознании) события, конструирование и проживание которых образует реализацию блокированных программ.
Только в редких случаях, так называемых «вещих сновидений» запомнившийся сон может выступить в качестве программы (схемы) обычного восприятия и поведения. При этом, как показывал Вадимов, психика трансформирует воспринимаемую ситуацию (опускает лишние элементы и достраивает в форме галлюцинаций нехватающие), как будто желает, чтобы эта ситуация оказалась именно той, которая была подсмотрена во сне. На самом деле, объяснял Марк своим студентам, никакой телеологии здесь нет, узнавание ситуации происходит автоматически в силу действия механизма идентификации. Дело в том, что обработка информации и осмысление реальности идет на основе определенных семиотических схем, а здесь подвертывается удобная схема – сновидение, удобная в том смысле, что она хорошо описывает воспринимаемую ситуацию.
Дэниел Киз рассказывает, что первоначально маленький Миллиган видит сложную галлюцинацию – мальчика, который с ним играет. Это типичное «сноподобное состояние», то есть реализация сновидения в период бодрствования. Но затем на основе сноподобного состояния с особым сюжетом (Билли снится он сам, как другой человек) складывается первая личность (Шон). Чтобы понять возможность такого развития событий, Марк решил вспомнить какой-нибудь сон, где он делал что-то необычное. Например, в молодости Вадимову часто снилось, что он летал. Марк подумал, что Билли вполне мог присниться сон, где он вместо себя, разбившего горшок (так появляется первая личность, Шон) оказывается другим мальчиком, не причастным к происшедшему. Если, решил Вадимов, этот сон выходит на поверхность, в бодрствование, и если к тому же психика Билли достраивает воспринимаемую ситуацию так, чтобы она не противоречила сюжету сновидения (Билли не узнает свою мать; он видит, что какая-то незнакомая женщина трясет его и кричит), то вот и Шон. По сходной логике, вероятно, возникают и ряд других личности Миллигана.
Если анализировать случай с Шоном, то можно предположить, что личности Миллигана появляются в ответ на функциональные требования; нужно избежать наказания – пожалуйста, появляется Шон. И действительно, ряд личностей Миллигана явно имеют «функциональное происхождение». Такова самая первая личность – Кристин (3 года, светлые волосы до плеч, голубые глаза, «ребенок для угла»), как видно из имени Кристин, она вместо Миллигана всегда стоит в углу. Таков Дэвид (8 лет, очень чувствительный, но рассеянный, «хранитель боли»), берущий на себя боль и страдание всех личностей Миллигана. Такова вторая после Артура личность Рейджена (23 года, югослав, говорит по-английски с заметным славянским акцентом, читает, пишет и говорит на сербскохорватском, владеет оружием, обладает исключительной силой); его назначение - защищать, правда избранно, личности Миллигана. Таков, Томми. Таковы Марк (16 лет), Стив (21 год), Джейсон (13 лет).
Но если, возразил сам себе Марк, судить по случаю с Артуром, то речь скорее должна идти о культурном сюжете. Артур – это интеллектуальный Миллиган 22 лет, самостоятельно выучил физику и химию, бегло читает и пишет по-арабски. Он руководит остальными личностями Миллигана. Появляется он как своеобразная реинкарнация Шерлок Хомса, доктора Ватсона и других английских литературных персонажей (перед его появлением Миллиган насмотрелся сериалов по произведениям Конан Дойля). Артур «твердый консерватор, считает себя капиталистом, тем не менее, открыто высказывает атеистические взгляды». К этой же группе личностей Миллигана, решил Вадимов, можно отнести лесбиянку Адалану (19 лет), городских преступников Филипа и Кевина (20 лет), охотника Уолтера (22 года), еврея Сэмюэля («вечный жид», единственный из всех личностей верящий в Бога), фантазера и мечтателя Роберта (17 лет), сноба и хвастуна Мартина (19 лет), клоуна и комика Ли (20 лет).
Получается, подытожил Марк, что личности Миллигана – это созданные им самим схемы и программы его поведения? Подумав, Вадимов ввел поправку. Да Билли, действительно, создает эти схемы и программы, но сюжеты и структура этих схем, как видно из материала книги, заимствованы из культуры. А откуда еще Билли мог их взять? Уже когда Марк в первый раз читал Киза, он заметил, что личности Миллигана отражают основные ценности массовой американской культуры. Если Аллен, Кристина, Адалана и Сэмюэль (частично Томми) олицетворяют собой искусство (они хорошо рисуют, сочиняют стихи, играют на музыкальных инструментах, режут по дереву), то Артур, Томми и Рейджен больше склонны к занятиям наукой и техникой. Адалана манифестировала себя как лесбиянку, а остальные личности Миллигана придерживаются обычной сексуальной ориентации. Артур считает себя капиталистом и атеистом, Рейджен – коммунистом, а Сэмюэль – ортодоксальным евреем, верящим в Бога. «Хорошие» личности Миллигана получают доступ к его телу и сознанию и, следовательно, к свету, а «нежелательные» большую часть жизни должны пребывать в бессознательном состоянии и темноте (правда, это только в теории, практически же они захватывают плацдарм, не спрашивая «главного менеджера», или как Адалана крадут время жизни у других).
Иными словами, размышлял Вадимов, развитие Билли Миллигана представляло собой создание внутренней среды (множества личностей), соответствующей внешней социальной среде массовой американской культуры, конечно, как она являлась человеку определенного типа. Обстоятельства жизни и уровень развития Билли делали его типичным представителем американского дна и отчасти криминальной среды. Одновременно Билли был очень способным человеком и поэтому относительно долго мог жить как нормальный человек. Тем не менее, поскольку общий тренд эволюции Билли был направлен в криминальную сторону, рано или поздно он должен был нарушить закон. Что реально и произошло. Он начал систематически грабить людей (в лице Рейджена) и кончил изнасилованием (это сделала Адалана).
Но почему, подумал Марк, развитие Билли пошло в таком направлении? Не потому ли, что процессы ранней социализации были нарушены, и как следствие у Билли или не сложилась личность или она оказалась деформированной? Например, могла ли у Билли, размышлял Вадимов, сложиться конституирующая инстанция. На первый взгляд, она сформировалась в лице одной из главных его личностей Артура, пытавшегося установить для других личностей Миллигана правила общественного поведения. Однако, усомнился Марк, можно высказать сомнения по поводу происхождения этих правил: не являются ли они более поздними фантазиями Билли, возникшими в ответ на стремление психотерапевтов и адвокатов собрать его личность и сделать ее приемлемой для общества? Кроме того, из книги видно, что периодически и чем дальше, тем больше Артур теряет контроль над другими личностями: то он сам куда-то исчезает и часто надолго, то его власть перехватывают другие личности, например, как Адалана, которая «крадет время», или Филлип и Кевин, когда им нужно позарез реализовать свои преступные намерения.
Вывод очевидный, решил Вадимов, – Артур пытается стать конституирующей инстанцией, но ничего из этого не получается. Да и не могло получиться, по сути. Кто такой Артур? Одна из программ и культурных сценариев Миллигана, а именно концепция интеллекта в варианте Шерлока Хомса. Эта программа, во-первых, никак не соотнесена (не согласована) с другими программами и сценариями Билли, во-вторых, не скорректирована в социальном отношении, поскольку семья Миллигана и его жизненный опыт сами были асоциальными. Наконец, формированию конституирующей инстанции не способствовала и амнезия. Если человек не запоминает свои различные состояния (а Билли их и не мог запомнить, ведь переключение его личностей происходило через механизм засыпания без сновидений), то, как он мог обогащать и расширять свой жизненный опыт, без чего невозможно ни нормальное развитие человека, ни формирование у него конституирующей инстанции.
Нужно учесть, добавил Марк к своему выводу, и такое обстоятельство: криминальный характер поведения Билли. Другими словами, если даже считать Миллигана личностью, то эта личность была асоциальной. Асоциальными личностями, в том случае, если они являются личностями, приходится признать и ряд других субъектов – преступников, алкоголиков, шизофреников, эзотериков, маргиналов (многих из них, но, естественно, не всех).
Да, но, остановился Вадимов, ведь возможна другая версия, Черного. На самом деле, все это незаметная работа космогалов, которые в целях получения максимума психической энергии расщипили созание и личность Билли на 24 самостоятельные персоны.
6.
Объяснив, как сформировались античная философия и мышление, Вадимов перешел к анализу античной науки. Для Аристотеля, как он понял, наука была чем-то вроде прикладной философией; Стагирит называл ее “второй философией”, чтобы отличить от “первой философии”, “мудрости”, которая занималась изучением самых первых причин и “начал”, включая и такое, как живой Разум-бог - последнее основание всего сущего. В практическом отношении, считает Аристотель, вторая философия ценнее первой, с точки зрения, мышления наоборот; все науки, утверждается в “Метафизике”, более необходимы, нежели первая философия, но лучше - нет ни одной. Вадимов знал, что именно Аристотель и его ученики, опираясь на значительную помощь со стороны Александра Македонского, создали первые образцы античных наук.
Начиная изучение античной науки, Вадимов следовал программе, намеченной Капицким, поэтому основное внимание он уделил строению научной деятельности. Анализируя вместе с Алиной Космаевой “Начала” Евклида, Марке показал, что строение античной науки определяется не столько системой аксиом и выполнением правил формальной логики, сколько мыслительной деятельностью, включающей в себя построение идеальных объектов (например, для “Начал” Евклида - это были геометрические фигуры) и сведение еще не изученных идеальных объектов к уже изученным. В результате на основе одних теоретических знаний удавалась получить другие, новые. В последнем случае, действительно, строились умозаключения и доказательства по Аристотелю, но этот момент был только одной из составляющих научной работы.
В дальнейшем Вадимов подошел к изучению античной науки со стороны программ самих античных философов. Уже Платон в “Пире”, “Федре” и “Пармениде” ставит вопрос о том, как строить знание о некотором объекте изучения, сегодня мы бы сказали, как строить научный предмет, науку. Он показывает, что такие знания должны быть непротиворечивыми, относящимися к одной идее. Аристотель идет дальше. Он ставит задачу создания регулярной процедуры построения наук, понимая под этим, с одной стороны, способы построения знаний о некотором предмете, основанные на применении сформулированных им правил и категорий, с другой - поиск того, что Аристотель называет “началами”. Начала по Аристотелю - это исходные, не подлежащме доказательству, истинные знания, задающие сущность изучаемого предмета.
К тому времени, предположил Марк, как Аристотель приступил к реализации своей программы, были дифференцированы знания о различных предметах познания - рассуждали о движении, музыке, душе, богах и прочее; то есть сами эти предметы уже фактически сложились. Однако, поскольку до Платона и Аристотеля каждый мыслитель, реализуя себя и собственное понимание предмета, рассуждал по-своему, в каждой из указанных предметных областей были получены знания, не связанные между собой; они по-разному трактовали предмет, нередко противоречили друг другу или опыту. Именно поэтому Аристотель ставит задачу - заново получить знания в каждой из таких предметных областей. Чтобы понять, как Аристотель решает эту задачу, Вадимов рассмотрел один пример - построение Стагиритом науки о душе.
Сначала Аристотель сортирует уже полученные другими мыслителями знания о душе: выделяет в отдельную группу противоречия, ведь от них нужно было избавиться; при этом многие противоречия он впервые формулирует сам. Последний прием, отметил Вадимов, в методологии относится к процедуре проблематизации. В другую группу Аристотель собирает знания о душе, которые выглядели как истинные, то есть задающие сущность предмета, именно эти знания затем будут им включены в “начала” души.
Следующий шаг - характеристика души как объекта научного изучения, предполагающая ее соотнесение с определенными категориями, ведь по Аристотелю сущее задается категориями. Марк еще раз перечитал, как Аристотель формулирует этот важный шаг: “Быть может, прежде всего необходимо различить, к какому роду относится душа и что она представляет, я имею в виду: является ли она чем-нибудь определенным и сущностью, или количеством, или качеством, или какой-нибудь другой категорией из установленных, кроме того, относится ли она к тому, что существует в возможности или, скорее, представляет собой нечто актуальное, - ведь это немаловажная разница”. Процедура категоризации, как показал анализ Вадимова, включала два основных звена.
Первое звено - приписывание душе и связанным с нею феноменам (телу, жизни и т. д) характеристик, принадлежащих категориям, одновременно это предполагает элиминирование других характеристик, не указанных категориями; кроме того, между выделенными характеристиками устанавливались такие же связи, как и между соответствующими категориями. Второе - получение в рассуждении следствий из нового понимания души. Если подобные рассуждения приводили к противоречиям или еще больше запутывали вопрос, то от данной категоризации Аристотель отказывался, напротив, если рассуждения не приводили к противоречиям и позволяли разрешить проблемы, то шаг категоризации закреплялся. В результате удавалось нащупать новые характеристики души, которые извлекались уже не из наблюдения, а строились как конструкция, как идеальный объект самим Аристотелем.
В этой связи для Марка особенно показательным выступил пример следующей категоризации: во второй книге душа отождествляется Аристотелем с категорией “сущность” и“ форма”, соответственно тело с категорией “материя” (“субстанция”). “Ведь материя, - пишет Стагирит, - есть возможность, форма же - осуществление, и это в двояком смысле: в смысле знания и созерцания. Преимущественно тела кажутся субстанцией, а из них - естественные тела; ведь последние являются источником всего остального... Ведь тело не есть то, что приписывается предмету, а скорее само является предметом и материей. Таким образом, необходимо душу признать сущностью, своего рода формой естественного тела, потенциально одаренного жизнью. Сущность же есть осуществление (энтелехия), таким образом, душа есть завершение такого тела. Осуществление же можно понимать в двояком смысле, - или как знание, или как созерцание; ясно, конечно, что как знание. Ведь душе свойственны и сон, и бодрствование, причем бодрствование соответствует созерцанию, сон же соответствует обладанию без выявления. Знание предваряет познание, поэтому душа есть первое осуществление естественного тела, потенциально одаренного жизнью... не следует спрашивать, представляет ли собой душа и тело нечто единое, подобно воску и изображения на нем, ни вообще относительно любой материи и того, чьей материей она является”.
Последовательное отождествление души с категориями, в ходе которого анализируются следствия и отбираются истинные знания о душе, позволяют Аристотелю сконструировать то, что он называет “началом души”, а мы сегодня - идеальным объектом. Итоговые характеристики такого начала Марк нашел в третьей книги восьмой главы. Душа, пишет Аристотель, “некоторым образом обнимает все существующее. В самом деле: все существующее представляет собой либо предметы чувственно постигаемые, либо умопостигаемые. Ведь в известном смысле знание тождественно познаваемому, а ощущение - чувственно воспринимаемым качествам... но самые предметы отпадают, - ведь камень в душе не находится, а форма его. Таким образом, душа представляет собой словно руку. Ведь рука есть орудие орудий, а ум - форма форм, ощущение же - форма чувственно воспринимаемых качеств”.
Второе звено - сведение к построенному началу других случаев. В работе “О душе” этот момент отсутствует, его необходимость Вадимов уяснил, анализируя другую работу Стагирита, “Физику”. В ней Аристотель рассматривает различные движения, относительно которых были получены как отдельные истинные знания, так и парадоксы. В целом, как понял Марк, аристотелевская физика строится по той же логике, что и предыдущая работа. Так, движение, как род бытия, Аристотель характеризует с помощью "категорий" сущность, суть бытия, вещи, форма, материал, возможность, действительность, способность, качество, количество, состояние. Эти категории определяются Аристотелем относительно друг друга и организуются в такую систему, которая, как показывает анализ, позволяет выразить эмпирические смыслы, зафиксированные в описаниях различных движений, а также объяснить затруднения, возникающие в рассуждениях о движении.
В результате Аристотель получает два разных представления о движении: движение есть переход вещей из возможного бытия в действительное и совокупность качеств или состояний. Данные характеристики движения как начала Аристотель использует для опровержения апорий Зенона о движении, а также для описания разных видов движения; последний момент, включающий сведение новых случаев к построенному началу, отсутствовал в работе “О душе”. В частности, Стагирит различает равномерное и неравномерное движение, относя к последнему и свободное падение.
Анализируя способы сравнения разных движений, Аристотель склоняется к мысли, что именно равномерное движение образует сущность любого движения и, следовательно, специфицирует движение как род бытия. Поэтому, определяя неравномерное движение, Аристотель сопоставляет его с равномерным и приходит к выводу, что различие между обоими видами движения определяется либо характером пути, времени, среды, либо характером скорости движения, различающейся большей или меньшей степенью. В языке современного науковедения, сделал вывод Марк, Аристотель не только "спроектировал" для физики первый объект изучения – «движение» и на основе этого задал науку, но также построил два идеальных объекта - равномерное и неравномерное движение, сведя второе к первому.
Размышляя над реконструкциями работ Аристотеля, Вадимов развел три разных процесса: во-первых, построение нового научного предмета (начал, определений, исходных идеальных объектов), во-вторых, научное объяснение, которое включало в себя способ разрешения противоречий, решение проблем и других затруднений, зафиксированных по поводу изучаемого объекта, в-третьих, построение самой науки, то есть сведение новых случаев к началам, получение истинных знаний по правилам логики, “исчерпание” (описание) в рамках данной науки всех случаев, то есть известных в предмете объектных ситуаций.
Сравнивая работы Аристотеля с более поздними исследованиями Архимеда, Вадимов решил, что после Стагирита новые античные науки строились несколько иначе. Как правило, этап категоризации отсутствовал, поскольку эту работу проделал Аристотель. Существенно изменилась и процедура построения идеальных объектов, она стала более конструктивной, поскольку строилась с оглядкой на созданные Аристотелем образцы, и одновременно, более описательной, ориентированной на теоретическое осмысление всех случаев, зафиксированных в эмпирии.
Марк отметил, что Архимед ориентируется уже не только на идеал науки, разработанный Платоном и Аристотелем, но и различение теоретического и эмпирического слоя науки. К первому относятся идеальные объекты и истинные знания, ко второму - реальные объекты данные в опыте (это могли быть и специально построенные модели), а также эмпирические знания. Ряд истинных знаний Архимед получает не в теоретическом слое, а в эмпирическом, например, взвешивая модели фигур. Но затем он их вводит в теорию. Вадимов помнил еще со времен своего ученичества и обсуждений с Капицким, что в предисловии к работе “Квадратура параболы” Архимед пишет, что основную теорему он нашел при помощи механики, но затем также доказал ее геометрически.
В этом месте Вадимов невольно вспомнил полемику Томаса Куна с Карлом Поппером, имевшую место более четверти века тому назад. Кун возражает против концепции Поппера, утверждавшего, что систематической проверке подвергаются целые теории, которые периодически ниспровергаются в ходе научных революций и заменяются лучшими; но так, думает Кун происходит крайне редко. Концепции Поппера Кун противопоставляет идею разрешения научных головоломок - процесс, весьма напоминающий то, что делает и о чем пишет Архимед. Вадимов не поленился и разыскал статью Куна, чтобы перечитать его тезисы. В самом начале статьи Кун пишет:
“Однако ни в коем случае таким проверкам не подвергается действующая теория. Напротив, будучи занят нормальной исследовательской проблемой, ученый должен предполагать действующую теорию, задающую правила игры. Его задача состоит в том, чтобы разрешить головоломку, желательно такую, при решении которой потерпели неудачу другие, а действующая теория требуется, чтобы определить эту головоломку и гарантировать, что при достаточной изощренности ума она может быть разрешена”.
И не о том ли самом пишет Архимед Досифею? В этом письме, отдельные фрагменты которого Вадимов помнил наизусть, Архимед говорит, что он долго задерживал публикацию доказательств нескольких ранее сформулированных и обнародованных теорем, поскольку хотел сперва сообщить о них людям, которые хотели бы сами доказать эти теоремы, но что, к сожалению, никто за это не взялся. То есть, как бы сказал Томас Кун, никому эти головоломки разрешить не удалось. Признается в письме Архимед и в том, что одна из ранее опубликованных им теорем оказалась неверна, но что, в конце концов, он заметил это и нашел правильную формулировку и доказательство. Однако такое возможно было именно потому, что как правильно пишет Кун, геометрическая теория позволяла не только строить доказательства теорем, но и находить ошибки в доказательствах, то есть теория задавала правила игры и на случай решения головоломок и на случай анализа их на прочность.
Интересно было также сравнить античные науки с естественными. Это сопоставление показывало, что первые в отличие от вторых не нуждались в экспериментальной проверке. Ведь античный ученый, подумал Вадимов, не собирался использовать научные знания в практических целях для овладения силами природы, он и не предполагал в природе наличие сил и энергий. Основная цель античного ученого - непротиворечивое описание родов бытия, что позволяло, как учил Платон, “блаженно закончить свою жизнь” или, по Аристотелю, созерцать бытие наподобие Разума.
7.
Вечером позвонил и напросился в гости Черный. Вадимов догадался, что последний узнал что-то новое о космогуалах, и сам ждал не без любопытства. И не ошибся. Черный буквально с порога стал рассказывать новости с фронтов космогуалов.
- Представляете, оказывается, схематозойды еще две тысячи лет тому назад, в античные времена приступили к созданию большой популяции новаторов и мыслителей. Уже тогда они не хотели ограничиться уровнем психоизлучений, которые вырабатывали люди в процессе творчества и мышления, ведь философов, или как тогда говорили мудрых, было не так уж много.
- Но разве, - спросил Вадимов, - творчество можно привить любому человеку, подобно тому, как мы прививаем черенок к дереву? Есть точка зрения, что творчество - привилегия гениев, а гениальностью они обязаны уникальным генам. Правда, другая концепция объясняет творчество, исходя из культуры, психологии и образования. Тогда творец - это особая личность, сумевшая продолжить культурные достижения и адекватно ответить на вызовы времени и культуры.
- Но вы забыли, Марк, что наше сознание и деятельность полностью обусловлены космогуалами, и творчество в том числе. Именно по поводу него у схематозойдов с социнами возник конфликт, а мышлены в нем по каким-то причинам соблюдали нейтралитет. Социны не хотели широко распространять творчество и мышление, считая это в целом опасным для молодого человечества. Напротив, схематозойды пытались форсировать этот процесс, чтобы получить, как они говорили, практически бесконечный источник психоизлучений. И поставили они на Аристотеля, подготовив его философию и программу построения античных наук.
Обратите внимание, что Стагирит создал условия для мышления и творчества как массового процесса. Теоретически любой человек, взявший на вооружение его правила и категории, мог теперь мыслить и рассуждать вполне эффективно. Другой проект, который схематозойды пытались, однако менее успешно, реализовать - создание античной инженерии. Дело в том, что один из схематозойдов показал, что следующими после философов по степени выделения психоизлучения идут техники, использующие научные знания.
- А, - сказал Вадимов, - так вот почему Аристотель обсуждает в “Метафизике”, кто является более значимым и уважаемым - философ или техник. Но что Вы называете античной инженерией, ведь кроме Эвдокса, Архита и Архимеда, да еще нескольких человек, античные техники при разработке своих изделий научные знания не использовали?
- Но схематозойды очень хотели, чтобы так произошло, и прилагали для этого большие усилия. Однако на их пути встали социны в лице учителя Аристотеля. Социны всегда ставили на Платона, именно они вывели великого философа на концепцию идей, внушили ему веру в богов и египетский идеал государства. Следуя своему гению, а фактически, социнам, Платон блокировал второй проект схематойзойдов.
- Каким образом, - спросил заинтригованный Вадимов, - пытаясь вспомнить свои исследования по античной технике?
- Очень просто, - ответил Черный, - он убедил техников и философов, что наука - это одно, а техника - другое и их нельзя смешивать. С точки зрения Платона, человек создает некоторую вещь, подражая ее идее, причем идею создал Творец. По Платону получалось, что относительно философского познания, ведущего от вещей к идеям, изготовление вещей, уводящее от идей к вещам, является обратной операцией, а, следовательно, по сравнению с философским занятием делом, не стоящим настоящих усилий. Ценным, ведущим к Благу, считал Платон, является только достижение бессмертия, а это предполагало жизнь философией и наукой. Решение прямой задачи считалось занятием благородным, поскольку приближало человека к подлинному бытию, а решение обратной - занятием низким, так как удаляло человека от этого бытия.
- Ну да, - сказал Вадимов, - вспоминаю, когда я изучал отношение античных мыслителей к технике, то отметил известную двойственность. С одной стороны, они не отрицали значения научных знаний, особенно арифметики и геометрии, для практики и техники. Тот же Платон, например, пишет, что при устройстве лагерей, занятия местностей, стягивании и развертывании войск и различных других военных построениях, как во время сражения, так и в походах, конечно, скажется разница между знатоком геометрии и тем, кто ее не знает. С другой стороны, Платон всегда подчеркивает, что это значение несравнимо с тем, которое имеет научное знание как чистое созерцание божественного разума или блага. Он говорит, что для практики было бы достаточно какой-то незначительной части геометрии и счета, а нужно рассмотреть преобладающую ее часть, имеющую более широкое применение: направлена ли она, как Платон говорит, к нашей цели, помогает ли она нам созерцать идею блага.
- Вот видите, - обрадовался Черный, - и Вы независимо от меня подтверждаете, что социны через Платона блокировали второй проект схематозойдов. Но первый они остановить не смогли, уж очень сильную личность вырастили схематозойды.
- Вы имеете в виду Аристотеля, - уточнил Вадимов?
- Естественно его, - ответил Черный, и продолжал. - Правда, социны, как могли, сдерживали изобретения Аристотеля. Почти два столетия они локализовали их в рамках его Академии, но, в конце концов, плотина была прорвана, и учение Аристотеля стало быстро завоевывать умы. К концу античности потоки психоизлучений возросли на несколько порядков и схематозойды торжествовали.
- Да, но не сказалось ли это на упадке античной культуры, - не сколько Черного, сколько самого себя спросил Вадимов? - Если связать между собой развитие античного мышления и античной личности, то к первому веку нашей эры налицо деградация последней, да и самой античной культуры. К закату античной культуры в Риме сложился тип индивидуальности противоположный платоновскому. Здесь идея заботы о себе была понята эгоцентрически, как своеволие, как стремление удовлетворить любые свои желания, какими бы странными или даже чудовищными с точки зрения других людей они ни были. Читая Гайя Светония Транквилла “Жизнь двенадцати цезарей” буквально холодеешь: цезари, которых часто величали «божественными», предавали, убивали, отравляли не только чужих, но и своих близких, прелюбодействовали, погружались во всевозможные, немыслимые формы разврата.
- Вы правы, Марк Евгеньевич, как я понял, к концу античности схематозойды осознали, что их проект дает не только одни дивиденды, но и приводит к разрушению людей и культуры. Тогда, чтобы сохранить поток психоизлучений и одновременно человечество, они разработали третий проект. Но я в нем еще не разобрался, только приступил к этой работе.
Пообещав рассказать, когда он уяснит третий проект, Черный распрощался и быстро ушел.