Понятие формы правления позволяет уяснить: как создаются высшие органы государства, каково их строение

Вид материала

Документы

Содержание 1. Признаки и формы демократии. 2. Достоинства и недостатки демократии 3. Путь становления демократии в россии. 4. Демократия: теория и реальность. Список используемой литературы.

Подобный материал:

• Понятие государственного аппарата и принципы его функционирования. Понятие государственных, 103.61kb.
• Примерная программа для подготовки к правовой викторине теория государства, 64.14kb.
• Формы правления в зарубежных странах § Понятия формы государства и формы правления, 514.03kb.
• План Вступление Глава I. Теоретические основа монархии как формы правления Понятие, 362.37kb.
• Экзаменационные вопросы, 61.73kb.
• Общая часть, 95.51kb.
• Урок 4: Каковы цели государства и формы государственного правления?, 211.08kb.
• Права, 6.73kb.
• «Эволюция исламской формы правления на современном этапе (70-90 годы)» по кафедре Теории, 37kb.
• Учебно-методическое пособие для студентов специальности «Таможенное дело» Павлодар, 631.71kb.

ВВЕДЕНИЕ.


Понятие формы правления позволяет уяснить: как создаются высшие органы государства, каково их строение; как строятся взаимоотношения между высшими и другими государственными органами; как строятся взаимоотношения между верховной государственной властью и населением страны, в какой мере организация высших органов государства позволяет обеспечивать права и свободы граждан.

Основным в понятии формы правления является организация верховной власти государства и порядок ее образования. Главным, определяющим признаком является правовой статус главы государства (выборный и сменяемый в республике, наследственный – в монархическом государстве).

В обществах, не связанных экономическими узами обмена и вынужденных объединяться посредством централизованной государственной власти, естественной формой правления представляется монархия. Там, где форма правления не сопряжена с иерархической системой феодальной собственности на землю и ее верховным собственником в лице самого монарха, она принимает вид деспотии. Для обществ основанных на обменных отношениях между свободными, политически равными субъектами – собственниками, характерна республиканская или демократическая форма правления.

Форма правления обуславливается также конкретной расстановкой социально-политических сил и результатом борьбы между ними (проявляется в разных странах в революционные периоды); историческими особенностями отдельных стран; особенностями культуры народа, аккумулирующей исторический и политический опыт, обычаи и навыки жизни в условиях отдельного государства; влиянием в стране политических процессов, в том числе военных.

Первая составная часть структуры формы государства – форма правления. Наиболее распространенная классификация форм правления – это деление их по числу правящих лиц. Если власть принадлежит одному – монархия, если многим – аристократия, если всем – демократия.

В этой работе я коротко рассмотрю и сравню две формы правления: монархию и демократию.

Главная разница между монархией и демократией заключается в следующем: в монархии монарху предоставлено окончательное решение по всем важнейшим государственным актам. Народ здесь не обладает никакой властью. Иначе обстоит дело при демократии. Под демократией разумеется такая форма государства, где власть принадлежит самому народу и только ему. Здесь сам народ прямо или через посредство избранных им представителей и управляет государством и решает все важнейшие государственные дела.

Несмотря на то, что демократия является более прогрессивной формой правления, спор между ней и монархией в современном мире не завершен.


В данной курсовой работе я хочу особое внимание уделить демократической форме правления.

Демократическое правление – это коллективное правление. Все высшие органы государственной власти имеют сложную структуру, наделяются определенными, только им свойственными полномочиями и несут ответственность за их неисполнение или ненадлежащие исполнение согласно закону. Решения, принимаемые высшими органами власти, в большинстве случаев длительно готовятся, обсуждаются по соответствующей процедуре, проходят экспертизу. Принятие решений осуществляется, как правило, путем голосования.

А также, выделю признаки, формы, достоинства и недостатки демократизации, прослежу путь становления демократии в России; постараюсь сравнить теорию и реальность.

И в заключение данной работы попытаюсь сделать вывод: что же такое демократия в современном мире.


1. ПРИЗНАКИ И ФОРМЫ ДЕМОКРАТИИ.


Понятие «демократия» означает, как известно, «народовластие». При всей многозначности и неопределенности этого понятия можно выделить общие признаки демократии как современного конституционного строя и режима функционирования политической системы: признание народа источником власти, сувереном в государстве. Суверенитет народа выражается в том:

- что он посредством выборов формирует государственную власть и участвует в ее осуществлении прямо (с помощью референдумов, местного самоуправления, а также, главным образом, через выбираемые им представительные органы);

- периодическая выборность и сменяемость центральных и местных органов государственной власти, их подотчетность избирателям;

- провозглашение и реальное обеспечение прав и свобод человека и гражданина.

Особое значение для полноценного функционирования демократической политической системы имеет гарантированность прав граждан на участие в управлении государством – избирательного права, права на создание политических партий и других объединений, свободы слова, мнений, права на информацию и т.п.; принятие решений большинством и подчинение меньшинства большинству при их осуществлении; демократический контроль общества над силовыми структурами (вооруженные силы, полиция, органы безопасности и т.п.), используемыми только по прямому предназначению и строго в рамках законов; доминирование методов убеждения, согласования, компромисса; сужение методов насилия, принуждения, пресечения; реальное осуществление принципов правового государства, в том числе принципа разделения властей.

В зависимости от формы реализации суверенитета народа демократия может быть подразделена на «прямую», «плебисцитарную» и «представительную».

«Прямая» демократия предполагает непосредственное участие граждан в процессе подготовки, обсуждения и принятия решений. В современных условиях эта форма демократии встречается на уровне местного самоуправления, а также в деятельности различных небольших коллективов. К «прямой» демократии относят также наделение избранных представителей так называемым императивным мандатом, предполагающим обязанность голосовать строго в соответствии с наказом избирателей.

«Плебисцитарная» демократия в отличие от «прямой» предполагает право граждан голосованием принять или отвергнуть уже подготовленные правительством решения. При этой форме участие основной массы населения в процессе принятия решения сведено к голосованию (плебисциту).

Наиболее распространенная в современных государствах форма демократии – «представительная» демократия. Граждане выбирают в органы власти своих представителей, которых наделяют правом принимать решения. Чаще всего представители получают так называемый свободный мандат, т.е. право принимать решения по своему усмотрению, с учетом интересов не только избирателей собственного округа, но и всей страны в целом. Доминирование в современном мире «представительной» демократии обусловлено не только размерами современных государств, но и, прежде всего, сложностью подавляющего большинства принимаемых решений, требующих высококвалифицированного подхода. Однако там, где это возможно, в демократическом обществе широко практикуются и «прямая» и «плебисцитная» формы.

Современную демократию обычно характеризуют как «плюралистическую». В данном случае имеется в виду, что она базируется на многообразии (плюрализм – от лат. pluralis – множественный) общественных интересов (экономических, социальных, культурных, религиозных, этнических, групповых, региональных и т.п.) и форм их выражения (политических партий, общественных организаций, движений и т.д.). Вместе с тем, плюралистичность современной демократии в концептуальном плане связана с пониманием народа-суверена как совокупности множества групп – социальных, профессиональных, этнических, демографических, территориальных, религиозных и т.п. Индивид как составная часть народа реализует свою политическую субъектность через участие в различных группах интересов. Политика воспринимается как сфера межгруппового взаимодействия конкуренции, борьбы, компромиссов, сотрудничества, а демократия – как форма правления, позволяющая многообразным общественным группам свободно выражать свои интересы и находить в конкурентной борьбе отражающие их баланс компромиссные решения. На государство при этом возлагается ответственность за нормальное функционирование всех секторов общественной системы и поддержание в обществе социальной справедливости. Оно же выступает в качестве арбитра, гарантирующего соблюдение законов, правил игры в соревновании групп и не допускающего монополизации власти.

Нормальное функционирование «плюралистической» демократии возможно лишь при наличии в обществе согласия относительно базовых ценностей, при признании и уважении всеми участниками политического процесса основ существующего государственного строя, демократических правил игры, прав и свобод человека и гражданина, законов страны.

Теория «плюралистической» демократии не во всем безупречна. Ее критики указывают на следующие ее слабые стороны:

- в ней преувеличена степень групповой идентификации граждан; их участия в группах интересов; в реальности такая модель демократии не вовлекает большинство населения в политический процесс;

- различные группы интересов обладают неодинаковыми ресурсами влияния, следовательно, не может быть гармонического равновесия интересов общественных групп;

- «плюралистическая» демократия консервативна, малоэффективна, особенно при необходимости политического реформирования, поскольку для принятия решений требует широкого согласия всех заинтересованных групп.

Тем не менее, считается, что именно «плюралистическая» теория наиболее адекватно описывает политический режим современных западных демократий.

Для России и других постсоциалистических стран актуальными являются проблемы перехода к демократии, а также оценки режимов, складывающихся на этом пути. Сложность перехода к демократии в этих странах обусловлена тем, что происходит глубокое преобразование всей общественной системы, включая экономическую, социальную, политическую и духовную сферы.


2. ДОСТОИНСТВА И НЕДОСТАТКИ ДЕМОКРАТИИ


«Современная» демократия решительно отличается от «классической», хотя и связана с ней, как, впрочем, и с «классической» монархией и аристократией, с тимократией и теократией, с прочими частными формами правления. Отличие современной демократии от множества ранних смешанных систем заключается в последовательности и рациональности соединения, испытанных временем политических структур и связанных с ними функций. То, что мы называем демократическими принципами и процедурами по существу является рациональными средствами обеспечения устойчивости и стабильности массивных, плотных и многоуровневых политических систем современности. Современная демократия в результате предстает как рациональное и критическое освоение сложными модернизированными политическими системами наследия всех трех эпох, гибкое и прагматическое его использование.

Что значит быть демократом сегодня? Ответов на этот вопрос может быть дано множество. С одной точки зрения быть демократом означает, прежде всего, обрести способность к непредвзятой и всесторонней оценке максимального числа, а в идеале всех наличных альтернатив. Это означает также максимально полное знание политического наследия всех эпох политического развития, способность рационально освоить это наследие и использовать его в повседневной политической жизни.

По самой своей сути современная демократия чужда зацикливанию на стереотипах современности (модерна). В этом отношении прорисовывается ее связь с движением к постмодерну. Само появление понятия постмодерн, рассуждения о конце истории являются немаловажными симптомами. Еще важнее осознание издержек и дисфункций модернизации, выявление признаков ее исчерпанности на собственной основе. Однако самым существенным свидетельством реальности приближения новой политической эпохи является само развитие современной демократии. Все более отчетливое ее различение в сравнении не только с «классической» демократией, но и с демократией «популистской», которую как раз и следовало бы называть «современной», оставив за той демократией, что начинает утверждать себя сегодня название «постмодерной» или какое-то иное, которое придумают люди новой политической эпохи.

По статистическим данным слово «демократия» – один из наиболее часто употребляемых терминов современного политического лексикона – понимается рядовыми россиянами отнюдь не однозначно. Об этом, в частности, свидетельствуют ответы респондентов на открытый вопрос: «Как Вы понимаете слово «демократия», что оно, по Вашему мнению, означает?». С «демократией» люди соотносят несколько разных, нередко противоположных друг другу смыслов (при этом 33 % опрошенных затруднились ответить на этот вопрос). Как правило, респонденты ассоциируют со словом «демократия» позитивные смыслы. Так, 35 % опрошенных, расшифровывая это понятие, говорят о правах и свободах граждан – о свободе слова и мнений, свободе выбора и действий, о защите прав человека, равноправии, возможности участвовать в политической жизни страны и в целом – о возможности «быть свободным человеком». 10 % наших сограждан понимают «демократию» как власть народа: «власть у народа через представителей»; «народное самоуправление», 6 % – как главенство закона, как порядок и дисциплину. Отметим, что некоторые из участников опроса описывают «демократию» в «советском» ключе: как заботу власти о простых людях (3 %) и полное равенство («все люди должны жить одинаково»; «всем все поровну – и блага, и деньги» – 2 %).

Но для довольно значительной части респондентов (14 %) слово «демократия» имеет отчетливо выраженную негативную окраску. В одних случаях их эмоции вызваны неприятием самого идеала демократического устройства общества («одна из наиболее несовершенных форм правления»; «демократия дает разврат»). В других – неприятием тех явлений, которые они наблюдали (и наблюдают) в нашей стране, где демократия, по их мнению, вылилась в анархию, разгул преступности, отсутствие законности и правопорядка («беспорядок, бандитизм, нет законов – демократия в России»), развал страны и обнищание народа. Некоторые крайне резко отзывались о российских демократах.

Каждый третий участник опроса (34 %) считает, что сегодня в России демократии слишком мало, – потому как, поясняли респонденты в ответ на открытый вопрос, не соблюдаются демократические права и свободы, отсутствуют законность и порядок, власть не принадлежит народу, простым людям живется плохо. А каждый пятый участник опроса (21 %), напротив, уверен, что сегодня в России демократии слишком много. При этом некоторые из них ссылаются на те же явления, что и респонденты, говорившие о недостатке демократии: отсутствие законности и порядка, безответственность и неподотчетность политиков. Другие же говорили о низком уровне культуры и морали, о социальной несправедливости, некоторые – об отсутствии жесткой руки. Как видим, отрицательное мнение россиян о демократии опирается, как правило, на недовольство ее сегодняшним российским вариантом, хотя часть респондентов и в принципе считает демократическую модель неприемлемой.

Наиболее демократической эпохой в жизни России опрошенные называют эпоху Путина (29 %), а на второе место по этому критерию ставят эпоху Брежнева (14 %). О том, что демократии в нашей стране было больше всего при Горбачеве или при Ельцине, говорят соответственно 11 % и 9 % опрошенных.


3. ПУТЬ СТАНОВЛЕНИЯ ДЕМОКРАТИИ В РОССИИ.


Становление и, тем более, попытки дальнейшего развития демократических принципов обустройства российского общества происходили в сложнейших условиях. Впрочем, Россия здесь вовсе не исключение, это – общее правило. Если рассматривать процесс, связанный с разделением власти как принципиальное условие и основной механизм функционирования всех видов политической и неполитической власти, то уже здесь в полной мере можно увидеть, насколько непросто исторически эволюционировал этот процесс.

Первое крупное разделение власти развело политическую и религиозную власти – власть государства и власть церкви. Оно же сопровождалось и длительной борьбой за унификацию власти, то есть за преобладание светской власти над религиозной или наоборот – за господство церкви в светской жизни общества. Властное соперничество между государством и церковью, начавшись в средневековье, продолжалось и в течение нового времени как в нашем отечестве, так и в Западной Европе. Необходимо отметить, что это соперничество и по сей день далеко не завершено для части государств и обществ, причем, исход его там по-прежнему не вполне предсказуем. Христианская часть планеты, например, однозначно разрешила спор о характере власти в пользу светской, государственной. Мусульманский же мир решает вопрос преимущественно в пользу значительного политического влияния религиозных начал в общественной жизни, в политико-правовой системе и в культурном укладе.

Решающий этап разделения государственной власти наступил в начальный период нового времени (XVI–XVII вв.). Феодальное децентрализованное государство наконец-то уступило место централизованным абсолютистским монархиям в большинстве стран Западной Европы. Центральная власть все более нуждалась в эффективном аппарате управления. Последний все более специализировался и функционально членился. Развивавшаяся буржуазия поддержала на первых порах абсолютистский монархический центр и способствовала его укреплению, но при этом получила и доступ к власти. Этот доступ открывался, главным образом, в нарождавшиеся парламентские (законодательные и представительные) структуры.

Наиболее ранней, причем, классической формой разделения власти в ее современном понимании стало образование парламента в Англии в конце XVII в. Особую роль сыграло создание американской структуры разделенных властей и революционных парламентских структур французской революции. В XIX в. в большинстве стран Европы создание парламентской власти было завершено. В XX в., по крайней мере формально, деятельность парламентов и, как следствие, структуры трех разделенных властей (законодательной, исполнительной и судебной) стали практически повсеместными в мире.

Но еще и сегодня, по-прежнему, остается сложной социально-политической проблемой взаимодействие разделенных властей. Как бы удачно ни регулировалось это взаимодействие конституцией, законами и иными нормативными актами, реальное соотношение долей законодательной, исполнительной и судебной властей может колебаться в пользу той или иной из ветвей власти. Исторический опыт показывает, насколько ослабляют государство и социально опасны попытки одной из ветвей власти доминировать или вообще свести разделение власти к чисто формальной процедуре. В этом случае реальной правящей властью оказывается какая-либо иная сила, скрыто, но реально стоящая вне структуры власти официальной либо заменяющая ее.

Крайне важной проблемой остается и разделение власти внутри самих автономных ветвей власти. Например, распределение функций и компетенции внутри правительства, разделение парламентов на палаты. Особую роль в системе разделения власти играет выделение в сфере судебной власти внешнего контрольного органа – конституционного суда, являющегося арбитром в отношениях между ветвями власти.

Это – один аспект проблемы. Другой, еще более важный и характерный для России периода преобразований, состоит в том, что разделение власти происходит не только на официальном уровне. Власть разделяется также между легальными и открытыми структурами и скрытыми, хотя и легальными. Это деление обычно происходит двояким образом:

– на скрытые действия легальных организаций (негласные распоряжения, приказания, решения министров, мэров и губернаторов, скрытые, но весьма конкретные акции парламентских фракций и/или групп депутатов, закулисная борьба в парламентах и т.д.);

– на длительно существующие официальные, но, по существу, законспирированные организации (органы безопасности, разведки, контроля и др.), подлинная роль которых в политике скрыта иногда и от ее формальных субъектов (влиятельные лица в парламентах, министерствах, так называемые «тайные правящие силы» и т.д.).

Кроме того, существуют и не легализованные политические и неполитические структуры, общественные движения, всевозможные «фронты», не только конкурирующие с официальными властями, но нередко реально обладающие властью в весьма широких масштабах.

Наконец, любая ветвь власти или ее представители фактически могут делиться влиянием, полномочиями и функциями со сферой нелегальных, теневых и даже противоправных структур. Например, сращивание теневой экономики, коррумпированных судей, парламентариев, министров и т.д., то есть о создании мафиозных групп. В периоды общественных и политических кризисов все формы скрытого влияния и перераспределения властных полномочий официальных государственных и нелегальных структур могут стать не только весьма распространенными, но и крайне социально опасными. Перераспределение законодательной, исполнительной и судебной власти со скрытыми структурами создает условия для криминализации политики, репрессивных акций, давления на гражданское общество, а в самых крайних проявлениях – для дестабилизации политической ситуации, верхушечных заговоров и даже переворотов. Все это, в той или иной мере, оказалось характерным для развития российского общества в 1990-е гг.

Между тем, демократизация политической жизни, общественных процессов в целом являет собой базовый принцип обеспечения реального разделения власти и в итоге предопределяет формирование и развитие гражданского общества.

Повлиял на это целый ряд факторов. Во-первых, связанный во многом с внешними условиями значительный исторический период недемократического развития страны, в течение которого у народов России сформировался (и был в определенной степени навязан «сверху”») вполне определенный взгляд на государственное устройство и на роль собственно государства как силы, регулирующей все общественные коллизии.

Во-вторых, это следствие отсутствия собственного опыта общественного обустройства на демократических началах.

В-третьих, это следствие внутренней слабости правившей долгое время идеологе-политической партийной структуры, не сумевшей взять под свой жесткий контроль процесс объективно назревших политических и социально-экономических преобразований.

В-четвертых, осуществление этих преобразований исторически случайными политическими силами и лицами, реализовавших их без программы, “по наитию”, что и привело к развалу страны и обнищанию населения. Так, по данным, только 10–20 % опрошенных согласились с тем, что выиграли от перемен, тогда как 70 % считают, что проиграли.

В-пятых, в стремлении побыстрее осуществить считавшиеся ими крайне необходимыми преобразования на внешние силы, были заинтересованы в максимальном ослаблении России и выведении ее из игры в качестве мощного геополитического фактора.

Ну и как следствие всех предыдущих факторов – полный «раздрай» в политическом спектре российского общества, что и обусловливает ожесточенную борьбу за власть.

Но дело не только в исторических традициях, огромных территориях и своеобразии природных условий, менталитете народа и т. п. Дело еще и в том, что человечество в целом в определенном смысле находится на переломе.

Устойчивое развитие общества все более связывается не с всесилием рыночных механизмов, а с усилением контролирующих функций государства за потреблением и производством, решением экологических проблем и одновременно с расширением функций местного самоуправления. Это касается не только изменений в национальном плане. Именно глобальное социальное расслоение лежит в основе так называемого современного «международного терроризма». Реальная же основа проблемы «международного терроризма» – нежелание стран, обладающих наибольшими сырьевыми запасами, самосознание народов которых значительно выросло за последние десятилетия, как и прежде, оставаться изгоями. И это – тоже свидетельство необходимости перестройки всей системы международных отношений не на силовой основе, а на социально-справедливой, на базе общечеловеческих и гуманистических принципов. То есть и в мировом плане речь идет о новом разделении властных полномочий.

Так что проблемы России, в частности и в отношении решения вопроса о разделении власти, это не чисто национальные проблемы. Но куда и как двигаться, что для этого нужно делать в первую очередь – даже эти острые вопросы не решены нашим обществом в целом (если не иметь в виду, что они так или иначе решены в собственных интересах различными политическими силами и стоящими за ними экономическими группами). Какой вообще нужен путь? Может быть, американский вариант? Но он уже показал свою несостоятельность, приведя страну к краю. Сам Президент страны в интервью 7 октября 2002 г. признал, что «много наломали», «власть потеряла доверие людей», для старшего поколения настало «жестокое время».

Или, может, выбрать китайский путь? Но Китай – это 1,5 млрд. человек. А в России населения в 100 раз меньше. И уже только поэтому системы управления, наверное, не могут быть одинаковыми. Да и глубокие исследования китайской модели показывают, что на самом-то деле в итоге реформ дела там обстоят далеко не так радужно, как нам представляют.

Я считаю, исходить нужно, прежде всего, из объективной ситуации, сложившейся еще до начала “перестройки” в стране. Это – кризис, глубокий, системный, затянувшийся. Выход из него – длительный, который займет целый период, сроком еще в два, а то и больше десятилетий. Это теперь признают уже все. И период этот – переходный. Вот только к чему – переходный? Ответ на этот вопрос и должен вырабатываться всем обществом.

А пока речь идет о выживании страны, ее народа, о сохранении территориальной целостности, обеспечении национальной безопасности и национальных интересов для реализации задач выживания и развития.

Если присмотреться, внешнее окружение не стало более благоприятным. Скорее, напротив. Борьба за ресурсы обостряется, что привело уже к кризису НАТО из-за нефти Ближнего Востока. Китай, Япония все в большей степени нуждаются в энергетических ресурсах, которые есть в России. США, противодействуя этому варианту, стремятся «привязать» Россию к себе, окружая ее (и заодно Китай) при этом своими базами, чтобы в случае необходимости силой захватить новые природные ресурсы. Уже поэтому Россия должна иметь современное оружие, централизуя при этом необходимый научно-технический потенциал, усиливая, где это необходимо в первую очередь, роль государственного регулирования.

Раз речь идет о выживании, решении самых неотложных проблем, то должна быть и стратегия выживания. То есть политика должны быть неординарной, чрезвычайной, а экономика– милизационной. Тем более, как показывает исторический опыт, новая социальная система, создаваемая на месте разрушенной, по объективно обусловленным причинам во многом напоминает прежнюю. Поскольку быстро нельзя никуда уйти от прежних способов хозяйствования, природных условий, внешнего окружения3 менталитета народа.

А что мы видим сегодня? Уровень коррупции составляет фактически второй бюджет страны. То есть, предприниматель, задавленный со всех сторон, несет двойное налоговое бремя, а в стране существует «второе – теневое – налоговое министерство». Бизнес живет, по сути, не по законам, а по воле чиновников. Законы, принимаемые на федеральном уровне, по большому счету не работают. Их многообразие, бессистемность, противоречивость, декларативность, нечеткость, обилие отсылочных норм не способствуют подъему экономики, развитию политического процесса. С другой стороны, у региональных органов законодательной власти остается все меньше полномочий для создания своих законов.

Так, наверное, в условиях обеспечения выживания необходимо и законы принимать соответствующие решению этой задачи. Государство должно регулировать экономические отношения по крупному, т.е. определять, что необходимо для выхода из кризиса, поднятия экономики, обеспечения перспектив развития: науки, научно-технического потенциала, высоких технологий. Нужно законодательно определить и структуры (государственные, частные, смешанные, но под эгидой государства) для развития научно-технического потенциала страны. Нужно законодательно и жестко ограничить роль олигархов, заставить работать их наворованные у народа деньги на общественные интересы. Нужно дать толчок развитию мелкого и среднего бизнеса, стимулировать инвестиционную активность населения как самого крупного потенциального инвестора, без поддержки которого нашей экономике не подняться, ибо внешних инвестиций не дождаться, пока не заработают внутренние. Нужно одновременно с принятием законов принимать и соответствующие необходимые для их реализации постановления и распоряжения Правительства.

Нужно законодательно установить минимальный размер оплаты труда на уровне прожиточного минимума в регионе, стимулируя потребительский спрос, активизацию внутренних инвестиций и тем самым развитие экономики. Ведь сегодня россиянин на один доллар выдает продукции едва ли не больше всех в мире. Рабская, по сути, зарплата большинства работающих ведет попросту к разрушению экономики, не обеспечивая ни спрос на товары, ни предложение рабочих рук, ни развитие социальной сферы. Сюда накладываются стрессы от ограбления в ходе приватизации, в период дефолта 1998 г., произвола монополий, наглости олигархов и безобразного расслоения общества. Именно здесь корни и повсеместной социальной апатии, и пассивного протеста отдельных стран, а подчас и откровенного личного и узкогруппового экстремизма.

Не о сложившемся у нас в реальности вовсе не нормальном рыночном хозяйстве (несмотря на все казалось бы усилия первых демократов-рыночников), а об «олигархическом капитализме» говорят сегодня уже не только представители оппозиции, но и «отцы-романтики» преобразований, очевидным образом и приведших к нему. Показательно в данном отношении признание Е. Гайдара: «...Колоссальная концентрация ресурсов в руках очень небольшого круга крупнейших компаний, позволяющая обеспечить тесное переплетение экономической мощи с политическим влиянием, сращивание власти с собственностью – это сохраняющиеся и сегодня российские реалии».

Сегодня, по логике вещей, необходимо проводить одновременно комплекс реформ - административную, налоговую, жилищно-коммунального хозяйства, судебную, реформу монополий, военную и т.д. В то же время их нельзя проводить все сразу, так как на все вместе просто нет денег. Хотя деньги в стране есть- они есть у монополий, у олигархов, у Центрального Банка, у Правительства, есть они и у отдельных слоёв населения. Но первые четыре по разным причинам давать их не хотят, а население просто не верит государству, потому вкладывать их без гарантий (которых нет и не предвидится) не будет. А поскольку процессы взаимосвязаны, то не реализация одной из реформ торпедирует другие. Выбрать приоритеты? Попытались с электроэнергетикой и ЖКХ – вышло, что и должно было выйти: коррупция и всевластие монополий (отсутствие их собственных реальных реформ) привело к резкому подъему тарифов и коммунальных платежей и, разумеется, к социальному недовольству, что в год выборов ставит под вопрос сохранение власти нынешними правящими силами.

Как быть? Ничего иного, кроме как отодвинуть проведение и так уже почти заглохших реформ до 2005 г., не нашлось. А через 2–3 года ситуация только усугубится. Так мы объективно скатываемся к тому, что необходимые преобразования вынуждены будем проводить именно в чрезвычайной обстановке и чрезвычайными методами. В том числе, с гораздо более масштабным привлечением административного ресурса, чрезмерным усилением роли государства, против чего так рьяно выступают наши правые, кичащиеся как раз тем, что правительство проводит именно их политику.

Возьмем другой аспект. Общим местом является тезис, согласно которому демократические преобразования в стране не могут быть реализованы без самой активной поддержки населения. В обществе все более растет понимание того, что выход, рывок, видимо, невозможны без значительной активизации масс, пробуждения населения от спячки, в которой оно пребывает. А ведь это означает совсем иную политику. Это означает прямое обращение власти к нации, объяснение народу, в каком положении страна, что к этому привело, предложение обсудить ситуацию, совместно найти оптимальные пути выхода. Только тогда возможно рассчитывать на активную поддержку людей. А иначе все попытки осуществления преобразования превращаются в «насильственное осчастливливание народа», что уже проходили.

Но для того, чтобы реализовать эту иную политику, нужны желание, смелость, воля, программа, свобода действий от «прилепившихся» к власти олигархов и представителей «семьи», нужна команда единомышленников. Есть ли все это?.. Тем более, необходимо понимать, что «выпущенной на волю» энергией масс необходимо будет управлять. То есть проблема вновь прежняя: «начинать ли перестройку»? И «чем все это может закончиться»?

А высвобождение энергии масс означает формирование гражданского общества. Гражданское общество – это совокупность институтов общественного самоуправления. И, прежде всего, самоуправления местного. Каково местное самоуправление – таково и гражданское общество.

Если оно социально активное, действенно способное отстаивать свои права, способное «призвать к порядку» государственные и муниципальные органы власти, заставить их рационально и бережно расходовать государственные и муниципальные средства граждан и налогоплательщиков, тогда оно становится активным фактором демократического развития. В этом смысле, конечно, верно утверждение; что реформы в России пойдут только тогда, когда реально заработает полноценное местное самоуправление. Однако все дело-то в том, как этого добиться.

В России трехуровневая федерация – Центр, органы государственной власти субъектов Федерации, местное самоуправление. Местная власть законодательно задумывается двухуровневой: на первом – сельские и городские поселения, на верхнем – муниципальный район или городской округ, состоящие из нескольких поселений. Но в целом реформа местного самоуправления может быть реализована либо в интересах людей (как подлинное самоуправление – самоуправление граждан на территории проживания), либо в интересах государства (как обеспечение контроля за действиями поселений со стороны района).

Если рассматривать организацию местного самоуправления как фактор формирования гражданского общества, то нужно, прежде всего, иметь в виду, что примерно на 70 % территории страны сегодня оно попросту отсутствует. И у властей это особых проблем, казалось бы, не вызывает. Более того, в самом реформировании-то многие из власть предержащих не очень-то заинтересованы. Нынешние губернаторы, в большинстве своем, естественно, против развития самоуправления мест, ибо сами уже привыкли все держать в собственных руках и ни о каком перераспределении власти не хотят и слышать.

Правительство Российской Федерации, настроенное решать лишь тактические задачи, также не видит необходимости развивать местное самоуправление, ибо становление последнего потребует каких-то шагов в поддержку, т.е. создания механизмов, в чем-то заменяющих его собственные действия.

Более того, и в парламенте России, где, казалось бы, идеология развития местного самоуправления должна поддерживаться самым активным образом, также не наблюдается особого желания этому способствовать. Связано это с тем, что многие парламентарии тесно связаны с финансово-промышленными кругами на региональном и местном уровнях, которым развитие реального местного самоуправления совсем ни к чему, так как в определенной мере ставит их деятельность под общественный контроль.

Поэтому высказывается мнение о необходимости формирования таких организаций, как, к примеру, конгресс муниципальных образований, вхождение местных органов власти в который был бы обязательным; он явился бы тем общественно-политическим органом, посредством которого местная власть выходила бы напрямую на диалог с Центром, минуя региональное звено. Реформа же, которая сегодня предлагается, по сути, формирует местную власть как государственную, в определенной мере соподчиненную систему, как еще одну «вертикаль власти». Местное же самоуправление, согласно Конституции России, является как раз инструментом решения народом собственных проблем.

Важно не только определить, какой уровень власти и что именно делает (т. е. состав функций каждого уровня власти), но и законодательно закрепить на достаточно длительную перспективу пропорционально значимости этих функций их «стоимость», а затем и источники их финансирования; разработать и также законодательно закрепить права органов контроля исполнения каждым уровнем власти определенных ему функций и меры ответственности за их неисполнение или неполное либо неправильное исполнение.

Все это можно в принципе сделать и так или иначе пытаться реализовывать. Но специфические условия переходного периода неизбежно будут накладывать на реализацию задуманного свой отпечаток. И это уже видно невооруженным взглядом.

Следует обратить внимание, что реальная политика практически любой партии на Западе, а теперь и в России, на деле все более расходится с ее официальной идеологией. Идеологическая определенность той или иной партии в определенной степени теряет свою актуальность и обязательность. В России это мы видим на примере «суеты-толкотни» среди множества партий и «партиек», стремящихся захватить политический центр на предвыборном поле. Это – с одной стороны.

С другой – можно наблюдать, что сегодня уже не столько партии, сколько выборные технологии, средства массовой информации и PR-агентства на деле приобретают роль вершителей судеб страны, поскольку именно они «воспитывают» электорат, а значит, и решающим образом влияют на исход выборов. Команды профессиональных политиков и их штабы заменяют обширные партии. То есть речь идет о том, что традиционные партии в определенном смысле отмирают. Сегодня даже прием в партию или уплата взносов и субсидирование организации может осуществляться через Интернет. На их место как инструмент управления обществом приходит информационно-технологическая модель управления. Но вопрос в том, в каком именно направлении это новое управление поведет дальше общество? А ответ зависит от того, в чьих руках (т.е. «кто платит?» за) эти новые технологии. Вот почему столь острой стала борьба за СМИ, особенно электронные. Так оказалось, что для России – это новое обширное и весьма знаковое поле противостояния политических сил.

Изменение роли традиционных партий может иметь самые серьезные последствия. Это ведет к отмиранию реальной роли института парламентаризма, а значит, и трансформации принципа разделения власти, существенному деформированию всей проблематики демократического устройства общества. То есть меняется сама «формула» власти. «Новые технологии» управления обществом ведут даже не к однопартийноcти; это – монополия «новых технологов», которая при определенных условиях может реализоваться как новый тоталитаризм.

Властвующая элита в России вполне осознает эти новые моменты и стремится использовать их в целях обеспечения, прежде всего, политической стабильности. В плане же обеспечения экономической стабильности по-прежнему возникают большие вопросы. Но речь идет о недопущении социальных взрывов, возможность которых еще несколько лет назад была основным препятствием не только для внутреннего развития страны, но и для ее внешнеполитической устойчивости. В этих целях делается упор на формирование института «наместников» в федеральных округах и более жесткий контроль за действиями губернаторов, планируется создание национальной гвардии и т.д.

В этом же направлении – и стремление более активно использовать в политических целях развитие регионального олигархата на базе местных администраций. Предполагается, что он объективно усиливает роль государства и служит укреплению «вертикали власти». Настроенные, как правило, гораздо более патриотично, чем федеральные олигархи, эти новые экономические хозяева регионов, опираясь на центральную власть, которая их не может не поддерживать (ибо они ее новая и мощная опора на местах), становятся в определенной мере той силой, которая реально может вытащить (а где-то и уже вытаскивает) регионы России из кризиса, поскольку большая их часть заинтересована именно в развитии местной промышленности и не стремится, как федеральные олигархи, вывозить капитал за пределы страны. Создавая финансово-промышленные группы, эти новые олигархи способствуют и межрегиональной интеграции, а значит, и экономическому укреплению страны. Конечно, и здесь не без проблем, связанных с образованием финансово-промышленных кланов. Но для нейтрализации, в том числе и их противоправной деятельности, и возрождается мощный аппарат специальных служб и правоохранительных органов. Однако усиливается он не только для этого. Главное назначение этого аппарата сегодня – обеспечение политической стабильности в стране.

Поверхностное восприятие нынешней российской действительности создает впечатление довольно прочной стабильности в обществе: высокий рейтинг Президента, якобы устойчивое экономическое развитие, молчание народа, кажущаяся безальтернативность пути развития.

Однако социологи отмечают, что, по сравнению с опросами пятнадцатилетней давности, когда главными ценностями считались свобода и демократия, сейчас их место заняли безопасность и уверенность в завтрашнем дне.

И все это – отражение главной причины: отсутствие реальных позитивных перемен, отсутствие у правящих кругов готовности (а, может, и способности) к активным созидательным действиям. Все «как бы» идет, «как бы» происходит: рост благосостояния, доверия населения властям, подавление инфляции, борьба с коррупцией, «реформы», и т.д. А на деле – влияние олигархов на политику в последнее время не ослабло, а усилилось, реальных реформ, облегчающих положение предпринимателей и населения, как не было, так и нет, индексы социальных и потребительских настроений не повышаются, как прежде, а снижаются.

Так что кажущаяся стабильность, квазидоверие к власти, якобы безальтернативность - очень опасны. Отсутствие активных позитивных действий, направленных на включение механизмов, имеющих целью запуск созидательной энергии масс, может привести к появлению достаточно мощных для раскачивания ситуации общественных и политических сил, целью которых будет канонизирование энергии масс совсем в другом историческом направлении. Именно для силового предотвращения такого возможного варианта развития событий, главным образом, укрепляются и расширяются, обрастая при этом все новыми полномочиями, разного рода правоохранительные органы и структуры. И это – тоже не признак общей стабильности.

Таким образом, можно констатировать, что своеобразие переходного периода находит свое выражение в тенденции построения такой политической системы, которая не является вполне демократической. Она не является и полным возвратом к прежним, советским политическим структурам. Но в то же время она несет на себе определенный ее отпечаток. С виду демократия, на деле – авторитаризм. Суть политической борьбы в России как раз и состоит в противоборстве двух линий: с одной стороны, отстаивания тенденции на развитие реального политического плюрализма, полноценных свобод и нормальных, а не криминальных рыночных механизмов, с другой – стремления навести порядок в стране, напоминающий во многом прежнюю модель стабильности. Но, как подтверждает история, в итоге борьбы крайностей складывается, как правило, нечто среднее. И вместе с тем, не следует забывать, что революции, как и контрреволюции, занимают в целом достаточно длительный исторический период. В определенной степени способствовать прояснению латентной сути нынешней исторической ситуации и дальнейших перспектив демократического развития России станут парламентские и президентские выборы.


4. ДЕМОКРАТИЯ: ТЕОРИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ.


Подводя некоторые итоги, следует сказать, что демократия может рассматриваться в различных аспектах:

– в институциональном аспекте для характеристики политического режима, который отличается определенной совокупностью политических и правовых признаков: в частности – наличием гражданского общества, принципом разделения властей, выборностью представительных органов власти на альтернативной основе и т. д.;

– в процессуально процедурном аспекте термин «демократия» используется для характеристики жизнедеятельности какой-либо общности (как на общегосударственном, так и локальном уровне), включая и политические партии и организации, где господствует принцип подчинения меньшинства воле большинства, ее члены наделены равными правами и обязанностями и для них декларируется равный доступ к обсуждению и принятию решений;

– в культурологическом аспекте демократия связана с определенной культурой общества (в том числе и политической культурой), основанной на принципах автономии индивида, терпимости и гражданской ответственности;

– в ценностном аспекте наряду с политико-институциональным, процедурно-процессуальный и культурологический аспект понятие «демократия» указывает также на определенную политическую и социальную ценность, неразрывно связанную с принципами свободы, прав человека и созданием максимальных условий для саморазвития личности.

Трактовка демократии как политической и социальной ценности, на мой взгляд, является синтезирующей по отношению к предшествующим аспектам рассмотрения демократии.

Хотя, в конечном итоге, в ходе развития демократии и углубления процесса демократизации разница между этими аспектами постепенно сужается. Тем не менее, именно несоответствие институциональных и процессуальных сфер с культурой общества или преобладающим в нем политическими ценностями обуславливают как периодические кризисы в развитых демократиях, так и непоследовательность, и противоречивость демократизации в переходных обществах.

Аналогично и многие из существующих моделей демократии делают упор либо на различные из вышеуказанных аспектов демократии, либо на различные ценности (например, ценность политической конкуренции и Й. Шумпетера или ценность свободы у Ф. Хайека).

Вряд ли в России отыщется другое политическое понятие, которое было бы столь же мифологизировано, как демократия. Только для одних за ним стоит интеллигентская мечта о безбрежных правах и свободах народоправия, а для других – импортированный с Запада вирус вседозволенности, беспредел приватизации и крушение традиционных устоев. И то и другое – миф, тем более опасный, что и идеализация демократии, и пренебрежение ею свидетельствуют о незнании сути явления, теории и практики функционирования демократического принципа в системе современной государственности.

Те, кто даст увлечь себя буквальным переводом этого древнегреческого слова как «власть народа», неприятно изумятся, обнаружив, что в античную эпоху демократия означала, прежде всего, механизм, процедуру делегирования своих прав, а отнюдь не безбрежное народовластие – да к тому же в условиях рабовладения…

Вопрос с демократией в России стоит особенно остро. В соответствии с Конституцией РФ (ст.1) Российская Федерация есть демократическое государство. Его демократизм находит выражение, прежде всего, в обеспечении в нём народовластия; разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную; идеологического и политического многообразия; местного самоуправления. К сожалению, содержащиеся в Конституции РФ нормы, характеризующие Российскую Федерацию как демократическое государство, на практике в полной мере не реализуются, а иногда и грубо нарушаются. Так, объявленный носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации её народ на деле всё больше отстраняется от реальной власти, поскольку свободные выборы, являющиеся высшим непосредственным выражением власти народа, там, где они проводятся, не могут определить волю народа, ибо в них обычно участвует незначительная часть избирателей.

Не реализуется, в полной мере на практике и принцип разделения властей. Сегодня это разделение характеризуется почти повсеместным господством исполнительной власти, а также президентской власти, стоящей над всеми другими властями.

Не реализованы на практике в должном виде и нормы Конституции РФ о местном самоуправлении, которое там, где оно создано, носит в значительной мере формальный характер.

Всё это говорит о том, что становление в России подлинно демократического государства потребует ещё немало времени и усилий её народа для создания условий, в которых конституционные нормы, предусматривающие построение демократического государства, могли бы быть в полной мере реализованы. Думается, можно опровергнуть высказывание Вальтера «Демократия может существовать только в небольшом уголке земли», ведь демократия уже реально существует в большинстве государств. И демократия действует в государстве занимающей 1/6 часть суши, только чтобы она приняла идеальную форму надо много работать над этим.

Что есть демократия в современном мире, можно ли говорить о «национальных моделях» демократии, почему в «мире после 11 сентября» столь актуальными стали разговоры о «пределах демократии» и что стоит за сравнительно новой для отечественной политической мысли концепцией «управляемой демократии»? Ответы на эти вопросы во многом прояснили бы для россиян перспективы той политической и общественной реальности, которая ожидает нас в XXI веке.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ.


Понятие демократии существует уже две с половиной тысячи лет. В разные века в истории политической мысли этому термину давалось неоднозначное толкование. По мере многовекового изменения и усложнения политической картины и наслоения на нее политических доктрин, апеллирующих к демократии, последняя приобретала самые различные интерпретации.
Однако существуют и какие-то сходные черты, позволяющие выделить общие признаки, характеризующие тот или иной строй как демократический, в том числе и по количественным параметрам – как более демократический или менее демократический.

Классическое определение демократии неразрывно связано с его этимологическим происхождением. Термин происходит от греческого слова, состоящего в свою очередь из двух слов: demos – народ и kratos – власть, правление. Зародившись еще в античности, демократия дословно обозначает «власть народа» или «народовластие». Однако на протяжении уже не одного столетия в истории политической мысли в понятия «народ» различными авторами, научными школами и концепциями вкладывается неодинаковый смысл. То же можно сказать и о различных трактовках механизма народовластия. Сопоставление демократической практики с концепциями демократии показывает, что последние, с одной стороны, нередко шли за эмпирическим материалом, а с другой – стремились выработать идеальную модель демократического устройства, которая учитывала бы как уже накопленный опыт исторического развития с его отрицательными и положительными последствиями. Иначе говоря, как проанализировать сущее, так и раскрыть должное в демократии, что, по мнению авторов тех или иных концепций, могло бы привести в соответствие реальное политическое устройство с реальными потребностями общественного развития.

Все это обусловливает необходимость типизации теоретических моделей демократии, которые в свою очередь вытекали бы из реальной практики политического развития. Одна из первых попыток типизации этих моделей была предпринята канадским политологом С. Макферсоном. Известным исследователем проблемы является английский политолог Д. Хелд, который в своей работе «Модели демократии» выделил следующие разновидности демократии:

- классическая демократия;

- античная демократия (демократия в Древней Греции, афинская демократия);

- республиканизм (республиканская форма правления в Древнем Риме, а также средневековые городские республики);

- протективная демократия;

- развивающаяся демократия; теория отмирания государства (К. Маркс);

- состязательный элитизм;

- плюралистическая демократия;

- теория партиципаторной демократии;

- модель легальной демократии.

В данной работе мы не имеем возможности рассмотреть все модели демократии. Поэтому остановимся лишь на тех концепциях, которые связаны с теорией и практикой современной демократии, берущей начало с XVII–XVIII вв. Это в первую очередь относится к идеям либеральной демократии, то есть совокупности теорий и концепций, развивающих идеи демократии в русле идеологии и политики либерализма. Социально-экономическими и идейно-политическими предпосылками возникновения либеральной демократии были развитие рыночных отношений, идеологическая и политическая секуляризация, становление национальных государств. Последнее составляет основное качественное отличие буржуазной либеральной демократии от городов государств античности и средневековых городских коммун. Не случайно поэтому известный американский политолог Р. Даль при анализе общемирового демократического процесса выделяет его первую трансформацию – становление демократических городов государств, и вторую трансформацию – становление наций-государств.


СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1. Конституция Российской Федерации. – М., 1997.
   
2. Смолин О. Н. Проблема демократии в посткоммунистической России: некоторые вопросы теории. – М.: ДЕМО, 2004.
   
3. Брайс Д. Современные демократии. – М.: Прогресс, 2002.
   
4. Цыганков А. П. Между либеральной демократией и сползанием в авторитаризм.// СПЖ. – 2002. – № 1.
   
5. Харитонова О. Г. Генезис демократии // ПОЛИС. – 2001. – № 5.
   
6. Кельзен Х. О сущности и значении демократии. – М.: Проспект», 1999.
   
7. Сергеев В. М. Демократия как переговорный процесс. – М., 1999.
   
8. Якобсон А. Г. Разговор о демократии // Новый Мир. – 1999. – №
   
9. Гаджиев К. С. Введение в политическую науку. – М., 1997.
   
10. Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: Сравнительные исследования. – М., 1997.
    
11. Стрекозов В. Г., Казанчев Ю. Д. Конституционное право РФ. – М., 1997.