Geum.ru

Бороденко Сергей Николаевич. Данная разработка рассчитана на время одного школьного урок

Вид материалаУрок
Подобный материал:
«Перья штампуют из той же стали, которая завтра пойдет на штыки.»

Сценарий проведения историко-литературного мероприятия .

Автор разработки учитель истории УВК Новоазовская 1-2 ст №1 школа-лицей «Успех» Бороденко Сергей Николаевич.

Данная разработка рассчитана на время одного школьного урока – 45 минут. Может быть применена на уроке истории, литературы. Может служить сценарием внеклассного мероприятия.

В проведении вечера в роли ведущего выступает учитель истории и ученица 11 кл.

Оборудованеие:

1. Карта «Великая Отечественная война 1941-1945 гг.».

2. Компьютер с звуковоспроизводящим устройством.


Вед 1:


Великая Отечественная война стала для нашего народа страшным, небывалым по силе до этого , испытанием. Напряжение физических и духовных сил во время войны рождало как примеры величайшего героизма и самопожертвования, так и примеры низкого коварства и подлости. Война – это особое состояние не только государства и общества в целом. Зачастую война становится для конкретного человека мерилом его внутренних ценностей, проверкой его внутренних качеств.


Вед 2:


Вчерашний тихий и скромный бухгалтер поднимал в атаку роту , смело бросаясь вперед в разрывы и огонь. И бравый генерал, лихо блиставший на учениях до войны бестолково и растерянно мечущийся на дороге войны загубив всю свою армию. Все это было на той войне.

Ведь как представлялась война предвоенному поколению?


Мы войны не хотим, но себя защитим,


Оборону крепим мы недаром,

И на вражьей земле мы врага разгромим

Малой кровью, могучим ударом!


В целом мире нигде нету силы такой,

Чтобы нашу страну сокрушила, —

С нами Сталин родной, и железной рукой

Нас к победе ведет Ворошилов!


(Воспроизводится аудиофайл первый куплет аудиозаписи песни «Если завтра война»)


Вед 1:


Но 22 июня 1941 года нацистская Германия напала на СССР. И сразу все пошло совсем не так как пелось в довоенных песнях.


( Воспроизводится аудиофайл «Речь В. Молотова 22 июня 1941 года» 1 минута)


На протяжении всей западной границы Советского Союза, от Черного до Баренцева моря немецкие войска перешли границу и начали наступательные действия.

Утром 22 июня немецкие бомбы упали на города Минск, Ленинград, Киев, Севастополь. Немецкие армии неудержимой лавиной рвались на восток. Три группы армий вели наступление. Группа армий «Север» вела наступление на Ленинград. Группа армий «Центр» двигалась на Москву. И группа армий «Юг» имела задачей захватить Украину и выйти к Кавказу. Сталинское руководство, застигнутое нападением Германии врасплох, не смогло организовать эффективную оборону. Все попытки Красной Армии закрепиться на новых рубежах заканчивались неудачами. Страна оказалась на грани катастрофы. С самого начала в стране была объявлена всеобщая мобилизация. Тысячи мужчин оставили мирные профессии и одели солдатские шинели. Надели солдатские шинели и многие советские поэты. Кто-то стал корреспондентом фронтовой газеты, а кто-то и сам воевал в окопах.


Вед 2:

Сегодняшний рассказ о судьбах бессмертных поэтических произведений о той страшной войне мы начнем с песни «Священная война». Стихотворение было написано Василием Лебедевым-Кумачом в ночь с 22 на 23 июня 1941 года. 24 июня оно появилось в печати (в газетах "Красная звезда" и "Известия") и в тот же день руководитель ансамбля военной песни Александр Александров написал музыку. "Священная война" сразу попала под неофициальный запрет за пессимистический настрой - в первые дни войны поощрялись шапкозакидательские настроения. Запрет продолжался, пока ситуация на московском направлении не стала критической - 13 октября 1941 пала Калуга, 14 октября Ржев и Калинин. Тогда 15 октября 1941 года песню впервые поставили по всесоюзному радио, и с тех пор она звучала по радио каждый день.


Вед 1:

«Надо писать песню так, чтобы самому хотелось ее запеть. Запевала должен начинать песню от самого сердца и петь ее со всей страстью и любовью — только тогда ее подхватит весь народ». Эти слова принадлежали самому Лебедеву-Кумачу. Его «Священная война» стала неофициальным гимном Великой Отечественной войны. Давайте послушаем эту песню. Вслушайтесь в слова и мелодию музыки. С самого начала в ней мы слышим суровую и мерную поступь маршевых батальонов, которые уходят на фронт, в бессмертие. А в припеве буквально физически ощущается та волна «благородной ярости» которая позволила нашему народу одолеть врага.


(Воспроизводится аудиофайл – два первых куплета песни «Священная война»)

Вед 1:

Поэт Константин Симонов стал народным любимцем еще до войны. Но именно в годы войны по настоящему раскрылся его поэтический и писательский талант. Уже в первый год войны Симонов стремительно взлетел на небывалую высоту как военно-патриотический поэт. С первых дней войны, став корреспондентом газеты «Красная звезда», он в постоянных фронтовых командировках. Симонов отступал с нашими войсками под Минском, он был в осажденных Одессе и Севастополе. На подводной лодке ходил к берегам Румынии на боевое дежурство, был на самой северной точке войны – полуострове Рыбачий в Баренцевом море. Сталинград, Курск, Яссы, Берлин, Прага… Везде был Константин Алексеевич. Много талантливых произведений вышло из-под его пера в годы войны.

Вед 2:

Но наиболее пронзительными поэтическими произведениями , по праву, считаются стихи написанные в первые месяцы войны. Отступая по дорогам Белоруссии, с Симоновым в одной деревне произошла такая сцена:

Из дневника Симонова:

«Бабка, маленькая старушка с быстрыми движениями, усадила нас рядом со стариком на лавку и стала поить молоком. Сначала вытащила одну крынку, потом другую.

Зашла соседка. Бабка спросила:

— А Дунька все голосит?

— Голосит, — сказала соседка.

— У ней парня убили, — объяснила нам старуха.

Потом вдруг открылась дверь в сени, и мы услышали, как близко, должно быть в соседнем дворе, пронзительно кричит женщина.

«Бабка, сев рядом с нами на лавку, спокойно следила, как мы жадно пьем молоко.

— Все у нас на войне, — сказала она. — Все сыны на войне, и внуки на войне. А сюда скоро немец придет, а?

— Не знаем, — сказали мы, хотя чувствовали, что скоро.

— Должно, скоро, — сказала бабка. — Уж стада все прогнали. Молочко последнее пьем. Корову-то с колхозным стадом только отдали, пусть гонят. Даст бог, когда и обратно пригонят. Народу мало в деревне. Все уходят.

— А вы? — спросил один из нас.

— А мы куда ж пойдем? Мы тут будем. И немцы придут, тут будем, и наши вспять придут, тут будем. Дождемся со стариком, коли живы будем.

Она говорила, а старик сидел и молчал. И мне казалось, что ему было все равно. Все все равно. Что он очень стар и если бы он мог, то он умер бы вот сейчас, глядя на нас, людей, одетых в красноармейскую форму, и не дожидаясь, пока в его избу придут немцы. А что они придут сюда, мне по его лицу казалось, что он уверен. Он так молча сидел на лавке и все качал своей столетней седой головой, как будто твердил: «Да, да, придут, придут». Было нам тогда очень плохо в этой хате, хотелось плакать, потому что ничего не могли мы сказать этим старикам, ровно ничего утешительного.»


Вед 1:


Чрез три месяца появилось стихотворение «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины.»

(Стихотворение «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины.» читает ученица 11 кл.)

Вед 2:

Стихотворение Симонова «Жди меня» было написано в августе1941 года в Москве, куда Симонов приехал с фронта. Первым , кому прочитал поэт свое стихотворение, был писатель Лев Кассиль. Именно он назвал это стихотворение «заклинанием».

Вед 1:

Именно так. Именно заклинанием стал этот стих для миллионов женщин во время войны, которые ждали своих мужей с войны. Не все дождались, но ждали все. Позже Симонов вспоминал, что , однажды, он получил письмо , в котором одна женщина писала. «Товарищ Симонов, Вы обманули меня. Я в течении двух лет каждый вечер читала Ваше стихотворение как молитву. Но оно не уберегло моего мужа от смерти на фронте…» Сейчас вы прослушаете это стихотворение. В этих стихотворных строчках заложена колоссальная энергетика. Откуда она? А может это молитвы тех женщин, а может это неугасимая жажда жизни бойцов погибших на фронте, но которые обещали, что они вернуться…

(Стихотворение «Жди меня» читает ученица 11 кл.)

Вед 1:

Лето 1942 года. Немцы рвутся к Волге. Жара. Пыль . И снова отступление. Немецкая 6 армия рвется к Сталинграду. В начале лета Красная армия пережила еще одну катастрофу, которая вошла в историю как «Барвенковская». Вновь окружение и гибель нескольких армий. Фронт прорван . На карте мы видим синюю стрелу, уткнувшуюся в г. Сталинград. Начиналась грандиозная Сталинградская битва. Симонов переживает вместе со всем народом, с армией. Ярость и боль поэта выплеснулись в стихотворение «Убей его!», которое он написал там на фронте за один день. Обратите внимание, как простые слова, пропущенные через душу поэта , становятся мощным психологическим оружием. Эти строки-слова бьют, жалят, рвут душу солдата. Мы не знаем, получил ли Константин Симонов медаль «За оборону Сталинграда», но своим произведением он ее заслужил по праву!

(Стихотворение «Убей его!» читает ученица 11 кл. )

Вед 1:

(Учитель выходит к карте и коротко знакомит зрителей с положением на юге СССР 1942-1943 годов. Акцентируется внимание на синей стреле к Сталинграду, Сталинградском «котле», битве за Кавказ. Показывается город Моздок.)

Вед 2:

Рубеж 1942-43 годов это был самый драматический момент нашей войны. Отступление, Сталинград, оборона Кавказа. Именно там под Моздоком, в предгорьях Кавказа был убит молодой итальянец. Как звали его? Как он оказался в предгорьях Кавказа?

Вед 1:

Перу известного советского поэта Михаила Светлова принадлежит много известных стихотворений. «Каховка», «Гренада» и другие. Но большинство критиков считают, что пиком его творчества является стихотворение «Итальянец», которое он написал в 1943 году, когда наши войска отбросили немцев от Кавказа. Мы знаем, что вместе с немцами против СССР воевали и их союзники – румыны, финны, испанцы и итальянцы. Конкретная история появления стихотворения нам неизвестна.

Вед 2:

Возможно поэт, колеся по дорогам войны, где-нибудь в поле или на обочине дороги увидел убитого молодого итальянца, а может это был лишь собирательный образ, но стихотворение получилось. Трагизм этого стиха подчеркивается легким сожалением поэта. Это не симоновская жгучая ярость к врагам, которую мы слышали в стихотворении «Убей его!»

Мыли гаду его белье

И стелили ему постель...


Чтоб досталось трем этим псам

В стонах, в ненависти, в крови


Это осознание того, что молодой итальянец стал заложником бестолковой политики своего дуче – вождя Бенито Муссолини. Но эта легкая грусть лишь подчеркивает трагизм произведения.


Итальянское синее небо,

Застекленное в мертвых глазах...

(Стихотворение «Итальянец» читает ученица 11 кл.)

Вед 1:

С окончанием войны не закончились страдания нашего народа. Миллионы людей, искалеченных не только физически , но и душевно продолжали еще жить войной. Кто-то лечил раны, кто-то отстраивал жилище, кто-то искал родных, кто-то в тысячный раз перечитывал скупые строки похоронки, так и не поверив им. Страна еще продолжала жить войной.


Вед 2:

Продолжали еще жить войной и наши поэты. Всем известна поэма Александра Твардовского «Василий Теркин». Живая, иногда веселая, задорная, иногда с грустинкой. Но каким трагизмом дышат строки стихотворения этого же автора «Я убит подо Ржевом». Стихотворение написано на реальной основе. Его герой - Владимир Петрович Бросалов. Он лежал в госпитале имени Н.Н. Бурденко после тяжелого пулевого ранения в голову. Навестить раненых пришел Александр Твардовский. В тот же день к раненому сыну пришла мать. Она показала Александру Трифоновичу похоронку. В ней говорилось, что Владимир убит в боях за город Ржев: "Ваш сын, красноармеец Бросалов Владимир Петрович в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 25 сентября 1942 года. Похоронен на восточной окраине дер. Бершево Зубцовского района Калининской области". Прочитав похоронку, Твардовский сказал, что обязательно напишет стихи о боях за Ржев, и слово свое сдержал: вскоре "Я убит подо Ржевом" прозвучало на всю страну.

Ржев - важнейший железнодорожный узел, открывавший путь к Москве; за город шли ожесточенные бои. Полку, в котором служил Бросалов, было приказано любой ценой взять высоту. Приказ был выполнен ценой огромных потерь - от полка осталось полтора десятка бойцов. Не сумев выбить наших солдат с ходу, фашисты бросили на подмогу "юнкерсы". Перед очередным заходом пикировщиков Бросалов приметил бревенчатый накат с толстым слоем земли и бросился туда. Но в это мгновение внезапный разрыв оборвал сознание. Боец был завален глиной, погребен заживо, но подошло подкрепление, а на него отправлена похоронка… Бросалова нашли на вторые сутки: кто-то увидел торчащий из земли кусок сапога. - Да он шевелится! - закричал солдат. Его откопали, Бросалов наотрез отказался от госпиталя, только отлежался в своем взводе несколько дней. Потом он был тяжело ранен. Солдата из фронтового госпиталя переправили в Москву, а мать получила похоронку о его гибели подо Ржевом. Случилось так, что мать и сын оказались в одном городе. Врачи разыскали мать. Счастливая, она с похоронкой в руках пришла в госпиталь и после свидания с сыном случайно встретилась с Александром Трифоновичем. Несомненно, поэт выслушал и записал рассказ бойца. Вскоре появилось и само стихотворение.

Вед 1:

Интересна даже не история происхождения этого произведения, а то как автор ее интерпретировал. Ведь Твардовский не оставил в живых реального героя, на которого пришла похоронка. ( На карте учитель показывает «Ржевский выступ») Бои под городом Ржевом продолжались с перерывами более полутора лет. И только по официальным данным подо Ржевом Красная Армия потеряла только убитыми около полумиллиона человек! Советская история неохотно рассказывала о ржевских событиях. Многие историки еще в советские времена считали операции под Ржевом неудачными. Все четыре ржевские операции отличались большим упорством в боях и большими потерями. Именно большие потери и , часто, их бессмысленность и дали повод Твардовскому написать эти , полные горечи, строки:

И во всем этом мире,

До конца его дней,

Ни петлички, ни лычки

С гимнастерки моей.

До сих пор в ржевских лесах лежат сотни не погребенных останков наших воинов. А ведь все они были когда-то людьми!

(Отрывок из стихотворения «Я убит подо Ржевом.» читает ученик 11 кл. Он одет в солдатскую фому, куску, плащнакидку.)


Вед 2:

Мы начинали свой рассказ с песни. Песней и закончим. Вообще песен периода Отечественной войны очень много. Многие из них берут за душу. Но рассказать хочется о той, которая была написана уже после войны. Песня «Эх дороги!» родилась «под заказ». Режиссер Сергей Юткевич задумал подготовить программу к 7 ноября 1945 года под общим названием «Весна священная». В программу было решено вставить несколько новых песен. И одна из них и должна была называться

«Под стук  колес». Написать  её было решено попросить композитора Анатолия Новикова и поэта Льва Ошанина.

Фамилии их были названы не случайно. При плохом зрении Лев  Иванович Ошанин был снят с воинского учета. Но поэт умудрился побывать на Западном, Третьем Белорусском, Карельском и других фронтах. Так что повидал и смерть, и дороги. Ну, а Новикову было тем более  легче: он на войне отбыл от звонка до звонка.

Решено было написать песню-раздумье, о трудных годах, о тяжёлых дорогах, о каждом клочке земли, который давался с бою. Композитору пришла мысль использовать музыку русской народной песни «Эх ты, ноченька». Ошанин согласился и тут же написал первые четыре строки:

Эх, дороги.

Пыль да туман,

Холода, тревоги,

да степной бурьян.


Первые четыре строки сложились, а дальше дело не пошло. Мелодия у

композитора становилась энергичной, напористой. Слова подобрать было

очень не просто. Но... потихонечку - полегонечку родились следующие строки:


А дорога дальше мчится, пылится, клубится,

А кругом земля дымится - чужая земля.


Судьбу песни предсказать невозможно. Никто не может знать, станет она

популярной, или нет. Придется она по душе людям, или нет.


(Звучит песня «Эх дороги!» исполняет дуэт учениц 11 кл.)


Вед 1:

История и литература оставила нам огромный пласт бессмертных произведений о грозных , но героических днях той великой войны. Хочется верить, что и в душах новых поколений мелодии и стихотворные строчки и через 10 , и через 50 лет будут будить те же чувства, которые они будили у непосредственных участников тех событий.


Вед 2:

И хочется, что бы слова «Вечная память и вечная слава!» не стали бы для этих поколений просто словами!


ИТАЛЬЯНЕЦ


Черный крест на груди итальянца,

Ни резьбы, ни узора, ни глянца,-

Небогатым семейством хранимый

И единственным сыном носимый...


Молодой уроженец Неаполя!

Что оставил в России ты на поле?

Почему ты не мог быть счастливым

Над родным знаменитым заливом?


Я, убивший тебя под Моздоком,

Так мечтал о вулкане далеком!

Как я грезил на волжском приволье

Хоть разок прокатиться в гондоле!


Но ведь я не пришел с пистолетом

Отнимать итальянское лето,

Но ведь пули мои не свистели

Над священной землей Рафаэля!


Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,

Где собой и друзьями гордился,

Где былины о наших народах

Никогда не звучат в переводах.


Разве среднего Дона излучина

Иностранным ученым изучена?

Нашу землю - Россию, Расею -

Разве ты распахал и засеял?


Нет! Тебя привезли в эшелоне

Для захвата далеких колоний,

Чтобы крест из ларца из фамильного

Вырастал до размеров могильного...


Я не дам свою родину вывезти

За простор чужеземных морей!

Я стреляю - и нет справедливости

Справедливее пули моей!


Никогда ты здесь не жил и не был!..

Но разбросано в снежных полях

Итальянское синее небо,

Застекленное в мертвых глазах...

1943

Я убит подо Ржевом,

В безыменном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,

Я не видел той вспышки,--

Точно в пропасть с обрыва --

И ни дна ни покрышки.

И во всем этом мире,

До конца его дней,

Ни петлички, ни лычки

С гимнастерки моей.

Я -- где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я -- где с облачком пыли

Ходит рожь на холме;

Я -- где крик петушиный

На заре по росе;

Я -- где ваши машины

Воздух рвут на шоссе;

Где травинку к травинке

Речка травы прядет, --

Там, куда на поминки

Даже мать не придет.


Подсчитайте, живые,

Сколько сроку назад

Был на фронте впервые

Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю,

Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши

Там, на Среднем Дону?..

Этот месяц был страшен,

Было все на кону.

Неужели до осени

Был за ним уже Дон

И хотя бы колесами

К Волге вырвался он?

Нет, неправда. Задачи

Той не выиграл враг!

Нет же, нет! А иначе

Даже мертвому -- как?

И у мертвых, безгласных,

Есть отрада одна:

Мы за родину пали,

Но она -- спасена.

Наши очи померкли,

Пламень сердца погас,

На земле на поверке

Выкликают не нас.

Нам свои боевые

Не носить ордена.

Вам -- все это, живые.

Нам -- отрада одна:

Что недаром боролись

Мы за родину-мать.

Пусть не слышен наш голос, --

Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,

Устоять, как стена,

Ибо мертвых проклятье --

Эта кара страшна.

Это грозное право

Нам навеки дано, --

И за нами оно --

Это горькое право.

Летом, в сорок втором,

Я зарыт без могилы.

Всем, что было потом,

Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно

Вам привычно и ясно,

Но да будет оно

С нашей верой согласно.


Я убит подо Ржевом,

В безыменном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете.


Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.


Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.


Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: - Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой,-

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

1941

Если дорог тебе твой дом,

Где ты русским выкормлен был,

Под бревенчатым потолком,

Где ты, в люльке качаясь, плыл;

Если дороги в доме том

Тебе стены, печь и углы,

Дедом, прадедом и отцом

В нем исхоженные полы;


Если мил тебе бедный сад

С майским цветом, с жужжаньем пчел

И под липой сто лет назад

В землю вкопанный дедом стол;

Если ты не хочешь, чтоб пол

В твоем доме фашист топтал,

Чтоб он сел за дедовский стол

И деревья в саду сломал...


Если мать тебе дорога —

Тебя выкормившая грудь,

Где давно уже нет молока,

Только можно щекой прильнуть;

Если вынести нету сил,

Чтоб фашист, к ней постоем став,

По щекам морщинистым бил,

Косы на руку намотав;

Чтобы те же руки ее,

Что несли тебя в колыбель,

Мыли гаду его белье

И стелили ему постель...


Если ты отца не забыл,

Что качал тебя на руках,

Что хорошим солдатом был

И пропал в карпатских снегах,

Что погиб за Волгу, за Дон,

За отчизны твоей судьбу;

Если ты не хочешь, чтоб он

Перевертывался в гробу,

Чтоб солдатский портрет в крестах

Взял фашист и на пол сорвал

И у матери на глазах

На лицо ему наступал...


Если ты не хочешь отдать

Ту, с которой вдвоем ходил,

Ту, что долго поцеловать

Ты не смел,— так ее любил,—

Чтоб фашисты ее живьем

Взяли силой, зажав в углу,

И распяли ее втроем,

Обнаженную, на полу;

Чтоб досталось трем этим псам

В стонах, в ненависти, в крови

Все, что свято берег ты сам

Всею силой мужской любви...


Если ты фашисту с ружьем

Не желаешь навек отдать

Дом, где жил ты, жену и мать,

Все, что родиной мы зовем,—

Знай: никто ее не спасет,

Если ты ее не спасешь;

Знай: никто его не убьет,

Если ты его не убьешь.

И пока его не убил,

Ты молчи о своей любви,

Край, где рос ты, и дом, где жил,

Своей родиной не зови.

Пусть фашиста убил твой брат,

Пусть фашиста убил сосед,—

Это брат и сосед твой мстят,

А тебе оправданья нет.

За чужой спиной не сидят,

Из чужой винтовки не мстят.

Раз фашиста убил твой брат,—

Это он, а не ты солдат.


Так убей фашиста, чтоб он,

А не ты на земле лежал,

Не в твоем дому чтобы стон,

А в его по мертвым стоял.

Так хотел он, его вина,—

Пусть горит его дом, а не твой,

И пускай не твоя жена,

А его пусть будет вдовой.

Пусть исплачется не твоя,

А его родившая мать,

Не твоя, а его семья

Понапрасну пусть будет ждать.

Так убей же хоть одного!

Так убей же его скорей!

Сколько раз увидишь его,

Столько раз его и убей!

1942

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как кринки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди,


Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси.


Слезами измеренный чаще, чем верстами,

Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:

Деревни, деревни, деревни с погостами,

Как будто на них вся Россия сошлась,


Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в бога не верящих внуков своих.


Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -

Не дом городской, где я празднично жил,

А эти проселки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил.


Не знаю, как ты, а меня с деревенскою

Дорожной тоской от села до села,

Со вдовьей слезою и с песнею женскою

Впервые война на проселках свела.


Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,

По мертвому плачущий девичий крик,

Седая старуха в салопчике плисовом,

Весь в белом, как на смерть одетый, старик.


Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?

Но, горе поняв своим бабьим чутьем,

Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,

Покуда идите, мы вас подождем.


"Мы вас подождем!"- говорили нам пажити.

"Мы вас подождем!"- говорили леса.

Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,

Что следом за мной их идут голоса.


По русским обычаям, только пожарища

На русской земле раскидав позади,

На наших глазах умирали товарищи,

По-русски рубаху рванув на груди.


Нас пули с тобою пока еще милуют.

Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,

Я все-таки горд был за самую милую,

За горькую землю, где я родился,


За то, что на ней умереть мне завещано,

Что русская мать нас на свет родила,

Что, в бой провожая нас, русская женщина

По-русски три раза меня обняла.