Частное предпринимательство на Дальнем Востоке России в годы новой экономической политики (1921-1930 гг.)

Вид материала

Содержание

В первой главе «Частное предпринимательство на Дальнем Востоке в 1921
Во второй главе «Развитие частного предпринимательства на Дальнем Востоке во второй половине 20-х гг. ХХ в.»

Подобный материал:

1 2 3

II. основное содержание диссертационного исследования

В первой главе «Частное предпринимательство на Дальнем Востоке в 1921–1926 гг.» проведен анализ влияния социально-экономической и политической обстановки на Дальнем Востоке страны на процесс развития частной торговли и частного сектора в промышленности в первые годы реализации НЭПа.

В ходе гражданской войны практически полностью были разрушены экономические механизмы, прекратили существование товарно-денежные отношения, закрылись банки, отменено денежное обращение. Историческая ситуация, сложившаяся в стране, продиктовала необходимость ускорить переход от политики военного коммунизма к новой экономической политике.

Первый шаг был сделан, когда в марте 1921 г. X съезд ВКП (б) принял решение о замене продразверстки продналогом, о переходе к новой экономической политике^¹. Основанный на использовании диаметрально противоположных экономических укладов: капиталистического и социалистического – НЭП начался как сельскохозяйственная политика, нацеленная на получение большего количества продуктов питания за счет предоставления новых стимулов крестьянству, развился в коммерческую политику торговли и обмена, включая финансовую политику, направленную на стабилизацию валюты, и, наконец, стал промышленной политикой.

Разрешение частного предпринимательства и частной торговли и появление нового слоя частных собственников – нэпманов моделировало в общественном сознании образ правового государства. Годы НЭПа создали благоприятные предпосылки для активизации частного предпринимательства, чему способствовали два обстоятельства: денационализация мелких предприятий и законодательное разрешение учредительской деятельности. С момента официального признания частных предпринимателей, они весьма успешно конкурировали с государственными предприятиями, поскольку небольшие производства позволяли гибко реагировать на изменения конъюнктуры рынка.

Среди основных характеристик частного предпринимательства на Дальнем Востоке в годы НЭПа выделены следующие: частных предприятий по сравнению с государственными и кооперативными было меньше; частным предприятиям постоянно угрожала процедура национализации или банкротства; частнопредпринимательская деятельность балансировала на грани легальности, особенно в процессе приобретения дефицитной продукции; более половины частных предпринимателей составляли «новые богатые», т.е. ранее предпринимательством не занимавшиеся; частные предприниматели находились под мощным социально-психологическим прессингом со стороны остальных слоев населения; преобладала розничная форма торговли, которая концентрировалась в городах; торговля была преимущественно мобильной (лишь одна четверть операций производилась в стационарных помещениях) и имела узкий ассортимент товаров.

Несмотря на юридическое закрепление частной собственности как основы частной предпринимательской деятельности, представители частного сектора не обрели в полной мере социальных и правовых гарантий. Они по-прежнему подвергались различным формам политической дискриминации, не имели избирательных прав. В соответствии с Инструкцией ЦИК Союза от 28 сентября 1926 г., круг «лишенцев» был расширен за счет граждан, живших на нетрудовые доходы, промысловиков и арендодателей^¹. Их предприятия в любой момент могли быть конфискованы, не было четкого построения налоговой системы. Вскоре после введения НЭПа власти стали на путь удушения частников непомерными налогами. Со своей стороны, предприниматели, не чувствуя стабильности, опасались вкладывать капиталы в производство и предпочитали путь спекуляции, различных махинаций.

Слой дальневосточных предпринимателей был неоднородным и состоял из двух основных подгрупп. Первая – это в разное время изгнанные из страны, а потом вернувшиеся или продолжившие вести дела через доверенных представителей из-за границы, а также часть белой эмиграции. Вторая подгруппа – это вновь образованная русская буржуазия внутри страны. Кроме того, частных собственников можно было разделить в зависимости от уровня доходов. По уровню культуры и образованности эта социальная группа не отличалась от остальной части населения и включала самые разнообразные типы и характеры.

К началу введения НЭПа в сознании наиболее динамичных слоев населения созрела «основательная теория хозяина», включавшая «оправдание собственности»^². Предприниматели дальневосточного региона называли существовавший в ДВР режим чисто коммунистическим. Они протестовали против насилия и лицемерия властей, искали защиты у иностранных консулов во Владивостоке и в общественном мнении зарубежных стран, объявляли бойкот выборам в Народное собрание ДВР.

Историческая практика показала, что НЭП на Дальнем Востоке наиболее характерно проявился в сфере частной торговли. В центре всего, писал В.И. Ленин, «торговля, в первую очередь внутренняя, потом внешняя; … на базе торговли восстановление рубля. К этому практически подойти – главное, главнейшее, коренное»^¹. Предполагалось, что частная торговля будет использоваться для продвижения встречных потоков товаров города и деревни и снабжения населения. Границы ее допущения были уточнены декретом СНК от 24 мая 1921 г. «Об обмене» и утвержденной 22 июля 1921 г. «Инструкцией о порядке открытия и производства всякой торговли»^².

Поскольку в ДВР национализация крупной и средней промышленности не была проведена, наличие свободного рынка служило опорой для развития частного предпринимательства. В руки власти безвозмездно переходили только те частные предприятия, владельцы которых бежали за границу или была доказана их прямая связь с интервентами^³. Поэтому политика вытеснения частника проводилась экономическими методами, а не простой экспроприацией, что позволило дальневосточным предпринимателям дольше и увереннее удерживать свои позиции в торговле и промышленности.

Крупная и средняя буржуазия на протяжении гражданской войны сохраняла свои позиции в экономике региона, в которой значительным было и влияние иностранного капитала. Экономическая политика в ДВР имела большое сходство с НЭПом: существовала свобода внешней торговли, государственный сектор был слабее. Монополия государства на внешнюю торговлю на Дальнем Востоке была введена на два года позднее в сравнении с Советской Россией^⁴. Поставщиком товарной продукции являлся главным образом частник, поэтому значительный удельный вес в сфере розничной торговли занял частнокапиталистический уклад, что привело к созданию своеобразной экономической системы, основой которой было не государственное регулирование, а рынок.

Прослойка старой буржуазии обеспечила частникам более сильные экономические позиции в дальневосточном регионе по сравнению с остальной частью РСФСР. На Дальнем Востоке продолжили свою деятельность такие крупные фирмы, как Торговый дом «Кунст и Альберс», «Преемники Чурина», «Демби и К^о» и др. К примеру, если основной капитал государственного «Дальбанка» насчитывал 2 млн руб. золотом, то три крупнейшие частные корпорации – «Сенкевич и К^о», «Бриннер и К^о», «Кунст и Альберс» – имели совокупный капитал 2,4 млн золотых руб.^⁵

В дальневосточном регионе существовал свободный рынок и свободные цены. Оптовая торговля находилась в руках государства, розничная принадлежала частнику. К концу 1922 г. насчитывалось 1396 частных предприятия с оборотным капиталом в 6 млн золотых руб., 10 смешанных и акционерных предприятий, с оборотом в 1 млн золотых руб.^⁶ Причем количество частных торговых предприятий постоянно увеличивалось. По сведениям Всесоюзной городской переписи 1923 г., частный капитал в торговле и промышленности на Дальнем Востоке составлял 48,8 % (по стране – всего 10%)^¹.

Частная торговля развивалась эффективнее, в сравнении с государственной и кооперативной была более конкурентоспособной. Расходы в кооперативной торговле на рубль прибыли в 1923 г. составили 62 %, в государственной – 41 %, а в торговом доме «Кунст и Альберс» – 9 %, в крупнейшей торговой фирме Шелудякова (г. Хабаровск) – 10 %. Это в достаточной мере объясняет факт устойчивого сохранения влияния частника в торговле не только в течение 1922–1925 гг., но и в дальнейшем. Даже в 1928 г. частные торговцы в городах доминировали в реализации продуктов питания в розницу, в торгово-закупочных и сбытовых операциях – в деревне.

Кроме того, дальневосточные частные предприниматели хорошо понимали психологию потребителя. Активно использовалась так называемая «приманка» (когда один товар продавался дешевле, чем в местной кооперации). Тем самым частник, сознательно проигрывая на одном товаре, привлекал к себе покупателей и покрывал убытки при продаже другой продукции. Широкое применение находило варьирование цен в зависимости от спроса и предложения товара и его качества. Отметим и уважительное отношение к покупателю со стороны частного торговца. На Дальнем Востоке в сфере частной торговли не было зафиксировано ни одного случая грубого обращения с покупателем в отличие от кооперативных и государственных магазинов. Все это позволяло частнику получать достаточно высокую прибыль.

Одной из главных заслуг дальневосточных частных предпринимателей являлось сохранение отпускных цен на низком уровне по сравнению с государственными торговыми предприятиями. Частники успешнее решали и социальные проблемы. У них наблюдались лучшие условия труда и материального стимулирования. Заработная плата в частном секторе была выше, чем в государственном. На частных предприятиях создавались кассы взаимопомощи для выдачи авансов, отсутствовали факты невыплаты заработной платы.

Далее в исследовании анализируется роль частного сектора в промышленности Дальнего Востока. В конце 1922 г. соотношение между государственными, частными и кооперативными предприятиями в промышленности ДВР было следующим: государственная промышленность – 17,9 %, кооперативные предприятия в промышленности – 27,8 %, частная промышленность – 34,2 %^².

Дальний Восток в планах развития народного хозяйства опирался на валютно-экспортное направление за счет развития добывающих отраслей, которые обеспечивали валютные накопления. Близость к внешним рынкам Японии, Китая, Кореи и узость внутреннего рынка, недостаточное развитие обрабатывающей промышленности определили преимущественное значение добывающих отраслей в экспорте. Добывающие отрасли (рыбная, золотая, угольная, горнорудная) в удельном весе промышленности составляли 78,4 %^¹.

До 1924 г. национализация частной рыбопромышленности в ДВК не проводилась, государство обладало лишь правом на рыболовные угодья и не располагало ни промысловыми постройками, ни промышленным оборудованием, не было государственного рыболовного флота. Однако в связи с потерями, которые понесли русские рыбопромышленники в годы гражданской войны и интервенции, их рыбопромысловые предприятия также оказались малопроизводительными: производственный процесс был слабо механизирован, на предприятиях трудилось небольшое количество рабочих. Частники не вносили значительного капитала на развитие предприятий, а просто стремились к быстрому обороту ранее вложенных денежных средств.

В целях направления частного капитала в русло государственного капитализма в ряде отраслей (рыбной, лесной, золотодобывающей) создавались смешанные акционерные общества, в которые входили частные предприниматели и государственные учреждения. Постепенно отечественный частный капитал был практически полностью вытеснен с рынка рыбопромышленности. В 1924 г. якобы с целью расширения промысла на базе Торгового дома «Бр. Люри» и госкапитала в устье Амура было основано общество Дальморепродукт, в Охотско-Камчатском районе создано Охотско-Камчатское рыболовецкое общество (ОКАРО). Продажа была чрезвычайно выгодна для государства, к 1925 г. доходы возросли в 2,4 раза^². Вместе с тем, полностью вытеснить частный капитал государственная промышленность пока не могла из-за недостаточности собственных ресурсов для противостояния японскому капиталу. Перед краевыми органами стояла задача сокращения доли участия японской рыбопромышленности в эксплуатации государственных биологических ресурсов.

До 1925 г. сохранялся высокий удельный вес частного капитала в отдельных отраслях промышленности региона. Подавляющий объем валовой продукции частного капитала составляла мукомольная, пищевая, табачная промышленность, обработка кож. Наблюдался рост частного сектора в наиболее развитых губерниях Дальнего Востока – Приморской и Амурской. Этот рост был особенно показательным на фоне кризиса кооперативных предприятий. Количество занятых на частных предприятиях в этот период возросло в Амурской губернии – на 9 %, в Приморской – на 14,7 %.

С 1925 г. частная промышленность на Дальнем Востоке перешла в процесс стагнации. Рост промышленной цензовой продукции края происходил исключительно за счет обобществленных экономических укладов. Частные же промышленники не только не нарастили объемы производства, но и значительно сократили выпуск своей продукции, которая сразу же была замещена кооперативной продукцией. Причем повышение уровня валовой продукции происходило за счет государственной промышленности, а снижение – путем сокращения или вытеснения частника с рынка.

К январю 1927 г. на Дальнем Востоке осталось только одно частное предприятие по производству одежды, две частные типографии, одна электростанция, 4 кожевенных и 5 табачных фабрик, 15 % от общего количества всех пищевых предприятий. Частные предприятия вытеснялись с рынка добычи угля^¹. Если в 1922 г. частные копи выпускали на рынок 26,2 млн пудов угля, то в 1923 г. ими было поставлено всего 16,9 млн пудов, т.е. произошло снижение уровня добычи на 36 %, в 1924 г. уровень добычи вместе с вновь открытыми месторождениями составил 12,0 млн пудов, снижение – на 41 %. В то же время сбыт с государственных копей в 1923 г. возрос на 19 %, в 1924 г. – на 12 %^². Наиболее быстрый процесс завоевания угольной промышленности осуществлялся госсектором. Вместе с тем, в ДВК довольно динамично развивалась частная кустарная (нецензовая) промышленность. Рассматривая контрольные цифры народного хозяйства, составленные Крайпланом за 1925–1927 гг., можно утверждать, что данный сегмент рынка частник уверенно удерживал за собой^³. Городская ремесленная промышленность в 1926/27 г. по сравнению с 1924/25 г. значительно возросла: количество предприятий насчитывало 6165 ед. с числом работавших 12588 чел., предприятия имели 101 двигатель.

Таким образом, переход к НЭПу, проявившийся в разрешении торговли, возрождении кустарных промыслов, обусловил развитие экономики региона, которое возможно лишь при сбалансированном построении отношений собственности, правовой независимости предприятий от государственного аппарата управления.

Во второй главе «Развитие частного предпринимательства на Дальнем Востоке во второй половине 20-х гг. ХХ в.» анализируется налоговое, кредитное и ценовое регулирование частного предпринимательства, характеризуется влияние частных иностранных концессионных предприятий на положение отечественных частных предпринимателей, рассматриваются причины и последствия мероприятий, направленных на свертывание НЭПа.

С середины 20-х гг. ХХ в. в развитии частного капитала на Дальнем Востоке четко наметились две тенденции: уменьшение доли частных предпринимателей в промышленности и рост числа иностранных концессий. Такая тенденция вполне отвечала интересам советского государства, В.И. Ленин рассматривал концессионную практику как средство борьбы с мелкобуржуазной стихией^⁴.

Наибольшая активность иностранного капитала в концессиях наблюдалась в регионе во второй половине 20-х гг. Так, японскими предпринимателями были подписаны договоры на 5 концессий, английскими – на 4, норвежскими, финскими, американскими – по одному. Каждый отдельный концессионный договор получал силу чрезвычайного закона. Вместе с тем, иностранные капиталисты проявляли сомнения и осторожность. Они опасались вкладывать свои средства в развитие дальневосточной экономики, поскольку законодательное регулирование имущественного права отсутствовало. Кроме того, существовало принципиальное различие интересов между советским государством и иностранными концессионерами, которым предлагалось вкладывать денежные средства в наиболее капиталоемкие отрасли с замедленным оборотом капитала (горную, лесную, сельскохозяйственную). Очевидно, что эти отрасли оказались непривлекательными для них; и наоборот, туда, куда концессионеры были готовы инвестировать финансовые ресурсы (производство предметов народного потребления, торговля), их не допускали.

Кроме концессий в дальневосточной экономике важную роль играл и капитал иностранных фирм, действовавших «явочным порядком», т.е. сохранившихся со времен, предшествующих установлению советской власти в регионе – так же, как и местные частные предприятия. Всего к 1925 г. на Дальнем Востоке было 2463 таких предприятия, в том числе 60 японских рыболовных фирм, с которыми очень долго не могли урегулировать юридические разногласия^¹.

Государство было еще не готово избавиться от иностранных фирм и концессий, поскольку они давали валюту, необходимую стране, готовившейся к индустриальному скачку. Что же касается крупных иностранных компаний, то партийно-советские органы региона последовательно старались переводить их в статус концессионных, видя в них угрозу социалистическому сектору экономики. Концессионными предприятиями стремились заменить отечественные частные фирмы – так, например, было в золотопромышленности и ряде других отраслей.

К началу 1928 г. на Дальнем Востоке почти все государственно-капиталистические методы регулирования частного российского и иностранного капитала утратили свое значение. Постепенно ликвидировались концессии. Прекращение отпуска топлива, сырья, а также нарушение договорных обязательств привели к их окончательному закрытию в 1930 г.

Далее в диссертационном исследовании рассматривается налоговое, кредитное и ценовое регулирование частного предпринимательства. Допущение рыночных механизмов и экономический компромисс крестьянства с частными предпринимателями на Дальнем Востоке позволили НЭПу укрепиться, но принципиальная его несовместимость с существовавшим политическим режимом неизбежно вела к отторжению самой идеи новой экономической политики. Партийно-государственные верхи были озабочены тем, чтобы частный сектор не получил преимущества перед государственным. Охваченные боязнью НЭПа, они принимали меры по его дискредитации. Официальная пропаганда третировала частника, в общественном сознании формировался образ предпринимателя как эксплуататора, классового врага.

С середины 1920-х меры по сдерживанию развития НЭПа как в целом по стране, так и в дальневосточном регионе, сменились курсом на его свертывание. Демонтаж НЭПа начался негласно, сначала мерами по налоговому удушению частного сектора, затем последовало лишение правовых гарантий. В ряду непосредственных экономических мер воздействия на частных предпринимателей находились кредитная и налоговая политика, политика цен, регулирование трудовых отношений. Использовались и внешнеэкономические санкции, которые выражались в принятии нормативных актов о частной торговле и промышленности, контроль и принуждение по отношению к капиталистических элементам с целью монополизировать выход на иностранные рынки.

Первым денежным налогом был промысловый налог, который взимался с частных торговых и промышленных предприятий и состоял из двух частей: патентного и уравнительного сборов. Фактически, частные предприниматели дважды платили уравнительный сбор с одной и той же продукции (с оборота в производстве и с оборота от продажи в своем магазине). Отсюда понятно стремление предпринимателя понизить налоговые ставки путем раздачи работы кустарям, так как в этом случае он платил уравнительный сбор только с одного торгового оборота^¹. Уравнительный сбор дифференцировался в зависимости от типа предприятия (государственное, кооперативное, частное) – ставки промыслового налога с государственных предприятий были в 1,5-4 раза ниже ставок частных предприятий^².

Советское руководство во главе с В.И. Лениным было уверено в том, что промысловый налог, взимаемый с частных торговцев и промышленников, не охватывал прибыль этой группы населения и для нэпманской буржуазии сохранялись лазейки для сокрытия накоплений. В «Директиве Политбюро о новой экономической политике» от Наркомата финансов требовали увеличить как число налогов, так и размер поступлений от них. Тем самым политика ужесточения налогового обложения частника, начало которой было положено в 1921–1922 гг., в 1923–1924 гг. получила свое дальнейшее развитие. Сумма налогов, взимавшихся с каждой из социальной групп на Дальнем Востоке, показывала, что «нетрудовые элементы» облагались в 1,5–2 раза тяжелее, чем рабочие и служащие^¹.

Ряд постановлений советской власти, принятых в 1925 г., позволил говорить о некоторой «оттепели» в государственной политике. Но с 1926 г. административное регулирование уступает место экономическим методам борьбы. При всем их разнообразии суть сводилась к одному – вытеснению частного капитала. Форсированное налоговое обложение частника было доведено до предела, дальше которого лежала «невозможность хозяйственной деятельности и чрезвычайное усиление дезорганизующих форм работы частного капитала»^².

С 1926 г. правительством введены налог на сверхприбыль, кулацкие хозяйства стали индивидуально облагаться сельскохозяйственным налогом. Налог на сверхприбыль вводился с целью изъять доходы частных предпринимателей, полученные в результате применения спекулятивных цен. Плательщиками налога являлись владельцы торговых предприятий, предприятий отдельных отраслей промышленности (кожевенной, текстильной, маслобойной, мукомольной, рыбной и т. п.).

Далее автором рассматривается функционирование частного предпринимательства на Дальнем Востоке в период проведения мероприятий, направленных на свертывание НЭПа. Процесс становления советской системы, продолжавшийся в 20-е гг., сопровождался не только сохранением, но и усилением откровенно дискриминационных мер в отношении дальневосточных частных предпринимателей на фоне относительной стабилизации положения в стране. За хозяйственной либерализацией не последовало преобразований в политической сфере, поскольку представители правящей партии воспринимали частных предпринимателей как потенциальный источник контрреволюции, угрозу для пролетарского государства.

В конце 1927 г. XV съезд ВКП (б) постановил, что к «элементам частнокапиталистического хозяйства должна и может быть применена политика еще более решительного вытеснения»^³. Предпосылки были следующие. Во-первых, в предыдущие годы были созданы материально-хозяйственные ресурсы, необходимые для успешного вытеснения капиталистических элементов города и деревни, для замещения частной торговли и промышленности. Во-вторых, развертывалась социалистическая реконструкция народного хозяйства и был взят курс на коллективизацию в деревне, что само по себе предполагало ликвидацию несоциалистических укладов. В-третьих, напряженность финансовых и товарных ресурсов требовала пресечения утечки доходов в руки частных предпринимателей и изъятия у них средств производства и обмена.

Причины отказа от НЭПа можно объяснять по-разному. Во-первых, по мнению партийно-государственного аппарата, с восстановлением народного хозяйства НЭП на Дальнем Востоке исчерпал себя и теперь уже сдерживал переход к реконструкции хозяйства. Соглашаясь, что НЭП обеспечил решение тяжелой задачи преодоления острого экономического и политического кризиса, вряд ли можно сказать, что во второй половине 1920-х гг. он исчерпал себя.

Во-вторых, произошло осложнение внутриполитической и социально-экономической обстановки в регионе, выражавшейся, по мнению властей, в усилении роста буржуазии и кулачества. Действительно, к 1928 г. около трети основных производственных фондов находилось в руках частного сектора, только четверть всей цензовой промышленности базировалась целиком на собственном основном капитале, а три четверти – на арендованной государственной собственности.

Преемником политики уступок мелким собственникам стал курс на массовую коллективизацию и ликвидацию частной промышленности и торговли. Одной из причин свертывания НЭПа партийные органы объявили углубление процесса дифференциации мелких производителей на Дальнем Востоке, который на протяжении первой половины 20-х гг. был неизбежным злом. С этим процессом можно было мириться, но по мере углубления дифференциации, социально-политические издержки, связанные с формированием зажиточных слоев, стали нетерпимыми^¹. Таким образом, социальная обстановка потребовала перехода к политике вытеснения кулачества и ликвидации капиталистических элементов в городе.

Мотивировался отход от НЭПа и расширением потребления на внутреннем рынке в регионе. Фонд заработной платы вырос к 1928 г. с 8 до 13 млрд руб., и производство не успевало за его ростом. Спрос крестьянства на промышленные товары не удовлетворялся, что в свою очередь сдерживало сельскохозяйственное производство, которое не обеспечивало промышленность необходимым количеством сырья. Наблюдалось быстрое повышение цен на товары массового потребления. В 1924 г. цены в частной торговле превышали государственные на 24 %, а в 1928 г. разрыв составил уже 50 %, причем если в 1927–1928 гг. уровень цен поднялся на 10%, то в 1928–1929 гг. – на 39 %. Между тем рабочие и служащие приобретали четвертую часть продуктов у частных торговцев^².

Однако и это явление вряд ли можно считать достаточным основанием для отказа от НЭПа, если, конечно, не рассматривать его как кратковременный процесс или вынужденную уступку и не ставить целью быструю замену всех экономических укладов единым – государственным. В условиях крепнувшей командно-административной системы потенциал НЭПа не требовался. Причиной неудачного опыта НЭПа можно считать нежелание властей понимать, что частный капитал, если бы ему предложили нишу небольших предприятий, мог бы полностью себя реализовать, не представляя угрозы социалистическому укладу. Малый бизнес на Дальнем Востоке объединял 33,8 % рабочих, причем 37 % приходилось на предприятия с числом рабочих до пятидесяти человек. Дальневосточные частные предприятия, работая на дорогостоящем импортном сырье, с примитивным оборудованием, балансировали на грани выживания. У государства не было возможности оказать им помощь, зато, когда, благодаря усилиям предпринимателей, они стали приносить доход, сразу встал вопрос об их национализации.

Заключение. Проведение исследования дает возможность сделать вывод о том, что безусловным успехом НЭПа являлось восстановление разрушенной экономики региона. На Дальнем Востоке стабилизация в значительной степени происходила за счет средств и капиталов предпринимателей, на основе частной собственности.

Частная торговля являлась сферой наибольшего вложения капитала предпринимателей в дальневосточном регионе. В рознице частная торговля была преобладающей и получила большее развитие, чем в сельской местности. Развитие торговли способствовало решению сложных социально-экономических задач, например, сокращению числа безработных.

Как ни значительны были темпы развития экономики Дальнего Востока, лишь к середине 20-х гг. ХХ в. удалось достичь экономических показателей довоенных лет. Политическая нестабильность, отсутствие гарантий частной собственности, жесткий контроль со стороны государства над экономикой и, наконец, откровенно враждебное отношение к дальневосточным предпринимателям привели к тому, что основной частный капитал перешел в спекулятивные посреднические операции, а не в долгосрочные производственные проекты, которые были действительно необходимы экономике. По этой же причине не удалось достичь значительного притока иностранного капитала, чему способствовала и внешнеэкономическая политика большевиков.

Все эти факты доказывают, что НЭП был именно вынужденной мерой, к которой большевиков заставили прибегнуть чрезвычайные обстоятельства. Пойти на полное снятие всех ограничений путем провозглашения свободной рыночной экономки большевики не могли – это означало бы явный отказ от собственных позиций и, в конечном счете, привело бы к потере власти.

Blog

Частное предпринимательство на Дальнем Востоке России в годы новой экономической политики (1921-1930 гг.)

Содержание