Geum.ru

Начало формы Конец формы

Вид материалаДокументы

Содержание


Приручение хребта ачишхо
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   84

ПРИРУЧЕНИЕ ХРЕБТА АЧИШХО


ПЕРВЫЕ ОСЕЧКИ


СОЧИ на этот раз оживленнее: леса строек, рытвины и котлованы,

спрямляется береговое шоссе, создается комфортабельная автострада. И снова

автобус в Поляну - но теперь я гляжу на весь путь по-хозяйски: знаю названия

селений - Первинка, Молдовка, Казачий Брод. Знаю, что не случайно шоссе

забирает левее на водораздельный кряж: это объезд нижнего ущелья Мзымты -

Ахштырской теснины. Вон она, эта дикая поперечная расселина в первой от моря

продольной горной гряде. А жаль, что шоссе прошло не по ней - туристы

увидели бы уголок, по красоте мало уступающий Ахцу!

Радуюсь, что легко опознаю на местности многое из того, о чем читал в

книгах или изучал по картам.

Вот под пологом леса Мелькают узенькие деревца С кремово-розоватыми

стволами и мелкокожистой листвой. Это самшит, знаменитая "кавказская

пальма". Тороплюсь рассказать об этом соседям - по виду туристам, едущим к

нам на турбазу,- удобный случай показать им уже в пути то, о чем завтра

придется упоминать в беседе на базе.

- Самшит узок и мелок не потому, что хил. Медленность роста возмещается

редкой твердостью и прочностью его древесины. Он так тяжел, что тонет в

воде. Из самшита изготовляют подшипники, ткацкие челноки, клише... Больше

пяти миллионов пудов самшитовой древесины было вывезено из Абхазии за

границу в царское время всего за полвека...

У петли перед подъемом к Голицынке шофер останавливает автобус и

предлагает прогуляться. Я рад и смущен: меня уже принимают за экскурсовода,

а я этой тропки не знаю. По счастью, все вокруг так зелено, так ново, что

все лишь любуются и ни о чем не спрашивают. Мой престиж сохранен.

Метров двести тропы, и мы над обрывами Ахштырской расселины.

Известняковые кручи, где-то под ногами неведомые пещеры. Излучины

Мзымты видны вплоть до моря. Какая прелесть в двух шагах от торной дороги! А

многие в автомобилях мчат мимо и не знают об этом. Как просто было бы

подвести шоссе к самому обрыву.

Перед въездом в Ахцу находится новый повод выступить в роли гида: слева

от нас остаются развалины Свято-Троицкого монастыря. К рассказу об этом

прислушиваются не только туристы, но и другие пассажиры, видимо, местные

жители. Возможно, и они не все знают, что монастырь основан в 1902 году

староафонским отцом Маркианом. Душ тридцать монашеской братии прельстилось

тогда этим, как думали, сулившим выгоды "предприятием" - ведь монастырь

строился у дороги, ведущей к "царскому курорту" - Романовску. "Место

бойкое,- рассудили монахи,- будут заезжать именитые гости, перепадут и

царские милости". Но надежды не оправдались. Курорт, не развившись, захирел,

и монахи оказались в глуши, в стороне от дорог,- никакого потока

постояльцев. Пришлось в поте лица добывать себе пропитание - заготовлять

лес, ухаживать за садами, разводить пчел.

Не понравилась такая жизнь, и отшельники, бросив свою обитель,

разбежались.

Но вот и ущелье. Как приятно говорить о его природе и истории, когда

находишься вместе со слушателями в самой теснине! За рассказами о

строительстве дороги ловлю себя на том, что не сразу замечаю новую для меня

июньскую красоту и свежесть ущелья - зелень на его кручах буквально облита

белой пеной цветущего жасмина.

Кто-то из пассажиров показывает вверх на отвесы:

- Вон, вон!

Что там? Где? Говорят о каких-то ломах. Да, я тоже читал, что на скалах

на большой высоте над шоссе рабочими были оставлены два лома. Одни авторы

утверждали, что это было сделано напоказ: дескать, вот над какой высью и

кручей люди трудились. По другим объяснениям, ломы остались в скалах потому,

что рабочие сорвались в пропасть.

Я это помню, но - первый конфуз - на быстром ходу машины сам не могу

рассмотреть ломов. Где уж показывать их спутникам! Зато скоро туннель, и я

повторяю рассказы Энгеля о фостиковском походе и о схватке в ущелье Ахцу.

Ведь именно здесь у памятника и липы-плахи разыгралась трагедия гибели

двадцати восьми красноармейцев.

Неожиданно местный житель, сидящий рядом с шофером, словно обливает

меня ушатом холодной воды.

- Неправильно, товарищ, ты говоришь. Хвостиков не только с Псеашхо шел,

а двумя перевалами сразу - часть с Псеашхо, а часть с Аишха. У него было

двадцать тысяч, а в Поляне стоял только батальон красных, да и у того первую

заставу - целую роту - белые захватили в Эстонке. И неверно, что от Поляны

до ущелья без боя отступили. У Девичьих Слез * дали бой.

Второй бой дали у Кепши, тут много потеряли пленными. Никакого обхода с

предательством не было. Просто белые часть перестреляли за туннелем, а часть

порубили выше туннеля - на липе. И было их не двадцать восемь, а тридцать

семь человек, а спасся тридцать восьмой, Гусев. Он к нам на Кепшу приполз,

мы его лечили и прятали...


*"Девичьими слезами" здесь давно уже окрестили ажурный струйчатый

водопад, брызжущий с обрыва на шоссе неподалеку от Греческого мостика.


Это уже похуже, чем не заметить двух ломов.

Я сконфуженно бормочу благодарность, пытаюсь узнать фамилию нежданного

оппонента, ссылаюсь, что черпал сведения из рукописи краеведа Берсенева. Но

житель Кепши даже не удостаивает меня ответом.

Забегая вперед, скажу, что вечером я поведал об этом казусе Энгелю, и

он меня успокоил: по его мнению, в цифрах опровергавший, быть может, и был

прав, что же касается предательства, то, вероятно, не случайно именно житель

Кепши отрицал его: там могут жить люди, связанные с этим делом и до сих пор

заметающие следы. Но все это я узнал лишь вечером; а пока - каково сидеть,

поперхнувшись, не раскрывая рта, и не говорить соседям ' ни о том, что

проехали эту самую Кепшу, ни о Девичьих Слезах (их показывает сам шофер), ни

даже о Греческом мостике...

Временами в просветах между ближними лесными хребтами появляются

высокие горы. Среди них я узнаю лишь трапецию и пирамиду Псеашхо - они, как

и осенью, сверкают снегами. А что это за гора с плоской луговой вершиной

высовывается справа? Меня спрашивают, но я не знаю. Обращаются еще к одному

местному жителю (опровергший меня пассажир сошел в Кепше). Этот уверенно и

даже несколько пренебрежительно говорит:

- То Аибга.

Что? Эта тупая лысая вершина - Аибга? Пятиглавая краснополянская

красавица? . Не смею ни возразить, ни высказать недоверие. А вдруг и

действительно отсюда Аибга выглядит так неказисто?

Нет, даже хорошо, что столькими неудачами встречает меня сегодня

Поляна! Новичку, еще так мало знающему район, грозила опасность зазнаться,

удовлетвориться дешевыми успехами Клеопатры Васильевны. А нужно еще многому

учиться, разузнавать, сопоставлять.

И кто бы он ни был, сегодняшний критик из местных жителей, нужно

использовать и такой источник сведений об истории края.