На правах рукописи
| Вид материала | Автореферат |
- Печатная или на правах рукописи, 21.09kb.
- Удк 796/799: 378 , 770.24kb.
- На правах рукописи, 399.58kb.
- На правах рукописи, 726.26kb.
- На правах рукописи, 1025.8kb.
- На правах рукописи, 321.8kb.
- На правах рукописи, 552.92kb.
- На правах рукописи, 514.74kb.
- На правах рукописи, 670.06kb.
- На правах рукописи, 637.26kb.
На правах рукописи
ШАБАНОВА
Джамиля Садулаевна
древнеКумыкские предания
«Анжи-Наме», «Окаменевшая Аймеседу»
и «слово о полку игореве» – сравнительно-типологический и лексико-семантический аспекты анализа
10.02.02 – Языки народов Российской Федерации
(тюркские языки)
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Махачкала – 2008
Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Дагестанский государственный педагогический университет»
Научный руководитель –
доктор филологических наук профессор
Халипаева Империят Арсланбековна
Официальные оппоненты:
доктор филологических наук профессор
Гаджиахмедов Нурмагомед Эльдерханович
кандидат филологических наук доцент
Шейгасанова Галина Мужаидовна
Ведущая организация –
Дагестанский институт повышения
квалификации педагогических кадров
Защита состоится « 2 » октября 2008 г., в 14.00, на заседании диссертационного совета Д 212.051.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» по адресу: 367003, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М.Ярагского, 57, ауд. № 140 (4-й этаж).
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет».
Автореферат выставлен на сайте ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» « 2 » сентября 2008 г. Адрес сайта: www.dgpu.ru
Автореферат разослан « 2 » сентября 2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Э.Н. Гаджиев
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Лексику любого языка составляют слова, обозначающие общечеловеческие понятия, и слова с национальными этнокультурными значениями. Всестороннее изучение этнокультурных элементов, их лексического и морфологического строя является одной из актуальных задач языкознания, ибо сравнительно-исторический и семантический виды анализа могут дать ответ на многие не вполне ясные вопросы морфолого-лексического состава древнерусского литературного памятника «Слово о полку Игореве» как одного из произведений, содержащих большое количество этнокультурных элементов тюркского происхождения и древнекумыкских памятников, таких, как «Сказание о битве при Анжи» [Алиев, 2003] и «Окаменевшая Аймеседу» [Халипаева, 1994].
Вопросы семантического, лексического и этимологического развития булгарских терминов в данных памятниках рассматриваются в диссертации в комплексе с проблемами их сравнения, происхождения и классификации.
К этнокультурной лексике «Слова о полку Игореве», «Сказания о битве при Анжи» и «Окаменевшей Аймеседу» относятся: 1) названия природных явлений, характерных для области создания памятников и ареала русско-тюркских языковых контактов; 2) лексика материальной культуры; 3) лексика духовной культуры, куда входят термины общественных отношений; 4) слова, характеризующие людей в системе общественных отношений; 5) военная лексика; 6) слова, относящиеся к мифологии, фольклору, обрядам.
Актуальность темы исследования состоит в том, что в трех упомянутых памятниках, принадлежащих культурам двух разных народов, есть много общего как исторического, литературно-художественного, религиозного характера, так и в этимологии и семантике.
Следует отметить, что русский язык характеризуется не только специфическими фонетическими и грамматическим особенностями, но и наличием в его лексике своеобразных характеристик, обусловленных историческими контактами с другими языками – как с генетически родственными, так и с неродственными. Известно, что значительное место в словарном составе русского языка занимают тюркизмы, широко представлены они и в древнерусских памятниках литературы, в частности в исследуемом нами «Слове о полку Игореве». Многое в распознавании тюркизмов в данном произведении уже сделано, однако осталось много и неисследованного. На материале тюркизмов можно проследить различные лексико-семантические явления, морфологические изменения, что, безусловно, представляет интерес в исследовании языка самого памятника.
Результаты системно-комплексного исследования тюркизмов, в особенности этнокультурной лексики, служат неоценимым источником восстановления отдельных фрагментов как истории создания «Слова», так и истории создания «Сказания о битве при Анжи» и предания «Окаменевшая Аймеседу».
Объект исследования – древнерусский памятник «Слово о полку Игореве» и древнекумыкские памятники «Анжи-наме», «Окаменевшая Аймеседу».
Предмет исследования – лексические единицы тюркского происхождения в «Слове о полку Игореве», связанные с различными сторонами жизни и быта Древней Руси до XII века, лексические элементы древнекумыкских памятников «Анжи-наме», «Окаменевшая Аймеседу» и семантический анализ тюркизмов в этих произведениях.
Материалы и источники исследования. Основными источниками исследования являются древнерусский памятник «Слово о полку Игореве» и древнекумыкские памятники: «Сказание о битве при Анжи», «Окаменевшая Аймеседу», а также материалы фольклора, мифы и эпос древнетюркских народов.
В работе использованы данные старописьменных памятников, словарей русского и контактных языков, многочисленные комментарии к «Слову…» (А.И. Мусина-Пушкина, В.Н. Татищева, А.С. Пушкина, Д.С. Лихачева, Л.А. Дмитриева, Н.К. Гудзий, И.Г. Добродомова, Ю.М. Лотмана, С.Е. Малова, П. Мелиоранского, К.Г. Менгеса, А.Г. Преображенского), литературоведческие и лингвистические работы по древнекумыкским сказаниям: Аджиева А.М., Алиева С.М.-С, Кадыраджиева К.С., Абдуллатипова А.-К.Ю., Халипаевой И.А. и др.
Теоретико-методологической основой работы послужили труды известных отечественных и зарубежных специалистов-лингвистов и литературоведов по славянским, тюркским, арабскому, персидскому и индоевропейским языкам, затрагивающие проблему тюркизмов в «Слове
о полку Игореве» и «Сказании о битве при Анжи». Основополагающими работами, на которые опирается исследователь, являются следующие – Баскаков Н.А. «Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве», Зимин А.А. «К вопросу о тюркизмах в «Слове о полку Игореве», Лихачев Д.С. «Текстология», Мелиоранский П. «Турецкие элементы в «Слове о полку Игореве», Менгес К.Г. «Восточные элементы в «Слове о полку Игореве», Орел В.Э. «Слово о полку Игореве и его этимологическое изучение», Рыбаков Б.А. «Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве», Робинсон А.Н. «Автор «Слова о полку Игореве» и его эпоха», Татищев В.Н. «История Российская», и ряд других исследований. Что касается древнекумыкских памятников, то фундаментальных исследований по их лексическим особенностям нет, но есть научные статьи, посвященные некоторым аспектам изучения древнекумыкских памятников, принадлежащие перу Абаева В.И., Аджиева А.М., Алиева С.М., Халипаевой И.А.
Степень изученности проблемы. Лексико-семантические и этимологические аспекты заимствований этнокультурной лексики в «Слове о полку Игореве» были изучены ранее. Однако мы исследуем тюркизмы «Слова» с позиции культурологических заимствований: ритуалов, религиозных обрядов, мифологем, семантически близких к общетюркским и древнекумыкским памятникам. В этом направлении сделана попытка проследить пути проникновения тюркских религиозно-поэтических терминов в русский памятник и показать степень их адаптированности, а также проследить пути проникновения в древнекумыкские памятники этнокультурных элементов из «Слова о полку Игореве» и обосновать их присутствие в преданиях «Анжи-наме», «Окаменевшая Аймеседу». Мы опирались на исследования известных тюркологов Баскакова Н.А., Дмитриева Н.К., Добродомова И.Г., Кадыраджиева К.С. и др.
На защиту выносятся следующие основные положения:
- Значительная часть этнокультурной лексики тюркского происхождения в «Слове о полку Игореве» представлена в виде социально-общественной терминологии, как и в древнекумыкских памятниках. Однако и в «Анжи-наме», и в «Окаменевшей Аймеседу», и в «Слове…» присутствуют политеистические и монотеистические мифонимы, которые имеют много общего в семантическом плане.
- В русской заимствованной ономастике выделяются три основных лексико-семантических пласта: антропонимы, топонимы, этнонимы, представляющие тюркскую ономастику. То же самое можно сказать и о древнекумыкских памятниках. Одним словом, во всех анализируемых текстах присутствуют тюркизмы как культурологические, семантические и лингвистические кальки. Результаты лексико-тематического и лексико-семантического исследования мифологической и ономастической лексики в «Слове…», «Анжи-наме», «Окаменевшей Аймеседу» свидетельствуют о том, что заимствованные лексемы обладают признаками, характерными для всех тюркских языков.
- Общие лексико-семантические группы, выделенные нами в «Слове…» и древнекумыкских сказаниях, свидетельствуют об общей лингвистической и культурологической базе создания памятников и говорят в пользу их литературности, хотя в обоих случаях имена авторов до современников не дошли.
- Широко освещены вопросы происхождения тюркизмов и их проникновения в древнерусскую литературу, для чего привлекались данные тюркских, арабского и индоевропейского языков, а также проводилось обоснование наличия схожих тюркских лексем в «Слове о полку Игореве» и в исследуемых нами древнекумыкских памятниках.
- В исследуемых нами древнерусском и древнекумыкских исторических памятниках обнаруживается ряд лексических общностей, которые говорят в пользу общего этимологического происхождения целого ряда слов и выражений, отражающих основные сюжетные коллизии рассматриваемых произведений.
Цель исследования заключается в выявлении и всестороннем системно-комплексном описании этнокультурных элементов тюркского происхождения в древнерусском памятнике литературы «Слово о полку Игореве» и древнекумыкских памятниках «Сказание о битве при Анжи» и «Окаменевшая Аймеседу».
Достижение этой цели требует постановки и решения ряда следующих задач:
- Проанализировать лексическую структуру тюркских этнокультурных лексем в древних памятниках;
- Выявить понятийно-тематические и лексико-семантические разряды этнокультурных групп слов, определить их место и значение в «Слове о полку Игореве», в «Сказании о битве при Анжи», «Окаменевшей Аймеседу»;
- Осуществить сравнительно-исторический анализ отдельных лексем в плане разрешения проблем их происхождения;
- Провести культурно-этимологический анализ мифологем и идиом тюркского происхождения в «Слове о полку Игореве» и в древнекумыкских памятниках.
Научная новизна исследования. Данная работа представляет собой комплексное многоаспектное монографическое исследование этнокультурных терминов тюркского происхождения в «Слове о полку Игореве» и сравнение этих терминов с терминами, присутствующими в древнекумыкских памятниках. В ней последовательно рассматриваются этимологические, лексико-семантические, морфологические особенности этнокультурных элементов. Широко освещены вопросы происхождения тюркизмов и их проникновения в древнерусскую литературу с привлечением данных тюркских, арабского и индоевропейского языков, а также обосновано наличие схожих тюркских лексем в «Слове о полку Игореве» и в древнекумыкских памятниках.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что исследование исконных элементов на этимологическом и лексико-семантическом уровнях имеет важное значение для разработки вопросов описательной и сравнительно-исторической лексикологии, этимологии и мифологии как в русском, так и в кумыкском языке. В трех исследуемых памятниках мы находим ряд лексических общностей, которые говорят в пользу общего этимологического происхождения целого ряда слов и выражений, отражающих основные сюжетные коллизии.
Практическая ценность работы состоит в том, что материалы и результаты исследования могут быть использованы при составлении глоссариев к текстам «Слово о полку Игореве», «Сказание о битве при Анжи», «Окаменевшая Аймеседу»; научных дополнений к толковым словарям «Слова…» и этимологического комментария к древнекумыкским памятникам; в исследованиях по дагестанской истории, этнографии и социологии, а также преподавании дагестанской литературы, лексикологии и истории кумыкского языка в вузе.
Методы исследования. В работе используются методы сравнительно-исторического, сопоставительного и типологического анализов.
Апробация работы. Основные теоретические положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры турецкого языка Дагестанского государственного педагогического университета. По теме диссертации опубликованы статьи и тезисы, в которых отражаются основные положения и результаты проведенного исследования.
Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списков использованной литературы и иллюстративного материала.
Основное содержание работы
Во Введении обосновывается актуальность темы, определяются цель и задачи, методы и приемы исследования, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту, приводятся данные об апробации исследования.
В первой главе «Лексико-семантическая общность текстов кумыкского историко-героического эпоса и «Слова о полку Игореве» рассматривается история написания и становления древнерусского и древнекумыкских памятников.
Первый раздел «Семантическое сходство в произведениях «Анжи-наме», «Окаменевшая Аймеседу» и «Слово о полку Игореве» посвящен теоретическим предположениям о наличии тождественных лексем, посвященных описанию развития действия и поступков героев в «Слове о полку Игореве» и в «Анжи-наме».
Общеизвестно, что первым собственно художественным произведением Древней Руси считается «Слово о полку Игореве». Эти слова можно отнести и к древнекумыкскому «Анжи-наме». С.М.-С. Алиев, исследователь памятника, нашедший и переведший его, допускает, что перед нами произведение, синтетическое по жанру, вбирающее в себя как фольклорные, так и книжные традиции [Алиев 2003]. Следовательно, мы можем предположить, что «Анжи-наме» также является первым памятником литературы кумыков. До сих пор нельзя быть уверенным, что лингвистам удалось зафиксировать в полном объеме все значения (с учетом временных изменений) всех слов, встречающихся в древнерусских и древнекумыкских источниках. Предположим, однако, что все основные значения слов выявлены и зафиксированы, а исследователь правильно выбрал из них наиболее близкие «своему» тексту. Этого еще недостаточно, чтобы считать, будто текст понят. Существует поистине неисчерпаемое число индивидуальных смыслов, «окружающих» найденные общепринятые значения.
Вопрос, исследуемый нами, – это тюркизмы в «Слове о полку Игореве» и семантические заимствования в «Сказании о битве при Анжи» и «Окаменевшей Аймеседу». Мы полагаем, что две поставленные нами проблемы взаимообусловлены. Тюркизмы, которыми буквально пестрят тексты «Слова…» и «Анжи-наме», заставляют задуматься об их художественной природе и об истоках создания памятников.
К сожалению, мы не располагаем другими литературными памятниками, где так же ярко, как в «Слове…», проявляется тюркско-русское слияние. И то, что в «Слове о полку Игореве» и в «Анжи-наме» сохранились булгаризмы не только как лингвистические вкрапления, иначе говоря, заимствования, но и как явления культурологические, позволяет говорить о том, что, несмотря на расхождение тюрков и русов, основы культурного уклада жизни и психологии некоторое время оставались общими. В этих произведениях, как правило, обязательно должны были присутствовать: авторская позиция, выраженная «голосом» сказителя; боги и другие мифологические персонажи, находящиеся в состоянии вражды или покровительства с главными героями произведений; военные дружины, общины, группы дружественных или враждебных народов, принимающих участие в развитии событий; женские образы, выражающие эмоциональное отношение к происходящему: воспевающие или оплакивающие героев.
Все указанные элементы жанрового клише присутствуют в трех анализируемых нами произведениях.
Второй раздел «Мифонимы преданий «Анжи-наме», «Окаменевшей Аймеседу» и поэмы «Слово о полку Игореве» посвящен семантическому анализу мифологической и теонимической лексики исследуемых текстов.
Наряду с реальными лицами в произведениях Древней Руси и Древней Кумыкии присутствуют боги, нарты, дэвы. Мифологические персонажи, на наш взгляд, наиболее интересны с точки зрения семантического анализа текста и наличия в нем заимствований из «Слова о полку Игореве». Прежде всего, это касается пантеона богов, список которых дается в «Анжи-наме».
Теонимы «Анжи-наме»
Алав – Алавумну атын тутуп атарман. – Я стану стрелять ими (стрелами) с именем Алава;
Камари – Камарини ташы ерге тюшгюнче – Пока камень Камари упадет на землю;
Тенгири – Гек булутлар чачыратып, Тенгири, // Гек денгизни гъалек этсенг не бола – Разорвав в клочья синие тучи, Тенгири, // Ты подымешь волны на море!
Авамчы – Орманлагъа гъасирет жан Авамчы» – «Тоскующий по лесу Авамчы.
Сангар – Гьаваларда гъав этеген къара куш // Тезден берли къаравуллай сангарны... – Орел, ведущий в небе охоту, // С давних пор ожидает Сангара.
Как видно из приведенных примеров, в «Сказании о битве при Анжи» очень важное место уделяется богам, которые стоят на стороне сражающихся.
Теонимы «Слова…»
Чиливъспети было, вещей Бояне, Велесовь внуче – бог Велес (Волос); збися див, кличетъ връху древа – демонологическое божество; Всеславъ князь людемъ судяше... великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше. – Хорс – бог кузнец;
Се ветри, Стрибожи внуци – Стрибог – бог погоды.
Въстала обида въ силахъ Даждьбожа внука – Даждьбог – верховный бог. Бог-громовержец;
Итак, перед нами три бога: Даждьбог, Стрибог, Хорс, и одно демонологическое божество – див (дэв).
Семантический ряд упоминания этих богов в тексте «Слова…» схож с рядом упоминаний в тексте «Анжи-наме». В обоих текстах присутствуют бог огня (войны): Хурс – Алав; верховный бог: Даждьбог – Тенгри; бог лесов, земли, скотоводства, охоты: Волос-Авамчы.
Согласно этому сравнению мы смеем предположить наличие литературного клише в списке «Анжи-наме», что ни в коем случае не умаляет художественных достоинств кумыкского памятника, а наоборот – подтверждает версию о тесных русско-кумыкских культурных контактах Раннего Средневековья и говорит в пользу древности кумыкского «Сказания». Тюркизмы, вернее, булгаризмы «Сказания о битве при Анжи» – это еще одно доказательство семантической родственности этого памятника со «Словом о полку Игореве».
Вторая глава « Булгаризмы в древнерусском и древнекумыкских памятниках» посвящена проблеме присутствия древнетюркских заимствований в исследуемых памятниках и попытке обоснования этого присутствия в исследуемых текстах. Глава состоит из двух разделов.
Первый раздел «Булгаризмы (тюркизмы) «Слова о полку Игореве» рассматривает видимые и невидимые причины присутствия булгаризмов в древнерусском памятнике.
В «Слове о полку Игореве» четыре раза упоминается загадочный персонаж Троян или Траян. Литература об этом имени или термине огромна. Однако наиболее приемлема классификация этого имени А. Болдуром, выделившим три варианта гипотез, бытующих в настоящее время: 1) Троян – римский император Траян; 2) Троян – славянское божество; 3) Троян – русские князья ХI – ХII вв. (триумвират): киевский, черниговский, переяславский [Болдур 1970: 98].
Признавая за статьей А. Болдура историографическое значение, следует помнить и исторический комментарий Д.С. Лихачева к изданию «Слова о полку Игореве». Д.С. Лихачев указывает, что под этим именем подразумевалось языческое божество: «Среди русских языческих богов был бог по имени Троян» [Лихачев 1981: 242].
Истинность всех выдвинутых версий совершенно неочевидна, нет ни одного документального источника, хотя бы частично подтверждающего истинность высказываний исследователей. Между тем у нас есть своя версия толкования слова Траян.
На наш взгляд, здесь не хватает еще одной гипотезы – этимологической с позиции тюркологии. Верность ее определения мы нашли в булгарских летописях. Она изложена в булгарской летописи Джагфар-тарихи Бахши Имана [1994: 196].
У булгар и Троян, и Боян – имена известные и довольно четко зафиксированные в истории. Гумилев прав, говоря о том, что в основе слова Троян лежит число три. Согласно булгарской летописи «Джагфар Тарихи» Троян – это не собственное имя человека, а топоним.
...рища въ тропу Трояню
чресъ поля на горы, – говорится в «Слове».
Траян как топоним в тексте упоминается в двух категориях: пространственной и временной. Первое упоминание – пространственное – тропы (дороги). Второе – временное – века Трояновы: Были вечи Трояни.
Почему-то все исследователи сошлись во мнении, что это имя человека (полководца, царя и т. п.), благодаря данной строфе, потому что за «вечи Бояновы» следуют времена Ярославля и Олега. Мы попытаемся доказать, что это не так, что это калька одного из символов власти древних булгар.
Согласно данным булгарского поэта и историка Кул Гали, трезубец был любимым символом булгар – бильсага, которые селились на территории нынешней Украины.
Что значит трезубец для булгар? Вначале он был символом самого Тангры (Тенгри) – Бога, который часто принимал вид Солнца (булгары говорили: «Солнце – это око Тангры»). Так что трезубец первоначально символизировал не что иное, как лучи восходящего Солнца.
Трезубец как символ Тангры и сильнейших алпов изображался также на бубнах булгарских шаманов. Простые булгары называли трезубец «бэрэнджар» («баранья голова»), «байсанак» («большое копье»), «хазар» (вожак стада) и т. д. Позже в трезубце видели изображение лука и стрелы, рогов хазара, полумесяца, бунчука и пр.
У шаманов было собственное название трезубца – «казак» («гусиная нога»), запрещенное для произношения простым людям под страхом смерти. Это название возникло на почве того, что могущественнейшие алпы Мардукан и Кубар принимали вид драконов с гусиными ногами.
Булгарская царская династия Дуло, основанная шаманом, сделала трезубец своим гербом под названием «балтавар» – т. е. топор (балта) + лук (вар) – balta + var. В булгарском государстве топор и лук были атрибутами царской власти, а кроме этого, символизировали лесные территории (топор) и степные (лук).
После того как Волжская Булгария в 922 г. приняла ислам в качестве государственной религии, мусульманские правоведы выступили за полный запрет старых государственных символов как пережитков языческих времен. Некоторое время булгарским царям удавалось сохранять трезубец «балтавар» под тем предлогом, что он якобы символизирует арабскую букву «б» и означает Булгария.
В отличие от Волжской Булгарии, булгарские правители Руси сохраняли трезубец в качестве герба и своего государства до XII в. К примеру, великий князь Владимир чеканил трезубец на своих монетах и после принятия христианства Русью в качестве государственной религии (988 г.). Так вот, древнерусское название трезубца – троян. Мы не без основания предполагаем, что именно оно и упомянуто автором «Слова…» в повествовании.
Примечательно, что наша гипотеза ни в одном из эпизодов о Трояне «Слова…» не противоречит контексту. Более того, она даже проливает свет на числительное седьмой (век). Согласно булгарской истории именно в VII веке начался распад Великой Булгарии. Таким образом, тропы Трояновы и века Трояновы этимологически и исторически связаны с атрибутами булгарской культуры.
Бусово время и бусый волк. Два упоминания разные по контексту. Этимологически они тождественны, но имеют разную семантику.
В комментарии к слову бусово Д.С. Лихачев отмечает, что «бусови» – притяжательное прилагательное от имени антского вождя VI в. Бус (Воз). Связывать это прилагательное с диалектным «бусый» (серый), подобно многим толкователям, неправомерно, так как неясно, почему подобное прилагательное, обозначающее цвет, в данном случае получает суффикс -ов, для него не характерный.
Наша версия следующая. «Бусый (волк)» вторично по отношению к «времени Бусову». И вот почему: на гербе и знамени булгар имелось изображение головы волка как родоначальника племени тюрков. Булгары исторически очень долго жили на территории Киевской Руси (об этом было сказано выше). Следовательно, воспевание времени «Бусова» – это воспоминание о праистории Руси, то есть об истории Булгара. А затем, как следствие, автор использует эпитет к волку, говоря о побеге Игоря.
Здесь следует обратить внимание и на семантическую сторону использования эпитета. Трижды до этого волк был «серым». На наш взгляд, это качественное прилагательное – определение цвета животного. Когда же о побеге Игоря автор говорит, что он бежал бусым волком, он хочет сказать больше: метафоризирует образ волка и ставит его в синонимический ряд с такими понятиями, как храбрость, мужество, ум, хитрость, то есть, на наш взгляд, он намекает на булгарский героический эпос, где волку уделялось особое место. Перед нами пример мифологического заимствования.
Второй раздел «Тематическая классификация тюркизмов «Слова…» посвящен этимологии некоторых тюркизмов, которые нами разделены на тематические группы.
Антропонимы «Слова…»
Шарокань – Чора/шора + хан (положительное значение – ханский сын; имя-оберег, отрицательное – существо с гноящимися глазами). Шарукан – половецкий хан, враг Руси.
Кончакъ – 1) хол «рука» + аффикс; 2) кон «зад, бедро» + аффикс и т. п.
Гзакъ – кёз- и ак (прозвище человека с бельмом).
Гзакъ, Кончакъ – половецкие ханы Гзак (Кза) Бурнович и Кончак Отракович. Они неоднократно выступали союзниками того или другого русского князя во время их междоусобиц. Подтверждением этому может служить эпизод из «Слова…», рассказывающий о том, что сын и племянник Игоря – потенциальные женихи дочерей пленивших его ханов.
Рече Кончакъ ко Гзе:
«Аже соколъ къ гнезду летитъ,
а ве соколца опутаеве
красною девицею».
Этнонимы
Хинови – (Хинова, Хиеновськыя) 1) хинова-финова; 2) хынъ – половецкое племя – qun; 3) общепринятая версия хунну < hiung-nu. Согласно версии Л. Гумилева эпитет (прилагательное) хинови используется в «Слове…» в двух аспектах – как притягательное прилагательное и как метафорический эпитет.
Этноним хынови нигде, кроме «Слова…», не встречается – в Задонщину» он попал из «Слова…». Исследователи (А.И. Соболевский, Н.А. Баскаков. К.Г. Менгес) видят в этом этнониме обозначение гуннов и полагают, что впоследствии так стали называть венгров.
Тлъковин – от «толмач» (тиверцы – тюркское племя) – переводчики.
Оварськыя – гуннское племя «авар» («противящийся, мятежник»). Поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя.
Могуты, татраны, шельбиры, топчаки, ревуги и ольберы – названия тюркских племен, которые, осев в пределах Черниговского княжества, выступали на стороне русских князей.
Могуты – богу/могу (букв. «сильный герой») + аффикс мн. числа.
Татраны – от собств. имени
Шельбиры – челеби + эр «знатный муж» или шильбер «арапник, бич».
Ревугы – собств. имя Эр буга
Ольберы – Алп эр (ср. рус. безалаберный, т. е. без царя в голове).
Военная терминология и бытовая лексика
Сабля sab «рубить с размаху» – Луци у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъострени. Лук с натянутой тетивой (обычно она держалась расслабленной и натягивалась перед боем), раскрытый колчан, наточенная сабля – все это подчеркивает готовность воинов-курян к сражению.
Харалуг (о мечах и копьях) – 1) qara + аффикс -luq «вороненая сталь»; 2) от qarluq’ов; 3) хыр «уничтожать» + аффикс; 4) хыр «ребро» –хайра «отточенный»; 5) хыйра «изогнутый»; 6) харых «обжиг, закалка»; 7) ногайское харыглу «сильный, мощный». Но поскольку эпитет "харалужные" применяется и к цепям, то, вероятно, речь идет о свойствах металл, т. е. варианты № 1, 5, 6, 7. Гремлеши о шеломы мечи харалужными! Здесь, очевидно, булатные. Слово это встречается только в «Слове о полку Игореве», и судить о его значении можно лишь по контексту всей фразы.
Хоругвь – монг. оруну «знамя».
Чолка – (багряная чолка) – чалга «двигать, трястись», «кисть на знамени» – эмблема покровителя-духа. Чрьлена чолка – конский хвост на древке, окрашенный черлепью, знак власти.
Шерешир – перс. тир-и-шарх (катапульта, совр. ракета!) «Живыми» шереширы (букв. «живыми» копьями) русские называли катапульту – механическое метательное оружие, где копья «оживали» при помощи механики. Вероятно, это устойчивое выражение, им обозначается определенный род оружия.
Ортьма «покрывало» – орт «покрывать» + аффикс -ма.
Япончица – (позднее – епанча) «плащ» – чапан «покрываться» + аффикс -чи / -чак. Орьтъмами, и япончицами, и кожухы
Жемчуг – тюрк. передача кит. чжэнь-чжу «жемчуг». Великий жемчюгь. По народным поверьям, видеть во сне жемчуг – плохая примета.
Чага, Ногата – «монета», нагат «мелкая медная монета».
Аже бы ты былъ,
то была бы чага по ногате, а кощей по резане.
В контексте «Слова…» чяга – девушка-невольница. «Ногата» – двадцатая часть гривны, основной денежной единицы Древней Руси.
Социальная терминология
Коганъ – qagan – князь;
Рекь Боянъ и Ходына, Святъславля песнотворца...
Ольгова коганя хоти.
Каганами назывались булгарские, хазарские и аварские владыки, этот титул в IX – XII вв. применялся и к русским князьям.
Быля – (тюрк.) bojla «знатный родовой старейшина» – bojlu «высокий». Съ Чьрниговъскыми былями.
Боярин – baj «богатый» + ar «мужчина» либо bojla + ar.
Soltan – повелитель. Стръляеши... салътани за землями.
«Плебей, пленник, раб» – qos + чи – состоящий при обозе. Эволюционировал qos так: 1) упряжка, плуг, соха; 2) кочевой обоз; 3) шалаш, временное жилище при перекочевке.
Игорь князь высъдъ изъ съдла злата, а въ съдло кощиево. Символизирует то, что Игорь стал из князя рабом. И шире – оно олицетворяет общее бедственное состояние Руси после поражения.
Куръ – «земляные валы, ограды», связан с куре- «грести землю лопатой, окапываться, строить и пр.»
Котора – «ссора, распря» – тюрк. qotor- «поднимать», ср. баш котор- – «поднять голову, восстать».
Названия топонимов и явлений природы, птиц и растений
Яругы – «овраги, расселины земли» < др.-тюрк. jaruq «разрез, трещина».
Ковыль – ouml, gilkouml, guuml, kouml, guuml, ltim «синеватый зеленоватый» или kouml, goumlen «трава, молодая травка».
Карл Менгес приводит три возможных варианта тюркского происхождения слова ковыль, присутствующего в «Слове о полку Игореве» в форме ковилие. [1979, 105-106]. В качестве источника заимствования, по его мнению, может подойти древнебулгарский язык, поскольку булг. хăмăл – «стебель, стерня» по форме и по смыслу наиболее похоже на слово ковыль. Из других тюркских языков слово этого корня обнаружено пока еще только в татарском языке (камлы). Если вспомнить, что древние булгары долгое время были соседями древних италиков, греков и германцев, то древнебулгарскую праформу можно реставрировать как kavul, которая рефлексировалась в древнерусском как ковыль еще в доисторические времена.
Сула – (река) < suw – вода + аффикс обладания -lu > «имеющий воду» полноводный’. Комони ржуть за Сулою – звенить слава въ Кыевъ. Сула – левый приток Днепра, наиболее близкая к Киеву граница с половцами. Имеется в виду победа над половцами за год до Игорева похода.
Третий раздел главы «Этнонимы и топонимы «Сказания о битве при Анжи» посвящен анализу тематических групп слов «Сказания о битве при Анжи». «Сказание о битве при Анжи» пестрит этнонимами и топонимами, которые проливают свет на геополитические взаимоотношения анжинцев с другими народами, а также указывают на близость культур этих народов. Кроме того, ряд топонимов указывает на территориальный ареал расположения древних кумыков и на важное значение в их жизни горы Таркитау.
Топонимы
Кази – вероятно, Кази-Кумух.
Арак – в Чечне и Аварии – горы с таким названием, букв. невысокие горы.
Кырай – дословно окраина, в контексте – далекая земля.
Кадар – даргинское селение, расположенное в современном Буйнакском районе.
Артлан-тау – далекая безымянная гора. В контексте звучит как метафора, олицетворяющая дальние края.
Этнонимы
Камари – одно из языческих божеств, связанных со «священным камнем». Возможно, Камари воплощает женщину, генетически связанную с богиней Камари из грузинского эпоса «Амирани».
Булканцы – вероятнее всего, булгары, но возможно, и балкарцы.
Язь (или ятвяги) – одно из племен, проживающее на территории Древней Руси (См. «Повесть временных лет» Нестора).
Мажар – стрела мажар – стрела одного из древнетюркских луков. Слово мажар – мадьяр – венгр – мадьярская (венгерская) стрела.
Ол Элбузу паса-кюсе этермен. Того элбуза я разорву на части. Элбуз – букв. опустошитель страны. Вероятно, имя общего врага анжинцев.
Тематические группы древнекумыкского и древнерусского памятников указывают на тесную семантическую связь между ними. А в сюжетах памятников они используются в тождественных ситуациях.
Третья глава «Общественно-религиозная и обрядовая лексика в «Слове о полку Игореве», «Сказании о битве при Анжи», «Окаменевшей Аймеседу» посвящена исследованию религиозной лексики в древних памятниках.
Говоря о народно-поэтических образах в «Слове…» и их связи с древнебулгарским эпосом, то есть о мифологических тюркизмах, необходимо остановиться на самом поэтическом образе древнерусского памятника – образе Ярославны (жены Игоря) и ее плаче. По своей трагической поэтичности плач Ярославны является самым выдающимся эпизодом «Слова…». Неслучайно автор «Задонщины» передал его в своем произведении почти не изменяя. Образ, безусловно, мифологизирован. Но равно как в «Задонщине» подобный плач повторяется и в древнекумыкском предании «Окаменевшая Аймеседу».
Сравним основные эпизоды обоих плачей.
Плач Ярославны
«На Дунаи Ярославнынъ гласъ ся слышитъ,
зегзицею незнаема рано кычеть:
«Полечю – рече – зегзицею по Дунаеви,
омочю бебрянъ рукавъ въ Каяле реце,
утру князю кровавыя его раны
на жестоцемъ его теле».
Плач Аймеседу
Енглеримни чайып тузлу сувларда,
Яра япракъ изледим чувларда,
Сувда чайсам, яраларынг сызлар деп,
Тавлар-ташлар неге бугюн чартламай,
«Омыв – ополоснув рукава в водах соленых,
Травы – листья для раны искала я в чуткой тишине.
Думая, что если омою в воде – раны будут ныть,
А листок, как бальзам раны твои успокоит».
Эпитеты плача Ярославны и эпитеты плача Аймеседу практически идентичны: они обе мечтают стереть раны своих возлюбленных. Образ «рукава» в плаче героинь обозначает высшую степень любви и желания излечить своих мужей. Обе для лечения используют траву, при этом подразумевается одна трава – ковыль. Отличие в начале плача состоит лишь в том, что Ярославна знает, что ее муж пока жив, а Аймеседу оплакивает покойника и страдает, что все сделанное ею оказалось напрасным и ей остается только облачиться в траур. Но, как и Ярославна, она взывает к силам природы, укоряя их в том, что они не помогли, и задаваясь вопросом: почему не помогли.
Обе женщины готовы пожертвовать собой лишь бы Солнце (а оно безусловно выступает как верховное божество в их плачах) сотворило что-либо – у одной спасло бы мужа, а у другой – послало бы смерть, потому что жизнь без мужа немыслима.
Градация обращений-эпитетов Ярославны и Аймеседу во время плачей показывает эмоциональный накал контекста, результатом которого стал разный исход в этих произведениях. В первом случае в «Слове о полку Игореве» Игорю удается сбежать из плена и вернуться к жене, во втором – Аймеседу уходит к мужу, то есть умирает, превращается в камень. Градация эмоций подчеркивается лексической градацией словосочетаний, которые готовят читателя к трагическому финалу – смерти Аймеседу.
Бугюн тигип, гиермен къараланы
Къара гюнлер, къайгъы гюнлер, башымда,
В строфе трижды используется прилагательное къара «черный», которое подчеркивает степень скорби Аймеседу по своему мужу и олицетворяет ее горе.
Плач Ярославны
О Днепре Словутицю!
Ты пробилъ еси каменныя горы
сквозе землю Половецкую.
Ты лелеял еси на себе Святославли носады
до плъку Кобякова.
Възлелей, господине, мою ладу къ мне,
а быхъ не слала къ нему слезъ
на море рано.
Плач Аймеседу
Тузлу сувлар, сув бойланы чаясыз,
Инсанлагъа эм сувланы яясыз,
Мен не этген эдим сизге нетмесдей,
Алимни ярасын сав этмесдей?!
Воды соленые, омываете берега,
Людям распространяете воды целебные.
Что я вам сделала, чтобы ко мне недобрыми быть?!
Общеизвестно, что в древнерусском и древнекумыкском памятниках присутствует жанр плача – один из самых древних жанров в мировой литературе. Не вызывает сомнения и перечень причитаний – это «общее место» жанра.
Ярославна обращается к воде, ветру, солнцу. При этом к водной стихии она обращается трижды: Дунай, Каяла, Днепр. Три стихии, которые Ярославна призывает помочь Игорю, конечно, неслучайны в ее плаче. Это иерархия тенгрианства, а следовательно, древнебулгарской культуры. Особенно важное место в этой религии занимал культ воды, вероятно, поэтому Ярославна наиболее настойчиво обращается к этой стихии [Джагфар Тарихи]. То же самое мы наблюдаем в плаче Аймеседу.
На ранних этапах развития древнерусского и древнекумыкского общества чисто природное (языческо-мифологическое) понимание сущности человека освобождало нравственные оценки от чувства человеческой справедливости, т. е. от сознания вины. Как известно, «мифы не учат морали». Айкыз и Аймеседу в кумыкских преданиях тоже, прежде всего, стараются ради своих возлюбленных: первая мстит за смерть возлюбленного, вторая идет за него на смерть.
Второй раздел «Общественно-религиозные традиции в памятниках» посвящен системе традиционных народных представлений, которым безусловно следуют авторы «Слова…», «Анжи-наме», «Окаменевшей Аймеседу». Окружающий мир, животные играют здесь очень важную роль. Они одновременно предстают и как природные объекты, и как разновидность мифологических персонажей.
В «Сказании о битве при Анжи» встречаем имена следующих символических животных и птиц:
Дул – метафорическое название коней воинов, спешащих на помощь анжинцам, созвучное с именем коня пророка Мухамеда Дул-Дул.
Тулпар – согласно древнебулгарской мифологии, крылатый конь, проскакав на котором восемь кругов вокруг земли, его обладатель становится властелином мира.
Бийдаяк – жар-птица.
В «Окаменевшей Аймеседу»:
Тума – ночная птица.
Tun – древнетюркск. – ночь.
Рассмотренные версии и комментарии к «Слову…» помогли нашему исследованию в том, что натолкнули на те слова, идиомы и символы, которые не подвергались анализу ранее. А семантические «русизмы» «Анжи-наме» и «Окаменевшей Аймеседу» указали на то, что в Раннее Средневековье культуры и религии обоих народов во многом совпадали.
В Заключении подведены общие итоги исследования и намечены пути дальнейшего исследования данной проблемы.
В диссертации доказывается, что тюркизмы «Слова…», «Анжи-наме» и предания «Окаменевшая Аймеседу» свидетельствуют об общности двух культур, которые восходят к общей языческой культуре. Этому выводу способствовало обращение в нашем исследовании к теоретическим аспектам изучения тюркских корней в этих памятниках:
- исследованы социально-общественные, религиозные, бытовые, топонимические, военные заимствования в памятниках и определена их природа;
- в ходе этимологического, сравнительного и сопоставительного анализа тюркизмов в «Слове…», «Анжи-наме», «Окаменевшей Аймеседу» выявлена степень культурных связей между Русью, Булгаром и Кумыкией как одним из тюркских государственных образований;
- дана развернутая лексико-семантическая характеристика ряда слов, заимствованных из тюркского языка, во всех трех памятниках;
- путем этимологического анализа художественных текстов обозначена их историческая, религиозная и культурологическая общность с тюркскими народами, являющимися ближайшими соседями Древней Руси с момента ее появления на географической и политической картах мира.
Благодаря сравнительно-сопоставительному анализу древнекумыкских сказаний с древнерусским памятником «Слово о полку Игореве» (такая попытка предпринимается впервые), нам, на наш взгляд, удалось обнаружить семантическое и лексическое сходство текстов и доказать его на основе общетюркской для этих народов культуре.
Однако по сей день не было ни одного серьезного исследования в области семантических особенностей эпических текстов, посвященных героическому прошлому дагестанских этносов, в частности кумыков. Между тем семантический анализ указывает на ряд особенностей формирования кумыкского эпоса, где наблюдается ряд исторически обусловленных заимствований из эпоса, принадлежащего не только Древнему Востоку, но и Древней Руси. Дальнейшее исследование древнекумыкских памятников на лексико-семантическом уровне в аспекте сравнительно-сопоставительного анализа со «Словом о полку Игореве» представляется одной из актуальных лингвистических проблем языкознания.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:
Статья, опубликованная в журнале, рекомендованном ВАК РФ:
1. Шабанова Д.С. Семантика теонимов «Хорс», «Алав», «Див» в «Слове о полку Игореве» и древнекумыкском памятнике «Анжи-наме»
2. («Сказание о битве при Анжи») // Известия Российского государственного педагогического университета им.А.И.Герцена. №33. 2008. - С.514-517.
Работы, опубликованные в других изданиях:
2. Шабанова Д.С. номастическая лексика в огузской мифологии // Проблемы лингвистики и методики в профессиональной подготовке учителей иностранного языка, – Махачкала, 2004. – С. 55 – 56.
3. Шабанова Д.С. Булгаризмы (тюркизмы) в древнерусском и древнекумыкском помятниках. Плач Ярославны и плач Аймеседу – сравнительно-типологический анализ // Материалы П Международной тюркологической научно-практической конференции «Межкультурный диалог на филологическом пространстве». – Махачкала, 2008. – С. 6 – 10.
4. Шабанова Д.С. «Общие места» в эпосе древних кумыков «Анжи-наме» и в памятнике древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» // Материалы II международной тюркологической научно-практической конференции «Межкультурный диалог на филологическом пространстве». – Махачкала, 2008. – С. 102 – 107.
Формат 60х84 1/16. Бумага офсет 1. Гарнитура Таймс.
Усл.п.л. 1,5 изд.л. 1,2 Заказ № 065-08. Тираж 100 экз.
Отпечатано в типографии «Формат» (ИП Тагиев Р.Х.)
г. Махачкала, ул. Гамидова, 2
