Александр Силаев
| Вид материала | Документы |
СодержаниеЛинейная экстраполяция и кранты Кодировать тортиком Ницца и подвал Рождение легенды Особо филологический хуй Наша фольклорная задница |
- Борис Грызлов Мониторинг сми 2-4 сентября 2006, 1900.59kb.
- Список рекомендованої літератури Александров А. Д. Основания геометрии. М: Наука,1987, 19.83kb.
- Н. В. Трубникова > А. Н. Першиков > С. А. Шпагин > В. В. Петрик > В. Н. Гузаров, 2441.6kb.
- Борис башилов александр первый и его время масонство в царствование александра, 1185.4kb.
- Подвиг смирения. Святой благоверный князь Александр Невский, 81.9kb.
- Урок по русской литературе 4 и 2кл. Тема: Александр Иванович Куприн «Барбос и Жулька», 115.96kb.
- Александр Сергеевич Пушкин Руслан и Людмила «Александр Сергеевич Пушкин. Собрание сочинений, 1040.95kb.
- 7slov com Александр Александрович Блок, 47.2kb.
- Александр Невский — символ России, или Парадоксы российского мифотворчества, 151.6kb.
- Уголовная ответственность за преступления в сфере компьютерной информации, 296.76kb.
В йоге только девушки
Подруга затащила на йогу. Не знаю, какое отношение секция имеет к традициям Древней Индии, к одной, как водится, из шести даршан… Наверное, никакого. Но секция – хорошая. И девушка-тренер – хорошая. И упражнения. В основном – на несчастный мой позвоночник.
Но что любопытно – в группе ни одного мужчины. Они качаются железом в соседнем зале. «Чего так? – спрашиваю девушку-тренера. – Брезгуют?» - «Не выдерживают. Слишком тяжело им. Приходят и уходят. Вот мой молодой человек – не выдержал…»
И действительно: чистое «качание» легче. Я чуть-чуть сравнил. Что угодно проще, нежели силовая йога. И есть женщины в русских селениях…
Я походил немного – и сбег.
Не выдержал. Как настоящий мужчина.
Линейная экстраполяция и кранты
Если верить в линейную экстраполяцию текущих трендов – лет через десять я сдохну. Или стану тяжким инвалидом. Или даже через пять.
Просто вспоминаю, что я успевал – лет семь-десять назад. Учиться, работать двойную норму (или на двух работах), рьяно выпивать (ноль пять в рыло, и с утра на работу), еще более рьяно – читать (однажды я посчитал - закладки в сорока книгах), влюбляться, маяться дурью, шляться по каким-то окраинам, и писать за вечер рассказ… А сейчас?
Работоспособность – ниже средней. Никакого разброса «вширь», мучительная нехватка – на движение «вглубь». Если что-то еще успеваю, лишь за счет методичности. Почти ничего не хочу. Витальность словно подорвалась на мине, и дымится, и куски ее раскиданы по окрестным елкам…
По точкам, как учили нас в школе, строится линейный график. И вот он упирается – страх сказать куда. И страх сказать – как скоро.
Но это – если верить в экстраполяцию.
Я-то не верю.
В конце 19-го столетия тоже строили линейный график: к какому году цивилизация захлебнется в лошадином дерьме? Считали рост городов, рост лошадиного транспорта, и мутили стандартный тренд. Точно не помню, но кажется, что к 1950 году слой навоза в городах должен был составить 40 сантиметров.
Как-то ведь обошлось? Не утопли же в говне?
Верю, что дурное количество переходит в какое-то разумное качество… Где бы я был – если бы не верил?
Кодировать тортиком
Однажды мы забухали так, что чуть не пропили родную редакцию, а важный политический проект – пропили в самом деле. Ну и часть своего доброго имени – не без этого. И вот был исторический момент, когда верховный босс отправился вправлять мой запой. Пришел домой ко мне с тортиком, встретил там мою маму и долго мило беседовал. Травил какие-то байки. «Вот выпьешь ты сегодня еще, - говорит, - сочту это за личное неуважение…». Ну и пили чай. Я так остохренел с этакого милосердия, что действительно не пил – несколько месяцев, т.е. вообще ни грамма (в ужасе отвергая конфеты с ликером, и тем веселя народ). А дали бы мне по башке – и что? И ничего. Ничего бы не изменилось. Пинки очень мало ускоряют мое движение. Корреляция с «пряником» – куда больше. И сие хорошо.
Ницца и подвал
Дядя моего товарища – крупный капиталист, некогда руливший КрАЗом, ныне перебравшийся за рубеж. Входящий в топ богатейших собственников Франции. И вот он зовет племянника в гости. Оплачивая дорогу, гостиницу, давая какие-то страшные деньги на «карманные расходы».
Племяш вылетает в Москву, но там почему-то нет возможности тут же лететь в Париж.
- Ну че? – говорит он мне, - беру обратный билет, до Красноярска. Из аэропорта сразу на такси на Предмостную, и в клуб - посидеть с ребятами.
Клуб – это был такой самодельный подвал, где собирались ролевики, пили спирт и общались. И вот мой товарищ сутки колдырит в подвале технарек от бабы Зины, потом выезжает: аэропорт – Москва – Париж – Ницца и т.д. Проиграл в каком-то казино 10 000 тамошних денег, погулял, позырил, пофотал.
И вернулся в красноярский подвал – докалдыривать. Докалдырить – иногда очень важно. У него на это ушло три года.
Сейчас это деловой деятель, жуть с каким портфелем. Без всяких, оговорим, влияний своего дяди. Правдиво иллюстрируя собой ложный тезис, что всему свое время. Ага.
Все-таки славная страна, замечу я некорректно (нельзя единичный акт возводить в теорию, но ежели сильно хочется, то все можно). Тут можно оговорить, что «местами» и «периодически» - но какая разница?
Рождение легенды
Есть истории, которые отрываются от ситуации и бытуют далее – как фольклор. Скажешь – «был свидетелем» – не поверят. Все равно что начать: «Сидим мы с Василием Ивановичем и Петькой в бане…». А я вот был свидетели. Правда, не с Петькой.
- И каких мастеров Возрождения вы знаете? – спрашивает вузовская учительница.
- Микеланджело, - подсказывает товарищ.
- Дурак ты, - огрызается студент. – Микеланджело и Донателло – черепашки-ниндзя.
Так оно все и было.
Особо филологический хуй
«Мне нравится слово хуй», - делится миловидная девушка, лет двадцати, в очках. Познакомились не абы где – в краевой библиотеке. Еще она зовет Анну Андреевну – Анной Андреевной. Сразу видно – филологиня. И еще, наверное, что-то пишет. Прозу там, стихи. Вряд ли настолько энергоемкие, как любимое слово, но сама девушка, официозно выражаясь, «с потенциалом».
Наша фольклорная задница
Известна поговорка о том, что крепкая проза пишется крепкой задницей, главное, мол, сидеть и не бегать. Приписывают ее Толстому. Мне же литературная мудрость передалась лично, из рук, что называется, в руки. На банкете Виктор Астафьев подозвал к себе и молвил, понизив голос, про «задницу». Если прославлюсь – тоже кому-нибудь передам. Но сначала надо в классики. Я без шуток. Фраза хороша, но недостойна уст графомана.