Geum.ru

Александр Силаев

Вид материалаДокументы

Содержание


Полный абзац: атрибут не имеет второго момента
Уроды и досократики
От идиотизма – к сатанизму
Без двоек
Подобный материал:
1   ...   31   32   33   34   35   36   37   38   ...   63

Полный абзац: атрибут не имеет второго момента



«Атрибут не имеет второго момента», - цитирует Мамардашвили арабских мистиков («Картезианские размышления»). То есть на поддержание мира в каждый момент требуется столько же силы, сколько и на его создание. Однажды созданный мир не длится «сам по себе». Проснувшись, человек застает самого себя; в некотором роде это всегда чудо.

А интересно: чувствовать нечто подобное – тонкая метафизическая приблуда души, или просто едет крыша? Меня канаебит… от ощущения этой полной негарантированности себя, скажем так. От хрупкости собственной целостности. От сознательности, которая, в общем-то, тебе не принадлежит.

Давно канаебит (грубое слово удачно подчеркивает физичность ощущения, истеричный формат и полную беспричинность). До всякого Мамардашвили и мистиков.

Повод, кстати, поверить в Бога. От переизбытка возвышенной психопатии. Все-таки Бог – Гарант.


Уроды и досократики



Диалог двух студентов, вида мерзко-дурковатого.

- Ты петух, бля, урод…

- Ты философ, нах…

Первый умолкает. Его припечатали действительно веским словом. Это не «урод», это серьезнее. На «философа» уже матерится толком и нечем.

Смотрю на это и думаю – между прочим – может и прав Хайдеггер (а до него примерно о том же Ницще). Может быть, свернули не туда после досократиков – а дальше по ухабам, но по прямой – вот к этим студентам, а? Хитрая экспликация каких-то изъянов – заложенных в самом начале западной метафизики?

Ибо это виновата сама метафизика, что с ней поступают так. Не думаю, чтобы в цивилизации Индии, которую держали брахманы, словом метафизик можно было ругаться (но это, наверное, к Давиду Зильберману, в котором я не понимаю ничего, кроме того, что он какой-то абсолютный философ, лучший автор 20 века). Я-то мало знаю про ту Индию, но чувствую - не могли… А у нас все как-то к этому шло…

Онтология строит дом, в котором все и живут, через производство значения порождая и контролируя любую деятельность. И если в нем сквозняки, кирпич крошится, каплет с потолка, а сам строитель живет где-то в подвале, то можно сказать – тут замесили мало философии. Но я бы сказал иначе: тут замесили какую-то не ту философию.

В самом лучшем случае: дело стало швах как раз в период Ницше и Хайдеггера, т.е. с истощением энергии смыслов классики и модерна, и провалом исторической эстафеты. Вроде бы передали что-то марксизму, а потом и там обломилось.

Это – самый оптимистичный вариант западного сценария.


От идиотизма – к сатанизму



Примерно такая линейка. Как ее назвать? Онтологией антропологии?

1). Человек – это звучит гордо, и он достоин любви.

2). Человек говно, но может, если постарается, звучать гордо, ergo надо его любить.

3). Человек неисправимое говно в любом случае, но надо его любить.

4). Человек говно и надо его поскорее смыть.

Первое мне кажется глупостью, последнее – чистый сатанизм.

Различие между вторым и третьим – «между светской и религиозной версией гуманизма»?

Правда, есть и более любопытные версии. Если от линейки выломиться в другие измерения.

Например, что никакого человека не существует. Или никакой любви.


Без двоек



Страсть к бинаризму: обычно смотрятся две позиции, два варианта. Можно ли по-другому? Допустим, когда шахматист видит доску, он считает не два варианта, а столько, сколько имманентно позиции: один ли, три ли, тринадцать ли… Можно иметь модель – имманентную ситуации по тому же принципу?

Чтобы не «левые» и «правые», «верх» и «низ», а – есть варианты: конь эф три, ладья бэ один, пешка цэ три, пешка а четыре… Все. Остальные не рассматриваются. При том у вариантов разные коэффициенты смотримости, их вес вероятия. В отличии от негласной и априорной равномощности бинарных концов.

И каждый раз – по новой позиции.

А наше пристрастие к «двойкам» - не следствие ли той же эмпирии? частоты, перенесенной в теорию? То есть самое частое число поворотов – оно минимальное, и действительно равно двум. Опыт, неверно обобщенный в шаблон, и равно сгубивший - красоту мира и эффективность действия.

К тому же, помимо инерции, «двойки» - следствие лени. Лень смотреть по позиции. Вот и смотрим, как люди делают.

Но даже инерция могла бы быть другой. Например, везде видеть тройки. Неважно, чего там в мире. Трактуем в тройках, и баста (по-гегелевски, или еще как).

И так уже лучше: в сети ложится большая сложность. «Не вы ли сами ее придумали?». Угу. Но ежели творить на выбор попроще или посложнее – чего лучше?

Мир «троечников» будет красивее. И они будут действовать эффективнее: пространство решений автоматически больше.

Хотя, повторюсь, лучше всего N-размерный мир.

Причем N - число даже не натуральное, а действительное. Как минимум. Или вообще любое.


«что есть совесть?»


О многих вещах нельзя спрашивать безопасным для них образом. Как только поставишь под вопрос – они исчезают. Ну допустим… «Кто сказал, что старших надо уважать?» - и все, старших больше не уважают. «На каких основаниях в этом гребаном мире ценится девственность?» - и все, баста. Лишь спросили, девственность превратилась в порок. Практически так же с любой религией. Есть подозрение, что бог кончается там, где его пытаются «доказать». Обычно его «доказывают», но это уже неважно – религиозная цивилизация кончается вместе с вопросом. В этом смысле ее могильщиками были Декарт и Спиноза, оба, как известно, бытие бога вполне доказавшие… Кант в этом смысле был грамотнее, но тоже не на стороне религии…

Относится к таким ранимым изобретениям – сама совесть? Ну вот если спросить «что есть совесть», в смысле, какие у нее основания - не исчезнет ли она тут же?

Один человек при мне говорил, что именно за вопрос осудили Понтия Пилата, и легендарный вопрос звучал именно так – «что есть совесть?». Не «что есть истина» – кому в тени креста есть дело до гносеологических споров? Но якобы молчаливый диалог Христа и прокуратора имел такой вид.

- Ты же не глуп, прокуратор, и видишь, что я не виновен по существу обвинений. Я же не свергаю кесаря, я лишь мешаю религии…

- Угу.

- Но с каких пор римский меч – хранит иудейских жрецов?

- Это политика, брат. Сечешь такое слово – конъюнктура?

- Не секу, брат.

- Ну если я сейчас пошлю синедрион, ваши евреи взбунтуются, придется высылать армию, а казна в Риме разворована, это станет известно… Извини, брат – уж проще тебя гвоздями.

- Но ты не глупый человек, и, боле того, человек чести. И не можешь не понимать, что твое решение не по совести.

- Что есть совесть?

И за это прокуратор получит на Страшном суде по полной. Ибо так нельзя. Преступник, которого «бес попутал», практически забывает о совести, но куда страшнее – ее теоретически отменить. Кто забыл, еще вспомнит. Кто отменил – отменил ее не только себе. И вот за это…

А как же любовь к истине, которая велит спрашивать до конца? Не фальшиво ли добро, стоящее на запрете такой любви? Не выберет ли подлинное добро – спросить о себе и исчезнуть? Не о том ли Ницше, описывая «воцарение нигилизма в Европе»? Не согласятся ли с ним – подлинные христиане? Не христианская ли это – по интенции, по пафосу своему – точка зрения на конец христианства? И можно ли обозвать все это – диалектическим приключением духа? Что в следующей серии? За «нигилизмом»? Ибо все, наверное, согласятся, что «нигилизмом» дело тут не кончается?

…И еще одно: если уж прозвучал «вопрос со всеми вытекающими» – назад его не возьмешь. Это как девственность. Очень странно пытаться восстановить.

Так что назад эта историческая машинка не едет.