Geum.ru

Гордейчик Алексей Владимирович исследование

Вид материалаИсследование

Содержание


Касаясь ценностной направленности анализируемого правила, необходимо отметить, что оно полностью укладывается уже в выделенные н
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   14
§ 3.5. Запрет использования доказательств, полученных с нарушением федерального закона


В соответствии с ч. 2 ст. 50 Конституции РФ при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона.

Конкретизируя данное конституционное положение, ч. 2 ст. 55 ГПК РФ устанавливает, что доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу решения суда, а ч. 3 ст. 64 АПК РФ в свою очередь указывает: не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона.

Помимо приведенного выше п. 16 постановления Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», применительно к судам общей юрисдикции, содержание данных законоположений отчасти разъяснено в п. 6 постановления Пленума ВС РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении». В соответствии с ним при вынесении судебного решения недопустимо основываться на доказательствах, которые не были исследованы судом в соответствии с нормами #M12291 901832805ГПК РФ#S, а также на доказательствах, полученных с нарушением норм федеральных законов (#M12293 31 9004937 1265885411 25510 77 4170761278 2827 769747360 4204361992 3508720628ч. 2 ст. 50 Конституции РФ#S, #M12293 32 901832805 1265885411 7618345 2434763821 382236803 2401707342 1268332659 2516828584 396586ст. ст. 181#S, #M12293 33 901832805 1265885411 7618347 2434763821 1847883459 2401707342 77 3426711219 2516828584183#S, #M12293 34 901832805 1265885411 7618663 954215768 4 1679892440 1303333711 403947808 77195 ГПК РФ)#S.

Но, прежде чем, обратиться к содержанию данных правил, остановимся на обосновании необходимости отнесения данных предписаний к комплексу правил о допустимости доказательств.

В качестве первого довода в пользу данного предписания является укоренившаяся в доказательственной теории традиция рассмотрения этого вопроса именно в рамках допустимости доказательств.

Положение ч. 2 ст. 50 Конституции РФ при этом рассматривается многими исследователями в качестве «рецепции» из законодательства государств развитого правопорядка другой правовой семьи. «Данная норма по существу является заимствованием правила об исключении доказательств из процесса английского типа», – пишет А.А. Мохов1.

Вместе с тем, как было показано в § 3.1 настоящей работы, задолго до принятия Конституции РФ существование запрета использования доказательств, полученных с нарушением закона, было обосновано отечественной процессуальной наукой на основании анализа процессуальных норм, регулирующих весь процесс доказывания.

В этой связи возможный «спор о первенстве» не столь уж важен, поскольку данный запрет и в том, и в другом случае был изначально связан в науке с понятием «допустимость доказательств».

Во-вторых, именно как допустимость характеризуют данное правовое явление законодательство. При этом вопрос даже не в том, что в ч. 2 ст. 50 Конституции РФ ч. 3 ст. 64 АПК РФ употребляется однокоренной с допустимостью глагол «не допускается», хотя правильность построения сходной семантизации применительно к «общему» правилу о допустимости доказательств была подтверждена всей полнотой дальнейшего изложения. Ведь ст. 75 УПК РФ прямо относит аналогичные предписания к слагаемым допустимости доказательств. В этой связи с учётом отмеченного и обоснованного во введении к настоящей работе, а также § 1.2, § 1.5 её первой главы единства судебного доказательства, как правового явления для всех процессов. Как следствие, содержание их свойств (признаков) в рамках отдельных процессов не может существенно розниться.

В этой связи формулировка ч. 2 ст. 55 ГПК РФ может быть подвергнута критике за некоторое искажение содержания лежащих в её основе предписаний.

Действительно, ч. 2 ст. 50 Конституции РФ предусматривает невозможность (запрет) использования при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением федерального закона, что, по сути, подразумевает необходимость немедленного устранения из процесса доказывания всякого доказательства, в отношении которого установлено нарушение федерального закона, допущенное при его получении. Часть же 2 ст. 55 ГПК РФ, во-первых, указывает на необходимость признания таких доказательств, не имеющими юридической силы, а, во-вторых, предполагает лишь невозможность положить данное доказательство в основу решения суда, то есть фактически откладывает момент признания доказательства недопустимым до вынесения решения суда в окончательной форме и санкционирует исследование недопустимого доказательства не только по форме, но и по содержанию.

При всей кажущейся неуловимости данных текстуальных отличий они, безусловно, носят существенный характер, поскольку положение ч. 2 ст. 50 Конституции РФ наполнено глубоким смыслом, и всякое изменение его формулировки способно обернуться профанацией подлинного значения. Конституция РФ последовательно ограждает правоприменителя от всякого влияния, которое способны оказать фактические данные (сведения), содержащиеся в порочном средстве доказывания, на формирование его мнений и убеждений, относящихся к обстоятельствам, имеющим значение для разрешения дела. В свою очередь, ч. 2 ст. 55 ГПК РФ, напротив, допускает подобное влияние, так как не препятствует судебному исследованию порочных по форме доказательств не только с точки зрения нарушений закона, допущенных в процессе их получения, но и последующего выяснения их содержания. Иными словами, вместо признания того, что «ты не должен это использовать и не обязан это знать», правоприменитель ориентирован на несколько иную установку: «ты не можешь это использовать, но должен это знать». Подобный подход тем более не понятен с учётом того, что доказательство, в отношении которого установлено подобное нарушение, никогда не приобретёт всех необходимых свойств (признаков) судебного, а, следовательно, и не возникнет, в том понимании термина, который определен в § 1.4 первой главы настоящей работы.

Естественно, что сами эти текстуальные отличия не могут служить основанием для построения выводов о том, что в ч. 2 ст. 55 ГПК РФ закреплено правило, не входящее в совокупность предписаний о допустимости доказательств.

К слову, ст. 75 УПК РФ также может быть подвергнута критике, поскольку предусматривает, что недопустимыми являются доказательства, полученные с нарушением требований исключительно УПК РФ, а не любого федерального закона. Хотя в данном случае и следует говорить о противоречии этих предписаний ч. 2 ст. 55, ст. 76 Конституции РФ, они в непосредственной практике, могут существенно влиять на судьбу конкретных судебных дел, в том числе, разрешаемых в порядке гражданского и административного судопроизводства. Об этом речь пойдет в § 4.3 четвёртой главы настоящей работы.

В-третьих, отнесение данных правил к допустимости обусловлено совпадением смысловой направленности ч. 2 ст. 50 Конституции РФ, ч. 2 ст. 55 ГПК РФ, ч. 3 ст. 64 АПК РФ и уже проанализированных правил о допустимости доказательств. В данном случае мы также имеет место разрешение (дозволение) использования в процессе доказывания лишь определённых доказательств - доказательств, при получении не был нарушен ни один федеральный закон.

Наконец, данные правила тесно связаны процессуальной формой доказательств. Ведь они, в том числе, преграждают использование в процессе доказательств, привлечение, закрепление и исследование которых осуществлено с нарушением требований процессуальных законов, то есть, как было показано в § 1.3 первой главы настоящей работы, – второго необходимого составляющего процессуальной формы доказательств.

В этой связи перейдём к анализу содержания данных предписаний.

Прежде всего, необходимо отметить, что к кругу источников, несоблюдение требований которых влечёт признание доказательств недопустимыми, относятся не только федеральные законы, но и нормативные правовые акты, имеющие большую юридическую силу – это собственно Конституция РФ, международные договоры Российской Федерации, акты Европейского суда по правам человека по конкретным делам, общепризнанные принципы и нормы международного права и федеральные конституционные законы и т.д.1.

При этом для правильного уяснения существа анализируемых законоположений ключевым моментом является всё же определение того, что следует понимать под «получением доказательств» в контексте ч. 2 ст. 50 Конституции РФ.

На первый взгляд, использование в ней столь широкого по объему понятия как «доказательств, полученные с нарушением федерального закона» позволяет отнести к данному правилу неопределенно большую группу правоотношений. В этой связи «доказательства, полученные с нарушением федерального закона» могут быть отождествлены с понятием «несудебные доказательств» и, соответственно, включать в себя как все недопустимые, так и не относящиеся к делу доказательства. В рамках подобного понимания понятия «доказательства, полученные с нарушением федерального закона» и «судебные доказательства» будут контрадикторны. Вместе с тем такое толкование не может быть признано обоснованным. Применительно к относимости – она не раскрывает собственно порядка получения доказательств, о котором говориться в законе, а лишь констатирует объективно присущее той или иной информации свойство служить установлению тех или иных обстоятельств. С другой стороны, рассмотрение ч. 2 ст. 50 Конституции РФ и, соответственно, ч. 2 ст. 55 ГПК РФ, ч. 3 ст. 64 АПК РФ, ст. 75 АПК РФ, как общего правила по отношению ко всему комплексу предписаний о допустимости правила, возможно. Более того, оно предпринимается отдельными исследователями2.

Однако, по нашему мнению, подобный подход малопродуктивен, поскольку ведёт к очевидному усложнению системы, несколько искажает само существо конституционного предписания, приводящему к весьма парадоксальным выводам. Например, оспоримая сделка в соответствии со ст. 166 ГК РФ может служить основанием для вынесения решения суда до того момента, как она не признана судом недействительной по требованию специально указанного в законе лица, при этом суд во всех случаях не вправе признать её недействительной по собственной инициативе. Иными словами, в последнем примере факт нарушения федерального закона очевиден, но он не влечет исключения данного доказательства из процесса доказывания.

В этой связи ч. 2 ст. 50 Конституции РФ, скорее говорит, о тех доказательствах, хотя и отвечающих общим или специальным критериям допустимости привлечения в процесс средств доказывания, но которые в силу нарушений требований федеральных законов, допущенных при их получении, тем не менее, не могут быть использованы в процессе доказывания.

При определении понятия «получение доказательств» также следует учитывать, что рассмотрение данного аспекта допустимости доказательств исключительно как несоблюдение предусмотренного процессуальным законом порядка собирания, вовлечения, фиксации и исследования доказательств, то есть отнесение его исключительно к требованиям, слагающим процессуальную форму доказательств, не совсем корректно. Разве не должны признаваться недопустимыми доказательства, хотя и вовлеченные в процесс в строгом соответствии с процессуальной формой, но полученные с нарушением конституционных прав и свобод граждан или общих принципов судопроизводства. Например, когда показания даны свидетелем под влиянием насилия, угроз и иных незаконных мер со стороны лица, участвующего деле, когда доказательства получены в результате незаконных слежки, прослушивания телефонных переговоров, выемки почтовой или телеграфной корреспонденции, или их хищения у владельца и т.д. Такое понимание, как будет показано ниже, характерно и для судебной практики.

При этом в рамках гражданского и арбитражного процессов в отличие от процесса уголовного значение этих, то есть не связанных с соблюдением предусмотренного процессуальным законом порядка собирания, вовлечения, фиксации и исследования доказательств, нарушений чрезвычайно велико, поскольку их количество значительно больше.

Действительно, в уголовном процессе практически всегда имеется специально управомоченное, ответственное за собирание всех относящихся к делу доказательств лицо, по большинству дел наличествует также процедура предварительного внесудебного установления обстоятельств дела. Вся эта деятельность жестко регламентирована УПК РФ.

В гражданском и арбитражном процессах, напротив, такой специальный субъект отсутствует, доказательства, как правило, представляются лицами, участвующими в деле самостоятельно. В этой связи вся деятельность лиц, участвующих в деле, по непосредственному собиранию доказательств находится вне правового регулирования ГПК РФ и АПК РФ, то есть по своей сути является непроцессуальной.

В этой связи при решении вопроса о допустимости того или иного доказательства в связи с нарушением федеральных законов, допущенных при его собирании в рамках непроцессуальной деятельности, наряду с учётом отдельных, частных законоположений особое значение имеет сообразование предполагаемых нарушений с критериями свободы и добровольности, нравственности, закрепленными в гл. 2 Конституции РФ, обеспечением баланса между ними.. К ограничительным рамкам этих критериев, например, следует отнести требования о неприкосновенности личности (ст. ст. 20 – 24 Конституции РФ), неприкосновенности жилища (ст. 25 Конституции РФ), свободном поиске, сборе и распространении информации (ст. 29 Конституции РФ), об ограниченности прав и свобод человека и гражданина правами и свободами других лиц (ст. ст. 17, 55 Конституции РФ) и т.д. Кроме того, с точки зрения своей содержательной стороны такая непроцессуальная деятельности должна по общей направленности соответствовать, регламентированной ГПК РФ и АПК РФ, процессуальной деятельности. Естественно, что в подобных случаях определение того, является ли то или иное действие нарушением соответствующих конституционных предписаний, представляется весьма сложной задачей.

Как следствие, под «получением доказательств» в контексте ч. 2 ст. 50 Конституции РФ, ч. 2 ст. 55 ГПК РФ, ч. 3 ст. 64 АПК РФ, ст. 75 УПК РФ необходимо понимать процессуальную деятельность лиц, участвующих в деле, и суда и непроцессуальную деятельность любых лиц по собиранию, в том числе вовлечению в процесс, доказательств, а также процессуальную деятельность лиц, участвующих в деле, и суда по использованию, то есть закреплению, исследованию, доказательств в процессе доказывания.

В этой связи, по общему правилу, не может иметь юридического значения: совершены ли последние действия в рамках уже начатого производства по делу или в процессе подготовки к предъявлению иска, к защите от него, допущены ли данные нарушения лицом, привлеченным к участию в деле или же нет. Основным же критерием для отнесения такой деятельности к получению доказательств является: осознание лицом, совершающим действия, хотя бы потенциальной возможности использования полученных фактических данных (сведений) в процессе доказывания.

Безусловно, что введение подобного критерия признания деятельности, относящейся к «получению доказательств», может привнести определенные трудности в правоприменительную практику, так как его учет всегда достаточно сложен, но другой подобной мерки представить себе невозможно. Кроме того, признание субъектом получения доказательств лиц, не имеющих правовой заинтересованности в исходе дела, может породить определенные трудности в правоприменении. В его рамках могут возникнуть весьма спорные ситуации1. Но подобное признание необходимо, для обеспечения прямого действия анализируемого конституционного положения.

В этой связи, ещё одним немаловажным моментом, свидетельствующим в пользу такого построения, является то, что в рамках данного понимания устраняется возможность деления нарушений федерального закона на существенные или несущественные и постановки вопроса о допустимости доказательств в зависимость от того, являются ли допущенные нарушения существенными. Иными словами, нарушения, допущенные в рамках получения доказательств, всегда имеют существенный, неустранимый характер, другие же напротив – не могут влечь признание доказательств недопустимыми. При этом следует оговориться, что сама данная дискуссия во многом является результатом неправильного прочтения её инициаторами содержания ч. 2 ст. 50 Конституции РФ и отнесения к данному правилу случаев, которые собственно к получению доказательств не относятся, о чём речь пойдёт в § 4.2 четвёртой главы настоящей работы.

Таким, образом «получение доказательств» – является самостоятельным правовым явлением, не в полной мере соответствующим термину «доказывание».

Кроме того, необходимо отметить, что в данном правиле, так же как в предыдущем, допустимость может быть увязана не только с формальной, но и содержательной стороной доказательств. Действительно, как будет показано в приводимых ниже примерах определение факта нарушения соответствующего закона даже требует анализа информационной составляющей отдельных доказательств. Имеются также выделенные П.А. Лупинской случаи, когда одно и то же средство доказывания в части своей информационной составляющей будет являться допустимым, а в отношении других сведений – нет, о чём речь шла в § 3.1 настоящей главы.

При анализе практики, касающейся признания недопустимыми доказательств, полученных с нарушением федерального закона в рамках непроцессуальной деятельности, обращает на себя внимание, что чаще всего данные случаи встречаются в административном судопроизводстве, при оспаривании действий (решений) государственных органов. Это не случайно, поскольку сама процедура совершения этих действий или принятия решений, в свою очередь, в большинстве случаев жёстко регламентирована законодательством.

Приведём несколько примеров, подтверждающих данное утверждение:

«Частью 3 #M12293 0 901826133 1265885411 25828 32750576 4 855936045 1847883459 2401707342 4120009505статьи 64 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации#S установлено, что не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона…

Согласно подпункту 1 пункта 2 #M12293 0 901714421 1265885411 7615833 4019165398 3464 100809 10 4257889668 870192376статьи 101 Налогового кодекса Российской Федерации#S решение о привлечении налогоплательщика к налоговой ответственности за совершение налогового правонарушения руководитель налогового органа выносит по результатам рассмотрения материалов проверки.

Однако в актах выездных налоговых проверок совершение телекомпанией налоговых правонарушений не зафиксировано, получение от налогоплательщика после окончания налоговых проверок дополнительных сведений в предусмотренном #M12291 901714421Налоговым кодексом Российской Федерации#S порядке не оформлено, поэтому обжалованные телекомпанией решения налоговой инспекции на основании пункта 6 #M12293 0 901714421 1265885411 7615833 4019165398 3464 100809 10 4257889668 870192376статьи 101 Налогового кодекса Российской Федерации#S признаны арбитражным судом недействительными правомерно»1.

Аналогичным образом подошла к решению проблему и другая кассационная инстанция:

«В нарушение пункта 3 #M12293 1 901714421 1265885411 7615833 4019165398 3464 100809 10 4257889668 870192376статьи 101 НК РФ#S при вынесении решения Инспекцией использованы протоколы осмотра и обмера территории, полученные вне рамок налоговой проверки. Протоколы осмотра и обмера территории составлены с нарушением требований #M12293 2 901714421 1265885411 26775 791792389 196576391 1913113743 6 593932765 2910206623статьи 99 НК РФ#S, в частности, не указано, каким образом установлен размер площади, используемой под автостоянки. Кроме того, в нарушение пункта 3 #M12293 3 901714421 1265885411 26768 32750576 77 4216710921 217114054 1242523880 803632462статьи 92 НК РФ#S осмотр произведен без участия понятых.

Частью 3 #M12293 5 901821334 1265885411 25828 1825554856 77 3212111220 3464 100809 287684389статьи 64 АПК РФ#S, предусмотрено, что не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона.

На основании вышеизложенного суд первой инстанции сделал правомерный вывод о недоказанности налоговым органом факта использования предпринимателем в процессе своей хозяйственной деятельности площади большей, чем указано в представленных им расчетах»2.

Не могут быть признаны допустимыми доказательства, полученные в рамках другой, чем это требуется по закону административной процедуры:

«Имеющееся в материалах дела определение № 08-25 от 26.09.2002 о возбуждении дела об административном правонарушении и проведении административного расследования принято налоговым органом с нарушением требований, установленных #M12293 0 901807667 1265885411 24576 83 1163192889 2174749741 77 4294967262 844598823статьей 28.7 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях#S: не указаны правовые основания, то есть какие именно процессуальные действия, требующие значительных временных затрат, определили принятие данного акта; определение принято с нарушением сроков, установленных частью 2 данной статьи.

Суд кассационной инстанции отклоняет довод кассационной жалобы о том, что #M12291 901807667Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях#S не предусматривает последствий нарушения срока составления протокола об административном правонарушении, поскольку согласно части 3 #M12293 0 901807667 1265885411 24574 78 1825554856 77 3212111220 3464 100809статьи 26.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях#S, части 3 #M12293 1 901821334 1265885411 25828 1825554856 77 3212111220 3464 100809 287684389статьи 64 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации#S не допускается использование доказательств, полученных с нарушением Федерального закона.

Доказательства, полученные с нарушением федерального закона, признаются юридически ничтожными и не являются доказательствами, подтверждающими факт совершения административного правонарушения»1.

Кроме того, можно выделить случаи, связанные с распространительным толкованием правила, выражающемся в рассмотрении в качестве оснований для признания доказательств недопустимыми, нарушений нормативных правовых актов меньшей, чем федеральный закон юридической силы:

«Согласно пунктам 17#S, #M12293 1 901759515 24262 4291419738 2278217592 3196680670 1259 2175385965 4 118943996518 Инструкции «О порядке проведения ревизии и проверки контрольно-ревизионными органами министерства финансов Российской Федерации», утверждённой приказом Минфина Российской Федерации от 14.04.2000 № 42, результаты ревизии оформляются актом, который подписывается руководителем ревизионной группы (контролером – ревизором), а при необходимости и членами ревизионной группы, руководителем и главным бухгалтером (бухгалтером) ревизуемой организации. Акт ревизии состоит из вводной и описательной частей. Вводная часть акта ревизии должна содержать следующую информацию: наименование темы ревизии; дату и место составления акта ревизии; кем и на каком основании проведена ревизия (номер и дата удостоверения), а также указание на плановый характер ревизии или ссылку на задание; проверяемый период и сроки проведения ревизии.

В материалах дела имеется экземпляр акта, представленный заявителем, в котором дата отсутствует, и акт, в котором значится датой изготовления – 03 июня 2002 года, дата его получения и ознакомления заявителем – 27 мая 2002 года. Кроме того, в нарушение п. 9, 18 указанной Инструкции в акте, выданном заявителю, не указаны сроки проведения ревизии, а в акте от 03.06.2002 в этой графе имеются исправления, внесённые от руки, также отсутствуют сведения о мотивированности продления сроков проверки.

Суд в соответствии с требованиями #M12293 0 901821334 1265885411 26139 1177151268 2401707342 77 2825816207 1286458 707314824статьи 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации#S оценил фактические обстоятельства дела и признал данный акт проверки в силу части 3 #M12293 1 901821334 1265885411 25828 1825554856 77 3212111220 3464 100809 287684389статьи 64 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации#S ненадлежащим доказательством»2.

С подобным подходом нельзя согласиться. В действительности, подобные нарушения могут являться основанием для признания доказательств недопустимыми, лишь в случаях, когда необходимость принятия подобных актов прямо предусмотрена федеральным законом.

В отношении самой процессуальной деятельности, то критерии нарушений федеральных законов, влекущих признание доказательств недопустимыми в её рамках, довольно давно известны правоприменительной практике.

Недопустимыми являются доказательства, полученные с нарушением основополагающих прав и свобод лиц. Например, без соблюдения требований о свидетельском иммунитете. С. обратилась в суд с заявлением об установлении факта регистрации брака. Установление данного факта заявительнице было необходимым для решения вопроса о взыскании с Н. средств на свое содержание. Суд рассмотрел данное дело без участия Н. и вынес решение об удовлетворении заявления. Н. был допрошен судом в качестве свидетеля в месте жительства, при чем в отдельном поручении на основании которого Н. давал показания, не было указано, в связи с каким делом он допрашивается1.

Традиционно особенно тщательно суды следят за соблюдением процессуального порядка назначения и проведения экспертизы. В. обратился в суд с иском о взыскании суммы необоснованно заниженного авторского вознаграждения. По делу была назначена технико-экономическая экспертиза. Решением суда иск удовлетворен частично. Решение отменено в связи с тем, что в нарушение ст. ст. 163, 180 ГПК РСФСР эксперт об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения предупрежден не был (об этом отсутствует отметка в протоколе судебного заседания), заключение эксперта в заседании не оглашалось2. По делу по иску С. о признании завещания ее сестры М. недействительным по мотивам недееспособности М., решение было отменено в связи с тем, что в нарушение ст. 74 ГПК РСФСР сторонам не была представлена возможность предложить суду вопросы, которые должны быть разъяснены экспертом3.

С другой стороны, последнее обстоятельство не может служить основанием для самоуспокоения, так как умаления допустимости доказательств в угоду тем или иным соображениям всё ещё не редки в судебной практике.

Например, арбитражные суды трёх инстанций так и не признали недопустимым заключение экспертизы, в проведении коей в нарушение ч. 1 ст. 67 АПК РФ от 5 мая 1995 г. помимо лиц, которым она поручена судом, принимал участие представитель крайагропрома, то есть органа исполнительной власти4.

В другом случае, в том числе и надзорной инстанцией, не было расценено, как основание для признание доказательства недопустимым, нарушение ст. 5 Федерального закона «О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» от 24 июля 2002 г. № 96-ФЗ в её взаимосвязи с ч. 3 ст. 155 АПК РФ, выразившееся в ведении протокола судебного заседания председательствующим по делу при наличии назначенного ему помощника1.

Касаясь ценностной направленности анализируемого правила, необходимо отметить, что оно полностью укладывается уже в выделенные нами характеристики. В этой связи ч. 2 ст. 50 Конституции РФ последовательно исходит из понимания, что «вне надлежащей формы – нет надлежащего содержания», тем самым призвана, прежде всего, обеспечить достоверность доказательств. С другой стороны, она, как было показано выше, может быть увязана с нравственными устоями общества, а также, до определённой степени, – с отрицательными для правонарушителя последствиями, возникающими в процессе доказывания.


§ 3.6. Вопрос о допустимости, связанной с содержательной (информационной) стороной доказательств


В заключение настоящей главы следует проанализировать уже упоминавшееся в § 1.3 первой главы настоящей работы, правило, ставящее допустимость в зависимость от содержательной стороны доказательств. В настоящее время, в связи с его прямым введением в ГПК РФ, о необходимости которого ранее писал автор2, данное правило следует рассматривать в качестве самостоятельной составляющей допустимости.

В соответствии с ч. 1 ст. 69 ГПК РФ и ч. 4 ст. 88 АПК РФ не являются доказательством фактические данные (сведения), сообщаемые свидетелем, если он не может указать источник своей осведомленности. При этом в объём этого правила также необходимо включать показания свидетеля, основанные на догадке, предположении или слухе.

Отнесение данного правила к допустимости доказательств, как и в предыдущем случае, объясняется, как совпадением смысловой и синтаксической направленности данного предписания и уже проанализированных правил. Кроме того, п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ прямо относит аналогичное предписание к допустимости доказательств.

При этом значимость данных случаев для темы исследования определяется, прежде всего, тем, что они ярко демонстрируют: допустимость доказательств может быть поставлена в зависимость не только от их процессуальной формы, но и от их содержания, вне какой-либо связи с первой. Действительно, они ограничивают использование фактических данных (сведений) не в связи с тем, что нарушен процессуальный порядок их вовлечения, фиксации и исследования в процессе доказывания, но в связи с заведомой недостоверностью или неоднозначностью самих фактических данных (сведений). В этой связи они подтверждают неприемлемость построения дефиниции понятия «допустимость» через «средства доказывания». В судебной практике применение данного правила встречается, например, при попытках доказывания размера ущерба свидетельскими показаниями1, а также отдельных фактов, связанных с исполнением обязательств2.