Geum.ru

Мальчишкой, а было это давно, когда еще не было мобильных телефонов, когда на шеях детей были повязаны красные галстуки, я очень любил бегать по крышам гаражей

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5

Случился такой день, когда все проклятия Богов сошлись на мне: и богиня математики, великая «Цифра» и всемогущий «Параграф» русского языка и внеклассная литература, богиня «Достала» со своими «Главами» и «Этюд» повелитель стройной виолончели со смычком, а так же «ИЗО» которому «по барабану» откуда у тебя руки растут. Началось со сложения трехзначных чисел 237+496, столбиком, это я знаю. 2+4=6, 3+9=12, 7+6, так 7 + 6 можно посчитать только на пальцах, 13. Ответ: 61213.

- Неправильно, так если ты не сделаешь уроки, мы тебя с собой не возьмем – сказали мне.

- Не буду я ничего делать! Я не понимаю как это складывать! Мы это не проходили!!!

- Ты просто не хочешь понимать – спокойно отвечали мне – все тоже самое как и с двухзначными.

Я пробовал и снова бросал, это еще больше раздражало.

- Все тогда мы уходим. Юля одевайся.

Это конец. Они любят ее больше чем меня, хотя она даже двухзначные не умеет складывать. Сестра с любопытством смотрела на мои задания. Она у них любимая дочка, а я так. Юля спокойно одевалась. Я смотрел на них и ждал, когда и мне скажут. Все уже одевают ботинки, они что будут ждать, пока я буду одеваться?

- Вот тебе еще. Придем, проверим, понял?

Вычитание. И дверь закрылась. Я остался один в комнате, в подвале, в самом низу жилого дома, один. Глаза стали влажными, а потом капли скатились по лицу. Вычитание, да я еще и сложение не сделал. 824-539, как это решить?! 8-5=3, 2-3 – не вычитается, 4-9 – не вычитается, значит, пример не решается, мы такого не проходили! Я посидел, постоял, посмотрел в учебник, в дневник, посидел, подумал, есть было нечего, я попил воды, походил, посидел, попробовал начать решать примеры, бросил все!

Зачем им такой идиот? Я решился, открыл шкаф с кухонными принадлежностями, и вспомнил, как на смертном одре Тим Рот выл: «Раны в живот самые опасные» и фразу Джона Траволты, когда он пытался откачать обдолбанную Уму Турман: «Грудную клетку, офигенно сложно пробить!» Было страшно, но ни что не могло уже остановить меня, я не ревел. Я же схватил столовый нож и стал давить им в живот. Страшно стало умирать и слезы потекли градом. Двумя руками держа рукоятку ножа, не я уже давил себя, а моя злость. Давай же умирай! Руки дрожали, вот он никчемный конец, такой же жизни. Мне казалось я давил еще сильнее, в полной гнева голове крутились все обиды, как поступили со мной сейчас, как они любят мою сестру, а не меня, как меня не будет. Вот вам всем на зло! Так вам всем. Это вы виноваты! В сердце крутилось будущее и я ревел еще пуще, вспоминая прошлые обиды. Мое тело ослабло и повалилось на пол, как будто с треском. Еще долго вздыхая, я уснул без сна, не оставив на своем животе ни царапины, только белые полосы слез остались от ненависти солеными следами.


***


..Я помню тот день!.. Нет, не полностью, только это.

Конечно, я не мог сдержаться и убежал из дома, но забыл перед этим поесть. За спиной болтался полный учебниками и тетрадями портфель. Кто мог меня приютить? Друзья, конечно, а Андраник может накормить меня, ведь есть хотелось безумно. Его дом находился в поселке Мелиораторов, так назывался частный сектор в нашем городе, там были большие огороды, двухэтажные дома, а то и выше, и коровы ходили по улице. Идти туда долго, так что по пути, я много думал, особенно злился и строил планы на будущее: буду учиться в школе по утрам, вечером в подъездах или у друзей буду делать все уроки (поэтому я взял все учебники и тетради, этого никто не заметил, а вот спина болела ужасно), есть буду в столовой, там тетя Маша накормит бесплатно, а иногда можно и своровать чего-нибудь, дальше я устроюсь на работу и сниму маленькую квартиру – стану совсем независимым, а потом ко мне придут родители, с просьбами вернуться домой, но я не вернусь уже никогда, я им всем докажу, кто я такой! У Андраника был трехэтажный дом, почти замок. Вокруг он огражден от посторонних взглядов высокой кирпичной стеной, а впереди, были посажены колючие кусты, наверняка шиповника. Я позвонил в его звонок, с большой кнопкой, и тут же залаяла собака. Как же я мог забыть про его собаку, ах, эта собака! Всегда когда я приходил к Андранику, она так смотрела на меня, будто хотела съесть, они что не кормят ее?! Как она меня не любила, равно как и всех остальных, показывала свои белые зубы и не прекращала рычать – не такая она и большая, но лая от нее… она просто выпендривалась перед хозяевами. Я ее боялся. Через щель было видно, как она пытается сорваться с цепи, то и дело, прыгая в мою сторону. Это пустолайка, привязана была к бревну, которое уже шаталось, еще немного и оно вырвется из земли. Страшно, разве Андраник не видит этого бревна? Он всегда гордился ей, называя своим охранником, только этот охранник может превратиться в убийцу. Когда Андраник стал открывать дверь, вернее даже подходить к ней, собака, стала еще яростней гавкать.

- Кто там?

- Дрон, это я!

- Ты че тут делаешь?

Собака так и лаяла.

- Выйди, ни че не слышу, – крикнул я.

- Че?

- Да, блин, выйди, ни фига из-за твоей собаки не слышу!

Он вышел.

- Андраник, короче, я это… из дома сбежал, мне надо похавать чего-то. У тебя родители дома?

- Нет, – он мялся.

- Можно к тебе?

- Ну... а ты надолго? У меня родители скоро придут на обед.

- Нам же хор надо скоро.

- Ну, пойдем.

Эта бешеная собака так и рвалась укусить меня, прыгая, чуть-чуть не доставала своими зубами до меня – ненормальная. Больше я боялся, что то бревно вот-вот вырвется, что тогда делать? Куда бежать? Я прижался к стене и боком прошел до двери, пока Андраник пытался угомонить ее.

- Да не бойся ее.

- Ага, не бойся, вырастили псину!

- Да заткнись ты уже! – это он собаке. – Задолбала уже.

Она даже не посмотрела на хозяина.

- Зато знаешь, какой охранник.

Как же ему было в лом что-то делать! Будто наказание для него стало поставить чайник, нарезать хлеб, он делал все с таким недовольным лицом, что я хотел отказаться. И он хотел отказаться, но я ведь его друг, а мой живот кипел, так что я смотрел, как он открыл холодильник, закрывая его Тайны. На телевизоре Черепашки-ниндзя стояли на паузе, я даже не стал спрашивать можно поиграть или нет, смотрел на картинку. Мне было тяжело и неприятно, но голод приказывал: наплевать на все и поесть. За столом я рассказал, что такое сбежать из дома.

- Ты пойдешь на хор – спросил я потом.

- Не-а, не хочу.

- А мне надо.

- Не ты тоже не пойдешь.

- Почему?

- Давай лучше подеремся – он смотрел на меня, как будто сбрендил.

- Че?

- Давай подеремся, я тут несколько новых приемов выучил.

- Не, я не буду.

- Тогда я тебя не выпущу.

Что совсем что ли с ума сошел он?

- Я сам выйду.

- Ну и иди!

Я не доел бутерброд, положил его на стол, взял портфель и пошел одеваться. Че такое с ним? Не хотел давать поесть, ну и не давал бы. Вообще дурак. Надо прекращать с ним дружить, все, надоел уже. Дибил! Я вышел. А тут опять собака: та же тупая собака, продолжает лаять. Тише, слышишь, тише. Через нее без Андраника не пройдешь. Черт, а только что я решил не разговаривать с ним всю жизнь.

- Дрооон, Дрон! Собаку подержи я пошел.

Он не слышал, а собака лаяла на меня.

- Ну все Дрон, мне надо на хор же идти. Ну поддержи собаку!

Блин, овца ты, а не собака. Короче пойду по огороду, там выйду куда-нибудь, ждать здесь бесполезно.

Я зашел на полный снегом огород и отправился, в сторону, проваливаясь по колено в сугробы. Дворец Андраника, с огорода, выглядел совсем по-другому: не видно богатства, нет того шика, который производил фасад, и совсем не понятно, кто же он Jackpot или Bankrot? Что за день, что же это такое? В итоге через пятнадцать минут, я пришел к другому замку и увидел ту дверь на улицу. Вот здесь, я могу незаметно перебежать к выходу, никто даже не заметит, тем более будки для собаки нет, а значит и ее тоже, проход свободен! Перепрыгнув через ограду, стало все-таки не много страшно, что если сейчас кто-нибудь выйдет? Они же подумают, что я вор! А с воровством я уже покончил, к тому же, какой из меня вор с портфелем за спиной? – они же обычно в масках там ходят, во всем черном, а я в пуховой куртке. Железная проволока надо мной дернулась, из-за угла выбежал черный пес. Я стоял. Она побежала на меня. От страха, я не смог даже крикнуть, лишь сделал один шаг назад, а пес сбил меня с ног, сразу укусив за левое плечо. Что-то хрустнуло. Неужели он порвал мой портфель! Мама меня так заругает, она же предупреждала. Левая рука немела, а собака не отпускала плечо, трясла мордой и рычала. Вроде кровь течет! Она прокусила мою куртку, мама меня убьет. Удивительно, но первые минуты, не было больно, только потом когда я понял, плечо, вернее кости плеча просто переломились от его укуса, как же я кричал, я почувствовал свою кость, которая так легко сломалась. Пес делал что хотел, я даже не думал его останавливать! А как? Он больше меня, он сильнее меня, и него огромная пасть. Он, так и не отпуская ключицу, таскал меня по ограде: туда-сюда, как игрушку. А я смотрел на этот черный глаз и огромную черную морду, которая уже была в моей крови, ее нос, красный, заливало еще и еще. Я только орал, но это видимо еще больше раздражало собаку, и она сильнее сдавливала челюсть. Каким чудом она отпустила мое плечо, я не понял, но в этот момент успел перевернуться на спину, так казалось безопаснее. Теперь он, начал грызть портфель с учебниками и тетрадями – хоть что лишь бы не меня! Куплю все эти учебники, перепишу все тетрадки, но только не кусай меня больше! Я уткнулся лбом в землю и пытался не двигаться, даже не дышать. Когда было покончено с книгами и тетрадями, и когда от моего портфеля остались только лямки, она цапнула мою ляжку и помотала морду. Как же беззащитен я! Сделать ничего не могу, только лежать и смириться и ждать, только ждать, эта дура съест меня и даже не подавится. Она потащила меня. «Не надо, пожалуйста, не надо!» - шептал я, но пес ничего не понимал, только еще раз укусил за правую руку, опять что-то хрустнуло, терпеть невозможно. Я орал! А он меня просто ел. Да ел, потихоньку, пуская слюни, то ноги покусает, то руку, то бока, то плечи, он ел меня. Я ревел, орал, верещал, скулил, визжал, кричал, выл, стонал, вопил, ныл, молил. Боженька, пожалуйста, спаси меня! Пожалуйста, спаси. Боженька, прошу тебя! Я все понял, я больше не буду обзывать собак, и людей тоже не буду обзывать, я никогда никого больше не ударю, я буду самым добрым, я буду любить всех собачек на планете! Честное слово! Я открою приют для всех бездомных собачек, я спасу каждую бездомную собачку! Боженька, Иисус Христос, помоги мне, пожалуйста, я не хочу умирать, пожалуйста, прошу тебя, я буду любить всех собак на Земле, я буду хорошим, я клянусь! Спаси меня, пожалуйста, я больше не буду, я клянусь, я буду добрым, я никому больше зла не пожелаю, я еще жить хочу! Собачка, миленькая, добрая собачка отпусти меня, пожалуйста, я столько еще добра сделаю, только не ешь меня! Собаченька, пожалуйста. Стало темно…

- Ты видел здесь деньги?

- Нет, мама.

- Ух, ты, какой у тебя танк? Кто подарил? Дашь поиграть?

- Я!

- Ты что опять не ходил на уроки?

- Ходил!

- Мне учительница сказала, что тебя не было.

- Я опоздал чуть-чуть.

- Будешь курить?

- Давай!

- Да я уже знаешь, сколько пиво выпил? – Во! А водки целый стакан мне папа налил!

- Чье яблоко?

- Давай сюда деньги, че не понял?

- Отстань от меня, дура тупая!

- После школы, тебе капец!

- Чтоб ты сдох!

- Не хочу!!!

- Пошла ты!

- Вот вам всем на зло! Так вам всем. Это вы виноваты!

- Я умираю… сегодня мы пришли… почтить… память ушедшего… из жизни мальчика… он что… умер… да… его… собака загрызла…

- Это он виноват… смотри… он ревет…

Собака ходила вокруг меня, а у ворот стояли ноги. Еле как я нашел в себе силы встать. Мне что-то говорили, но я ничего не слышал, муть в голове, а ноги слабые, что едва держали. Стоял какой-то парень, открыв дверь, он ждал пока я выйду, а собака все ходила и смотрела. Я боялся нового нападения, и как только она залаяла, закричал как девчонка. Меня шатало в разные стороны, а вокруг ничего не было видно, кроме мути, кроме разбросанных, изорванных тетрадей и учебников, кроме красных пятен на снеге. Все что увидел, я собрал, так и не услышав не одного слова, что говорили мне. И когда я переступал порог, на лице того парня стояла улыбка. Он растекался в ней, так широко, что до сих пор она перед моими глазами. По дороге, я шел мелкими шагами, смотря только на землю и через несколько метров выкинул все, что собрал – стало очень тяжело. Правая рука ужасно ныла, сильнее болело левое плечо, так что рука совсем не двигалась, я даже боялся ее двигать. Я выкинул книги, тетради, вернее остатки, даже лямки от портфеля, висевшие на моих плечах, и посмотрев наконец на себя, понял, я весь в крови: местами красные штаны были порваны, почти болтались на мне, из куртки вылезал красно-белый пух, а правого рукава совсем не было, только большое красное пятно чуть ниже запястья, кровь от туда стекаясь по ладони капая на землю. Кусок мяса руки, которая могла двигаться, был выдран до белой кости, а вены перекусаны. Так, смотря на себя, как льется кровь, я шагал вперед и ревел. Какая-то тетенька догнала меня сзади и широко открыла рот:

- Мальчик, что с тобой!

- Ме-нясоба-капокуса-ла.

Я показал ей руку.

- Куда ты идешь? Подожди.

- До-мой! – я еще сильнее заревел.

- Как домой, нет, тебе надо в больницу, слышишь, в больницу!

- Нееетме-няма-мазару-гает!

- Никто тебя ругать не будет, давай быстрей в больницу.

В больнице, попросили номер моего домашнего телефона и как зовут маму, когда я уже лежал на операционном столе.

- 2-02-04, Ирина Анатольевна – назвал я.

А через некоторое время:

- Мальчик, ты неправильно сказал номер, это номер «Радуги».

- А мы там живем.

- Артем, ты был у Андраника?

- Да, мама.

- Андраник, сегодня попал под машину; и умер.

Ночью, я проснулся и толи закричал, толи громко заплакал, так что ко мне подбежала дежурная медсестра.

- Тетя! Тетенька!

- Что случилось!? Тише, тише.

- Знаете что, а куда они его вещи денут? что они с ними делать будут? они, что все выкинут? а зубную щетку?