Geum.ru

Правовое обеспечение военных реформ 60 70-х годов XIX века в россии (историко-правовое исследование)

Вид материалаИсследование

Содержание


Выводы по второму параграфу
Выводы по третьему параграфу
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Наряду с крестьянским движением во второй половине 50-х годов получает дальнейшее распространение среди разночинной интеллигенции революционно-демократическая идеология, следствием чего и явилось возникновение в начале 60-х годов революционной организации «Земля и воля». Наиболее же сильное беспокойство среди правительственных кругов вызывало распространение революционных настроений в армии, принявших также массовый характер. В этих условиях правительство, сделав ставку на усиление репрессий в армии, закономерно добилось противоположного результата. Так, в частности, всего за 25 лет царствования Николая I было отдано под суд 229 741 человек, причем обвинения «в дерзости против начальства» занимали большее место79. Все это свидетельствовало о том, что морально-политическое состояние армии было крайне низким.


Следует отметить, что все недостатки дореформенной армии в полной мере отражались и в системе военно-судебной с той лишь спецификой, что ее архаичные принципы проявлялись еще более остро и негативно. Наиболее отличительными чертами существовавшей военно-судебной системы являлись:
  • произвол в отношении фактически абсолютно бесправных солдат, представлявших так называемое низшее сословие общества;
  • медлительность и неповоротливость в отправлении судопроизводства, в результате чего подследственные вынуждены были годами ждать только лишь судебного разбирательства80.

Вплоть до начала преобразований характерной чертой существовавшей системы военных судов являлась также сложность и многостепенность. Это можно объяснить тем, что, во-первых, существовали обычные военные суды; во-вторых, наряду с ними действовали как в мирное, так и военное время полевые военные суды; в-третьих, действовали особые военные суды над лицами военного и гражданского ведомства. Все указанные суды действовали в качестве судов первой инстанции. Над ними стояли соответствующие воинские начальники, которые производили ревизию дел, решенных военными судами81. Высшие начальники осуществляли свою деятельность по ревизии дел через соответствующие ревизионные органы, к числу которых относились генерал-аудиториат, полевые генерал-аудиториаты и аудиторский департамент военного министерства. Указанные органы военных судов находились в полном подчинении соответствующих военных начальников. Как правило, военные начальники назначали состав этих судов, а также утверждали, отменяли и изменяли их решения по уголовным делам.

Военный суд производился постоянными или временно назначаемыми комиссиями. Там, где не было постоянных комиссий военного суда, для каждого дела назначалась особая временная комиссия военного суда. Временные военные суды подразделялись на генеральные и обыкновенные.

Генеральные военные суды учреждались для рассмотрения дел:

а) о преступлениях целых команд (полков, батальонов, эскадронов и рот);

б) о преступлениях высших воинских «чинов», касавшихся чести и жизни;

в) об оскорблении или убийстве фельдмаршала или других высших «чинов».

В состав генерального военного суда назначались: презусом (председательствующим) полный генерал или фельдмаршал, в качестве асессоров (членов) два генерал-лейтенанта, два генерал-майора и два полковника82. В состав обыкновенного военного суда могли быть назначены презусом полковник или подполковник, асессорами – два капитана, два поручика, два прапорщика и аудитор для производства дел83. Все офицеры, назначавшиеся членами военных судов, должны были наряду с участием в работе военных судов исполнять все непосредственно на них лежавшие обязанности воинской службы.

Характерной чертой судопроизводства, осуществляемого дореформенными военными судами, являлось отсутствие обвинения и защиты84. Помимо этого, судебный надзор за деятельностью военных судов осуществляла не прокуратура, а соответствующие военные начальники, при которых в качестве юридических советников состояли аудиторы. Обязанностью аудиторов являлось заведывание «письмоводством» при производстве военно-судебных дел. Наряду с этим аудиторы формально обязаны были также следить за правильным производством военно-судебных дел и за точным соблюдением законов85. Примечательно в этом плане то, что все аудиторы (полевые генерал-аудиторы, обер-аудиторы и аудиторы) были подчинены начальникам тех войск и управлений, при которых они состояли. Это в свою очередь подчеркивало их ведомственную зависимость от воинских начальников и не позволяло быть объективными в процессе судопроизводства. Вместе с тем аудиторы находились также в зависимости от генерал-аудитора военного министерства.

Кроме перечисленных выше обычных органов военной юстиции, действовали также всевозможные особые военные суды, являющиеся, по сути, средством внесудебной расправы над солдатами, унтер-офицерами, рекрутами, крестьянами и другими представителями низших сословий.

Другой особой разновидностью военных судов являлись полевые суды, действовавшие как в военное, так и в мирное время. Эти суды открывались приказами главнокомандующего армией, а в отдельных корпусах и дивизиях – начальниками этих соединений Производство дел в военно-полевых судах осуществлялось особым порядком и чрезвычайно быстро.

Все органы военной юстиции самодержавной России были организованы и действовали в дореформенный период на принципах феодального средневекового судебного права, ориентированного на охрану сословных привилегий. Кроме этого, специфику дореформенной военно-судебной системы определяло всевластие воинских начальников, губернаторов и других должностных лиц аппарата административной власти. Никакой самостоятельностью военные суды не обладали.

Процесс в военных судах, за исключением военно-полевых, был розыскным, т.е. письменным и тайным. При решении дел военно-судебные органы руководствовались теорией формальных доказательств. Существовал также ревизионный порядок решения военно-судебных дел. Данные формы регулирования правоотношений в армии все больше входили в противоречие с интересами уже не только общества и перспективами развития государства, но и самого самодержавия. Особенно явно это начало проявляться в процессе обострения внутриполитической обстановки, связанной с ростом революционного движения в стране и армии. Так, например, вопросы подсудности многих категорий дел не находили своего разрешения в «законе», что вызывало сомнения у местных чиновников, излишнюю переписку по этому вопросу и как неизбежное следствие этого – медлительность в рассмотрении военно-судных дел86. Много путаницы вносило также положение о предании военнослужащих военному суду, а гражданских лиц - общему гражданскому суду хотя бы те и другие были соучастниками одного и того же преступления. Нередко решение частных вопросов о подсудности таких дел восходило до комитета министров и Императора87.

В практике работы военных судов было немало случаев, когда им приходилось рассматривать дела об антиправительственной деятельности без достаточного количества «совершенных» доказательств. Это означало, что в соответствии с требованиями теории формальных доказательств суды были лишены возможности вынести обвинительный приговор подсудимому. Данное обстоятельство, в частности, отметил и созданный 29 марта 1867 г. Комитет для рассмотрения проекта Военно-судебного устава, подчеркнувший, что «как военно-судебная практика, так и практика гражданских судов показали полную несостоятельность теории формальных доказательств»88.

Аналогичным образом в противоречие вошли и письменная форма, а также ревизионный порядок судопроизводства, которые служили средством контроля в руках центральной власти над деятельностью местных чиновников в рассмотрении и решении военно-судных дел.

Рост количества дел, передаваемых в военные суды, и наличие множества ревизионных инстанций задерживали на длительное время решение военно-судных дел, что стало нетерпимым для самодержавия. Если ранее, когда в военные суды поступало относительно небольшое количество дел, они более или менее справлялись со своей работой, то в начале второй половины XIX века в связи со значительным увеличением числа дел военные суды не могли уже справиться с выполнением возложенных на них задач.

В результате расследование, а также рассмотрение и решение дел тянулись годами и даже десятилетиями. Так, следствие по делу о злоупотреблениях в Балтийской комиссариатской комиссии продолжалось почти 13 лет; в суде это дело рассматривалось в течение 15 с половиной лет; более 3 лет находилось на рассмотрении в генерал-аудиториате и, наконец, было передано на усмотрение царя. В общей сложности указанное дело находилось в производстве около 32 лет89. Такие факты были не единичными, а составляли в целом систему судопроизводства в русской армии. Эта медлительность в рассмотрении и решении дел военными судами не соответствовала потребностям политики самодержавия, поскольку порождала безнаказанность должностных лиц за совершенные ими правонарушения.

От медлительности рассмотрения дел и принятия по ним решений страдали и сами граждане, так или иначе подпадавшие под юрисдикцию военно-судебной системы. Так, например, очень часто граждане в течение длительного времени процесса судопроизводства находились под арестом. Таким образом, еще до признания их вины судом, граждане отбывали более длительное и мучительное наказание, чем наказание, которому они впоследствии подвергались по приговору суда. Более чем показателен в этом плане процесс в отношении штаб-ротмистра Малиновского, обвинявшегося в представлении своему начальнику «насмешливого» письма с укором в злоупотреблениях по службе. Окончательным приговором он был присужден к 6 месяцам ареста на гауптвахте. Во время же следствия и суда Малиновский содержался под арестом свыше 10 лет90.

Таким образом, организация и практическая деятельность военных судов в значительной мере уже не отвечали интересам самодержавия и требовали радикального изменения всей системы правоотношений между различными субъектами права в условиях военной службы.

В заключение характеристики дореформенной армии необходимо отметить, что система безудержного казнокрадства и самого дикого произвола, получившая права законности во времена Николая I, еще более ухудшала состояние армии. Такое состояние армии являлось отнюдь не результатом отдельных недостатков и ошибок, а следствием целенаправленной и планомерной политики органов государственной власти по разрушению системы военной безопасности государства. Это произошло по той причине, что царское самодержавие в течение первой половины XIX века видело в русской армии не важнейший институт обеспечения безопасности страны, а исключительно лишь опору и средство для сохранения самодержавного режима правления.

Выводы по второму параграфу:

1. К концу первой половины XIX века военная организация Российской империи перестала быть эффективной при выполнении возложенных на нее задач. Россия превратилась в милитаризированную монархию, отличавшуюся несовершенством системы государственного управления, механически переносившимся на военное управление. Сложное внешнеполитическое положение России, рост революционного движения в Европе, аналогичное развитие событий в самой Российской империи, и, наконец, социально-экономический кризис в стране, поразивший все основные сферы жизнедеятельности российского общества создали кризисные условия развития русской армии. Речь шла о выживании, а не каком-либо соответствии угрозам и вызовам безопасности России. В повестку дня логикой общественного развития и потребностями обеспечения военной безопасности России была поставлена проблема реформирования ее военной организации, необходимость разработки и последовательного проведения комплекса взаимосвязанных и последовательных мероприятий, направленных на изменение сложившегося положения. Настоятельной необходимостью стало совершенствование военного законодательства и потребность правового обеспечения важнейших мероприятий, предполагающих реформирование военной организации Российского государства.

2. Особое значение для критического анализа и выявления причин реформирования военной системы Российского империи приобрели итоги Крымской войны. Представляется, что выводы, сделанные военным и политическим руководством России, явились фундаментом для коренного пересмотра основных положений военной доктрины государства и его военной стратегии. Стало ясно, что нужна решительная перестройка и военной теории, и военной практики, да и всей военной системы, дискредитировавшей себя в войне. Сама жизнь поставила вопрос о создании массовой армии, сформированной на иной основе, коренном изменении системы комплектования войск.

3. Важнейшим выводом из анализа общественной и военно-политической ситуации, сложившейся к середине XIX века, явилось несоответствие между поставленными руководством России целями и теми возможностями, которыми располагала страна в области обеспечения своей военной безопасности. Высшее военное командование оказалось не способным реалистично осмыслить новую военно-стратегическую ситуацию, усвоить необходимость решения задач укрепления безопасности и обороноспособности Российского государства.

4. Кризис военной организации Российской империи и критическое состояние русской армии, а также возрастание непосредственной угрозы Российскому государству извне, потребовали формирования принципиально новых общественных основ и, прежде всего правовых, для кардинального реформирования военной организации государства и ее важнейшей составляющей – вооруженных сил.


§ 3. Организационно-правовая подготовка реформ

и план основных военных преобразований


Состояние российского общества, комплекс внутренних и внешнеполитических задач российского государства и, особенно, военное поражение в Крымской войне, представлявшее собой результат кризиса всей системы государственно-правового и социально-экономического устройства Российской империи, поставили на повестку дня вопрос о комплексных и широкомасштабных преобразованиях во всей системе государственного устройства, в том числе и относящейся к его военной сфере.

Ставший во главе государства в 1856 г. Александр II, в отличие от своих предшественников, осознавал ту степень опасности для дальнейшего существования государства, которую являла собой деморализованная и побежденная армия, а также пагубность и неэффективность «косметических преобразований» в армии. Именно поэтому с целью решения важнейших задач по реформированию армии им были привлечены наиболее образованные и подготовленные офицеры и генералы, среди которых особое место занимает Д.А. Милютин, явившийся по-настоящему идеологом всех наиболее значимых преобразований в армии в процессе военной реформы в середине XIX века.

Хронологически реформирование русской армии в рассматриваемый период представляется возможным условно разделить на два этапа - переходный «домилютинский» и основной «милютинский». В ходе первого этапа предусматривалось произвести частичные реформы в рамках старой николаевской армии, результатом второго этапа должно было, согласно планам реформирования, стать создание армии нового типа.

Началом первого этапа следует считать учреждение (после падения Севастополя осенью 1855 года) «Комиссии для улучшений по военной части» под председательством главнокомандующего гвардейскими корпусами генерала Ридигера. Решению о создании Комиссии предшествовала служебная записка самого Ридигера, представленная им Александру II через Военного министра 4 июня 1855 года. В этой записке Ридигер указывал, что основные причины неудач русской армии заключаются в отсутствии способных людей, как на важнейших командных должностях, так и в военном управлении.

Это обстоятельство, по мнению Ридигера, обусловливалось, в свою очередь, двумя причинами: излишней централизацией управления и забвением основных начал военного искусства. «Злоупотребление властью центральной администрации в ущерб самостоятельности низших инстанций, – писал Ридигер – низвело последние к роли передатчиков донесений и приказов... Должности эти, – продолжал он, – естественно, занимались лицами посредственными; нет ничего более легкого, как быть слепыми исполнителями отданных приказаний …, но нельзя требовать от этих марионеток ни характера, ни долга, ни знания людей и обстоятельств...»91. Подобное положение, по мнению Ридигера, насаждало посредственность и изгоняло из армии людей способных и инициативных. «Второй причиной, оказавшей не меньшее влияние «на отсутствие способных людей на военной службе, - указывал Ридигер, - является вырождение людей, обладавших военным духом, знающих, что такое тактика и война, в людей, занимающихся лишь одними военными упражнениями, чей кругозор ограничен уставами и парадами»92.

Таковы главные причины, обусловившие, по мнению Ридигера, неудачу военных действий. 23 июня того же года Ридигер представил вторую записку, в которой подробно излагал мероприятия, необходимые для устранения имеющихся в армии недостатков. Предложения Ридигера сводились к пяти пунктам:

1. Уничтожить чрезмерную централизацию.

2. Изменить весь характер обучения войск, обратив особое внимание на одиночное обучение солдат.

3. Повысить уровень развития офицеров, увеличив число военно-учебных заведений.

4. Принять серьезные меры для улучшения старшего командного состава путем установления аттестаций при назначении на должности командиров отдельных частей, предусматривая при этом увольнение со службы всех лиц, не удовлетворяющих необходимым требованиям.

5. Для обсуждения всех этих вопросов создать специальные комиссии.

Все эти предложения были одобрены Александром II, после чего 20 июля 1855 года была создана особая «Комиссия для улучшения по военной части» под председательством самого Ридигера, на которую были возложены следующие задачи:

- изменить и упростить строевые уставы;

- улучшить вооружение;

- ввести в войсках занятия для физического развития солдат и офицеров;

- составить новую программу обучения войск в мирное время;

- изменить систему аттестации офицеров;

- установить новые принципы включения офицеров в кандидатские списки для получения очередных повышений по службе93.

Одновременно с этим произошли изменения и в высшем военном руководстве страны. В апреле 1856 года на должность Военного министра был назначен генерал Н.О. Сухозанет, которому Александром II были поставлены две основные задачи: во-первых, приведение армии в соответствие с условиями мирного времени, имея при этом в виду всемерное сокращение расходов; во-вторых, преобразование военных сил, вооружения, устройства и управления на новых началах, «указанных временем и опытом войны»94.

Таким образом, уже через месяц после подписания Парижского договора (18 марта 1956 г.), поставившего точку в проигранной Россией Крымской войны, военно-политическим руководством страны был взят курс на коренное преобразование всей военной системы страны и ее армии.

Между тем реализация вышеуказанных задач приобрела в лице генерала Н.О. Сухозанета традиционный для российской бюрократической системы характер. При этом, если осуществлению первой задачи министр Сухозанет по мере своих сил и способностей уделял большое внимание, то вторая задача, за исключением отдельных второстепенных мероприятий, осуществлена им не была. Стремление к максимальному сокращению военных расходов осуществлялось Сухозанетом без всякого плана, без учета необходимости обороноспособности государства. Достаточно показательно в этом плане письмо одного из офицеров Военного министерства, написанное члену комиссии по реформированию армии Д.А. Милютину: «Министерство военное решительно разлагается. Из всех задуманных преобразований вышло только одно: уничтожение прежнего хоть какого-нибудь порядка»95. Такова объективная оценка деятельности руководства Военного ведомства, пытавшегося буквально (несмотря ни на что и в кратчайшие сроки) исполнить монаршею волю по реформированию армии. Неслучайно поэтому, характеризуя деятельность Сухозанета, Д.А. Милютин впоследствии писал, что «все меры, принятые генералом Сухозанетом, имели исключительной целью сокращение военных расходов: то одно, то другое отменялось, упразднялось, убавлялось... все сделанное в этот период времени носило на себе характер отрицательный. Продолжая идти таким путем, можно было довести государство до полного бессилия, в то время когда все другие державы европейские усиливали свои вооружения»96. Сам генерал Д.А. Милютин, являвшийся с момента создания «Комиссии для улучшений по военной части» ее членом, уже в марте 1856 г. представил на рассмотрение царю обстоятельный доклад, озаглавленный автором «Мысли о невыгодах существующей в России военной системы и средствах к устранению оных». В докладе он подробно изложил свою точку зрения на вопросы организации и управления армии. Основной порок существующей военной организации Д.А. Милютин видел в необходимости содержать в мирное время огромную армию, вследствие отсутствия обученных кадров запаса для развертывания ее во время войн97.

Таким образом, Д.А. Милютин являлся противником существовавшей военной системы и, соответственно, – сторонником кардинальных преобразований в армии, объективный смысл которых отражал приспособление вооруженных сил страны к новым историческим условиям – условиям развивающегося капитализма и изменению характера вооруженного противоборства, вызванного появлением массовых многомиллионных армий.

Неспособность Н.О. Сухозанета в проведении военных преобразований и необходимость его замены Александр II понял лишь в 1859 году, когда в связи с франко-австрийской войной того же года98 потребовалось на основе соглашения с Наполеоном III выставить на границе с Австрией четыре армейских корпуса. Военное министерство не справилось с этой задачей, поскольку для перевода этих корпусов на военное положение потребовалось пять месяцев. Это продемонстрировало полнейшую неспособность Военного министра навести порядок в военном управлении и обеспечить надлежащее состояние армии, а тем более провести ее реорганизацию, как это и предполагалось самим Александром II.

Смена главы военного ведомства произошла летом 1859 года, когда приезжавший с Кавказа фельдмаршал А.С. Барятинский порекомендовал на должность Военного министра начальника штаба Кавказского корпуса Д.А. Милютина. С мая 1861 года Д.А. Милютин вступил в управление Военным министерством, а 9 ноября того же года он был утвержден в должности Военного министра. И с этого периода начинается новый этап военных преобразований, вошедший в историю как «милютинские реформы».

Учитывая исключительную значимость лично Д.А. Милютина по реформировании русской армии, а также неоднозначную оценку его деятельности современниками, представляется необходимым осветить личность этого выдающегося военного теоретика и военачальника России99.

В течение 20 лет (1861-1881) он занимал пост военного министра и по признанию историков был самым видным из военных министров за всю историю России. Умный, широко образованный практик и теоретик военного дела, человек в высшей степени просвещенный, гуманный и образованный, генерал Д.А. Милютин обладал выдающимися административными способностями100. Его противники видели в нем «кабинетного человека». Упрек, по нашему мнению, не совсем обоснованный – Милютин обладал боевым опытом Кавказской войны, где был ранен и где, в конечном итоге, занимал должность начальника штаба Кавказского корпуса. Вступив в должность Военного министра и возглавив работу по реформированию армии, Д.А. Милютин значительно расширил идеи Ридигера по реформированию русской армии. В ноябре состоялось его назначение, а через два месяца, 15 января 1862 года, он представил Императору свой знаменитый доклад, имевший последствием коренное преобразование всей военной системы России.

Основополагающим направлением реформирования, по замыслу Д.А. Милютина, должна была стать рационализация управления войсками. Отметив при этом весь вред, принесенный войскам чрезвычайной централизацией их управления, Д.А. Милютин предложил упразднить все высшие строевые инстанции - штаб 1-й армии и корпуса. Мотивировал он эту реформу тем, что, как показал опыт последних войн, корпуса в силу своей громоздкости (3 дивизии по 16 батальонов) все равно никогда не применялись в полном составе на театре войны. «Гораздо чаще, по разным стратегическим соображениям, на самом театре войны формировались отряды из войск разных корпусов, для которых учреждались отрядные штабы»101. Таким образом, в дополнение к корпусным создавались и отрядные штабы, по существу, дублировавшие функции управления войсками. В подтверждение этого Д.А. Милютин приводил пример из опыта Крымской войны, в ходе которой ни один из корпусов действовавшей армии не остался в полном своем составе. В целом же опыт войн XIX века убедительно доказывал, что корпуса русской армии представляли собой слишком громоздкие тактические единицы для постоянного употребления на театре войны. Высшим тактическим (и административным) соединением мирного времени Д.А. Милютин полагал иметь дивизию102.

Преобразование громоздкого и неэффективного аппарата военного управления новый Военный министр решил начать с Военного министерства, за которым было сохранено лишь общее направление и контроль за подготовкой и жизнедеятельностью войск. Непосредственно же исполнительная часть военного управления должна была быть возложена на военные округа. При этом военный округ, по мнению Д.А. Милютина, должен был явиться связующим звеном между центром и войсками, а его начальник или командующий войсками округа имел бы права командира отдельного корпуса (командующего армией) и сочетал в себе также обязанности военного генерал-губернатора и начальника внутренней стражи103.

Программа Д.А. Милютина по децентрализации управления была более масштабна и выходила за рамки только реорганизации административно-территориального управления войсками. В частности, она предусматривала:

1) на Военное министерство, как на управление центральное, возложить только общее направление и главный контроль деятельности всех исполнительных административных органов;

2) разделить всю Империю на несколько военных округов и в каждом из них учредить военно-окружное управление, заключавшее в себе особые органы по каждой отрасли военной администрации, на которые и возложить всю исполнительную часть;

3) на главных начальников этих округов возложить как заведывание военно-окружными управлениями, так и командование войсками, расположенными в округе104.

Необходимость децентрализации военного управления в России обусловливалась так же и тем, что окраины Империи (Кавказ, Оренбургский край, Западная и Восточная Сибирь) образовали особые районы с самостоятельными управлениями. Но в этих округах некоторые отрасли управления (такие, например, как комиссариатская часть) находились вне влияния местных властей и поэтому до малейших подробностей руководствовались предписаниями центральной власти. Напротив, другие отрасли управления (такие, например, как провиантская часть) находились в положении исключительно независимом от министерства, которое не имело даже никаких сведений об общем ходе дел по этой части в полевых управлениях.

С назначением на должность Военного министра эти идеи стали приоритетными в процессе реформирования армии, о чем Д.А. Милютиным и было указанно в докладе 15 января 1862 года. В начале мая 1862 года Военным министерством был представлен Александру II второй доклад «Главные основания предполагаемого устройства военного управления по округам»105. В начале этого доклада говорилось: «При существующей у нас в настоящее время системе военного устройства административное разделение войск совпадает с тактическим разделением на дивизии, корпуса и армии, причем управления или штабы всех частей войск от полка до армии содержатся постоянно не только в военное, но и в мирное время. Таким образом, предполагаемые на стороне существующей у нас в настоящее время строевой административной системы выгоды оказываются большей частью мнимыми и расходы государства на содержание в мирное время такого множества чисто военных строевых управлений не могут быть оправданы существенною в них надобностью...»106. На основе этого указывалось на необходимость осуществления следующих преобразований:

а) уничтожить деление в мирное время на армии и корпуса; высшей тактической единицей считать дивизию;

б) разделить территорию всего государства на несколько военных округов;

в) во главе округа поставить начальника, на которого возложить и высший надзор за действующими войсками, и командование над местными частями войск, расположенными в пределах округа, а также поручить ему заведывание всеми местными военными учреждениями.

Вследствие этого предполагалось, что все существующие местные органы артиллерийского и инженерного ведомств, а также провиантские и комиссариатские комиссии должны будут войти в состав военно-окружного управления.

«Важнейшая же выгода предполагаемого устройства, – говорилось в записке, – будет заключаться в том, что при нем только представится возможность устранить существенный недостаток нашего военного управления – крайнюю централизацию. С учреждением Главных окружных управлений между ними можно будет распределить большую часть обязанностей министерства с тем, дабы в последнем сосредоточилось только общее направление и общий контроль действий всех административных органов...»107. В соответствии с этим структура главного окружного управления должна была заключать в себе следующие части:

а) общее командное управление или штаб главного окружного начальника;

б) административное управление: окружное интендантство, окружное артиллерийское управление, окружное инженерное управление и окружное врачебно-госпитальное управление.

«Во главе административных управлений, - указывалось в записке, - должен быть поставлен Совет Главного Окружного Управления, по цели учреждения своего и кругу деятельности воспроизводящий в округе Военный Совет Министерства»108. Председателем совета главного окружного управления должен был являться начальник округа, его членами – окружной интендант, начальники окружных артиллерийского, инженерного и врачебно-госпитального управлений, представитель государственного контроля, а также представитель Военного министерства.

Полномочия главного окружного начальника по отношению к расположенным на территории округа войскам предполагалось установить двойственного характера. В отношении действующих и резервных войск начальнику вверялся лишь «главный надзор за строевым образованием... их службы, внутренним благоустройством и хозяйством...»109. Непосредственное же командование этими частями войск возлагалось на начальников дивизий110, которым в связи с намеченным упразднением корпусов предполагалось предоставить большие права и самостоятельность.

В целом же цель введения территориальной системы должна была, по мнению Д.А. Милютина, заключаться в том, чтобы равномерно, систематически распределить надзор местных военных властей по всей Империи и во всех отраслях управления, установив в то же время такие отношения между ними и министерством, чтобы последнее, не входя в подробности, могло давать только общее направление работе местных органов и следить за общим ходом их распоряжений111. Для достижения этой цели было необходимо иметь в каждом из военных округов управление, которое являлось бы таким же всесторонним органом «по заведыванию военной частью, каким служило Военное министерство для всей Империи»112. Выгоды от подобной децентрализации прав и обязанностей Военного министерства должны были получиться следующие:

1) состав самого министерства сокращался, вследствие чего появлялась возможность, не расширяя военного бюджета, увеличить оклады содержания служащих, что должно было иметь положительное влияние на личный состав;

2) высшие чины Военного министерства получали возможность уделять должное внимание и посвящать все свое время более существенным вопросам;

3) над действиями разных военных учреждений устанавливался ближайший местный надзор главных начальников военных округов и их помощников по разным отраслям управления, который с большей пользой должен был заменить существовавший до сего времени недейственный контроль Военного министерства, ограничивавшийся большей частью одной канцелярской проверкой.

Таким образом, первым и важнейшим шагом в отношении обеспечения эффективности управления военной организацией государства являлось введение военно-окружной системы, которая должна была создать фундамент для последующих коренных преобразований русской армии.

Вся сложность решения задачи реформирования русской армии определялась необходимостью руководствоваться при составлении плана преобразований, с одной стороны, усилением боеспособности вооруженных сил и, с другой, – стремлением максимально сократить смету Военного министерства. Тем самым, задача, являвшаяся наиболее актуальной для русской армии после окончания Крымской войны в 1856 г., таковой оставалась и в начале 60-х годов XIX века. Свое документальное оформление решение этой задачи обрело в виде представленного царю 15 января 1862 года «Всеподданнейшего доклада», состоявшего из десяти разделов, посвященных различным вопросам военного управления113.

Во вступительной части доклада Д.А. Милютин подчеркивал, что перед Военным министерством поставлена «весьма трудная задача – согласовать по возможности две взаимно противоречащие цели. С одной стороны, оно должно всемерно стараться облегчить то бремя, которое расходы военные составляют для государства. С другой – оно навлекло бы на себя тяжкий упрек, если бы заботилось только сокращением сметы в ущерб благосостоянию и благоустройству армии»114.

В процессе реализации вышеуказанной стратегической проблемы на всем протяжении военных преобразований Военному министерству необходимо было сочетать эти две противоречившие друг другу задачи, что не только создавало огромные трудности, но и накладывало определенный отпечаток на весь ход преобразований. Переходя к основному разделу доклада «Организация армии и ее комплектование», Д.А. Милютин вначале рассматривает этот вопрос с точки зрения возможности сокращения количества войск «при современном положении России и при существующей организации самой армии». По этому поводу он писал: «Ваше Императорское величество, не изволите допустить и мысли, чтобы Империя могла бы отказаться от первостепенного значения политического, приобретенного тысячелетним существованием Русского государства. При настоящих же условиях положения европейских держав, когда каждая из них имеет весьма значительную постоянную армию и обеспеченные средства к развитию своих военных сил на случай войны, подобное политическое значение России может быть не иначе поддерживаемо, как соразмерною вооруженною силою с теми же основаниями, какие для сего приняты в других державах. Следовательно, – заключал Д.А. Милютин, – условия внешней политики указывают в известной мере те пределы, ниже которых нельзя допустить уменьшения военных сил империи...»115. Поэтому в докладе указывалось, что единственная возможность сокращения военных расходов в мирное время и увеличения численности армии в случае войны заключается в правильной организации резервов. «Каждая держава, – говорилось в докладе, – для сбережения своих расходов старается содержать в мирное время возможно меньшую армию, но вместе с тем имеет наготове обеспеченные средства к развертыванию ее в военное время. Это есть основание всякой рациональной военной системы»116.

В докладе подробно рассматривался вопрос о возможностях развертывания армии в случае войны. Если по штатам мирного времени, численность регулярных войск составляла 765 532 человек, то во время войны она должна была увеличиться до 1 377 365 чел117. «... Однако же, – писал Военный министр, – считаю долгом откровенно сказать, что приведенная грозная цифра есть сила мнимая, существующая только по штатным положениям; действительно же мы не имеем вовсе в готовности тех средств, которые необходимы для приведения армии в случае войны в означенный усиленный состав»118. Данная позиция Д.А. Милютина основывалась на том, что, как выше уже отмечалось, при наличии армии почти в полтора миллиона, в реальности боеспособными являлись не более 350-400 тыс. солдат, что естественно не могло являть собой военную организацию, способную обеспечить безопасность страны.

Увеличение армии, по мнению Военного министра, могло быть осуществлено по двум направлениям. Во-первых, за счет призыва солдат, находившихся во временных отпусках, количество которых составляло 242 тыс. человек. Во-вторых, за счет набора рекрут, не проходивших военного обучения.

Таким образом, как следует из анализа Военного министерства относительно численного состава, в случае войны армия почти не имела никаких возможностей для развертывания. В то же время, как подчеркивал Д.А. Милютин, «большинство армий западноевропейских государств, напротив, имеет возможность значительно увеличивать свои силы. Так, например, прусская армия, обладая численностью по штатам мирного времени в 200 тыс. чел., в случае войны способна увеличиться до 695 тыс., австрийская – с 280 тыс. до 625 тыс., французская – с 400 тыс. до 800 тыс.»119. Русская же армия способна была увеличить свой контингент лишь незначительно, да и то необученными рекрутами.

«Из обзора нашей военной системы оказывается, – писал Милютин, – что, содержа в мирное время более войск, нежели какая-либо из других первостепенных держав..., мы в действительности можем выставить во всей Европейской России120 не более 769 тыс.»121. Если из этого числа вычесть местные войска, не предназначенные для военных действий, то боевая сила русской армии была бы менее прусской, австрийской и французской, отдельно взятых.

Резюмируя все сказанное, Военный министр еще раз подчеркивал, что «… при настоящем военном устройстве не только нет никаких возможностей для сокращения армии, но скорее надо опасаться недостатка вооруженных сил в случае возникновения войны». Поэтому главной задачей военных преобразований является то, чтобы «согласовать по возможности требуемое столь настоятельно сокращение наличных войск мирного времени с другим не менее важным условием – приготовления всех средств к наибольшему развитию сил в случае войны»122. Более того, как считал по данному поводу Д.А.Милютин, «необходимо ныне же изыскать меры, чтобы подготовить исподволь военные силы империи как по личному, так и по материальному составу к правильной, возможно дешевой мобилизации и, установив вместе с тем путь к рациональным сбережениям в ежегодных военных расходах, обеспечить в то же время государству возможность без внезапных разрушительных потрясений вести войну соответственно политическому его достоинству»123. Это та цель, к достижению которой и должно было, по мнению Д.А. Милютина, стремиться Военное министерство124. Для осуществления этого предлагалось провести ряд мероприятий.

Во-первых, уменьшить, насколько это возможно, «нестроевой элемент в армии», то есть максимально сократить или расформировать те части войск, которые несли лишь службу мирного времени и не имели никакого применения в случае войны, как, например, корпус внутренней стражи, военно-рабочие и инвалидные роты.

Во-вторых, превратить резервные войска в «боевой резерв» в полном смысле этого слова. Д.А. Милютин при этом указывал, что резервные войска в их настоящем положении в случае войны предназначены для выполнения двух различных целей: обучать призванных рекрут, с одной стороны, и увеличивать собой число боевых единиц действующей армии – с другой. Из-за этого двойственного назначения, по мнению Д.А. Милютина, «резервные войска не могут удовлетворить, должным образом, ни одному из них. Обучение рекрут требует, чтобы резервы стояли на месте; усиление же боевого состава армии требует, напротив, чтобы они двигались»125.

В-третьих, для обучения рекрут во время войны и пополнения ими действующих и резервных войск создать особые запасные войска, при чем в мирное время необходимо иметь сформированный их кадровый состав, общей численностью не более 15-16 тыс. человек. Запасные войска помимо выполнения ими основной функции - обучения рекрут, должны также нести и караульную службу, заменяя собой корпус внутренней стражи. Кроме этого в докладе указывалось на огромное значение создания запасных войск, как непрерывно действующего источника пополнения находящихся на театре войны воинских частей.

Наконец, в-четвертых, необходимо было создать условия для обеспечения развертывания армии во время войны, то есть подготовить необходимый обученный людской запас, равный разности между численностью войск в военное и мирное время, и довести резерв русской армии до двукратного увеличения в случае необходимости. Для этого Д.А. Милютин считал необходимым резко увеличить количество солдат, находившихся в бессрочных и временных отпусках, с тем, чтобы общее число их полностью покрывало потребность увеличения численности армии в случае войны.

Осуществление этого могло быть достигнуто путем увеличения контингента рекрутского набора - установлением нормы годового набора в 4 человека с 1000 душ вместо 3. Это дало бы возможность сократить фактический срок действительной службы, путем увольнения во временные отпуска солдат, прослуживших 11, 10, 9 и даже 8 лет126.

Как позднее писал в своих «Воспоминаниях» Д.А.Милютин, он предполагал идти даже дальше указанных мер, а именно: в течение ближайших семи лет производить ежегодный набор не по 4, а по 5 человек с тысячи душ, то есть довести ежегодный контингент призываемых до 125 тыс. чел. Увольняя во временные отпуска на 7-8 году службы, можно было бы в течение ближайших семи лет образовать обученный людской запас в 750 тыс. человек, вполне достаточный для перехода армии на штаты военного времени. Этим путем создавались реальные условия для увеличения армии вдвое по сравнению со штатами мирного времени127. Вместе с тем указанные меры, при всей их революционности для самодержавной России, были все же временными и половинчатыми в рамках господствовавшей в государстве системы военного рекрутирования.

Поэтому в докладе принципиально ставился вопрос о пересмотре рекрутского устава – основного нормативного документа Российской империи, регламентировавшего порядок комплектования армии. «Считаю долгом, - писал Военный министр, - упомянуть ... о необходимости радикального и безотлагательного пересмотра нашего рекрутского устава для согласования его с современными обстоятельствами, с новыми условиями крестьянского быта»128.

Речь в данном случае идет о крестьянской реформе 19 февраля 1861 г., отменившей крепостное право в России. Эту реформу не случайно называют самой важной из всех реформ России за всю ее историю. В XIX веке она фактически послужила юридической гранью между двумя историческими эпохами - феодализмом и капитализмом. И хотя крестьянская реформа не решила всех социально-экономических проблем России, тормозивших ее развитие, тем не менее, ее важнейшее значение заключалось в том, что помещики перестали быть фактическими монополистами важнейшего ресурса государства – его населения.

По результатам крестьянской реформы 1861 года 23 млн. помещичьих крестьян получили личное освобождение. Тем самым государство в плане комплектования вооруженных сил уже не было связано интересами и позицией помещиков по данному вопросу. Именно поэтому в докладе Военным министром было акцентировано внимание на необходимости «привлечь к отправлению рекрутской повинности по возможности наибольшего числа лиц»129. С этой целью Д.А. Милютин предполагал принять закон, который бы заменил систему рекрутских наборов всеобщей воинской повинностью. Предложение являлось давно назревшей и объективной потребностью. Если раньше – с 1705 г., – воинскую повинность отбывали в порядке рекрутских наборов только податные сословия (крестьяне, рабочие, ремесленники), то теперь ее должно было отбывать все мужское население империи с 20 лет, без различия сословий.

Не меньшей актуальностью отличалась и проблема обеспечения войск офицерскими кадрами, во многом определяющая условия развертывания армии. В силу своей значимости данный вопрос в преобразовательных планах Военного министра являлся одним из приоритетных130. В частности в докладе по данному вопросу указывалось, что на случай войны армия далеко не обеспечена офицерским составом. Говоря о необходимости ликвидировать этот пробел, Военный министр предлагал создать резерв из бессрочно-отпускных офицеров, получающих определенное обеспечение в мирное время.

Признавая совершенно неудовлетворительным систему подготовки офицерских кадров, военный министр считал необходимым существенным образом изменить ее. Непосредственно в докладе Д.А. Милютин кратко останавливался на реорганизации системы военного образования, указав в нем лишь на необходимость расширения создаваемых при корпусных и дивизионных штабах юнкерских училищ для подготовки к офицерскому званию юнкеров и вольноопределяющихся.

Наиболее же подробно этот вопрос освещен в особой записке Д.А. Милютина «Мнение о военно-учебных заведениях»131, написанной им в начале февраля 1862 года на имя главного начальника военно-учебных заведений великого князя Михаила Николаевича (брата Императора).

В этой обширной записке он подвергал критике всю систему подготовки офицеров в кадетских корпусах, говоря о необходимости коренной реорганизации их. В ней, в частности, указывалось, что подготовка офицеров в кадетских корпусах обходится государству очень дорого – около 10 тыс. рублей (9.538 рублей) на одного воспитанника132, в то же время количество выпускаемых офицеров настолько незначительно, что почти исключительно обеспечивает лишь гвардию и «специальные роды оружия» (артиллерию, инженерные войска).

Помимо неспособности обеспечить армию достаточным количеством командных кадров, система военного образования России отличалась и крайне низким уровнем их подготовки. К примеру, касаясь качества подготовки выпускаемых из кадетских корпусов офицеров, Д.А. Милютин отмечал, что они большей частью обнаруживают «совершенное неведение военного быта, дисциплины и обязанностей офицера»133.

Анализируя причину столь неудовлетворительной подготовки, он приходил к выводу, что это является следствием порочности всей системы преподавания и воспитания вследствие смешения двух разнородных функций: с одной стороны, общего образования, с другой – специального военного. По его мнению, «воспитание отроков и юношей должно совершаться дома и в заведениях гражданских. Заведения же собственно военные могут существовать только с одной целью – доставить научное специальное образование тем молодым людям, кои почувствовали в себе призвание к военной службе...»134. Высказывая эту точку зрения, Д.А. Милютин руководствовался следующими соображениями: во-первых, тем, что воспитание, основанное на строжайшей воинской дисциплине, дает свои плоды лишь в зрелом возрасте, «когда характер молодого человека успел самостоятельно развиться»,135 военное же воспитание в детском возрасте «наносит существенный ущерб нравственным качествам юноши»; во-вторых, тем, что подобная система обрекает детей, независимо от их призвания, к военной службе»136. Все это, по мнению Военного министра, не могло не влиять на качество офицерских кадров.

Руководствуясь рассмотренными выше соображениями, Д.А. Милютин считал необходимым уничтожить кадетские корпуса, оставив за военным ведомством только лишь подготовку офицеров в специальных училищах из числа лиц, получивших общее образование в гражданских учебных заведениях.

Значительное место в Плане преобразований русской армии занимал также вопрос и боевой подготовки войск, а также их внутренней организации. Характеризуя основные принципы обучения войск, Д.А. Милютин писал, что «совершенствование армии основано преимущественно на образовании единиц, ее составляющих, на развитии их природных способностей не только физических, но и умственных для достижения удовлетворительных результатов с меньшими материальными пожертвованиями, меньшею тратою времени и труда...»137.

В части боевой подготовки войск в докладе, в частности, указывалось на целесообразность отмены так называемых «нормальных боевых порядков» (введенных в практику подготовки войск еще Александром I) и необходимость производить обучение войск в условиях, наиболее близких к боевой обстановке. «С предоставлением распорядительности частных начальников возможно большей инициативы, – говорилось в докладе, – и с производством самих учений в условиях, наиболее отвечающих боевым требованиям, строевое совершенствование нашей армии должно упрочиться и вместо рутины, существовавшей до войны, в начальниках укоренится убеждение, что уставы составляют лишь основу для обучения войск, а ни как не полное обучение, которое именно и заключается в сообразном с обстоятельствами применении уставных правил...»138.

Одной из важнейших проблем русской армии определявшей, в конечном счете, организацию войск и всю систему боевой подготовки и в целом перспективы военных реформ, являлось также перевооружение армии. Поэтому в докладе Военного министра Императору по данному вопросу было уделено особое внимание: «При настоящем состоянии военного искусства артиллерийская техника получила чрезвычайную важность. Совершенство оружия дает ныне решительный перевес той армии, которая в этом отношении опередит другие. В этой истине мы убедились горьким опытом последней войны. Войска наши, поздно снабженные нарезными ружьями, наскоро переделанными из гладкоствольных, должны были тяжкими потерями и обычно своею стойкостью выкупать несовершенство своего вооружения»139.

Останавливаясь подробно на ходе перевооружения армии, он указывал, что половина пехоты еще не обеспечена принятыми на вооружение шестилинейными нарезными винтовками, не говоря уже об отсутствии необходимого неприкосновенного запаса. Еще хуже обстояло дело с артиллерийским вооружением. За исключением легких батарей, все детальные артиллерийские части не только не были вооружены нарезными орудиями, но еще не был решен вопрос и о калибре их. Так же обстояло дело и с крепостной и осадной артиллерией. Таким образом, вопрос о перевооружении артиллерии далеко не был решен и, как писал Д.А. Милютин, «находится еще в младенчестве»140.

Рассматривая решение проблемы технической вооруженности армии, как одну из основных задач намечаемой программы преобразований, Военный министр в первую очередь, обращал внимание на развитие отечественной промышленности, производящей вооружение и боеприпасы. Основной неотложной задачей артиллерийского ведомства Д.А. Милютин считал приведение технической вооруженности русских войск в соответствие с уровнем состояния европейских армий. Это, в свою очередь, должно было неизбежно повести за собой увеличение расходов, в противном случае, писал он, «другие европейские державы далеко оставят нас позади в деле военного устройства»141.

Наконец, большое значение в области преобразований подготовки войск придавалось вопросам снаряжения и обмундирования. В докладе подчеркивалась необходимость руководствоваться «исключительно боевыми практическими целями, упрощая формы, избегая в них всего парадного, не приносящего существенной пользы и ведущего только к излишним издержкам...»142. Серьезное внимание было уделено в докладе также и системе снабжения армии – провиантскому и комиссариатскому довольствию. Д.А. Милютин ставил вопрос о необходимости реорганизовать всю эту систему – от полкового хозяйства до министерства включительно. Указывая на «прискорбную репутацию», утвердившуюся за комиссариатским и провиантским управлениями он полагал, что едва ли все злоупотребления, совершаемые в этих ведомствах, можно отнести за счет «исключительно низкой степени нравственных правил служащих лиц, индивидуальной испорченности их и страсти к любостяжанию»143.

По мнению Военного министра, все эти злоупотребления являлись не только следствием указанных выше субъективных качеств должностных лиц, сколько зависели и от ряда других причин, в том числе объяснялись и «духом самого законодательства» действовавшего в рассматриваемый период. Вместе с тем указывалось, что развитие децентрализации, упрощение делопроизводства, сокращение числа чиновников провиантского и комиссариатского ведомств и повышение их материального благосостояния также значительно улучшат положение дела144. Таково содержание плана основных направлений военных преобразований, одобренного Александром II и положенного в основу деятельности Военного министерства.

В целом, план преобразований, намеченный Военным министерством, ставил своей задачей реорганизовать армию, приведя тем самым вооруженные силы страны в соответствие с нуждами и потребностями царизма, сделавшего «шаг по пути превращения России в буржуазную монархию»145. Именно в этом и заключался главный смысл предложенной программы.

Практическая реализация плана военных преобразований в значительной степени определялась финансовым положением государства, которое в течение всего послевоенного периода продолжало оставаться крайне тяжелым. Критическое состояние финансового положения в стране в начале военных реформ достаточно ярко характеризуется резолюцией Александра II на докладе, представленном ему в 1862 г. министром финансов, по вопросу о необходимости сокращения государственных расходов: «…Картина представлена весьма грустная и положение наше действительно критическое…»146. Несмотря на ряд мер, предпринятых правительством в начале 60-х годов и нашедших свое выражение в финансовых реформах, положение в этой области оставалось по-прежнему тяжелым. Об этом свидетельствовал дефицит государственного бюджета. Так, например, в течение периода с 1862 по 1874 гг. государственная роспись доходов и расходов, за исключением 1871 - 1874 гг., сводилась с дефицитом, общая сумма которого за указанный период достигала 241 180 329 рублей147.

Вполне естественно, что тяжелое положение государства отражалось на финансировании военного ведомства. В течение всего периода военных преобразований фактические расходы Военного министерства составляли суммы, представленные в приложении № 4. Их анализ показывает, что с 1862 по 1874 год смета Военного министерства увеличилась на 51%, причем удельный вес ее в государственном бюджете остается почти без изменения. Интересно отметить, что примерно за этот же период, с 1859 по 1874 год, рост военного бюджета ведущих европейских стран представлял собой следующую картину: Германия – 164%; Турция – 73%; Франция – 46%; Австрия – 19%148.

Достаточно показателен при этом сам анализ бюджета Военного министерства. Значительная его часть состояла из ассигнований на содержание войск (денежное и квартирное довольствие, провиант, обмундирование и фураж), а также на административные расходы (содержание центральной и местной администрации, награды, пособия, разъезды чиновников, эстафеты и другие экстраординарные расходы). О нерациональности расходования финансовых средств свидетельствует их распределение.

Так, в 1863 г. на содержание войск было ассигновано 79 743 056 руб., в 1867 г. – 77 702 499 руб., в 1870 г. – 87 083 481 руб., в 1874 г. – 100 867 369 руб. На административные расходы за эти же годы ассигнования выражались в следующих суммах: в 1863 г. – 10 952 144 руб., в 1867 г. – 13 114 700 руб., в 1870 г. – 16 568 824 руб., в 1874 г. – 18 981 918 руб. На перевооружение же армии по графе «Приготовление артиллерии, оружия, пороха, огнестрельных припасов и опыта по артиллерийской части» отпускалось в 1863 г. – 4 032 660 руб., в 1867 г. – 8 376 492 руб., в 1870 г. – 13 845 095 руб. и в 1874 г. – 17 458 404 руб.149

Таким образом, расходы на обеспечение армии артиллерийскими орудиями, ружьями и боеприпасами были меньше, чем административные расходы. Интересно отметить, что ассигнования на содержание военных заводов (арсеналов), оружейных и пороховых заводов выражались в крайне ничтожных цифрах. Так, в 1863 г. по этой статье было отпущено 325 748 руб., в 1867 г. – 162 030 руб., а в 1874 г. – 844 567 руб.150

На расходы по укреплению пограничных районов (строительство крепостей), а также на строительство казарм отпускались крайне незначительные суммы. В 1863 г. – 6 572 054 руб., в 1867 г. – 13 114 700 руб., в 1870 г. – 13 281 591 руб. и в 1874 г. – 14 886 803 руб.151

Очевидно, Военное министерство было крайне ограничено в финансовых средствах, большая часть которых попросту «проедалась», то есть по существу было направлено исключительно на содержание армии, а не на ее развитие. Все это создавало большие трудности в осуществлении намеченных преобразований армии. Подобное финансовое положение, ограничивающее реформирование военной организации государства, как показывает отечественная история, прочно вошло в практику государственной политики по финансовому обеспечению вопросов военной безопасности государства.

Как показало дальнейшее развитие военно-политической обстановки в мире, замысел реформирования, предложенный Д.А. Милютиным, оказался верным, а практическая реализация преобразований - более чем своевременной.

Франко-прусская война 1870-1871 гг. заставила русское правительство изменить свое отношение к военной реформе. Александр II полагал, что война будет затяжной, силы противников истощатся, и Россия без коренной реорганизации армии сможет восстановить свое положение в Европе. Но предположения Императора не оправдались. Вместо затяжной войны, до смерти изнуряющей обе стороны, последовал блицкриг прусской армии и в пять недель Франция была разбита. Последствия франко-прусской войны (в первую очередь образование германского агрессивного государства) побуждали русское правительство скорее завершить военную реформу.

У Д.А. Милютина появилась благоприятная возможность лишний раз подчеркнуть противникам военных реформ полную неподготовленность России к большой европейской войне, еще раз показать необходимость скорейшего проведения реформ. После того, как в 1870 г. Пруссия молниеносно разгромила Францию, даже крепостническая оппозиция военной реформе приутихла. «Тогда, – вспоминал Д.А. Милютин, – поняли и у нас, как несвоевременно было заботиться исключительно об экономии, пренебрегая развитием и совершенствованием наших военных сил»152.

Возвращаясь к замыслу военных реформ середины XIX века необходимо отметить, что при всей их незавершенности, вызванной целым рядом обстоятельств (в том числе и открытым противодействием реакционно-настроенному окружению Императора, а также материально-финансовыми возможностями государства, не позволившими в полной мере реализовать все намечаемые преобразования), по своей направленности и содержанию, а также видению приоритетов развития военной организации государства он, безусловно, являлся верным и своевременным. Реализация замысла на практике позволила в определенной мере приостановить развитие кризисных тенденций в русской армии и повысила ее способность обеспечить безопасность страны.

Выводы по третьему параграфу:

1. Замысел военных преобразований, разработанный под руководством Д.А. Милютина, предполагал комплексное переустройство армии в соответствии с требованиями обеспечения военной безопасности Российского государства. Предложенный план и конкретные направления военных преобразований составляли достаточно стройную программу реформирования русской армии. Благодаря личным усилиям и неординарным данным Д.А. Милютина и некоторых других военачальников и государственных деятелей России она была достаточно обоснована, логична и прагматична.

2. Практическая реализация плана военных преобразований зависела от многих обстоятельств, среди которых важнейшее значение имело правовое обеспечение и оформление намеченных мероприятий. Подготовка и принятие нормативно-правовых актов должно было послужить отправной точкой осуществления конкретных военных преобразований. Это особенно было важно в связи с тем, что сложившаяся общественно-политическая и морально-психологическая ситуация в российском обществе требовали кардинальных перемен в государственном и социально-экономическом устройстве.

3. Важнейшей особенностью спланированного реформирования военной организации явилось то, что преобразования по намеченному плану вводились постепенно в течение многих лет, после их всестороннего обсуждения в соответствующих государственных органах, экспериментальной проработки на практике.