Задачи курса Входе освоения курса студенты должны: Изучить законодательные акты России и ряда ведущих держав мировой политики, регламентирующие механизмы реализации внешней политики и задающие ее стратегические векторы;

Вид материала

Содержание

По мнению
Приоритеты РФ в решении глобальных проблем
Верховенство права в международных отношениях
Укрепление Международной безопаспости
Международное экономическое и экоголическое сотрудничество
Международное гуманитарное сотрудничество и права человека
Информационое сопровождение внешнеполитической деятельности
Региональные приоритеты российской внешней политики
Реализация внешней политики Российской Федерации
Тема 14. Организация Объединенных Наций – главный мировой внешнеполитический форум.

Подобный материал:

1 2 3 4

В Концепции отмечены основные изменения, произошедшие в международных отношениях за последние два десятилетия. Это «кардинальная трансформация международных отношений, прекращение идеологической конфронтации и последовательное преодоление наследия “холодной войны”»^²⁴. Новая концепция отмечает: «На современном этапе традиционные громоздкие военно-политические союзы уже не могут обеспечить противодействия всему спектру современных вызовов и угроз, являющихся трансграничными по своему характеру. На смену блоковым подходам к решению международных проблем приходит сетевая дипломатия, опирающаяся на гибкие формы участия в многосторонних структурах в целях коллективного поиска решения общих задач»^²⁵. По мнению Дмитрия Косырева, идея абсолютно точная: постоянно действующие «лагеря» с внутренней дисциплиной больше не работают, вместо этого создаются переговорные группы для решения конкретных вопросов – по Ирану, или Северной Корее, или Ближнему Востоку. «Это очень верное наблюдение: мы живем в другом мире, чем 10 лет назад, и даже не очень хорошо представляем себе его сложность, в том числе для профессиональных дипломатов».^²⁶

В новой редакции говорят о «формировании отношений добрососедства с сопредельными государствами, вместо пояса добрососедства по периметру границ»^²⁷ тогда, как в предыдущей шла речь о «формировании пояса добрососедства по периметру российских границ, содействие устранению имеющихся и предотвращению возникновения потенциальных очагов напряженности и конфликтов в прилегающих к Российской Федерации регионах»^²⁸.

Кроме того, настаивает на создании системы не только многосторонних, но тоже двусторонних и партнерских отношений.

Новая концепция формулирует новые угрозы и вызовы безопасности: «Международный терроризм, наркотрафик, организованная преступность, опасность распространения оружия массового уничтожения и средств его доставки, региональные конфликты, демографические проблемы, глобальная бедность, в том числе энергетическая, а также нелегальная миграция, изменения климата»^²⁹. Одно только перечисление угроз неизбежно приводит к выводу, что в решении этих проблем Запад, в самом широком понимании этого слова, объективно является важнейшим союзником России или уже, по крайней мере партнером. И ни одна из названных сторон не может себе позволить «роскошь» конфронтации друг с другом. Отношения между Россией и Западом, прежде всего в сфере безопасности, по словам Медведева, «не могут держаться на честном слове». «Прежде всего, стоило бы проинвентаризировать то наследие, которое нам досталось, включая Хельсинский акт и основные документы взаимодействия Россия – НАТО»^³⁰, сказал президент. И предложил разобраться, почему принципы безопасности, заложенные в этих документах, перестали применяться. После чего или вернуться к их выполнению, или найти новые принципы.

Более чем откровенно обозначены угрозы, исходящие для России с территории бывшего СССР, а именно с Юга: «Первостепенными задачами являются нейтрализация террористической угрозы и наркоугрозы, исходящих с территории Афганистана, недопущение дестабилизации обстановки в Центральной Азии и Закавказье»^³¹. Концепция дважды возвращается к установлению источника этой угрозы: «углубляющийся кризис в Афганистане создает угрозу безопасности южных рубежей СНГ. Россия во взаимодействии с другими заинтересованными странами, ООН, ОДКБ, ШОС и иными многосторонними институтами будет прилагать последовательные усилия в целях недопущения экспорта терроризма и наркотиков из Афганистана»^³².

По мнению Дмитрия Косырева, интересен - хотя не нов - ответ на вопрос о том, почему российская дипломатия в последнее время встречает даже большее сопротивление со стороны Запада, чем вчера^³³: «Реакция на перспективу утраты историческим Западом своей монополии на глобализационные процессы находит свое выражение, в частности, в инерции политико-психологической установки на «сдерживание» России»^³⁴.

Российская Концепция говорит о процессе глобализации и о порожденных ею вызовах и угрозах в том же ключе, что и западная политология. Однако, по мнению Юрия Гиренко, есть и важный нюанс, которого на Западе признавать не хотят^³⁵. «Глобальная конкуренция впервые в новейшей истории приобретает цивилизационное измерение, что предполагает конкуренцию между различными ценностными ориентирами и моделями развития в рамках универсальных принципов демократии и рыночной экономики», – гласит концепция, напоминая, что «возрастает значение религиозного фактора в формировании системы современных международных отношений»^³⁶. Тот, кто еще не забыл известный политологический боевик С. Хантингтона, заметит очевидную параллельность мышления. По мнению Юрия Гиренко^³⁷, это имеет отношение не только к треугольнику Балканы – Ближний Восток – Кавказ, по которому, согласно Сэмюэлю Хантингтону, проходит «цивилизационный разлом»^³⁸. Конкуренция ценностей и конкуренция моделей развития показывает, что приоритет Запада в глобализационном процессе отнюдь не бесспорен. И это оказывает важное влияние на Россию, которую Запад со времен биполярной конфронтации не отвык считать своим главным соперником. «Реакция на перспективу утраты историческим Западом своей монополии на глобализационные процессы находит свое выражение, в частности, в инерции политико-психологической установки на «сдерживание» России», – констатирует Концепция.

По мнению Юрия Гиренка, в документе напрочь отсутствует понятие «врагов»^³⁹. Говорится о конкуренции и о сотрудничестве. Не названа по имени даже та держава, от которой исходит максимальная угроза позициям России в мире. Хотя достаточно подробно охарактеризован метод действий, свойственный этой державе. В Концепции неоднократно повторено, что для России неприемлемы ставка на силу и однополярный взгляд на мир. И говорится, что такие подходы опасны. Собственно, как говорит Юрий Гиренко, «не надо заканчивать МГИМО, чтобы понять, кто имеется в виду»^⁴⁰. «Стратегия односторонних действий дестабилизирует международную обстановку, провоцирует напряженность и гонку вооружений, усугубляет межгосударственные противоречия, разжигает национальную и религиозную рознь, создает угрозу безопасности других государств, ведет к росту напряженности в межцивилизационных отношениях», такой диагноз ставится в документе^⁴¹.

Медведев призвал собравшихся действовать более решительно: "давать оценку, а иногда и просто отпор любым попыткам обеспечения национальных или групповых интересов в ущерб международному праву". ^⁴²

Примером попрания основ международных отношений он назвал Косово: «Нам, наверное, было бы проще отстраниться от этой проблемы и сказать, что для Евросоюза Косово — это почти что Ирак для США. Но гораздо важнее другое: в очередной раз оказалась подорвана международная законность»^⁴³.

Как Владимир Соловьев и Михаил Зыгарь сообщали, «на этой фразе в зале воцарилась гробовая тишина, будто бы собравшиеся собирались почтить память международного права минутой молчания»^⁴⁴. Но Дмитрий Медведев продолжал. Не называя поименно, он корил те страны, чьи власти «предпочитают, оттесняя ученых-историков, передергивать историю как колоду карт для решения конъюнктурных задач». «Мы не можем принять имеющие место в отдельных странах попытки вытаскивать на свет тезисы "цивилизаторской, освободительной миссии" фашистов и их пособников"»^⁴⁵, добавил господин Медведев, чтобы уже ни у кого не осталось сомнений, о каких именно республиках идет речь.

Завершается этот раздел жесткой и обнадеживающей констатацией: «Россия не даст вовлечь себя в затратную конфронтацию, в том числе в новую гонку вооружений, разрушительную для экономики и пагубную для внутреннего развития страны»^⁴⁶.

«Приоритеты РФ в решении глобальных проблем» и «Региональные приоритеты»

Следующий раздел концепции открывается исключительно важным положением: «Использование политико-дипломатических, военных, экономических, финансовых и иных инструментов при решении внешнеполитических задач должно быть соразмерным их реальному значению для обеспечения внешнеполитических интересов России»^⁴⁷.

Приоритеты РФ в решении глобальных проблем

Формирование нового мироустройства

Мировой порядок требует институционализации. В Концепции признается, что произошедшие в мире изменения неизбежно ведут к новому мироустройству – и Россия намерена активно участвовать в этом процессе. Но при этом Россия не расположена жертвовать теми международными институтами, которые доказали свою эффективность. И прежде всего, речь идет об Организации Объединенных Наций. «Центром регулирования международных отношений и координации мировой политики в XXI веке должна оставаться ООН, которая доказала свою безальтернативность и наделена уникальной легитимностью»^⁴⁸, – утверждают авторы документа. По мнению Юрия Гиренка, пожалуй, эта позиция в российской внешнеполитической концепции – «самая уязвимая»^⁴⁹. ООН сегодня находится в тяжелейшем кризисе, и шансов благополучно пережить его у нее немного. «Тем не менее, другого варианта поведения для России, по-видимому, просто нет. Желающих ревизовать все, что шевелится и не шевелится в мировом порядке, и без нас достаточно – начиная с США. А вот консерваторов, приверженных праву и «устаревшему» принципу суверенитета, совсем немного. Зато немало людей, которым эти принципы дороги. Так что, защита ООН для России может быть очень даже полезна»^⁵⁰.

Итак, Россия поддержка ООН и наиболее консервативного варианта реформы организации: «Россия поддерживает усилия по укреплению ее центральной и координирующей роли. Это предполагает: неуклонное соблюдение целей и принципов, зафиксированных в Уставе ООН; рациональное реформирование ООН в целях ее планомерной адаптации к меняющимся политическим и экономическим реалиям в мире»^⁵¹. В концепции добавлено, что статус пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН должен быть сохранен.

В предыдущем варианте документа подчеркивалось усиление тенденции к «созданию однополярной структуры мира при экономическом и силовом доминировании США». Такая тенденция считалась неприемлемой, и прямо констатировалось, что «Россия будет добиваться многополярной системы международных отношений, реально отражающей многоликость современного мира»^⁵². Новый же документ констатирует, что эта миссия успешно выполнена. Его авторы говорят о «перспективе утраты Западом своей монополии на глобализационные процессы»^⁵³.

По мнению Александру Коновалову, президент Института стратегических оценок, новый вариант практически полностью избавлен от того, что можно было бы назвать «проклятием многополярности». Ведь, по сути, принятие многополярной модели развития мира было бы скачком назад, по меньшей мере в XIX век, когда каждая страна выступала только за себя и против всех. Такую систему по определению невозможно стабилизировать, и еще в 2003 году государственный секретарь США Кондолиза Райс писала в своей статье: «Некоторые с восхищением и даже чувством ностальгии говорят о многополярности так, будто она хороша сама по себе и к ней следует стремиться ради нее самой. Реальность же состоит в том, что многополярность никогда не была объединяющей идеей. Она представляла собой необходимое зло…» Так вот, в новой концепции словосочетание «однополярный мир» не упоминается ни разу, а «многополярный мир» упомянут однажды, но вовсе не как цель российской внешней политики, а с эпитетом «нарождающийся»^⁵⁴. То есть его еще нет, но, возможно, появится. Зато вместо чрезвычайно опасной, с точки зрения интересов России, модели многополярного мира, которая, кстати, и не отражает современных реалий, дается много новых и интересных оценок. Говорится о необходимости «повышения управляемости мирового развития», о тенденции к «полицентрическому миропорядку». Отличительными чертами российской внешней политики называются «сбалансированность и многовекторность»^⁵⁵.

Верховенство права в международных отношениях

Заметим, что это новое разделение Концепции. Также заметим, что Концепция иносказательно упоминает об опасности дестабилизации международную обстановку из-за односторонних действий и несоблюдение принципов международного права.

Как отметил Юрий Гиренк, во время косовского кризиса газета ВЗГЛЯД ссылка скрыта: «Выступая в качестве защитника – причем, если не единственного, то главного – принципов международного права, Россия… может стать центром притяжения для многих стран, для которых отказ от устоявшихся норм опасен… стать одним из устроителей нового мирового правопорядка»^⁵⁶. Именно так считает и президент Дмитрий Медведев. И потому Концепция базируется на принципах защиты международного права. «Россия заинтересована в стабильной системе международных отношений, основанной на принципах равноправия, взаимного уважения и взаимовыгодного сотрудничества государств и опирающейся на международное право»,^⁵⁷ – гласит документ. И потому Россия «последовательно выступает за укрепление правовых основ в международных отношениях»^⁵⁸, таким образом, превращаясь в самого верный гарант мирового правопорядка.

Укрепление Международной безопаспости

В подразделе «Укрепление международной безопасности» также много заявлений, которые в современных условиях выглядят, по меньшей мере, неожиданно. Здесь и подтверждение желания России не только полностью выполнить все договоры в области ограничения стратегических наступательных ядерных вооружений, но и продолжить диалог по их дальнейшему сокращению до минимального уровня, «достаточного для поддержания стратегической стабильности» Россия подтверждает свои инициативы по «коллективному противодействию возможным ракетным угрозам Европе и по приданию глобального характера режиму Договора между СССР и США о ликвидации ракет средней и меньшей дальности 1987 года»^⁵⁹.

В документе говорится и о намерении продолжить усилия по сокращению обычных вооружений в Европе и укреплению мер доверия. В тот момент, когда многие поспешили похоронить идею антитеррористической коалиции и даже заявить о виртуальном характере угрозы со стороны международного терроризма, новая концепция говорит о «сплочении глобальной антитеррористической коалиции», причем с «упором на превентивную составляющую такого противодействия». Можно сказать, что на декларативном уровне концепция провозглашает максимальную открытость России и ее готовность к широким партнерским отношениям с ведущими странами мира, с которыми ее объединяют и общие ценности, и общие вызовы безопасности. Последовательно выступает за недопущение гонки вооружений, «противодействует попыткам создания и развертывания дестабилизирующих, в том числе новых видов, вооружений: ядерных зарядов малой мощности, межконтинентальных баллистических ракет с неядерными боеголовками, систем стратегической противоракетной обороны»^⁶⁰.

Как отмечает Юрий Гиренко, по российской оценке, фактор силы в современной политике не может и не должен быть главным, а тем более единственным.^⁶¹ «На передний план в качестве главных факторов влияния государств на международную политику, наряду с военной мощью, выдвигаются экономические, научно-технические, экологические, демографические и информационные»^⁶², – утверждается в документе.

Международное экономическое и экоголическое сотрудничество

В документе написано, что главной целью политики Российской Федерации является развития национальной экономики посредством обеспечения равноправных позиций страны и российского бизнеса в системе мирохозяйственных связей.

Именно, «РФ укрепляет стратегическое партнерство с ведущими производителями энергетических ресурсов, активно развивает диалог со странами-потребителями и странами транзита, основываясь на принципах обеспечения энергобезопасности, зафиксированных в итоговых документах Санкт-Петербургского саммита «восьмерки» 2006 года, и исходя из того, что меры, гарантирующие надежность поставок энергоресурсов, должны последовательно подкрепляться встречными мероприятиями по обеспечению стабильности спроса и надежности транзита»^⁶³.

В своей речи Медведев оценивает попытки политического диктата Запада в сфере экономических отношений, который чаще всего направлен на защиту противоречащего принципам рыночной экономики "экономического эгоизма" транзитных соседей и глобальных потребителей энергоресурсов России^⁶⁴. Теперь Россия не только не пасует перед теми, кто намерен политически диктовать ей односторонние экономические правила игры, но и прямо готова к экономическому обеспечению своего политического суверенитета, «в соответствии с нормами международного права использует все имеющиеся в ее распоряжении экономические рычаги и ресурсы, а также конкурентные преимущества для защиты своих национальных интересов».

Международное гуманитарное сотрудничество и права человека

Как в предыдущей концепции, делают упор на защиту “права и законные интересы российских граждан и соотечественников, проживающих за рубежом, на основе международного права и действующих двусторонних соглашений».^⁶⁵

Появился новый пункт, в первой части: «поддержка и популяризация в иностранных государствах русского языка и культуры народов России, вносящих уникальный вклад в культурно-цивилизационное многообразие современного мира и в развитие партнерства цивилизаций»^⁶⁶. Как отмечает Александр Караваев, «по сути отражает факт начала работы сети фондов Русский Мир»^⁶⁷.

Авторы пишут о «многомиллионной русской диаспоре - Русский мир - в качестве партнера, в том числе в деле расширения и укрепления пространства русского языка и культуры»^⁶⁸. Целью является способствование «консолидации организаций соотечественников в целях более эффективного обеспечения ими своих прав в странах проживания, сохранению этнокультурной самобытности русской диаспоры и ее связей с исторической Родиной, последовательно создавать условия для содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию тех соотечественников, кто сделает такой выбор».

На взгляд Модеста Колерова^⁶⁹, не вполне обоснован этот пункт Концепции. Дело в том, что, несмотря на всю успешность концепта "Русского мира", на практике не существует отдельной и консолидированной "русской диаспоры", и тем более у тех русских организаций, кто претендует на представительство "диаспоральных интересов", не существует никаких особых, отличных от полномочий национальных властей, возможностей для достижения гуманитарных и тем более экономических и политических результатов. Наиболее успешна в таком случае не мифическая (и рискованная) диаспоральная политика России, а сама Россия, с которой выгодно сотрудничать и тем, для кого узки рамки "этнографической диаспоры", и тем, кто не относит себя к "Русскому миру", а просто считает себя поклонником Достоевского, Стравинского, Королёва, Путина и многонационального капитала России. Поэтому более реалистичной и важной выглядит в Концепции задача поддержки не "диаспоры", а всех и любых соотечественников в СНГ в части защиты "их образовательных, языковых, социальных, трудовых, гуманитарных и иных прав и свобод". Здесь - как говорят дипломаты - "потенциал", то есть груз нерешённых проблем почти неподъёмный, но касается именно миллионов, а не единиц "профессиональных русских", за которыми нет ничего, кроме их карьеры.

Информационое сопровождение внешнеполитической деятельности

В этой части говорят о важности полной и точной информации о российских позициях, инициативах и действиях за рубежом. Для того, чтобы добиться «объективного восприятия в мире», было решено «азвивать собственные эффективные средства информационного влияния на общественное мнение за рубежом, обеспечивать усиление позиций российских средств массовой информации в мировом информационном пространстве, предоставляя им необходимую государственную поддержку, активно участвовать в международном сотрудничестве в информационной сфере, принимать необходимые меры по отражению информационных угроз ее суверенитету и безопасности».^⁷⁰

Региональные приоритеты российской внешней политики

Помимо традиционного подчеркивания важности отношений с государствами СНГ в концепции формулируются цели российской политики в других регионах. «При определении региональных приоритетов своей внешней политики Российская Федерация будет учитывать интенсивность и направленность формирования основных мировых центров, степень готовности их участников к расширению двустороннего взаимодействия с Россией»^⁷¹.

По мнению Дмитрия Косырева, можно наблюдать что, у Российской внешней политики масса новых возможностей. В документе конечно же, не избегший унылого перечисления стран и регионов, с которыми Россия будет развивать отношения: так принято. Однако за частностями все же следует видеть целое. «Россия прежней концепции бралась только за очень ограниченный круг дел. Нынешняя концепция закрепляет за Москвой и без того уже выполняемую ею задачу формирования нового мироустройства»^⁷². В Концепции, по мнению Юрия Гиренко, «подробно разбираются все региональные векторы российской внешней политики – от Европы и США до Африки и Латинской Америки. Указано, какие где у нас интересы, и как мы хотели бы сотрудничать с теми или иными государствами и союзами»^⁷³.

Иван Маковецкий отмечает, что «иерархия региональных и страновых приоритетов практически повторяет версию 2000 года, однако есть и новые акценты»^⁷⁴.

На первое место поставлены не дальние страны, а ближнее зарубежье – участники Содружества Независимых Государств. «Приоритетным направлением внешней политики России является развитие двустороннего и многостороннего сотрудничества с государствами – участниками СНГ», гласит документ, и обещает: «Россия будет наращивать сотрудничество с государствами – участниками СНГ в сфере обеспечения взаимной безопасности, включая совместное противодействие общим вызовам и угрозам». Россия «активно использует возможности региональных экономических и финансовых организаций для отстаивания интересов Российской Федерации в соответствующих регионах, уделяя особое внимание деятельности организаций и структур, способствующих укреплению интеграционных процессов на пространстве СНГ». ^⁷⁵

По мнению Юрий Гиренко, «этот тезис будет нервно встречен националистическими кругами в постсоветских странах, которые не могут не усмотреть в таком настрое России империалистической угрозы^⁷⁶».

Как отмечает Модест Колеров^⁷⁷, концепция трансформирует свою философию ссылка скрыта как неполитической организации, как "форума для" всего лишь "политического диалога" и, главное, "механизма сотрудничества с приоритетами в сферах экономики, гуманитарного взаимодействия и т.п.". Концепция переводит отношения со странами СНГ на рыночные основы: «Россия подходит к торгово-экономическим связям с государствами - участниками СНГ... придерживаясь рыночных принципов в качестве важного условия развития подлинно равноправных взаимоотношений.» При этом Россия теперь уже и концептуально рассматривает СНГ как своеобразное лоно для новой, избирательной интеграции с теми, кто «проявляет готовность к стратегическому партнерству и союзничеству", а именно с Белоруссией и Казахстаном в рамках ссылка скрыта и другими государствами в ссылка скрыта»^⁷⁸.

Можно подчеркнуть, как Владимир Соловьев^⁷⁹, что из всех стран СНГ отдельного упоминания удостоились лишь четыре: Казахстан и Беларусь — в положительном ключе, как активные члены ЕврАзЭС, а также Украина и Грузия — как кандидаты в НАТО (восемь лет назад две последние не упоминались вовсе).

По мнению Модеста Колерова^⁸⁰, стоить обратить особое внимание на то, что теперь задачи строительства Союзного государства с Белоруссией также переводятся на рыночные основания, хотя и звучат и с меньшей долей уверенности: «продолжать согласованную линию на создание условий для эффективного строительства Союзного государства» - «через поэтапный перевод отношений между Россией и Белоруссией на рыночные принципы в процессе формирования единого экономического пространства»^⁸¹. Еще восемь лет назад «первостепенной задачей» называлось «укрепление Союза России и Беларуси»^⁸². По мнению Владимира Соловьева и Михаила Зыгаря, «теперь же Кремль фактически констатирует смерть этого образования между Москвой и Минском»^⁸³.

При этом остаётся непрояснённой перспектива такой неоднократно декларированной задачи ЕврАзЭС как «механизма содействия реализации крупных водноэнергетических и инфраструктурных проектов»^⁸⁴. По мнению Модеста Колерова, «если в случае с инфраструктурными проектами в контексте активной энергетической политики России в Евразии вопросов не возникает, то в части "водноэнергетических", то есть клубка проблем вокруг энергобаланса и потребления воды между Казахстаном, Узбекистаном, Таджикистаном и Киргизией и, главное, коммерческим смыслом участия в них России - сегодня гораздо больше вопросов»^⁸⁵.

Важно и то, что в отношении ОДКБ Концепция делает акцент на интеграционной функции ОДКБ и, главное, её приоритете в Евразии перед лицом экспансии ссылка скрыта, задачи «превращения ОДКБ в стержневой институт обеспечения безопасности» в регионе. Забота о таком роде восстановлении веса ОДКБ прямо стимулируется предельно однозначной формулой: «Россия сохраняет отрицательное отношение к расширению НАТО, в частности к планам приема в члены альянса Украины и Грузии, а также к приближению военной инфраструктуры НАТО к российским границам в целом».^⁸⁶

По мнению Модеста Колерова^⁸⁷, внятно и отношение России к неназванному ссылка скрыта и прочим Балтийско-Черноморским схемам на пространстве СССР: эти «субрегиональные образования и иные структуры без российского участия на пространстве СНГ» будут оцениваться в Москве не по декларациям, а по «их реальному вкладу в обеспечение добрососедства и стабильности, их готовности на деле учитывать законные российские интересы и уважать уже существующие механизмы сотрудничества, такие как СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, а также ссылка скрыта (ШОС)»^⁸⁸. ПО мнению Модест Колеров, «если учесть, что не только практика, но и зашкаливающая риторика этих ГУАМов - лапидарно антироссийские, что и созданы они именно для того, чтобы на земле было меньше следов СНГ и ШОС, то легко угадать, что любви и уважения в Москве к ним не будет»^⁸⁹. Чистым приговором выглядит в этом контексте пожелание, прозвучавшее в Концепции: «В этом русле будут выстраиваться подходы России к... взаимодействию в Черноморском и Каспийском регионах на основе сохранения индивидуальности Организации Черноморского экономического сотрудничества и укрепления механизма сотрудничества Прикаспийских государств»^⁹⁰. По мнению Модест Колеров, по одним словом, чем больше они будут увлекаться какой-то "неиндивидуальной", однотипной борьбой за "ценности" транзита и антироссийских "альтернативных маршрутов", тем меньше их будут слушать в Москве^⁹¹.

Главной целью на европейском направлении объявлено «создание по-настоящему открытой демократической системы коллективной безопасности и сотрудничества, обеспечивающей единство Евро-Атлантического региона—от Ванкувера до Владивостока, не допуская его новой фрагментации и воспроизводства прежних блоковых подходов, инерция которых сохраняется в нынешней европейской архитектуре, сложившейся в эпоху холодной войны»^⁹². В концепции эта идея находит интересное развитие. Построение такой системы европейской безопасности должно явиться результатом равноправного взаимодействия «России, Европейского союза и США».

Пояс безопасности от Ванкувера до Владивостока— это же идея госсекретаря США Дж. Бейкера, высказанная им в 1989 году и поддержанная Михаилом Горбачевым во времена «нового мышления» и апофеоза разрядки. Кроме того, как отмечает Дмитрий Косырев^⁹³, в Германии, Медведев предложил новый юридически обязывающий договор о европейской безопасности, как «Хельсинки-2», по примеру хельсинской конференции 1975-го, заложившей тогда почти на четверть века основы безопасности на континенте. В этом договоре на равных могли бы участвовать все государства Европы «не как государства, ассоциированные в объединения и блоки, а именно как государства, как суверенные образования»^⁹⁴. Иван Маковецкий замечает при этом, что «и момент и фокус инициативы были подготовлены весьма профессионально». И как результат – достаточно позитивная реакция некоторых европейских стран^⁹⁵. По мнению Владимир Жарихин, замдиректора Института стран СНГ, «безусловно, позитивным можно считать то, что мы теперь не просто боремся с НАТО, а предлагаем альтернативу альянсу и делаем конструктивные предложения – например, создание единой европейской системы безопасности»^⁹⁶.
По мнению Владимира Соловьева и Михаила Зыгаря, «новая концепция внешней политики, похоже, окончательно хоронит ОБСЕ»^⁹⁷. Если восемь лет назад Россия была «заинтересована в сбалансированном развитии» этой организации, то теперь Москва требует создать ей альтернативу, а именно заключить новый «договор о европейской безопасности, старт разработке которого можно было бы дать на ближайшем общеевропейском саммите». По мнению Дмитрия Косырева^⁹⁸, здесь можно усмотреть, элемент исключительно европейской политики Москвы – ее давнее желание обуздать ОБСЕ, превратившуюся в инструмент давления одной группы стран на другие, и создать «новую ОБСЕ». А можно оценить эту инициативу по-другому: как проявление желания Медведева начать хотя бы европейскую политику с чистой страницы.

Что касается НАТО, «Вместе с тем по целому ряду параметров нынешние политические и военные установки НАТО не совпадают с интересами безопасности Российской Федерации, а порой прямо противоречат им. В первую очередь это касается положений новой стратегической концепции НАТО, не исключающих ведения силовых операций вне зоны действия Вашингтонского договора без санкции Совета Безопасности ООН. Россия сохраняет негативное отношение к расширению НАТО, особенно в особых случаях Грузии и Украины»^⁹⁹. Но основной упор делается на «политический диалог и практическое сотрудничество при решении вопросов, касающихся реагирования на общие угрозы,— терроризм, распространение оружия массового уничтожения, региональные кризисы, наркотрафик, природные и техногенные катастрофы». «Насыщенное и конструктивное сотрудничество между Россией и НАТО возможно лишь в том случае, если оно будет строиться на основе должного учета интересов сторон и безусловного выполнения принятых на себя взаимных обязательств».

По словам собеседников "Коммерсантъ"^¹⁰⁰, Дмитрий Медведев указал на провалы российской дипломатии в политике в отношении ближнего зарубежья и прежде всего СНГ. Причем потребовал "агрессивности". "Он призвал быть активнее и агрессивнее, чтобы нас оттуда не выдавили нерегиональные игроки, такие как США. Он так и сказал нам: "Нечего ретранслировать идеи на местах — сами давайте отпор. Мы стали сильными, и у нас есть все возможности, чтобы проводить собственную политику",— рассказал "Коммерсантъ" высокопоставленный дипломат.— «Для этого, кстати, и создается агентство по делам СНГ при МИДе».

Важнейшими европейскими партнерами России восемь лет назад были названы Великобритания, Германия, Италия и Франция. Теперь же этот набор таков: Германия, Франция, Италия, Испания, Финляндия, Греция, Нидерланды и Норвегия — то есть приблизительно все основные партнеры России в газовой сфере. Про Британию отдельно сказано, что Россия надеется на взаимодействие с ней в "этом же русле^¹⁰¹".

Как отмечает Модест Колеров, обращает на себя внимание тот факт, что отношения со странами Прибалтики и "новой Европы" уже не погружаются полностью в рамки отношений с ссылка скрыта^¹⁰². «В отношениях с государствами Центральной и Восточной Европы актуальной остается задача сохранения наработанных человеческих, хозяйственных и культурных связей, преодоления имеющихся кризисных явлений и придания дополнительного импульса сотрудничеству в соответствии с новыми условиями и российскими интересами^¹⁰³». Концепция адресуется и прямо к Латвии, Литве и Эстонии и выступает за то, «чтобы повернуть эти отношения в русло добрососедства и взаимовыгодного сотрудничества. Непременным условием этого является уважение данными государствами российских интересов, в том числе в стержневом вопросе о соблюдении прав русскоязычного населения».

В отношении США говорится, что российско-американские отношения необходимо перевести в «состояние стратегического партнерства, перешагнуть барьеры стратегических принципов прошлого и сосредоточиться на реальных угрозах, а там, где между Россией и США сохраняются разногласия, работать над их урегулированием в духе взаимопонимания»^¹⁰⁴.

Обширно в новой концепции писана необходимость развития отношений со стратегическими партнерами РФ Индией, Китаем и Бразилией. Зато Иран, например, в отличие от концепции восьмилетней давности упомянут вскользь — в одном ряду с Турцией, Египтом, Алжиром, Саудовской Аравией, Сирией, Ливией и Пакистаном (то есть основными покупателями российского оружия).

«Важнейшим направлением российской внешней политики в Азии является развитие дружественных отношений с Китаем и Индией. Россия будет наращивать российско-китайское стратегическое партнерство во всех областях на основе совпадения принципиальных подходов к ключевым вопросам мировой политики в качестве одной из базовых составляющих региональной и глобальной стабильности. Главной задачей в области двусторонних связей является приведение объема и качества экономического взаимодействия в соответствие с высоким уровнем политических отношений. Углубляя стратегическое партнерство с Индией, Россия проводит принципиальную линию на упрочение взаимодействия по актуальным международным проблемам и всемерное укрепление взаимовыгодных двусторонних связей по всем направлениям, особенно на обеспечение существенного подъема в торгово-экономической сфере. Россия разделяет заинтересованность Китая и Индии в налаживании эффективного внешнеполитического и экономического взаимодействия в трехстороннем формате Россия - Индия - Китай»^¹⁰⁵.

По мнению Владимира Жарихина, в документе соблюден баланс между сотрудничеством с такими великими державами, как Китай и Индия, ведь в последнее время создавалось впечатление, что с этим бурным романом с Китаем мы про Индию забыли вообще. А индийцы воспринимали это очень болезненно, ведь отношения с Пекином у них далеко не лучшие^¹⁰⁶.

Также отметим ставку на БРИК и именно на ШОС: «Особое место отводится дальнейшему укреплению ШОС, продвижению ее инициативы по созданию сети партнерских связей между всеми интеграционными объединениями в Азиатско-Тихоокеанском регионе».

Реализация внешней политики Российской Федерации

Однако, как отмечают Владимир Соловьев и Михаил Зыгарь^¹⁰⁷, ключевое отличие медведевской концепции внешней политики от путинской кроется в последней главе. В ней отдельным пунктом указано, что «правительство РФ осуществляет меры по реализации внешней политики». Правительство РФ, в новой Концепции стоит на третьем месте, после Президента и Федерального Собрания. Как отмечает Александр Караваев, «в прежней Концепции правительства как субъекта внешней политики вообще не фигурировало»^¹⁰⁸. В остальном, все по-прежнему. По нисходящей иерархия принятия решений и ответственности: Совет Безопасности, далее МИД РФ, далее субъекты РФ на региональном уровне, далее абзац о необходимости консультаций с партиями и общественными организациями (практически дословно).

Предпоследний абзац, хит сезона и дань уважения реалиям: «При финансировании внешнеполитических мероприятий должны шире использоваться возможности федерального бюджета, а также привлекаться внебюджетные средства в рамках государственно-частного партнерства на добровольной основе»^¹⁰⁹.

Тема 14. Организация Объединенных Наций – главный мировой внешнеполитический форум.

1 В понятие «операционный код» входят: правила, позволяющие политическим лидерам преодолевать ограничения при принятии рациональных решений; понимание того, что такое политика и каким целям она должна служить; общие представления о политических конфликтах и путях их разрешения; понимание закономерностей развития международных политических процессов; умение вырабатывать политическую стратегию и тактику; четкое отношение к потенциальным противникам и партнерам; личностные и психологические качества политических лидеров.

Blog

Содержание