Введение глава I. До- петровский период

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 14

ВОЕННОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

В XYII СТ.

В XVII столетии Московская Русь, вступив в постоянные сношения с Западно- Европейскими государствами, создала свою отрасль от них в военном отношении, в следствие чего в ней, во- первых, приступили к устройству и обучению войск по иностранному образцу и, во-вторых, сделаны были попытки к заимствованию постановлений иностранных государств, как военно-административного, так и военно-уголовного характера.

В это время сверх существовавших издавна войск поместных (полковой службы), стрельцов, пушкарей и городовых казаков, появились полки солдат, рейтар и драгун, получившие название войск иноземного строя. Полки иноземного строя состояли первоначально из одних иностранцев, но затем пополнялись главным образом русскими людьми и вскоре приобрели, подобно остальным войскам, поселенный характер.

Военно-уголовные законы в это время (в XVII столетии) входят

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

в состав некоторых законодательных памятников национального характера или же заключаются в воинских уставах, взятых из иностранных государств. Иностранцы же, находившиеся в русской службе, судились и наказывались “по своему праву”.

Законодательные памятники XVII столетия, имеющие национальный характер, состоят из различного рода наказов и грамот воеводам и другим лицам, и указам, издаваемых по разным случаям.

СОБОРНОЕ УЛОЖЕНИЕ 1649 Г.

Но самым важным памятником и для военно-уголовного права того времени является Собороное Уложение Царя Алексея Михайловича 1649 года ^¹).Постановления его касательно преступлений и наказаний заключаются преимущественно в VII гл. “о службе всяких ратных людей Московского государства”,- находятся отчасти и в гл. II- о государской чести и как его государское здоровье оберегать, затем в гл. X - о суде и в гл. XXIII- о стрельцах.

О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ И ПРОСТУПКАХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ.

VII-я гл. уложения состоит из 32 статей, из которых около половины имеют военно-административный характер, остальные же заключают в себе постановления о преступлениях, совершаемых в войсках исключительно, во- первых, во время военных действий или , во- вторых, во время отправления в поход или возвращения из него. Сообразно этому преступления, предусмотренные в VII главе, могут быть разделены на две группы, имеющие каждая свой особый характер.

К первой группе, т.е. преступлений, совершаемых собственно во время военных действий, принадлежат: I) Военная измена, которая состоит в том, что “кто начнет переезжать в неприятельские полки” и “сказывать про вести и про государевых ратных людей”, за что положено повешение на виду неприятельских полков и конфискация всего имущества. Особый вид военной измены предусмотрен в гл. II., именно сдача неприятелю города, о которой говорено было еще в Царском Судебнике, за что определено так же повешение и полная конфискация.

II) Наибольшее количество статей занимают постановления об уклонении от службы. В числе их предусмотрены: 1)Побег из службы, за который окладным служилым людям полагается наказание кнутом, а для иноземца или иного кормового человека (стрельца, казака и даточного человека) то же наказание, но жестокое; относительно же даточных людей по-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

ложено еще, что если они не сыщутся, взыскивать с тех людей, которые их сдали на службу, по 20 руб. сер. за каждого бежавшего. Кроме того, особое наказание за повторение побегов назначено для окладных служилых людей, которые за побег во второй раз подвергаются сбавке поместного и денежного окладов, а за третий побег лишаются всего поместья, которое и обращается в раздачу. 2) Побег с боя " себе домой" наказывается так же, как и простой побег- кнутом, но нещадно, да кроме того, из поместного и денежного окладов берется половина и часть поместья отписывается на государя. Слова “к себе домой” как бы указывают на то, что при побеге этим должно выражаться намерение вовсе уклониться от службы. 3) Заявление со стороны окладных служилых людей, просьбы относительно увольнения их со службы под предлогом старости, увечья и болезни, когда по осмотру окажется, что им по службе “быть можно”, то они все-таки не наказываются, но только высылаются на службу. 4) Содействие к уклонению от службы, посредством отпуска со службы за посулы, со стороны бояр и воевод, которые имели право отпускать лишь по законным причинам; бояре и воеводы подвергаются наказанию “жестокому”, по усмотрению самого государя; сотенных же голов, за отпуск людей без государева указа и воеводского ведома, предписывалось, сказав им вину при ратных многих людях, чинить наказание- бит батогами, да кинуть в тюрьму.

III) Третью категорию нарушений во время военных действий составляют нарушения, совершаемые против имущества жителей местности, армией занимаемой, при чем они состоят в одном лишь причинении им убытков. Для того, чтобы понять эти постановления, надо иметь в виду, что, согласно Уложению, служилые люди в походе должны были довольствоваться сами, вследствие чего они покупали припасы по вольной цене, иногда же им предоставлено было право приобретать припасы по указной цене, при посредстве приставов, притом из числа тех запасов местных жителей, которые будут в излишке за их домашними расходами. За нарушение этих правил полагается только причиненные убытки доправить вдвое. Кроме того за потраву хлеба и употребление его на корм лошадям назначено то же самое, но прибавлено еще : “учинить наказание по рассмотрению”. В последнем случае, вероятно, имеется ввиду тот вред, который это истребление или нерасчетливая трата продуктов приносили довольствию самой армии.

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

IV) Четвертую категорию нарушений составляют преступления против собственности своих товарищей: кража оружия и лошади. Эти предметы, как известно, и в действующих военно-уголовных законах признаются имеющими особый характер, по их значению для исполнения служебных обязанностей. Наказания положены строгие, а именно: за кражу ружья- битье кнутом нещадно, а за кражу лошади- отсечение руки. Постановления эти, как видно из отметки, сделанной в тексте Уложения против статей, в которых они заключаются, заимствованы из Кормчей книги- градских византийских законов.

Вторая группа, т.е. преступления, совершаемые во время выступления в поход и при возвращении из него, состоит исключительно в причинении насилия и убытков жителям своей, конечно, земли. При этом предусмотрено: 1) Когда ратные люди начнут ставиться по селам для воровства и станут убивать, делать насилие женскому полу, или грабить, травить хлеба. И рыбу вылавливать из прудов и садков, то в первых двух случаях, т.е. убийства и изнасилования, положена смертная казнь, а в остальных случаях- наказание смотря по вине, а убытки всегда взыскиваются вдвое; постановления эти целиком заимствованы из Литовского статута; 2) когда служилый человек придет к дому на стан по не дружбе нарядным делом для задору и учинится брань и бой, то в случае убийства и нанесения ран полагается смертная казнь, а сели были только причинены побои рукою, или нанесена обида словом, то наказывается смотря по вине и во всяком случае убытки за грабеж и бесчестие взыскиваются вдвое.

О НАКАЗАНИЯХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ

Из обозрения наказаний, положенных в главе VII Уложения, видно, что они нередко были указаны в общих выражениях: “смотря по вине”. “по рассмотрению”. Род наказаний был: 1) смертная казнь, совершавшаяся преимущественно посредством повешения; 2) членовредитеное наказание- отсечение руки; 3) тяжкое телесное наказание- кнутом, которое было простое и нещадное; 4) легкое телесное наказание- батогами. Телесные наказания применялись в то время ко всем лицам без различия званий, и наказание батогами назначено сотенным головам, принадлежавших к числу начальных людей, даже именно за преступления по службе. 5) Заключение в тюрьму. Последние два наказания: батогами и тюремное заключение могли быть наложены властью частных начальников (как мы увидим ниже). Наконец, 6) важное значение

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

имели взыскания имущественные. Они состояли; а) в убавке поместного и денежного оклада и отбирания части или всех поместий, что легко объясняется тем, что поместья давались именно под условием исправного отправления службы и не успели еще приобрести тогда характера личной собственности; б) полная конфискация поместий и вотчин и животов, т.е. имущества движимого. Конфискация этого рода была как бы основана на предположении о солидарности, существующей между членами рода и семейства. Но уже в Уложении встречаются ограничения полной конфискации. Относительно тех случаев, когда жена и дети про измену не ведали, сказано: “никакого наказания им не чинить” и на прожиток им выдать из поместий и вотчин, что государь укажет; в) денежная пеня, взыскиваемая с отдатчиков в случае побега даточного человека, о чем было упомянуто выше, и г) во многих случаях за причинение убытков полагается взыскивать их в двойном количестве в пользу лица потерпевшего.

Постановления о преступлениях военнослужащих, сверх главы VII ,находятся в главе II, где, кроме особого вида измены, состоящей в сдаче неприятелю города, говорится еще о запрещении в городах и полках приходить к воеводам и приказным людям скопом и заговором, с целью убийства их, и положено за эти действия подвергать смертной казни без всякой пощады. Эти постановления по сути единственные, которые касаются преступлений против военной дисциплины, при чем они предусматривают лишь самую важную форму ее нарушения. В главе X (о суде) стрельцам, пушкарям и городовым казакам, наравне с лицами низших сословий, положено за причинение ими оскорблений духовным властям и думным людям- кнут и тюремное заключение, а за обиды остальных лиц определено лишь взыскивать бесчестье: за окладных служилых людей- сообразно их окладу, а за всех других- по особой таксе. Но в главе XXIII (о стрельцах), говорится, сто если стрелец, нанесший обиду другому стрельцу или жене его, станет бить челом, что заплатить ему за бесчестье нечем. То он подвергается в этом случае наказанию кнутом, чтобы, как там сказано. “ему и иным таким неповадно было свою братию стрельцов и жен их бесчестить”.

СУДОУСТРОЙСТВО И

СУДОПРОИЗВОДСТВО.

Что касается устройства военных судов, то из Уложения 1649 г. и других законодательных памятников видно, что войска постоянные, хотя и поселенного характера, и в мирное время подлежали юрисдикции

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

особых судов. Но суды эти были , по видимому, учреждены не с целью обособления военного сословия или предоставлении ему привилегированной подсудности, а ,собственно, ради удобства отправления правосудия. Положение это подтверждается объемом подсудности этих особых судов, которым не были подведомственны дела губные (разбой, татьба с поличным и т.п.), т.е. важнейшие уголовные преступления, за которые военнослужащие, наравне с остальными гражданами, подлежали суду особого рода губных учреждений. Но, с другой стороны, особым судам подлежали дела не только о менее важных преступлениях общих и преступлениях по службе, но и все гражданские дела, за исключение дел о недвижимых имуществах. Судебная власть принадлежала тем лицам или местам, под начальством которых состояли служилые люди, по правилу. “кто управляет, тот и судит”.

Органы судебной власти для войск в мирное время могут быть разделены на низшие и высшие. К числу низших судебных органов относятся начальники отдельных частей войск, а именно: стрелецкие головы, потом полковники, пушкарские, осадные и казачьи головы и полковники войск иноземного строя (солдатские, рейтарские и т.п.) относительно лиц им подчиненных. В дошедшем до нас наказе стрелецкому голове Дмитрию Дернову в 1614 г. сказано6 “а будет который стрелец доведется до какой пени и ему Дмитрию их смирять, смотря по вине, в тюрьму сажать или батогами бить, кто чего доведется, а будет случится стрельцу на стрельца искать, а Дмитрию их судить во всяких управных делах, опричь разбоя и татьбы с поличным, а в татьбе и разбою судить воеводам, а ему Дмитрию с воеводами быть тутож”.^¹) Из этого виден объем судебной власти стрелецких голов и других частных начальников. Суд отправлялся единолично, но в съезжих избах. Начальные люди вообще (сотники, ротмистры, поручики) частным начальникам были не подсудны.

Местные областные или городские воеводы, как лица, облеченные военной и гражданской властью, нередко пользовались правом наблюдения за отправлением суда, со стороны находившихся в их районах начальников частей войск, что особенно применялось в областях отдаленных, так. Как видно из наказа Архангельскому стрелецкому голове

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

1646 года, что даже в тех судных и сыскных делах, которых он не мог решить сам, он докладывал воеводе, но “большие” дела отсылал прямо в приказ. Высшим родом судов для войск были те приказы под ведением которых войска находились, а именно: Стрелецкий^¹), Казачий, Иноземный, Пушкарский и Рейтарский. В разрядном приказе судились полковники и вообще высшие начальствующие лица войск русского строя, подобно тому как в войсках иноземного строя эти лица подлежали исключительно суду Иноземного приказа^²), и кроме того в Разрядном приказе разбирались дела о местничестве. Войска бывали нередко подсудны не своим сословным приказам, а тем, которые были оставлены для высшего заведования той областью, в которой войска были расположены. Таковы были приказы: Казанского дворца, княжества Смоленского, Новгородской четверти, Малороссийской^³ и т.п. Приказы судили важнейшие дела в первой инстанции и составляли как бы вторую инстанцию для дел, решенных частными начальниками.

В военное время войска постоянного состава сохраняли, по всей вероятности, вместе с полковой организацией и право суда же над чинами “полковой службы”, окладными служилыми людьми, набираемыми на время военных действий, и вообще высшим органом суда в армии или отряде был воевода^⁴), который судил лично или поручал отправление суда своему товарищу или назначаемым им полковым судьям. Относительно подсудности в военное время в Уложении сказано: “а будет меж служилыми людьми какая обида учиниться в полках и их в таких делах судите и расправу меж них чините полковым воеводам или судьям, которым полковые воеводы прикажут” и далее говорится, что если те обиды учинены не в полках, “и в таких делах в полках никому ни на кого суда не давать, а судить их в таких делах на указные сроки, в ту пору как им государева служба минется”^⁵). Правило это очевидно не относится к войскам постоянного состава, в которых низшие суды и в военное время оставались без перемены. Суду

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

самого воеводы или его товарища, как предполагает г. Розенгейм^¹), подлежали высшие и средние чины окладных служилых людей, причем первые (бояре, окольничьи и стольники) были подсудны ему за все преступления, а последние (стряпчие, жильцы, дворяне московские и городовые) только за более важные преступления. Низшие чины служилых людей (дети боярские) с средние чины за менее важные нарушения судились полковыми судьями. О полковых судьях в Уложении говорится весьма мало, причем из приведенной выше статьи его видно, что полковые судь находились в поной зависимости от назначавших их воевод, но в Уложении упоминается еще о полковых судьях по поводу обязанности нашедшего какую- либо вещь представлять ее к явке в полках воеводам, а за их отсутствием- судьям или сотенным головам, что указывает на то, что должность полкового судьи, была постоянной, а не учреждалась лишь для каждого дела особого. О судьях, назначаемых воеводами для суда над ратными людьми, упоминается в наказе князю Прозоровскому и Кондыреву 1632 г., следовательно еще до издания Уложения 1649г., причем сказано было судьям этим “ратным людям ни в чем не норовить”^²).

Порядок судопроизводства в судах для войск едва ли мог отличаться от общего какими- либо особенностями. В них употреблялись , вероятно, те же формы процесса, которые были приняты тогда вообще, а именно: “суд” (в техническом значении этого слова), т.е. процесс обвинительный и состязательный, затем очная ставка, допускавшая большое участие судьи в производстве дела, и ,наконец, розыск, возлагавший исследование преступления всецело на обязанность должностных лиц, его производивших.

Хотя г. Розенгейм находит, что в военных судах форма процесса была исключительно розыскной^³), но предположение это ни на чем не основано, а напротив, изъятие губных дел (о разбое и т.п.) из ведения судов для войска должно было вести к тому, что розыск находил в них редкое применение. В военных судах в то время, очевидно, должны были применяться те же судебные доказательства как и в су-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

дах общих, а именно: признание, свидетели (особого рода ссылка на них виноватого и общая ссылка), повальный обыск, письменные доказательства, жребий и присяга. Относительно последней есть специальное постановление в VII главе Уложения, именно, что в случае причинения убытков ратными людьми, “буде про то сыскать нечем, и в том деле дать суд, и что по суду и сыску сыщется, в том во всем учините вера кресто- целование”. Постановление это заимствовано, как и некоторые другие из Литовского статута.

УКАЗЫ О ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

ЗА УКЛОНЕНИЕ ОТ СЛУЖБЫ.

Из числа законодательных памятников, изданных после Уложения 1649 г., замечательна та масса указов, которая тянется до самого XVIII столетия, касательно преследований за уклонение от военной службы^¹). Преступление это было двух родов: побег и нетчество. Первое состояло в оставлении полка, совершаемое всеми военнослужащими, а последнее в неявке на службу, почти исключительно со стороны окладных людей. За побег из полка наказание назначалось иногда согласно Уложения- битие кнутом, иногда же усиливалось для окладных служилых людей еще отбиранием всех или части поместий и вотчин и даже всяких пожитков и доходило до смертной казни^²), а иногда наоборот- уменьшалось до замены кнута батогами, до одного отбирания поместий и вотчин или перемещением по разряду в низшую степень (из стольников и стряпчих- в городовые дворяне, или из выбора – в дворового- на службу с городом, из полковой службы- в рейтары или даже написание в пешую службу в солдаты^³.

Наказание соображалось иногда с тем временем, когда был совершен побег; так в 1659 году тем, которые бежали из полков до Конотопского боя, оно назначено строже, чем тем, которые бежали после этого боя. Особенно важным нарушением считалось, когда кто, “ взяв государево денежное жалование, на службу не поехал или поехав, воротился назад и на государевой службе не был”, причем за это “воровство” (как выражаются указы), большей частью, назначалось наказание кну-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

том на козле нещадно. Замечательно, что как видно из указа 1661 г., строгое наказание применялось в этих случаях только тогда, когда в полках никакой “скудности не было”, т. е. Не существовало недостатка в довольствии. Вообще при уклонении от службы особенным, увеличивающим вину обстоятельством считалось повторение преступления. Так, по указу 1654 г. за вторичный побег или неявку полагалась смертная казнь, вместо наказания кнутом, назначенного за совершение их в первый раз.

Нетчики наказывались иногда совершенно наравне со сбежавшими, иногда же неявка на службу наказывалась легче побега и бывали случаи, что нетчики даже вовсе не подвергались наказанию, причем ограничивались только высылкою их на службу. Кроме лиц, уклонившихся от службы, уставы строго наказывают их пристанодержателей и укрывателей. Причем наказания были различны, смотря по их званию^¹). Для помещиков и вотчинников полагалось иногда только отбирание тех деревень, в которых скрывались беглые, или же, сверх жестокого наказания, кроме беглого даточника, брали за каждого из них еще по лучшему крестьянину, которого за чужую вину и переселяли вместе с семейством, на счет помещика, в окраинные города на вечное житье. Приказчики же во владельческих селениях и старосты, и лучшие люди в других селениях и в городах подвергались жестокому наказанию и переселялись сами на границу со своими семействами, иногда же велено было из числа их годных к службе брать в службу вместо укрываемых ими беглых и отправлять в дальние полки, расположенные на окраинах. Правительство, с другой стороны, нередко стало прибегать к поощрению доносов относительно уклоняющихся от службы или их укрывателей и пристанодержателей, обещая доносчикам даже половину от виновных имения.

Производство дел об уклоняющихся от службы лежало на обязанностях тех лиц, которым поручалась их поимка, а именно : городовых воевод, сыщиков, посылаемых по наказам Разбойного приказа, и особо командированных лиц для поимки беглых и нетчиков. Все эти лица должны были только снять с пойманного допрос (кто, какого полка, когда бежал, где и у кого жил, сколько получал денежного и кормового жалования, сам ли бежал или по договору, один или с

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

товарищами, или же был отпущен за взятки^¹). Из самого допроса и того, что обыкновенно было велено спрашивать накрепко, видно, что производство дел о беглых имело розыскной характер и сопровождалось употреблением пытки. “Распросные речи” отсылались в Москву, а беглые содержались в тюрьмах до окончания дела. Сами же дела о беглых и неятчиках решались большей частью указом государя, даваемым через Разрядный приказ (как это видно, например, из указа 1661 г.); но иногда произнесение приговора поручалось особо уполномоченным лицам, назначавшим наказание по данному им указу (наказ стольнику князю Волконскому 1659 г.) или даже это возлагалось иногда на городовых воевод тех мест, где беглые и нетчики были пойманы.

ОРГАНИЗАЦИЯ И ОТПРАВЛЕНИЕ

ВОЕННО-СУДЕБНОЙ ВЛАСТИ В

ДОНСКОМ КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ.

В донском казачьем войске до конца XVII столетия сохранялась самостоятельность и оно находилось лишь в некоторой зависимости от Московского правительства. По преступлениям, совершаемым в войске против него или казаков, “суд и расправа чинились по древнему их казацкому обыкновению”, причем никаких писаных законов не было. По тем же отрывочным данным, которые на этот счет имеются^²), оказывается. Что суд по менее важным преступлениям производился выборною войсковою старшиною, именно войсковым атаманом и есаулами; важнейшие же уголовные дела разрешались, как и всякого рода важнейшие вопросы, на подобных народным вече войсковых кругах; круги эти составлялись из всех находившихся на лицо казаков, способных носить оружие, причем войсковая старшина предлагала на разрешение предварительно принятое ее мнение, что выражалось в форме несколько раз повторяемого вопроса “любо-ли? любо-ли?…”. Впрочем, каждый присутствующий в кругу мог оспаривать делаемое предложение и высказывать свое мнение. Подобно тому, как народном вече, в кругах случались нередко раздоры и драки, происходившие главным образом между старыми домовитыми и новоприбывшими, большей частью, из числа гонимых или беглых людей, так называемой голытьбы. Сама войсковая старшина однажды при царях Иване и Петре просила царского посланца Тарасова, чтобы “государи не велели ссылать в ближайшие окраинные города, из ко-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

торых они уходят на Дон, все смуты творят, в кругах оспаривают силу царских указов и ворам потакают. Нам, старшинам и добрым казакам, говорить нельзя, потому что всех нас побьют” . Постановленные в кругах приговоры обыкновенно приводились в исполнение немедленно. Стрельцы, во время своих бунтов, освободившись от власти своего начальства, как известно, завели у себя круги “по казачьи”, в которых, за отсутствием старшины, судили еще более беспорядочным образом.

Лица обвиняемые в совершении преступлений против Московского государства, принадлежавшие к числу народных казаков, подлежали выдаче Московскому правительству , по его требованию, и судились назначенными им боярами и воеводами. Вопрос о выдаче преступников решался обыкновенно так же в войсковых кругах и большей частью не без затруднения. Отказ в выдаче этой в важнейших случаях влек за собой посылку на Дон московского войска, как это случилось впервые при Иване Грозном, пославшем туда с войском воеводу Ивана Мурашкина, который за грабеж и иные преступления перевешал много виновных, причем спасшийся от него Ермак с товарищами вскоре подвигом своим заслужил царское прощение, положив основание завоеванию Сибирского царства. Донской казак Стенька Разин, когда дело его считалось потерянным, во избежание неудовольствия на войско со стороны Московского правительства, был задержан и отправлен в Москву по распоряжению самого атамана Яковлева

Из числа наказаний, применяемых на практике в Донском войске, во главе стояла смертная казнь, но только в простых ее видах. У казаков, как прибрежных жителей, наиболее употреблено было совершение ее посредством утопления (“в мешок, да в воду”, или “посадить в воду”), но так же назначалось отсечение головы, повешивание за шею или за ноги и, наконец, даже расстрел из лука. Затем применялись и наказания телесные: плетьми под виселицей или в станичных избах всем обществом и наказание палками. Существовало еще в Донском войске особое наказание – погружение на время в воду в платье, для исполнения чего насыпали песку за пазуху. С весьма давних времен встречаются указания на применение так называемого “определения в яму”, т. е. Тюремного заключения, которое назначалось, по всей вероятно-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

сти, преимущественно в качестве предварительного ареста для обвиняемых. Наконец, почти все наказания могли соединяться, в важнейших случаях , с “грабежом пожитков”, т. е. Конфискацией движимого имущества, которое обращалось, однако, не в воинскую казну, а представлялось захвату со стороны всякого желающего им пользоваться, как при упоминаемом в Русской Правде, потоке и разграблении.

Законодательные памятники иностранного происхождения.

Законодательные памятники XVII столетия иностранного происхождения, дошедшие до нас и изданные до единодержавства Петра I таковы:

I. Устав ратных и пушкарских дел, касающихся военной науки 1621 г. и II. Учение и хитрость ратного строя 1647 г.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СОДЕРЖАНИЕ

УСТАВА РАТНЫХ И ПУШКАРСКИХ ДЕЛ.

I.Устав ратных и пушкарских дел, как видно, является старейшим из этих уставов. Составление его было начато еще при царе Василии Шуйском в то время, когда знаменитым родственником его, Скопиным- Шуйским, была сделана первая попытка обучения русских войск по иноземному образцу. В 1607 г. царь Василий Шуйский, “желая к крепкому ратному строению иметь надежу русского царства”, поручил дьяку Посольского приказа, Онисиму Михайлову, сделать перевод с латинского и немецкого языков всякие сведения о различных “ратных” хитростях”2, т.е. военном искусстве, придуманном “мудрыми и искусными людьми” в разных государствах, причем переводчик, как видно из его слов, пользовался преимущественно “старыми книгами ратного дела, писанными людьми Цесарской и Испанской земли”. Составление было закончено уже при царе Михаиле Федоровиче 2 апреля 1621 г. и устав был представлен царю. Будучи найден в Московской Оружейной палате в рукописи, в конце XVIII столетия, устав был напечатан по распоряжению князя Потемкина в 1777-1781 г. под наблюдением кол. ас. Рубана, известного в литературе.

По исследованию г. Бобровского, напечатанному в 1882 году, оказалось, что Устав ратных дел заимствован большей частью из 2 части Военной книги (Krigsbuch) Леонгарда Фронспергера, изданной в Германии в 1575 году. Устав состоит из 663 указов. Или статей, расположенных в известной системе. Большая часть статей заключает в себе научные и практические данные по тактике, артиллерии и фортифика-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

ций, кроме того, немало статей касаются устройства и управления войск; между последними появляются и постановления о военно-судебной части. Но этими постановлениями судебная власть в войсках была главным образом вверена “подрутчику” большого полкового воеводы- Полевому Маршалку (т.е. фельдмаршалу). Суду его подлежали дела “о смуте, рознице, межусобии и сполохи”, и при нем учреждался “ратный (военный) суд”, в котором он разбирал дела сам. Но “буде какие важные дела объявятся, сказано в уставе. И ему призывать голов (т.е. капитанов) и иных разумных людей"” так что в этих случаях суд получал коллегиальный характер. В ведении полевого маршалка находился большой полковой пристав, которому принадлежит “о воинских судных делах, по приказу маршалка, расправляти и никому в том власти не иметь”. У пушкарей судебная власть принадлежала пушкарскому голове, причем отправление суда совершалось через посредство особого пристава, именуемого “большой профос, сиречь судья”. Он судит за все нарушения указов, а так же в без головных делах, и наложенные им наказания может привести в исполнение по докладу о том воеводе, т.е. вероятно пушкарскому голове. Впрочем, что касается ратного (т.е. военного) суда и “иных наказательных дел “ (т. е. Преступлений), совершенных “видно и ясно”, то пристав (пушкарского головы) обязан был только задержать преступника и “отдать его на суд полевого маршалка, который по делу указ учинит”…Из этого видно, что приставам вообще принадлежал суд только по нарушению указов, т.е. вероятно полицейских постановлений и по делам маловажным (без головным) , причем приговоры постановлялись ими по указам полевого маршалка, или пушкарского головы, или докладывались этим лицам до их исполнения.

В уставе находится 29 статей, именуемых пушкарскими, или статейною росписью пушкарскою, из которых большая часть имеет военно-уголовный характер. В первых 16-ти статьях говорится о преступлениях, совершение которых возможно лишь со стороны одних пушкарей, а в 4 статьях (из которых одна сама состоит из 18 указов или статей)- о преступлениях обще-военного характера. Пушкарские статьи, как оказывается, были заимствованы из находящегося в упомянутой книге Фронспергера артикула для артиллеристов (Kriegs Artikel der Buchenmeister). Подобные артикулы (der Buchenmeister Artilleie Bedienter), вследствие исключительного положения лиц, служивших в артиллерии, имели

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

особый характер и в XVI и XVII столетиях существовали во многих государствах Германии и вообще западной Европы. Впрочем статьи опресткплениях обще-военного характера имеют много общегос изданными императором Максимилианом II в 1570 г. артикулами для остальных двух родов оружия : пехоты (ландскнехтов) и для кавалерии (рыцарей). Многие пушкарские статьи заключают в себе одни только предписания или запрещения без означения за нарушения их какого-либо наказания. Затем, кроме случаев, когда назначается смертная казнь, наказания указываются постоянно в крайне неопределенных выражениях, (как напр.: по обстоянию дела, по наказанию достойному, по наказанию великому и жестокому). Из числа причин, влияющих на наказуемость, говорится о совершении преступления в состоянии опьянения следующее : “Да аж будет кто, что до пьяна не учинит и зачнет, и его смирити тем делом, как бы он в трезве учинил^¹) Кроме того, в уставе есть замечательное постановление об освобождении от наказания в случаях, если совершивший преступления не только пушкарь, но пеший или конный человек, прибежит к снаряду, тогда ему дается “вольность на день и на ночь на два десять четыре часа, потом его отпустят”,- так что орудию было предоставлено право убежища, принадлежавшее в древности только храмам^²) О существовании этого правила в западной Европе в начале XVI века свидетельствует отзыв современника, но оно применялось там ко всякого рода преступникам, за исключением однако дезертиров. В артикулах императора Максимилиана II 1570 г. о праве убежища уже не упоминается. В пушкарских статьях из числа преступлений, совершение которых возможно со стороны одних пушкарей, предусмотрены, во первых, - отлучка от орудия без разрешения (ночью или днем, для грабежа или получения добычи, или в загон для приобретения корма и особенно во время штурма города) и во-вторых, - неисполнения правила о содержании орудия в постоянной готовности для стрельбы, при расположении в виду неприятеля, и растрата необходимых для стрельбы принадлежностей. Преступления эти запрещены под угрозой смертной казни (“по заповеди казни смертная”). То же наказание положено и за важнейшие преступления обще-военного характера. А именно: 1) сношение с ли-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

цами, находящимися в неприятельской стороне, без разрешения начальства; 2) причинение напрасной тревоги (посредством стрельбы, шума или драки) при расположении в виду неприятеля, когда расставлены сторожевые посты, и 3) ограбление церквей или даже занятие их под квартиры и разорение мельниц. – Наконец из числа менее важных преступлений, за которые не положено определенного наказания в пушкарских статьях помещены: 1) нарушение военной дисциплины, состоящии в ослушании или неисполнения приказаний ; 2) самовольное оставление службы (без отпросу и без отпускных); впрочем в случае неуплаты в сроки жалования предписывается “в терпении пребыти месяц”, по истечении которого, значит, дозволялось уйти со службы безнаказанно. 3) Разного рода нарушения воинского благочиния, к которым можно причислить и незаконное сожитие неженатого пушкаря, за что полагается изгнание его от орудия и товарищей, очевидно, как за деяние греховного и позорящего свойства^¹ ), и 4) преступления против местных жителей, относительно чего сказано: “ да в дружней и супостатней земле чините пощады: родильницам, старым, юным, убогим людям и их не разорити, не грабити, ни крови их не пролити”, под опасением за то достойного наказания; в других статьях говорится, чтобы без особого приказания не забирать в плен, не жечь и не брать поборов с жителей, но при этом никакого наказания не назначено.

УЧЕНИЕ И ХИТРОСТЬ

РАТНОГО СТРОЯ.

II. Устав этот, напечатанный в Москве в 1647 году, при Царе Алексее Михайловиче, очевидно. Иностранного происхождения и, по мнению г.г. Обручева и Карцова, есть перевод устава, изданного императором Карлом V, а по мнению г. Забелина- есть перевод книги, составленной капитаном датской службы, Вальгаузеном, и, судя по частым обращениям “к рачительному читателю”, заимствован из какой- либо “воинской книги”, подобно уставу ратных дел 1621 года.

Учение и хитрость ратного строя есть собственно строевой пехотный устав, в котором относительно военно-судной части встречается только упоминание о должностях “полкового профоса с товарищами и полкового судьи с товарищами” и судным писарем или секретарем и означение полагаемого им содержания. Кроме того в нем говорится о некоторых важнейших нарушениях караульной службы, за которые наказания ука-

Глава I. ДО-ПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД

заны в большей части в неопределенных выражениях (жестокое, не образец и т.п.) и там же заключается курьезное постановление о том, что “круговой обводчик” (патруль) долен стараться подкрадываться незаметным образом к часовому, при чем, если он застанет последнего спящим, то может бить его “до улогу”, т.е. пока тот не сляжет, или может захватить от часового ружье и доставить его , в качестве поличного, на главный караул. Наконец. Говоря о походе, в Уставе сказано о том, чтобы солдаты “на сторону на шарпанье не ходили”, отставая от своей части под разными предлогами, т.е. собственно о мародерстве. Наблюдение за предупреждением и пресечением этого деяния, по уставу, должно лежать на начальниках все степеней (№урядниках великих и малых”), и полагается за этим “профосу надзирати и палачом смиряти, железами или петлей”, так как “шарпанье” такого рода “в обычае”, вследствие чего “под смертною казнью заказано”. Строгость наказуемости за это преступление объясняется вредными последствиями его, которые заключаются, во- первых, в том, что оно состоит в грабеже местных жителей, во- вторых, тем ,что солдаты могут быть за это убиты местными жителями, и, в- третьих, что хуже всего, именно, что такие отсталые могут попасть в руки неприятеля, который, посредством пыток, в состоянии будет получить от них сведения о войске. К этому устав добавляет, что начальники сами виноваты “в шарпанье”, если солдат своих “жесточию не унимают” и замечает, что иногда капитаны нарочно “щадят” их с корыстной целью, так как солдаты эти являются для них “лучшими пчелами, которые им лучший мед приносят”. Учение и хитрость ратного строя 1647 года подало повод к предположению о том, что еще при царе Алексее Михайловиче был издан настоящий, полный Воинский Устав, так как Петр I, в предисловии к своему Воинскому Уставу 30-го марта 1716 г., говорит о каком- то Уставе, изданном при его отце, но о неосновательности этого предположения будет сказано ниже.

Военные суды и законы для иностранцев, находившихся в русской военной службе.

Blog

Введение глава I. До- петровский период

Содержание

ВОЕННОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ И ПРОСТУПКАХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ.