Михаил Мухамеджанов

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 47

Ибрагим попросил изложить суть дела, а уже потом распивать чаи. Она смущенно согласилась и тихим голосом рассказала, что требуется от человека, который согласится ей помогать.

- Родители у меня хорошие и добрые люди, – говорила она. - Они меня очень любят, и, может быть, даже простили бы меня, но люди, родственники. Я даже не представляю, что будет, если я вернусь домой без отца будущего ребенка. Потом я им, может быть, все расскажу, но сейчас нужно, чтобы все выглядело по-человечески. Вы же знаете, как бывает у нас. Оля сказала, что вы - таджик, и вы, наверное, меня очень хорошо понимаете.

И она заплакала.

- Так, все будет хорошо, – мягким голосом успокаивал ее Ибрагим. - Успокойся, мы тебе постараемся помочь!

- Правда? – воскликнула она. - У меня есть тысяча семьсот рублей, эти деньги мне отец дал на всякий случай, если нужно больше, дома я отдам, честное слово.

- Больше не нужно. Если ты готова отдать полторы тысячи, этого достаточно. Тебе же еще надо купить билеты нам туда и обратно.

- Вам? Вы полетите с другом? – удивленно, не скрывая радости, спросила она.

- Ты вот, что Ниночка, сделай-ка нам чайку, а мы тут пошепчемся.

Когда она вышла, он повернулся к Сане и спросил:

- Ты согласен?

- Рахимыч, с тобой, хоть на край света. Но как-то боязно, дело какое-то странное.

- Дело, как дело. Страшновато.… А ты как хотел?.. Без риска такие деньги не зарабатывают. Не боись!.. Отобьемся!.. Что-нибудь придумаем. Главное держаться вместе. Теперь давай решать: кто из нас муж и отец ребенка? Вернее так, пусть решит жребий.

Он вытащил две спички, одну сломал. Длинную вытащил Саня.

- Извини, Саня, но это небо!.. Может, оно и к лучшему. Другу жениха легче оценивать обстановку. Тем более на тебя там набросятся твои новые родственники, еще размякнешь и натворишь чего-нибудь. Как понравилась девушка? – улыбнулся Ибрагим и тут же серьезным голосом произнес. – Если не дай Бог, влюбишься, я сам тебя сброшу в первое попавшееся ущелье. Понял?

Вошла Нина с подносом, на котором стояли красивые чашки с чаем и вазочка с конфетами.

- Нина, познакомься, это отец твоего ребенка Александр, – приветливо сообщил Ибрагим ошарашенной девушке, которая чуть не выронила поднос, и добавил. - Раз я взялся за это дело, придется слушаться меня! Сообщи родителям, что вылетаешь в субботу утром со своим.… Сама решишь, как его назвать. Лучше мужем. В воскресенье первым же самолетом мы вылетаем обратно. Скажешь, что он секретный физик и без него, например, не могут запустить ракету в космос. Я его охрана. Предупреди отца, что спецслужбы шутить не любят. Для всех остальных я его друг. Да еще скажи отцу, что муж работает под чужой фамилией и, чтобы не привлекать внимание, числится студентом. Если ты выполнишь все, что я сказал, все будет хорошо. И уж, пожалуйста, с ним на «ты», со мной, как хочешь. Мы потом из Москвы дадим тебе несколько телеграмм, чтобы у тебя не было никаких проблем и вопросов с родственниками. Ну что согласна?

Она удивленно кивнула, и в субботу они втроем вылетели в Боржоми.

Родня Нины встречала их радушно и торжественно. Первым к ним подошел невысокий, приятный, с короткими черными вьющимися волосами грузин средних лет. Это и был ее отец. Он крепко обнял Саню и пожал руку Ибрагиму. После этого все остальные мужчины проделали то же самое. Ибрагим наблюдал, как Саню обнимает эти крепкие и гордые мужчины, и с ужасом думал о том, что будет, если они с Саней не выдержат, на чем-нибудь проколются и выясниться истина?

Слава Богу, все обошлось, торжественная часть закончилась и друзей повели к эскорту из шести машин, около которого стояли три женщины и приветливо улыбались. С ними друзей знакомить не стали. Отец Нины подвел их к белой красавице «Волге» с оленем на капоте и предложил Сане сесть за руль. Тот поблагодарил, извинился, что не имеет водительских прав, и показал на друга, который водил машину профессионально. Тогда улыбающийся отец предложил сесть за руль Ибрагиму, а сам сел на заднее сидение вместе с Саней. Ибрагим с удовольствием согласился, сел на водительское сидение и подмигнул другу. Пассажирское место занял старший брат Нины, чтобы показывать дорогу, махнул рукой картежу и кивнул Ибрагиму, что можно трогаться.

Машина была абсолютно новой, даже не обкатанной, Ибрагим почувствовал, как задергался сильно «троивший» двигатель. Он извинился, вышел из машины, поднял капот и быстро отрегулировал зажигание. После этого двигатель заработал плавно и престал чихать. Отец и брат Нины выразили ему свое восхищение, что сразу же разрядило обстановку и успокоило друзей.

По дороге Ибрагим внимательно слушал диалог, вернее монолог, который проходил на заднем сидении.

- Сынок, - говорил отец Нины, обращаясь к Сане. - Я рад, что моя дочь выбрала такого хорошего человека. Ты мне очень понравился. Сейчас хорошие люди большая редкость. Нина, правда, писала и говорила, что ты музыкант. А тут такой сюрприз. Ты, оказывается ученый, да еще заслуженный. Не бойся, все это останется между нами и пусть твой друг не волнуется. Нам ведь, что главное, чтобы вы с Ниной были счастливы. Мы поможем всем вам, чем только сможем. Я главный механик большого винного завода, это о чем-то говорит. Нам ведь с мамой Нины много не надо. Братья у Нины тоже неплохо зарабатывают. Вот Георгий работает в Тбилисском универмаге завсекцией, уже подарил мне двух внуков. Вы еще собираетесь. Так что я буду самым счастливым дедушкой во всем Боржоми. И первый наш подарок вам за это вот эта «Волга».

Ибрагим чуть не выпустил руль, машину дернуло, Георгий удивленно на него посмотрел, но отец ничего не заметил и продолжал говорить.

- Мы вам и с квартирой поможем. В Москве у меня есть знакомые, со временем купим ее там, а пока можем купить вам дом недалеко от Москвы. Пригодится. У вас будет дача. Ну, в Грузии, сам понимаешь, захочешь, живи у нас, захочешь, построим вам свой дом. Затем выстроим виллу на черноморском побережье, как у Георгия. Для детей солнце просто необходимо. Всем родом построим, даже лучше, чем у Георгия. И он не обидится, наоборот, только рад будет помочь семье сестры. Правда, Георгий?

Георгий многозначительно кивнул. Дальше разговор продолжался в таком же духе, из которого стало ясно, что у Нины много богатых родственников, которые помогут купить, построить все, что угодно. Даже заново отстроить небольшой городок в Сибири, откуда Саня был родом.

Ибрагим наблюдал за другом через зеркало заднего вида и видел, как тот все больше млеет от нарисованных отцом Нины перспектив. И это его начинало напрягать.

Наконец, они доехали до огромного, двухэтажного дома Нининых родителей, где началось пышное, сказочное, грузинское застолье.

Саня вначале отказывался от вина, ссылаясь на то, что вообще мало пьет, боязливо поглядывая на своего строго «охранника». Да куда там? Начались длинные грузинские тосты за уважаемых родственников Нины и родителей ее мужа, воспитавших такого умного и хорошего человека, дядюшек, тетушек, дедушек и бабушек, будущего внука. К счастью, все закончилось тем, что Саня заснул за столом, и его осторожно отнесли в отведенную для него и друга комнату.

Ибрагим лежал на соседней кровати рядом со сладко посапывающим другом и с упоением слушал красивое грузинское многоголосье, раздававшееся из большого зала, где был накрыт огромный дубовый стол человек на семьдесят. Оттуда же до него долетали острые ароматы грузинской кухни, чем-то знакомым и приятно-родным напоминавшие ему о его далекой отсюда родине. От этих воспоминаний сильно билось сердце, а из глаз маленькими капельками выкатывались дрожащие слезинки.

Саня проснулся в полночь, долго извинялся и вдруг заявил, что хочет на самом деле жениться на Нине, потому что страстно полюбил ее, ее будущего ребенка и ее чудесных родителей.

Ибрагим вначале захотел задать другу взбучку, но, решив, что не вправе распоряжаться чужой судьбой, немного побурчал и отправился разыскивать Нину. С трудом отыскал девушку в еще не угомонившемся доме, он пригласил ее в комнату, где вздыхал влюбленный Саня. Нина ответила, что в комнату мужчины ей входить не полагается, пока она с ним не расписана, поэтому предложила встретиться в саду. Ибрагим подумал, что так даже лучше, меньше свидетелей и «ушей», ухмыляясь про себя: «делать детей с мужиком можно, а входить к нему в комнату не полагается».

Выслушав бессвязную речь Сани, Нина ответила резким отказом и как-то странно посмотрела на Ибрагима. Поймав ее пристальный, недоумевающий взгляд, он, кажется, понял, что она хотела им сказать. Сделай такое предложение он, она, возможно, еще подумала.

«Вот ведь странная штука жизнь, – думал он. - Мне эта славная девчушка совсем не нужна, а Саню, который уже начал сходить от нее с ума, отвергает. И почему? Видимо понравился я. А ведь она и на самом деле хороша собой, и умненькая, и скромная.… А ну-ка, стоп, Ибрагим, надо быстро делать отсюда ноги!»

Резко прервав и задушив свою разгулявшуюся фантазию, он принялся успокаивать друга. Это оказалось не так-то легко, утешать его пришлось всю ночь. Парень, оказывается, влюбился всерьез.

Утром, нагруженные ящиками, сумками с фруктами, двумя бурдюками с вином, коньяком в двух небольших бочонках и другими щедрыми дарами гостеприимных хозяев, они, наконец, горячо распрощались с ними и улетели в Москву. Ибрагим честно разделил заработанные деньги и дары, послал в Боржоми телеграмму с благодарностью, отправил Саню в общежитие и уехал отсыпаться к Валентине Петровне. Только теперь можно было расслабиться и забыть все, что произошло за эти два нелегких дня.

В течение полугода друзья регулярно, как обещали, посылали телеграммы в Боржоми, несколько раз ходили в консерваторское общежитие. Безнадежно влюбленный Саня все еще надеялся, встретить Нину и попытать счастье второй раз. Потом они узнали, что она родила девочку и благополучно вышла замуж. После этого, опасаясь потревожить сердце друга, Ибрагим больше разговоров на эту тему не заводил и постарался обо все этом забыть.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

-1-

Трудно передать, с каким нетерпением Ибрагим ждал того сладостного момента, когда он сядет в самолет и вернется домой? И, наконец, это произошло, самолет приземлился в городе его юности. Там, в Москве остался целый год жизни в ней и первый курс института. Он вернулся домой, где не был здесь более трех лет. Последний раз он приезжал сюда в короткий отпуск из армии, где отслужил на Северном военно-морском флоте или, как говорят моряки, отходил три с лишним года. Отпуск из армии или, как его называют моряки, «побывка» была такой короткой и полностью посвященной проблемам его друга Карима, что правильней было бы считать, что дома его не было более четырех с половиной лет. Боже, как это много для жизни молодого человека и как быстро пролетели эти годы? А ведь этот срок разлуки с домом мог быть короче, и намного.

Три года службы – это было понятно. Необходимо было отдать долг мужчины и гражданина, а вот полтора года в Москве почти полностью оставались на совести родных. Да он бы на крыльях летел сюда из армии, если бы знал, что ему позволят жить так, как он хотел, считал нужным. Он и сейчас немного опасался, что они снова попытаются заставить его смириться и подчиниться очередному решению старших под руководством тетушки.

Однако положение в корне изменилось. Он доказал себе и им, что может прожить один, без чьей либо помощи и опеки. Причем, неплохо доказал и может доказывать и впредь. Мало того, что он полностью мог обеспечить себя, у него хватало сил и средств, помогать другим, тем же родителям, братьям. А кроме того он знал, более того был уверен, что теперь способен постоять за себя и свои убеждения. И эту уверенность усиливало то, что за спиной у него стояли люди, друзья, с которыми он подружился за все эти годы. Если уж у них он добился уважения и признания заслуг, то свои должны были поддержать его в первую очередь.

Проезжая по знакомым улицам, ему показалось, что он только вчера попрощался с родным городом. И ему вдруг захотелось сбросить с себя эти годы, снова почувствовать себя тем беззаботным и наивным юнцом, который носился по этим улицам сломя голову. Ведь он так долго мечтал об этом, неужели не заслужил этого? Ведь победителям, а он считал себя именно им, всегда давались три дня абсолютно полной власти над завоеванным городом. Но он же приехал не требовать наград и положенных трофеев, наоборот, выразить признательность и благодарность своему родному городу и родине. И не на три дня, а на целых два месяца, отказавшись от участия в студенческом стройотряде, пожертвовав увлекательной поездкой за рубеж, которой его наградили за достижения в спорте.

Как же он соскучился по этому городу, улицам, самым лучшим в мире розам, украшавшим его площади и сады! Какое же это великое счастье, снова видеть эти обожженные солнцем, красивые лица своего народа, слышать родную речь, вдыхать все эти неповторимые ароматы, присущие только ей, его любимой родине! Сердце его ликовало, а сам он сгорал от нетерпения, предвкушая радость от встреч с любимыми местами, бесчисленными родственниками, друзьями и той, как и он сам, шпаной, с которой делились радости и беды его беспокойного, счастливого детства.

В Душанбе он впервые попал еще в пятилетнем возрасте, когда тетушка решила взять его к себе. Тогда он погостил у нее около двух лет и вернулся в Канибадам к родителям, поступать в начальную школу. За это время соседские мальчишки не обратили на него никакого внимания. Опасаясь недовольства влиятельной тетушки, они старались лишний раз к нему даже не подходить.

Когда же через два года он снова появился у тетушки, да еще перевелся в душанбинскую школу, они волей-неволей были вынуждены заинтересоваться им всерьез. Ведь он уже становился своим и мог каким-то образом повлиять на их жизнь, а он в свою очередь старался сделать все, чтобы установить приятельские, а еще лучше дружеские отношения. Вспоминая наставление деда и отца, он терпеливо и настойчиво стал добиваться уважения улицы.

Скоро ему удалось стать не только своим, но и добиться особого расположения. Главную роль в этом сыграло его молчание обо всех уличных и школьных стычках. Несмотря на бесконечные допросы, которые ему учиняла тетушка и ее верные нукеры, он упорно молчал о происхождение многочисленных синяков и ссадин, предпочитая разбираться со своими обидчиками самостоятельно.

- Никогда и никому не жалуйся! – вспоминал он в таких случаях наставления деда. – И пожалеть не пожалеют, а уважать перестанут.

Ребята оценили поведение новичка и радушно приняли его в свою компанию. Ведь из него получался неплохой боец, отстаивающий общие интересы.

Оценила это и тетушка. Ее умиляло, когда она слышала, как уличные мальчишки, вызывая его, уважительно произносят его имя, прибавляя еще более уважительную приставку – «бек».

В Душанбе, как, впрочем, и везде, существовали свои неписаные законы жизни подростков. Если таковые хотели принимать участие в активной жизни улицы, а не сидеть взаперти под присмотром взрослых, необходимо было утверждаться, рассчитывая только на себя. В противном случае даже показаться на своей улице, не говоря уже о чужой, было небезопасно. Ее «хозяева» просто не потерпели бы такой неоправданной наглости. И понять их было можно.

Улица вставала на улицу, район на район, постоянно выясняя, кто сильнее? Чтобы стать полноправными хозяевами и защищаться от посягательств чужаков, приходилось объединяться в ватаги со своими предводителями.

Взрослые посматривали на все это, как на детские, мальчишеские шалости, им было не до этого, да и некогда. Они были заняты строительством коммунизма, обеспечением семей, тех же подрастающих бандитов. Да, да, именно бандитов и криминальных авторитетов. Такое положение вещей было крайне выгодно криминальному миру. Именно с помощью этой еще глупой, не знающей, куда девать свои силы, ребячьей массы он утверждал свое влияние над улицей, поселком, городом.

Если бы какому-нибудь почтенному отцу семейства сказали, что он принимал самое непосредственное участие в установление жестоких, бандитских порядков и воровских законов в своем же собственном городе, он бы очень удивился, да и не поверил. Ведь он никогда об этом серьезно не задумывался, наоборот, даже гордился тем, что когда-то кулаками доказывал ребятам с соседней улицы, кто хозяин в городе. Шрамы, как говорится, украшают мужчину, и, вспоминая свое детство, нас в первую очередь умиляет та дворовая романтика, когда мы волтузили друг друга, устраивали дикие погромы и своим нетерпимым поведением изводили всех, кто только попадал под руку. При этом почему-то мы старательно пытаемся оградить свое чадо от влияния этой жуткой улицы.

Увы, какой же нормальный, здоровый и любознательный мальчишка усидит дома, когда именно там, на улице и происходят самые интересные, увлекательные события? К тому же «запретный плод особенно сладок». Если бы люди хоть иногда вспоминали эту нехитрую народную мудрость, то им бы стало понятно, почему их дети перестают быть послушными, а криминальный мир так заинтересован их воспитанием. Ведь уделяя внимание подрастающей молодежи, блатные авторитеты не только обеспечивали свое будущее, но и сразу же пополняли свои доходы, тот же «общак», как говориться, не отходя от кассы. Пока проходило обучение, обучаемые могли приносить весьма приличные ученические дивиденды.

Следует отметить, что в Таджикистане воровскому миру приходилось туговато. Необходимо было учитывать национальные особенности, традиции и как-то к ним приноравливаться.

Если таджикского мальчика еще как-то можно было заставить «помахать руками» со своими же сверстниками, то заставить его поднять руку на старика или женщину, было просто немыслимо. Так же трудно было заставить его воровать. Для этого его нужно было убедить или обмануть, что Аллах за это не покарает, и его рука не отсохнет, если он покусился на чужое. Правда, обмануть его не составляло большого труда, но обман должен быть правдоподобным и убедительным. А то, чего доброго, пошел бы к мулле или в милицию за консультацией и сорвал к чертям всю неплохо задуманную операцию. Другое дело, когда, к примеру, ему сказали бы, что наркотики необходимо поставлять на Запад для истребления неверных гяуров, и он это сделал с радостью. И деньги получил, и мулла одобрил, и криминальный мир был бы доволен, что получил прекрасного, честного исполнителя своих преступных замыслов.

Вот и думай после этого, выгодно или невыгодно уделять внимание молодежи?

Государству, безусловно, это тоже было выгодно, но у власти, так называемых, слуг народа, как правило, головы были заняты совершенно другими мыслями, а руки не доходили потому, что их постоянно нужно было держать наготове, чтобы проголосовать за решения вышестоящих товарищей и еще успеть запустить их в государственный карман.

Поселок, где жила тетушка, был относительно спокойным с точки зрения молодежных разборок. Это было что-то вроде «спального» района, где преимущественно жила аристократия города, а главное, здесь не было таких «злачных» и привлекательных мест, за которые стоило бороться, за исключением педагогического института. Да и там молодежь собиралась нечасто.

Другое дело, районы центральные, такие, как городской парк, тот же район центрального городского базара на улице Путовского, Комсомольское озеро, или район кинотеатра «имени 8-го марта». Эти оживленные места привлекали молодежь со всего города. Естественно, за эти «лакомые кусочки» в основном и шли суровые, жестокие, нескончаемые бои местного значения.

Душанбе был многонациональным городом, что добавляло свою долю остроты во все социальные сферы, соответственно и в мальчишеские войны. Как правило, все малочисленные народности предпочитали держаться друг друга, поэтому и мальчишки образовывали группы, соблюдая этническую принадлежность.

Таджики, составлявшие большинство, к удивлению Ибрагима, в этом им здорово проигрывали. Их раздирали межклановые, местнические противоречия, не давая им соединиться в свою компанию. Они рассеивались, примыкали к другим группам и естественно в них терялись. Виною этому была какая-то странная традиция, считать человека своим только по месту его рождения, невзирая на то, что даже самые близкие люди, например, отец или мать были из других районов. Они уже не считались своими, так когда-то принадлежали другому клану.

Понять все это тому же россиянину довольно сложно, а информацию об этом трудно отыскать даже при большом желании. Таджики не любят делиться своими тайнами даже с соплеменниками, как говорят в России, «выносить сор из избы». Живут они обособленно, замкнуто, по праву считая себя арийцами, стараясь не допускать кровосмешения. С одной стороны это очень даже неплохо. Ведь таким образом они оберегали себя, свой народ и свою древнюю культуру от тлетворного влияния других, не слишком чистоплотных в моральном отношении. И это было обосновано. Одно то, что они сумели сохранить немало славных и добрых традиций, говорило о многом. Их уже ставшей легендарной уважительности к старшим стоило бы поучиться многим народам. Именно им, подарившим миру прекрасный праздник «Навруз», удалось не только его сохранить, но и донести до полюбивших его народов в первозданности и красоте. Но, как говориться, у каждого, даже самого доброго дела имеются издержки. Вот о некоторых из них и стоит поговорить, чтобы понять, почему для таджика так важно месторождение его земляка?

На этом месте автору пришлось серьезно задуматься, а надо ли ему, таджику затрагивать этот вопрос?

Человек другой национальности, тот же россиянин на это бы удивился и сказал примерно так: «А что здесь такого? Есть желание рассказать, вот и валяй, выкладывай! Интересно же. Что останавливает?.. Неужели это так серьезно?». Дальше он бы стал выдвигать различные предположения, мешающие автору продолжать повествование, но все они, вероятнее всего, были бы неверными. Для того чтобы выдвинуть правильное предположение, нужно одно непременное условие - родиться таджиком или афганцем, на худой конец, узбеком. Даже интересно, пришло бы в голову, к примеру, россиянину, что это так важно для этих народов, а главное, что все это действительно, очень серьезно?

Blog

Михаил Мухамеджанов

Содержание