Евангельская этика Введение
Вид материала | Документы |
- Этика социальной работы профессиональная этика социального работника Этика, 1918.94kb.
- Учебники по курсу Болошов Л. Е. Этика: учебное пособие. М., 2004. Гусейнов А. А., Апресян, 1123.01kb.
- Учебной и научно-исследовательской работы студентов Этика и история этических учений, 170.52kb.
- План Введение. Опредмете и методах биомедицинской этики. Медицина как наука и этика, 273.1kb.
- Семинарские занятия по курсу "этика" Тема, 22.52kb.
- І. Профессиональная этика адвоката: понятие и значение, 410.49kb.
- Материя. Сотворение. Этика и религия. Мокша. Общая оценка}, 934.61kb.
- Фролов И. Т., Юдин Б. Г. Этика науки. Проблемы и дискуссии, 625.96kb.
- Этика Аристотеля «Этика», 951.04kb.
- Экологическая этика: предмет и проблематика, 198.68kb.
А) Речи о браке.
В Евангелиях можно наблюдать три типа рассуждений, касающихся брака:
1. Во-первых, это изречения Иисуса Христа о разводе, которые мы находим у Евангелиста Марка (10. 11-12 пар. Мф 19. 9) и в несколько иной форме (Q) у Евангелиста Луки (16. 18 пар.Мф 5. 32). «Всякий, разводящийся с женою своею и женящийся на другой, прелюбодействует, и всякий, женящийся на разведенной с мужем, прелюбодействует» (Лк 16. 18). Это положение сформулировано в характерном торжественном стиле Божественного права. Этот стиль имеет целью показать, что высказанное здесь утверждение имеет источником волю Божию, как не терпящая возражений заповедь, а не как право, измышленное и практикуемое людьми. Это, на первый взгляд загадочное, правовое положение не преследует цель запретить повторный брак, но принципиально осуждает любой развод. Такое отрицание любого развода в окружении Иисуса Христа было абсолютно единичным, уникальным (Bill. I, 312-321). Кумранская община, например, отвергала полигамию, но не развод (Дам 4. 20 – 5. 6). Понятно, что эта заповедь Иисуса Христа была с самого начала затруднительной и для ранней Церкви. Это видно из обсуждения темы развода в 1 Кор 7. 10-16, равно как из оговорки в Евангелии от Матфея: «кроме вины прелюбодеяния» (Мф 5. 32).
У Евангелиста Матфея в 5. 32, как и в 19. 9, при общем отрицании рзвода имеется оговорка, определяющая условие возможности развода: parekto.j lo,gou pornei,aj, ра1звё словесе2 любодё1йнагw, то есть «кроме причины блуда», когда развод может быть необходимым подтверждением отсутствия истинного брака как такового. Смысл этого выражения, как и закона о разводе вообще, раскрывается в диспуте Мк 10. 2-9 пар. Мф 19. 3-8. Заповедь Иисуса Христа о недопустимости развода призвана осудить то, что стоит за нарушаемым браком, и эсхатологически обновить брак, следуя его определению и предназначению при творении. Изначальная воля Божия – нерушимость брака: « В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк 10. 6-9). О Моисеевом же праве на развод говорится: «По жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь» (Мк 10. 5). Итак, заповедь Иисуса Христа затрагивает то принципиальное условие, без которого брак между людьми всегда подвержен опасности расторжения. Его заповедь требует устранения «жестокосердия» (sklhrokardi,a). Это слово, неизвестное в греческой письменности кроме библейской, напоминает о ветхозаветных пророчествах (LXX: Втор 10. 16; Иер 4. 4, евр. «крайняя плоть сердца»; Сир 16. 10; Иез 3.7; синоним в Иез 11. 19; 36. 26, «сердце каменное»). Согласно этим пророчествам, жестокосердие будет упразднено только в эсхатологическое время спасения: «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное» (Иез 36. 26). Поэтому заповедь Иисуса Христа о нерушимости брака была бы нереализуемой, всего лишь осуждающим приговором жестокосердному человечеству, если бы при этом Он не приносил того обновления, которое осуществляется в Царстве Божием, грядущем в Самой Личности и в спасительной миссии Иисуса Христа. (И даже в этом случае реализация заповеди, как учит 1 Кор 7. 10-16, бывает затруднена не только в силу непослушания ей, но и в силу фактической общественной ситуации).
2. Итак, Иисус Христос запрещает любой развод, как Он осуждает уже всякий взгляд с вожделением (Мф 5. 28). Но, с другой стороны, Он принимает в свое общество и тем самым в Царствие Божие блудниц, прощая их грехи (см. рассказ о прощенной грешнице Лк 7. 36-50), так что «мытари и блудницы» идут в Царство Божие (Мф 21. 31-32). Особенно показателен в этом смысле рассказ о женщине, обвиненной в прелюбодеянии, Ин 8. 1-11, в котором отсутствует даже то условие веры, которое упоминается в рассказе о прощенной грешнице (Лк 7. 50). В этой истории прощение принимает форму правила премудрости: «кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (Ин 8. 7). Как можно соединить эту доброту со строгими требованиями? Существует только одно объяснение: когда Иисус Христос прощает и принимает грешников, само прощение подвигает их к тому безусловному покаянию и обращению, которого требуют Его безусловные заповеди Царства.
3. Наконец, – и это третье направление в рассуждениях о браке, – Иисус Христос не только требует нерасторжимости брака и указывает условие его нерасторжимости, но высказывается также за отказ от брака ради Царства Божия, равно как за оставление брака и семьи ради последования Ему.
«Есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф 19. 12). «Оскопление» здесь фигурально означает здесь отказ от брака и половых сношений вообще (Johannes Schneider, ThW II, 765-766). Этот отказ от брака имеет совсем иной характер в сравнении с ессеями. У них требовался отказ, чтобы приготовить войско избранных к священной войне, которая приведет к установлению Царства Божия. Иначе у Иисуса Христа. Он выступает за отказ, который возможен для некоторых избранных (и Он Сам – тому пример), ибо они уже ныне целиком приняты в грядущее Царство, полностью вовлечены в него.
Возможно, это слово о «скопцах» объясняет и то, что Иисус Христос извлекает Своих учеников, по меньшей мере временно, из брака и семьи: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк 14. 26). Здесь «ненависть», разумеется, понимается не в психологическом смысле, но как оборотная сторона исключительной любви (ср. Мф 6. 24); в параллельном месте Мф 10. 37 вместо глагола «ненавидеть» стоит «более любить». Этому отказу от брака и семьи, согласно Мк 10. 21 пар., соответствует отказ от собственности.
Отказ от брака не есть произвольное требование. Напротив, он отвечает природе грядущего Царства, ибо в нем, согласно Мк 12. 25 пар., «не будут ни жениться, ни замуж выходить». Эсхатологическое Царство разрешает не только от привязанности к закону, но превосходит также изначальные определения, данные при творения. Отказ от брака соответствует совершенству новой телесности. Однако это совершенство еще не является реальностью настоящего времени, в том числе и для последователей Иисуса Христа. Эсхатологическое совершенство не может быть самовольно предвосхищено (ср. 1 Кор 4. 8). Отказ от брака возможен только в том случае, если он «дан» (Мф 19. 11-12: «кому дано»), то есть когда он – благодатный дар для служения (1 Кор 7. 7: «каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе»), а не когда он требуемое законом условие служения.
Так широта, независимость, новизна и видимое разнообразие отношения Иисуса Христа к браку могут быть поняты как единство только с точки зрения грядущего Царства. То же справедливо и для Его высказываний об отношении к государству.
Б) Речи о государстве.
1. Вообще говоря, в Евангелиях «правители и цари» представлены в очень невыгодном для них свете. Достаточно упомянуть царя Ирода (Мф 2), который в своем параноидальном стремлении удержать за собою власть готов был идти на любые преступления. Или безвольного тетрарха Ирода Антипу (Мк 6), убившего пророка Иоанна Крестителя. Или, наконец, прокуратора Иудеи Понтия Пилата, через которого Римская государственная машина отдала на распятие Иисуса Христа. Государство, предстающее в таком виде, есть прямая противоположность Церкви и Царству Божию. Таким оно представляется нам не только в Евангелиях, но и в книге Откровения. Однако, - и это тоже утверждает Священное Писание, - антихристианство не составляет самой сущности государства как такового. Самое принципиальное отношение к государству высказал Сам Иисус Христос в ответе на искушающий вопрос в Иерусалимском храме. Вспомним это место. «И посылают к Нему некоторых из фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове. Они же, придя, говорят Ему: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божию учишь. Позволительно ли давать подать кесарю или нет? давать ли нам или не давать? Но Он, зная их лицемерие, сказал им: что искушаете Меня? принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его. Они принесли. Тогда говорит им: чье это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. И дивились Ему» (Мк 12,13-17). На эту ситуацию следует взглянуть, учитывая реалии того времени.
В годы земной жизни Иисуса Христа проблема отношения Израиля к политической зависимости от Римской империи сконцентрировалась на вопросе о подати кесарю. Свое мнение об этой волновавшей народ проблеме, согласно Мк 12. 13-17 пар., высказал Иисус Христос. Зилоты признавали своим Владыкой и Царем только Бога Израиля и поэтому отказывались признавать римского императора уплатой имперских налогов (Иосиф, Древн. 18,1,6; Иуд. война 2,8,1). Своим партизанским движением сопротивления они постоянно держали страну в напряжении, а в 66 г. РХ подняли народ на открытое восстание против Рима. Это восстание было политически бессмысленным и безнадежным, но восставшие до самого конца фанатически уповали на чудо Божие.
Этот путь политического сопротивления Иисус Христос отвергает своим ответом на искусительный вопрос Его противников: «Должно платить подать языческому властителю или нет?». Сказав «Да», Он окажется «другом римлян» и даже беззаконником. Сказав «Нет», Он рискует быть обвиненным как мятежник-зилот, «разбойник». Первое слово Иисуса – «Принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его». Благочестивый иудей не имел права вносить в храм римские деньги с изображениями кесаря. В храме действовала иная, храмовая валюта. Однако, фарисеи, не уловив подвоха, достают динарий (в храме!) и предъявляют его Иисусу Христу. Следует знаменитое слово: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Этот ответ неожиданный, он заставлял задуматься, ибо звучал для окружающих загадочно.
Государственная религиозность, или сакрализованная государственность – черта, в той или иной степени отличавшая практически все общества античного мира. Власть либо прямо обожествлялась, как в Вавилоне, Египте или (несколько позже) в Риме, либо обретала сакральные формы, как в ветхозаветном Израиле. Искушающий вопрос противников Иисуса Христа, сравнивающий Бога с кесарем, практически ставит эти два объекта сравнения на одну онтологическую плоскость. Его ответ решительно разводит Бога и кесаря на разные онтологические уровни, делая само сравнение неуместным и невозможным. Предмет разговора, таким образом, возводится на богословскую высоту.
Прежде всего, ответ Иисуса Христа указывает на волю Бога как Господа истории, Который, согласно Дан 2. 21, «низлагает царей и поставляет царей». Тот, кто имеет право чеканить монету, тот получил это право от Бога. Сам вид имперской монеты и ее использование израильским обществом того времени удостоверяет, что кесарь признается, и в частности признается уплатой подати: «Отдавайте кесарево кесарю». Однако к этому добавлено абсолютное и тотальное требование: «а Божие Богу», то есть Богу всё! Таково тотальное требование Иисуса Христа. В этих двух предложениях не содержится, как это может пониматься, сравнения или иронического параллелизма. Первое предложение («кесарево кесарю») логически ему подчинено второму («Божие Богу»). Первое предложение говорит Да подати кесаря, что возмущало всякого благочестивого иудея. Но тот, кто следует тотальному требованию Иисуса Христа и дает Богу то, что Божие, становится свободным от самой проблематики, мучительной для подзаконного иудея. Сам вид монеты свидетельствует ему о господстве Бога над историей, и уплата налогов – не что иное как признание этого господства. Эсхатологическое требование Царства Божия («Божие Богу») несет в себе призыв к покаянию и обращению. Оно освобождает для живого и здравомысленного отношения к земному государству.
2. С одной стороны, Иисус Христос указывает на обязанность платить подать, из которой оплачиваются полиция и судьи, но, с другой стороны, Он одновременно требует отказа от права и власти, то есть от принципов государственной жизни: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф 5. 38-39). Как понимается это «непротивление», следует из предложения, вводящего в антитезу, а также из следующего за антитезой примера. Ветхозаветное «вы слышали…» отражает ius talionis, основной принцип античного уголовного права. Антитеза же («а Я говорю вам») радикально отвергает защиту от злостного ущерба с помощью уголовного права. Следующий за этим пример утверждает то же самое: «Но кто ударит тебя в правую щеку твою…». Как такое возможно? Разумеется, не через отмену или реформу полиции и юстиции, но только через изменение того, к кому эти слова обращены. Согласно Лк 6. 27-29 (Q), «подставить другую щеку» – доказательство любви к врагам, то есть антитеза о непротивлении – другая сторона антитезы о любви к врагам. Так интерпретирует смысл непротивления и Апостол Павел в Рим 12. 21: «побеждай зло добром».
Этому отказу от права соответствует отказ от власти, который требуется в слове о служении (Мк 10. 42-45 пар.) от тех, кто призван в Царство Божие, от последователей Иисуса Христа. Отказ от права и власти, подобно отказу от брака и семьи, возможен только в свете Царства Божия, которое приходит с Иисусом Христом. Свое Царство, которое «не от мира сего», Он реализует не через законное право в суде и не через проявление силы и власти, как если бы Он низложил «сильных», но через служение. Поэтому, кто отказывается от права и власти и отвечает на зло проявлением любви, для тех и открывается через Иисуса Христа грядущее Царство Божие.
3. Как этот отказ от права и власти, то есть пассивное отрицание государственных институтов, следует соединить с обязанностью уплаты подати, то есть активным признанием государства? Эти позиции взаимозависимы. В том и другом случае основа –обращение к ныне грядущему Царству Божию. Оттого что Царство пока еще приходит тайно, история и земные институты права и власти должны сохраняться и поддерживаться до срока его явного пришествия. Но кто обрел свободу в признании Царства Божия, тот свободен не только признавать власть государства, но и противиться этой власти. Только противиться он будет иным образом, чем человек, погруженный в «век сей», полный страха и стремления тем или иным образом защитить себя. Даже если он защищается от неправды с помощью права и власти, он не будет исполнен ненависти или презрения к другому.
Вопрос о том, когда на практике заповедуется непротивление, а когда противление, может быть решен только в конкретной ситуации. Иисус Христос Сам шел путем непротивления и любви, также и к врагам Божиим, и однако Он принципиально и практически признавал применение права и власти. Это практическое признание иногда усматривают в таинственном слове о двух мечах (Лк 22. 35-38), равно как и в замечании на допросе у первосвященника (Ин 18. 22-23). Иудейская теократия, которая была насквозь правовым государством, осудила и приговорила Иисуса Христа. Его слова о грядущих преследованиях (Мф 10. 17-25) говорят о том, что такой путь, а не путь насильственного сопротивления властям (Ин 18. 11) ожидает и Его последователей.