Русская православная церковь в 1943-2000 гг.: Внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (По материалам Центральной России)

Вид материала

Первая глава «Историография, методология и источники по истории Русской Православной Церкви»
Вторая глава «Отношения Советского государства и Русской Православной Церкви в 1943–1958 гг.»
Третья глава «Гонения на Церковь в СССР в 1958–1964 гг.: роль государства и общества»
Пятая глава «Русская Православная Церковь в постсоветской России»
Шестая глава «Проблемы духовного образования в России в 1943–2000 гг.»
В заключении

Подобный материал:

1 2 3

Во введении обосновываются актуальность темы, научная новизна работы, территориальные и хронологические рамки диссертации, определяются цель и задачи исследования, рассматриваются вопросы терминологии.

Термины «внутрицерковная жизнь», «государственно-церковные отношения» и «церковно-общественные отношения» могут иметь у разных авторов различную трактовку, обусловленную задачами исследования.

В настоящем диссертационном исследовании под «внутрицерковной» жизнью понимаются вопросы динамики численности храмов, монастырского и храмового строительства, Соборной жизни Церкви, численности и состава духовенства, взаимоотношений иерархов и рядовых священнослужителей, священнослужителей и мирян, создания и развития духовных учебных заведений.

Под «государственно-церковными отношениями» понимается в первую очередь законодательная деятельность государства по религиозным вопросам, а также деятельность государственных органов, регулирующих связанные с религией процессы, взаимоотношения их с церковными структурами, влияние государства на положение Церкви, участие священнослужителей в принятии государственными органами решений по вопросам, связанным с Церковью.

В рамках «церковно-общественных отношений» в исследовании рассматривается отношение к Церкви преимущественно той части российского общества, которая четко сформулировала свое мнение по церковному вопросу. Объективное изучение отношения к Церкви всего российского общества пока затруднено, так как все исследования предпринимались либо в рамках государственной атеистической политики, либо в рамках одного из представленных в диссертации направлений общественной мысли. Впрочем, везде, где это было возможно, в исследовании отмечались и общие для основной части российского общества тенденции отношения к Церкви.

Первая глава «Историография, методология и источники по истории Русской Православной Церкви» состоит из трех параграфов и посвящена подробному рассмотрению историографии проблемы, методологических подходов, целесообразных при ее изучении, имеющихся исторических источников.

Вторая глава «Отношения Советского государства и Русской Православной Церкви в 1943–1958 гг.» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Положение Русской Православной Церкви к 1943 году» отмечается, что революционные преобразования 1917 г. не принесли Церкви свободы от государственной опеки; она попадает в еще большую от государства зависимость. Усилившееся государственное давление при Временном правительстве переросло в открытые гонения с приходом к власти большевиков. При этом антирелигиозные репрессии, начавшиеся в 20-е гг., а в какой-то степени даже раньше, то усиливались, то, спадая, продолжались вплоть до начала 40-х гг. К 1943 г. церковная инфраструктура в России была в основном разрушена. В этот период формируется советское законодательство о религии, которое с небольшими изменениями продолжало действовать вплоть до 1990 г. Оно не учитывало внутрицерковных установлений, законодательно закрепляло неравноправие верующих и атеистов, лишало Церковь возможности не только участия в рассмотрении государством вопросов, касающихся непосредственно церковных проблем, но практически исключало для Церкви все пути влияния на общество. В то же время перепись населения 1937 г. показала, что 2/3 сельского населения, составлявшего тогда большинство, и 1/3 городского позиционируют себя верующими людьми. Но при всем этом, как только началась Великая Отечественная война, первым обращается к народу Предстоятель Русской Православной Церкви с призывом не жалеть сил на защиту Родины. Подвиг иерархов, священнослужителей и рядовых верующих в годы Великой Отечественной войны получил высокую оценку Советского правительства. Кровавые гонения Русская Православная Церковь пережила. Она сохранила свою иерархическую структуру, внутреннее единство, определенное количество монастырей и храмов, иерархов и духовенства.

Во втором параграфе «Церковно-государственные отношения в 1943–1958 гг.» отмечается, что ставшая во время Великой Отечественной войны явной религиозность населения, в первую очередь женского, необходимость использования религиозного вопроса в международной политике заставили руководство Советского государства пойти на ряд уступок. Начали открываться храмы, смягчились репрессии по отношению к духовенству и верующим. Советское государство де-факто признало Русскую Православную Церковь централизованной организацией. Впервые в советской истории был учрежден орган для организации государственно-церковных отношений, которые до этого регулировались лишь карательными структурами. Однако созданный изначально как совет, осуществляющий взаимодействие органов советской власти и Церкви, Совет по делам РПЦ со временем все более стал превращаться в регистрирующий и контролирующий орган, полностью зависимый от атеистически настроенного партийного руководства.

Впервые в советской истории государство пошло на массовое для того времени открытие храмов. При этом необходимо отметить, что лишь небольшая часть просьб верующих удовлетворялась. Открытию храмов чинилось много препятствий, как бюрократического, так и внеправового характера. Открытие храмов чередовалось с их закрытием, хотя и не столь массовым.

Изменение государственной религиозной политики происходило в зависимости от необходимости в использовании Церкви в государственной пропаганде как внутри страны, так и за рубежом. При этом для международных и внутренних политических акций использовалась исключительно Патриархия, епархии в этот процесс включены не были.

В третьем параграфе «Особенности развития внутрицерковной жизни в 1943–1958 гг.» отмечается, что при том, что в 1943–1958 гг. Русская Православная Церковь переживала период внешнего возрождения, количество ее приходов в относительно благоприятном 1947 г. все равно составляло лишь 5,4 % от их числа в 1914 г. Подчеркивается существенная разница в отношении властей к Патриарху и его ближайшему окружению и к духовенству на местах, в том числе и к правящим архиереям. Если первых даже приглашали на правительственные приемы, то последние продолжали находиться в крайне тяжелых условиях. Началось возрождение традиционных православных, в том числе монастырских, форм духовности, включая крестные ходы, паломничества. В параграфе приводятся таблицы, отражающие количество священнослужителей и храмов в 1945–1958 гг. по России в целом, а также количество священнослужителей по каждому из изучаемых регионов в 1948–1957 гг., и храмов по каждому региону в 1946–1957 гг.

В целом по главе делаются выводы о том, что 1943–1958 гг. стали особым периодом в церковной жизни, показавшим, что религиозность русского народа и тяга его к Православию были еще велики. Прошедшие через репрессии пожилые священнослужители зачастую игнорировали рекомендации властей по свертыванию религиозной деятельности. Появились новые кадры духовенства, отмечался качественный рост общего состояния священнослужителей. Большую роль в пропаганде религиозного учения, пусть в примитивной форме, начал играть низовой церковный персонал. Большое значение имело и возрождение системы духовного образования Русской Православной Церкви.

Как только давление государства ослабилось, сразу начался процесс церковного возрождения, обусловленный тем, что в период гонений религиозность населения носила скрытый характер. Это не могло не волновать атеистически настроенных руководителей Советского государства и стало одной из важнейших причин развернутых Н. С. Хрущевым в 1958–1964 гг. гонений на Церковь.

Между тем Советское государство и идейно, и законодательно продолжало базироваться на активной атеистической идеологии, что создавало благоприятные условия для новых гонений на Церковь.

Третья глава «Гонения на Церковь в СССР в 1958–1964 гг.: роль государства и общества» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Усиление антицерковной политики Советского государства в 1958–1961 гг.» говорится о том, что упрочившаяся в 1958 г. власть Н. С. Хрущева, а также успехи научно-технической революции, вера многих советских граждан в возможность быстрого построения коммунистического общества, в котором нет места религии, позволили ему начать новые массированные гонения на Церковь. Научно-атеистическая пропаганда на местах зачастую сводилась к грубому и примитивному администрированию. Однако в центре создавались структуры, задачей которых являлось формулирование атеизма в виде научного учения. Одновременно предпринимались разноплановые шаги по подрыву материального благосостояния Церкви. Под давлением советских властных структур, ради материальных благ, целый ряд священнослужителей и церковных работников отреклись от Бога. Однако их поступки не встретили сочувствия не только у верующих, но даже у большинства думающей советской общественности.

При этом, на фоне новых гонений внутри страны, власти не оставляли попыток использования Церкви в международной политике, грубо вмешиваясь во внутренний строй церковной жизни. Попытки духовенства противостоять антицерковной политике жестко пресекались. Хотя репрессии Н. С. Хрущева и принято называть «бескровными», при нем были арестованы и осуждены за свои религиозные убеждения 1234 человека. При этом причины наказания назывались, как правило, иные. Однако все эти акции, как и кровопролитные репрессии, происходившие на заре советской власти, не достигли главной цели, которую ставил Хрущев, – уничтожение Церкви.

Во втором параграфе «Реформа приходского управления. Закрытие храмов как одно из важнейших направлений хрущевской антицерковной политики» анализируется, что инициированная советскими органами власти реорганизация приходского управления 1961 г. стала очередным непопулярным решением, которое руководство Церкви объективно вынуждено было принять под мощным государственным давлением. Церковные советы, ставшие полноправными хозяевами в приходах, нередко комплектовались из людей неверующих, но в силу случая получивших возможность расхищать церковные средства и показывать свою «власть» над духовенством. Искренне верующие люди, находящиеся в составе церковных советов, как правило, не могли оказывать существенного влияния на их деятельность. Частой сменой правящих архиереев власть стремилась воспрепятствовать их сближению с массами верующего народа. В параграфе приводятся таблицы, отражающие количество православных храмов по каждой из изучаемых областей в 1958–1963 гг., духовенства по каждой из областей в 1958–1960 гг., снятие с регистрации религиозных объединений по каждой из областей в 1960–1963 гг., использование закрытых храмов в этот период (на примере Владимирской области).

В третьем параграфе «Общественная реакция на антицерковную кампанию в России в 1958–1964 гг. Жизнь православного духовенства в этот период» прослеживается, что общественная реакция на антицерковную политику Н. С. Хрущева была достаточно слабой, так как большинство интеллигенции относилось к проблемам Церкви как к посторонним. Движение церковных диссидентов еще фактически не оформилось. При этом в целом советское общество в этот период поддерживало государственную антицерковную политику. Этому способствовала и советская культура, в частности советская литература, рисовавшая достаточно неприглядный образ верующих, а также система образования. Менялся и состав духовенства – к концу 60-х большинство священнослужителей представляли люди, выросшие и получившие образование при советской власти. Как следствие этого меняется и менталитет духовенства, советские реалии начинают восприниматься его представителями как должное. При реально существовавших недостатках в среде священнослужителей оставались искренне верующие люди, благодаря которым попытки уничтожения Православия в России оказались неудачными.

В целом по главе делаются выводы о том, что, давая общую оценку антицерковной политике Н. С. Хрущева, необходимо отметить, что она является совершенно особым периодом как для церковно-государственных отношений, так и для внутрицерковной жизни России ХХ в. Была сделана попытка создания такой модели, при которой Церковь должна была самоликвидироваться без проведения явных кровавых гонений. При этом использовались и репрессивный аппарат Советского государства, и открытое давление на Церковь.

Издавая специальные постановления по данному вопросу, государственно-партийный аппарат заставлял и Церковь принимать соответствующие решения, чтобы создавалась иллюзия того, что Церковь сама поддерживает проводимую советскими властями политику. Церковно-общественные отношения этого периода представляются в целом еще не оформившимися.

Сравнивая период 1958–1964 гг. с периодом 1943–1958 гг., можно отметить его большую цельность. В 1943–1958 гг. отмечались колебания в государственной религиозной политике. Хотя многие исследователи характеризуют этот период, как относительно «благоприятное» для Церкви в СССР время, в эти годы имели место и достаточно частые случаи закрытия храмов, и репрессии против духовенства и прихожан. Однако в этот период государство в основном не препятствовало развитию Русской Православной Церкви, антицерковные акции носили скорее локальный характер

Четвертая глава «Отражение атеистической политики Советского государства на внутрицерковной жизни и реакция советского общества на государственный атеизм в 1964–1990 гг.» состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе «Влияние государственного атеизма на внутрицерковную жизнь в 1964–1988 гг.» прослеживается, что после отставки Хрущева гонения на Церковь несколько утихли, но продолжались, хотя и в более мягкой форме. В то же время наметились тенденции к смягчению государственного религиозного законодательства, Церковь «по умолчанию» была наконец признана централизованной организацией и получила ограниченные права юридического лица, без употребления этого термина. Сохранялся жесткий контроль над совершением церковных таинств. С желающими крестить ребенка или тем более венчаться проводились жесткие воспитательные мероприятия по месту работы или учебы. Повсеместно имели место конфликты между церковными советами и священнослужителями. Бывали случаи, когда наряду с действительно верующими, в храмы приходили люди, которые рассматривали церковь как клуб по интересам, место, где можно безнаказанно и активно заниматься сплетнями и интригами. Они создавали в приходах и епархиях атмосферу кляуз и напряженности. Над Церковью сохранялся тотальный контроль. При райисполкомах создавались добровольные комиссии по контролю за соблюдением законодательства о культах, число членов которых в разы превышало количество священнослужителей. В параграфе приводятся таблицы, отражающие количество храмов и духовенства по каждой из изучаемых областей в 1965–1970 гг., крещений и венчаний по каждой из областей в 1967–1970 гг.

Государство продолжало использовать Церковь в международной политике. Кроме того, в качестве дополнительного повода изъятия церковных средств, она была обложена таксированными пожертвованиями в Фонд мира. Между тем вместе с началом перестройки, наметились пути к перемене церковно-государственных отношений в СССР. Необходим был только сильный толчок, который стал бы переломным моментом в этих отношениях. И таким толчком явилось широкое празднование 1000-летия Крещения Руси.

Второй параграф « Русская Православная Церковь и религиозные диссиденты в 60–80-е годы ХХ века» посвящен тому, что 1960–1980-е годы стали временем не только противостояния общества государственному атеистическому режиму, но и формирования определенной внутрицерковной оппозиции. «Религиозное возрождение» конца 1970-х – начала 1980-х гг. не встретило понимания со стороны руководства Церкви. Связано это было с тем, что религиозные диссиденты выступали с модернистских, обновленческих позиций, несовместимых с традиционной церковностью, а также с тем, что поддержка даже правильных требований диссидентов могла привести к новому обострению государственно-церковных отношений. Это и обусловило расхождение позиций руководства Русской Православной Церкви и религиозных диссидентов.

В третьем параграфе «Поместный Собор Русской Православной Церкви 1988 года и его роль в изменениях во внутрицерковной жизни» отмечается, что Поместный Собор 1988 г. проводился во время, когда зависимость Церкви от государства оставалась фактически прежней. И тем выше значение Собора, который хотя и решил далеко не все стоящие перед Русской Православной Церковью на данном этапе проблемы, но, сняв многие из них, принял новый Устав, вернувший право духовенству участвовать в финансово-хозяйственной деятельности приходов, стал мощнейшим стимулом к избавлению Церкви от гнета госатеизма, к развитию внутрицерковной жизни, к направленности деятельности Церкви на взаимополезное сотрудничество с государством и обществом, к развитию духовной, мистической стороны жизни Церкви, религиозного образования и духовного просвещения.

Четвертый параграф «Общественное сопротивление в России советской атеистической политике» показывает, как в данный период постепенно отношение общества к Церкви начинало меняться и становиться благожелательным. И в этом большую роль сыграло празднование 1000-летия Крещения Руси. Даже атеисты не могли не отметить значение этого события для русской истории^⁴³. Началось открытие храмов, появились возможности прямых контактов духовенства с представителями государственной власти без посреднического участия уполномоченного. Духовенство и верующие миряне начали более активно отстаивать свои позиции по ключевым церковным вопросам. СМИ постепенно начинали перестраивать советские стереотипы по отношению к Церкви; на страницах газет и журналов, на радио и телевидении священнослужители получили возможность выступать как равноправные участники диалога верующих с неверующими, тогда как раньше вся пресса была в руках госатеизма. Однако для того, чтобы все эти перемены стали стабильными, необходим был пересмотр государственного законодательства о религии, который и произошел в 1990 г.

Атеистическая пропаганда к 1990 г. оказалась практически свергнутой, большинству граждан страны стала видна ее несостоятельность. В то же время для полноценной разноплановой церковной деятельности не было достаточной правовой почвы.

В целом по главе делаются выводы о том, что 1964–1988 гг. – единый период в истории Русской Православной Церкви, который характеризует относительная стабильность. Количество закрытых или открытых храмов в эти годы было невелико, количество священнослужителей поддерживается примерно на одном уровне. Церковная деятельность осуществлялась в тех рамках, которые отвело для нее атеистическое государство, причем не только советские чиновники, но и многие священнослужители начали считать, что это и есть правильное положение вещей.

Церковь была лишена возможности социальной, духовно-просветительской деятельности. Свою внебогослужебную активность священнослужители либо растрачивали в бесплодных конфронтациях с исполнительными органами приходов, либо могли направить ее в поддержку советской миротворческой или международной политики. Характерно, что некоторые священнослужители в своем усердном служении советской власти зашли так далеко, что даже ограничивали крещение и причащение младенцев, препятствовали детям приходить в церковь.

В это время наблюдается и активизация деятельности религиозных диссидентов. Своими заявлениями они могли испортить и без того хрупкий баланс, существовавший в церковно-государственных отношениях, поэтому руководство Церкви резко отмежевалось от них, дав их действиям жесткую оценку. Знаковым событием стал Поместный Собор 1988 г. Процесс церковного возрождения начался. Однако свое законодательное подкрепление со стороны государства он получил лишь в 1990 г.

Сравнивая период 1964–1990 гг. с двумя предыдущими, можно констатировать, что он не был таким цельным, как период 1958–1964 гг., и в этом смысле ближе к 1943–1958 гг. Однако он существенно отличается от этого периода тем, что в 1964 г. Церковь уже находилась под полным контролем государства и уже не было практической необходимости в достаточно массовых устрашающих репрессиях, которые имели место в 1943–1953 гг., а также в другой форме и в 1958–1964 гг. Открытие храмов, в связи с 1000-летием Крещения Руси, также носило иной характер по сравнению с послевоенным: оно воспринималось уже не как милость государства униженной Церкви, а как вынужденная реакция Советского правительства на новые исторические условия. От периода антицерковных акций при Н. С. Хрущеве 1965–1990 гг. отличает то, что в это время власть уже не ставила своей целью уничтожение Церкви. Иные формы приняла внутрицерковная жизнь: она стабилизировалась, а после 1988 г. появилась возможность для ее развития.

Пятая глава «Русская Православная Церковь в постсоветской России» состоит из четырех параграфов.

Первый параграф «Возрождение монастырей и приходов, религиозного образования, социального служения Церкви» посвящен тому, как разрушение коммунистических идеалов способствовало массовому приходу в Церковь людей, получивших свободу совести. Однако те, кто пришел в Церковь в минуту растерянности или следуя моде, быстро отсеялись. Примерно к 1993 г. церковная жизнь начала выравниваться, приспосабливаясь к новой форме своего бытия.

В большом количестве открывались монастыри и храмы, Русская Православная Церковь начала активную деятельность в самых различных общественно значимых сферах: образовательной, издательской, социальной и иных. В сфере религиозного образования и духовного просвещения велась обширная и многосторонняя деятельность Русской Православной Церкви. Практически в каждой епархии открывались православные общеобразовательные и воскресные школы, развивалась церковная издательская деятельность, активно работали православные библиотеки и духовные центры, проводилась разносторонняя работа с молодежью.

Попытки создания сугубо православных общеобразовательных школ оказались не вполне целесообразными, за исключением тех случаев, когда они создавались при монастырских детских приютах.

Во втором параграфе «Церковно-государственные отношения в условиях постсоветской России» прослеживается, что благотворные для Церкви перемены в российском законодательстве в 1990-е гг. означали государственное признание полезности ее социальной и просветительской деятельности. В то же время российский Закон о религии 1990 г., разработанный в противовес союзному и не учитывавший объективных реалий религиозной жизни, открыл возможность широкой проповеди для представителей религиозных новообразований, зачастую деструктивного характера. Вызванные этим многочисленные проблемы были преодолены далеко не сразу после принятия в 1997 г. Федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях». Несмотря на это, можно говорить о том, что 1990-е гг. – уникальное время в истории церковно-государственных отношений в России. Впервые после Петра I Русская Церковь стала по-настоящему свободна от государственной опеки. Впрочем, возможно это связано с тем, что политические потрясения, необходимость сохранения территориальной целостности Российской Федерации, сопряженная с военными действиями в Чеченской Республике, переход от социализма к дикому капитализму, быстрое разделение общества на сверхбогатых и нищих, передача больших властных полномочий на места – все это способствовало тому, что государству было не до церковных проблем. Кроме того, в определенном смысле можно сказать, что Церковь использовалась новым российским руководством как один из свидетелей его легитимности.

В третьем параграфе «Постсоветское общество и Русская Православная Церковь» показывается, что Церковь и основная часть общества в России, к сожалению, по многим вопросам имели противоположное мнение. Насаждаемый культ потребительского отношения к жизни деморализовал значительную часть населения и сделал его неспособным понимать христианские ценности. Та же часть общества, которая была более тесно связана в своей деятельности с Русской Православной Церковью, зачастую не понимала специфики внутрицерковной жизни. Следствием этого могло стать огульное очернительство. Однако Церковью предпринимались шаги для сближения с основной частью российского общества, причём как на уровне руководства Церкви, так и на местах. Специфика отношения Русской Православной Церкви к содержанию понятия гражданского общества определяется тем, что нравственность ставится выше права, а любовь – выше справедливости. Свою гражданскую позицию Церковь реализует в практических делах.

Четвертый параграф «Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 года – важнейший этап истории Российского Православия» посвящен рассмотрению решенных на этом Соборе важнейших задач стоявших перед Церковью.

Прославление Новомучеников и исповедников Российских имело не только исключительно важное духовное и историческое значение, но и создало предпосылки для воссоединения с Русской Православной Зарубежной Церковью. Принятые «Основы социальной концепции» сформулировали официальное мнение Церкви по самым острым проблемам церковно-государственных и церковно-общественных отношений. «Основные принципы отношения к инославию» определили рамки в которых должен вестись диалог с инославными религиозными организациями. Наконец, новый Устав учел те объективные исторические реалии, в которых Русская Православная Церковь оказалась к 2000 г.

В целом по главе делаются выводы о том, что 1990–2000 гг. были временем стремительных преобразований государственного устройства в России, изменения общественного сознания. Процессы децентрализации государственной власти, переход к рыночной экономике, повышенный интерес к западному образу жизни и западным ценностям, превратившиеся во вседозволенность, свобода слова и свобода совести – все это не могло не коснуться и Русской Православной Церкви. Российское государство в 1990-е гг. практически перестало контролировать Русскую Православную Церковь. С одной стороны, это было позитивным решением. Церковь начала активную социальную и образовательную, просветительскую деятельность. Практически из руин начали восстанавливаться монастыри и храмы, являющиеся памятниками архитектуры, истории и культуры.

Необходимо отметить, что и внутрицерковная жизнь в этот период была неоднозначной. В Церковь, кроме женщин пенсионного возраста, пришло много мужчин, молодежи. Появились возможности для религиозного воспитания детей. Церковь начала активное сотрудничество с государственными и общественными учреждениями, в том числе зарубежными, с научными, образовательными и социальными структурами. Однако на этом этапе Церковь еще не была готова для той многогранной деятельности, которая стала ей доступна.

Церковно-общественные отношения также претерпевали изменения. Если в начале 1990-х гг. наблюдался повышенный общественный интерес к Церкви, то во второй половине 1990-х он пошел на спад. Это было обусловлено тем, что многие пытались видеть в Церкви что-то, чем она не является. Однако Русская Православная Церковь в целом успешно пережила 1990-е гг. На фоне всеобщей децентрализации власти она сохранила свое строго иерархическое устройство, и еще более упрочила его. Можно говорить о партнерских государственно-церков-ных отношениях в 1990-е гг., когда государство не вмешивалось во внутренние дела Церкви. Церковь активно возрождала свою инфраструктуру, проводила большую социальную работу. Знаковым событием не только для внутрицерковной жизни, но и для государственно-церковных и церковно-общественных отношений стал Архиерейский Собор 2000 г.

1990-е гг. – время сохранения и упрочения властной вертикали внутри Церкви, которые происходили на фоне больших общественных дискуссий о том, как должна управляться Церковь. Это время бурного роста церковной инфраструктуры; время, когда Церковь смогла проникнуть во многие сферы общественной жизни, стала востребованным партнером государства по многим социальным вопросам.

Шестая глава «Проблемы духовного образования в России в 1943–2000 гг.» состоит из трех параграфов.

Первый параграф «Духовное образование в 1943–1988 гг.» показывает, как в исключительно сложных условиях «советская» духовная школа сумела преодолеть такой недостаток, как сословность, избавилась от избыточных общеобразовательных дисциплин. Между тем она не была идеальной. Советское атеистическое государство всячески способствовало подрыву авторитета духовных учебных заведений. Оно препятствовало появлению в них сильных ученых и преподавателей, учебный процесс строился таким образом, что академия во многом дублировала семинарию, даже в академии не было специализации, было запрещено преподавание таких полезных для священнослужителей дисциплин, как философия, педагогика, психология. Духовная школа превращалась в учебное заведение «второго сорта» по сравнению со светскими техникумами и тем более вузами.

Государство всячески препятствовало поступлению в духовные учебные заведения талантливых молодых людей. Большинство из открытых в послевоенное время духовных учебных заведений во время хрущевских антицерковных репрессий были закрыты. Прием в оставшиеся был строго ограничен. Церковная наука в советской духовной школе была также не на высоте. Многие из впечатляющих по своему объему диссертаций, по сути, не имели научной ценности. Советские властные структуры стремились, чтобы и преподавание в духовных школах по возможности велось с материалистических позиций. Предполагалось, что это будет способствовать отходу учащихся от веры.

Однако даже сильное давление атеистического государства не смогло полностью уничтожить систему духовного образования в России в этот период. Тысячелетие Крещения Руси Русская Православная Церковь встретила, имея две Духовные академии и три семинарии.

Второй параграф «Духовное образование в России в 1988–2000 гг.» посвящен тому, что 1988–2000 гг. стали временем быстрого количественного роста духовных учебных заведений, обусловленного массовым открытием монастырей и приходов, и связанного с этим дефицита духовенства. Однако качество образования, которое давали вновь открытые духовные семинарии и училища зачастую заставляло желать лучшего. Не хватало квалифицированных преподавательских кадров, учебных пособий, зачастую учебный процесс начинался в непригодных для этого помещениях. Другой проблемой стало то, что происходившие в это время в стране процессы децентрализации отчасти коснулись и системы православного духовного образования. Не получая на содержание духовных учебных заведений, расположенных на территории их епархий, никаких субсидий из общецерковных средств, некоторые епархиальные архиереи не считали Учебный комитет при Священном Синоде достаточно авторитетным контролирующим органом и попросту игнорировали его указания. Данная ситуация частично выправилась лишь после 2000 г.

Еще одной проблемой стало то, что многие из выпускников духовных учебных заведений, главнейшей задачей которых была подготовка кадров духовенства, не хотели после окончания обучения принимать священный сан. Причина зачастую заключалась в том, что за годы обучения в духовном учебном заведении, живя в казарменных условиях семинарского общежития, видя и теневые стороны внутрицерковной жизни, некоторые семинаристы отчасти утрачивали свою религиозность и уже не чувствовали себя готовыми к служению в качестве священника. Другая причина – в слабой социальной защищенности священника в современной России, где сельские священнослужители, не имеющие государственной пенсии или светской работы, зачастую находятся за чертой бедности.

Однако, несмотря на все объективные трудности, можно говорить о том, что в 1988–2000 гг. система духовного образования в России возродилась и был заложен фундамент для ее дальнейшего развития.

В третьем параграфе «Особенности становления некоторых московских и провинциальных российских духовных учебных заведений в 1990–2000 гг.» анализируется, что становление духовных учебных заведений в России в 1990-е годы происходило по инициативе, идущей из епархий. Причем нередко епархиальные архиереи превышали свои полномочия, не согласовывая открытие новых духовных учебных заведений или их статус с Учебным комитетом и, соответственно, Священным Синодом. Отсутствие централизованного финансирования не было таким большим препятствием в открытии новых духовных учебных заведений, как отсутствие кадров, в первую очередь подходящих руководителей духовной школы. Многие из вновь открытых духовных семинарий и училищ лишь условно могли называться учебными заведениями – не было элементарной исходной документации, необходимых помещений, не был отлажен учебный процесс. Но в тяжелейших условиях в 1990–2000 гг. произошло становление системы духовного образования.

В целом по главе делаются выводы о том, что духовное образование в России в 1943–2000 гг. прошло несколько этапов своего развития.

1943 г. – начало возрождения духовного образования в условиях советской России. Из первых Московских пастырских курсов и богословского института образуются традиционные для императорской России духовные академии и семинарии. При этом всемерно учитывается опыт дореволюционной духовной школы: семинария продолжает оставаться средним специальным учебным заведением, а академия – высшим. Система ученых степеней строится по системе не советской (кандидат, доктор), а дореволюционной высшей школы (кандидат, магистр, доктор). Одновременно приняты во внимание пожелания, звучавшие в начале ХХ в. о том, чтобы семинарии сделать чисто пастырскими школами, т. е. максимально удалить из их учебных планов светские дисциплины.

Изменился контингент учащихся – вместо мальчиков на семинарские скамьи сели уже состоявшиеся люди, твердо знающие, что они избрали тернистый путь пастырского служения в атеистическом государстве и обществе. Преподаватели – преимущественно уцелевшие представители дореволюционных духовных школ, что обеспечило преемственность образования. Новый принцип набора учеников, как и новая историческая действительность обусловили качественно иное отношение семинаристов к получаемому ими образованию. Если дореволюционные семинарии были рассадником антиправительственных и революционных настроений, то новые школы стали местом подготовки действительно убежденных в правильности своего выбора будущих пастырей.

Хрущевские гонения 1958–1964 гг. не обошли стороной духовные школы. Многие из них, едва открывшись, вновь были закрыты. Разгром только начавшего возрождаться духовного образования при Н. С. Хрущеве оставил свой след вплоть до начала 1990-х гг. Отсутствовала издательская деятельность, не проводились конференции, учебные пособия тиражировались только машинописным способом.

1988–2000-е гг. – время массового открытия духовных учебных заведений. Ставилась задача сделать семинарии высшими учебными заведениями с пятилетним сроком обучения, а академии специальными учебными заведениями. Появлялись учебные заведения нового для послереволюционной России типа – духовные училища, которые зачастую по своим функциям нередко дублировали семинарии, т. е. готовили будущих священнослужителей. Проблемы, стоявшие перед московскими и провинциальными духовными учебными заведениями, во многом общие – нехватка средств, подходящих помещений. Однако в Москве и Московской области намного легче решались проблемы с квалифицированными преподавателями, с учебной литературой. Делались первые шаги по государственному признанию духовного образования. Особо важен здесь опыт Православного Свято-Тихоновского богословского института, добившегося государственной аккредитации. Однако качественный рост духовных учебных заведений не успевал за количественным, не хватало кадров, книг, учебных пособий, пригодных для организации учебного процесса помещений. Контингент учащихся и даже преподавателей достаточно «пестрый», нередко среди них попадались случайные люди. В особую проблему выливалось то, что многие из выпускников духовных учебных заведений не желают принять священный сан. Огромных усилий стоит наладить централизованное управление неоднородной и только еще формирующейся системой духовного образования. Но в тяжелейших условиях постсоветской России, зачастую лишь на энтузиазме отдельных людей, российское духовное образование начинало возрождаться.

В заключении отмечается, что Российские государство и общество в течение ХХ в. претерпевали большие изменения как в социально-политическом, социально-экономическом плане, так и в развитии культуры, правосознания российских граждан. Эти изменения затронули и всю деятельность Русской Православной Церкви, ее внутреннюю жизнь, взаимоотношения с государством и обществом.

Проведенное в диссертации исследование проблемы позволяет сделать следующие научно-исследовательские выводы.

1. История Русской Православной Церкви этого периода, изучаемая в рамках социальной истории, показывает неразрывную связь и единство процессов, происходивших во внутрицерковной жизни, с процессами, имевшими место в государстве и обществе. 1943–1958 гг. были особым периодом и в экономической истории Советского Союза. Государству в условиях войны и при необходимости послевоенного восстановления экономики страны и установления международных связей в изменившемся мире было не до борьбы с религией, наоборот, Церковь широко использовалась Советским государством в вопросах внешней и внутренней политики.

Потепление в государственно-церковных отношениях в 1943 г. было неразрывно связано с происшедшим к этому времени изменением отношения значительной части общества к религиозной проблематике. Перепись 1937 г. показала то, что значительная часть населения страны определяла себя верующими людьми. Война же способствовала выходу этой зажимаемой атеистическим прессингом религиозности наружу. Общественное настроение, существенная материальная и моральная поддержка, оказываемая Церковью в войне, необходимость иметь дополнительный плюс в глазах союзников – все это побудило Советское государство в 1943 г. произвести ряд существенных изменений в своей религиозной политике. Однако темпы возрождения церковной инфраструктуры не соответствовали потребностям верующих даже в годы наиболее благоприятного отношения к Церкви со стороны Советского правительства.

Количество служащих священнослужителей в Центральной России в изучаемый период составляло около 10 % от общего количества в Русской Православной Церкви. Их число не было равномерным в разных областях региона. Наибольшим оно было в Московской области (включая столицу). Также выделялись Ярославская, Рязанская и Калининская области. Наименьшим количество священнослужителей было в Калужской области. В Костромской области можно отметить снижение численности духовенства со 103 священников и 8 диаконов в 1948 г. до 81 священника и 1 диакона в 1951 г. Остальные колебания численности священнослужителей по региону были достаточно равномерными.

Количество храмов было в целом соразмерным числу священнослужителей, но также отмечалась большая разница по областям. Например, в 1946 г. в Тульской области было открыто 16 церквей, а в Ярославской 148, т. е. в 9 раз больше (впрочем, уже в 1947 г. количество храмов в Тульской области выросло до 36). Отмечалась существенная разница в отношении властей к Патриарху и его ближайшему окружению и к духовенству на местах, в том числе и к правящим архиереям. Если первых даже приглашали на правительственные приемы, то вторые продолжали находиться в крайне тяжелом и униженном положении. Кроме того, даже в эти годы оставалось большим число священнослужителей и мирян, арестованных и расстрелянных по церковным делам. Священнослужителей этого времени можно условно разделить на две группы: довоенного поставления, негативно или настороженно относящихся к советской власти, и поставления после 1943 г., к ней лояльных.

2. Антицерковные репрессии Н. С. Хрущева 1958–1964 гг. нельзя объяснить исключительно его личной позицией, т. к. попытка проведения им подобных акций в 1954 г. была быстро свернута. Во многом на них повлияли процессы научно-технической революции, возрождение и бурный рост экономики в послевоенные годы. Вера многих людей в быстрое построение коммунизма, в условиях стремительного развития производственных и социальных отношений в стране, способствовала воплощению в жизнь волюнтаристских планов главы Советского государства по активной антицерковной компании.

Недолговечность антицерковной политики Н. С. Хрущева с этой точки зрения объяснима тем, что надежды на быстрое построение коммунистического общества не оправдались. Не оправдалась и его вера в возможность уничтожения религии, т. к. многие люди открыто оставались верующими даже в условиях репрессий. Между тем в этот период было закрыто большое количество храмов, многие верующие были осуждены. Идеологическую поддержку борьбы с религией обеспечивали созданные институты и кафедры научного атеизма, но в целом борьба с Церковью велась репрессивными и примитивными методами.

Более активно закрытие храмов происходило в тех областях, где на начало антицерковных акций их было наибольшее количество, т. е. в Центральной России – в Ярославской, Московской, а также в Калининской области, в которой за 1960–1962 гг. был закрыт 31 православный храм. Количество храмов, которые закрылись в Центральной России в 1960–1962 гг., за один год почти вдвое превысило количество церквей на 21.08.1963 г. в таких областях, как Калужская или Тульская. Только за 1960–1963 гг. в областях Центральной России было закрыто 179 храмов. Число служащих священнослужителей в целом было соразмерно количеству храмов. При этом во многих областях РСФСР статистика функционирования церквей и служащих священнослужителей была намного более удручающей, чем в Центральной России.

В это время была проведена и реформа приходского управления, отстранившая священнослужителей от участия в хозяйственной деятельности приходов. В целом вредная для Церкви она в 1961–1964 гг. имела и позитивную сторону, т. к., благодаря ей государству в ходе антицерковных репрессий было сложнее организовывать уголовное преследование священнослужителей по обвинениям в хозяйственных нарушениях. Реформа, как показывает проведенное исследование, была негативно воспринята почти всеми священнослужителями, многие из которых были рукоположены в относительно стабильное для Церкви время и, не испытав гонений за веру, могли рассматривать церковное служение как источник финансового благополучия и стабильности.

3. 1964–1980-е гг. – с одной стороны, эпоха стабилизации производственных и общественных отношений, с другой – период стагнации, приведший в результате к кризису социалистической системы государственного и общественного устройства в Советском Союзе. В этих условиях Церковь была лишена свободы, но и массированных гонений на нее государство не предпринимало. На примере областей Центральной России мы видим, что число храмов и священнослужителей, достаточно резко сократившееся во времена репрессий 1958–1964 гг., в 1965–1970 гг. стабилизировалось, что подтверждают приведенные в тексте диссертации таблицы. В дальнейшем, до конца 1980-х гг., оно продолжало оставаться примерно на том же уровне. Данный период характерен и тем, что появился новый тип священников и даже епископов, тех, которые родились при советской власти и считали сложившуюся в СССР систему церковно-государственных отношений единственно возможной. Кроме того, многие иерархи и священнослужители поддерживали советскую религиозную политику. В диссертации приведены конкретные яркие примеры по Московской и Ярославской областям. Данные диссертационного исследования показывают, что государство всячески поощряло то, чтобы в числе прихожан было как можно больше тех, кто рассматривал церковь как «клуб по интересам». Эти люди собирали сплетни, писали многочисленные жалобы, активно участвовали в конфронтации священнослужителей и церковных советов. В церковные советы нередко проникали люди неверующие, аморального поведения, что подтверждается и данными диссертационного исследования. Власти поощряли и проникновение таких людей в среду священнослужителей, поскольку это способствовало более успешному проведению атеистической пропаганды. Со священнослужителями и членами исполнительных органов проводилась планомерная работа по их «перевоспитанию».

Общественное сопротивление в России советской атеистической политике пришлось на вторую половину 60-х–80-е гг. Территориально диссиденты были связаны в основном с Москвой и Московской областью. Однако в конфликте религиозных диссидентов с государством Церковь, в лице иерархов, занимала позицию государственных структур, т. к. поддержка диссидентов могла навлечь на нее новые преследования. В то же время деятельность диссидентов готовила почву для перемен в отношении общества к религии. После масштабного празднования 1000-летия Крещения Руси начался процесс нового церковного возрождения.

4. В 1990-е гг. в России произошло изменение государственного устройства, производственных и общественных отношений. В эти годы Церковь в России получила наибольшую за последние триста лет свободу в своей деятельности – возможность активного участия в общественной жизни, плодотворного сотрудничества с государством. Изменилось государственное законодательство о религии.

Российский закон «О свободе вероисповеданий» 1990 г. не учитывал особенности внутрицерковной жизни, основанной на строгой иерархичности. Однако на практике в 1990-е гг. представители органов государственной власти в России, несмотря на букву закона, в большинстве случаев считались с иерархическим устройством как Русской Православной Церкви, так и других религиозных организаций. Децентрализация государственной власти привела к тому, что каждый глава субъекта Федерации и иногда даже муниципального образования строил государственно-церковные отношения, исходя из своих симпатий и антипатий. Так, в Ивановской области, единственной в России, постановлением главы областной администрации в собственность епархии были переданы здания 135 храмов.

В то же время для того конкретного исторического периода было единственно правильным упразднение исполнительного органа государственной власти, отвечавшего за регулирование религиозных вопросов, т. к. существовавший Совет по делам религий дискредитировал себя в глазах большинства верующих всех конфессий общей атеистической направленностью своей деятельности.

Закон «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 г. был призван несколько ограничить деятельность зарубежных проповедников нетрадиционных для России религиозных учений, но в отношении Православия был вполне лоялен. Государство, наконец, законодательно признало иерархичность Церкви. Православный приход уже не воспринимался государством как абсолютно обособленная единица и рассматривался как юридическое лицо, неотъемлемо входящее в структуру централизованной религиозной организации.

Внутрицерковная жизнь, церковно-государственные и церковно-общественные отношения приняли новые формы. Церковь стала восстанавливать тысячи разрушенных монастырей и храмов, духовное образование, социальную, просветительскую и издательскую деятельность. Возрождение церковной инфраструктуры шло в условиях отсутствия у Церкви централизованного финансирования, в том числе и социальных программ. Оно происходило в условиях резкого расслоения общества на сверхбогатых и полунищих, в том числе и в среде духовенства, в условиях фактического запрета финансирования Церкви из центрального или местного бюджета. Это время способствовало появлению среди священнослужителей большого количества тех, кто смело и активно участвовал в общественной жизни, в выстраивании новой модели церковно-государственных отношений. Говоря о церковно-обществен-ных отношениях в постсоветской Росссии, необходимо отметить, что в 1990-е гг. появились самые разные формы таких отношений. Это и критика Церкви со стороны либералов, и резкая критика церковной иерархии внутрицерковными раскольничьими группировками. Но, с другой стороны, можно отметить и взаимополезное сотрудничество Церкви с нравственно-здоровыми общественными силами на нелегком поприще возрождения России. Архиерейский Собор РПЦ 2000 г. прославил Собор Новомучеников и исповедников Российских, пострадавших за свою веру во время антицерковных репрессий в Советской России и СССР, принял ряд важнейших документов, в том числе «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», сформулировавшие позицию Церкви по многим важнейшим вопросам церковно-государст-венных и церковно-общественных отношений.

5. Духовное образование, систему которого удалось начать восстанавливать в 1943 г., стало мощнейшим стимулом для развития Церкви. Однако советские контролирующие органы всячески препятствовали дальнейшему развитию духовного образования, проводили действия, направленные на его ликвидацию. В 1946 г. Русская Православная Церковь имела 2 духовные академии и 9 семинарий; к 1965 г. у нее осталось лишь 2 академии и 3 семинарии. Из них в Центральной России как в 1946, так и в 1965 г. имелись только одна семинария и одна академия в городе Загорске Московской области. В 1965–1988 гг. это составляло половину всех духовных учебных заведений России.

И даже 1990-е гг., ставшие временем открытия большого количества духовных учебных заведений, принесли свои проблемы. Они носили финансовый, материальный, кадровый характер. Проявилась децентрализация, многие из вновь открытых духовных учебных заведений находились в условиях самовыживания. При отсутствии общероссийского централизованного финансирования и не формального, а реального руководства процветание или упадок духовного учебного заведения в 1990-е гг. зависел в основном от личности его ректора и епархиального правящего архиерея. При этом, как показывает проведенное исследование, успешность развития такого учебного заведения не всегда зависела от материальных возможностей области, в которой оно находилось. В качестве примера можно указать на успешное развитие Костромской семинарии в бедной Костромской области и на проблемы становления духовного училища в Ярославле – одном из наиболее материально благополучных городов региона.

Таким образом, в диссертации проведено полное комплексное изучение истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 гг. – внутрицерковной жизни, церковно-государственных и церковно-общественных отношений. В работе решены конкретно-исторические проблемы состава, численности духовенства и храмов, развития инфраструктуры Церкви в Центральной России на разных этапах, рассмотрены взаимоотношения в среде духовенства, священнослужителей и мирян. Показана реализация государственной политики в религиозной сфере в ее центральном и региональном аспектах, влияние государства на внутрицерковную жизнь. Изучены церковно-общественные отношения как в рамках разных направлений общественной мысли, так и в рамках общих для основной части российского общества тенденций.

Вместе с тем это первая комплексная работа, которая затрагивает основные моменты истории Русской Православной Церкви в 1943–2000 гг., в рамках Московской Патриархии и епархий Центральной России. Некоторые вопросы и проблемы, особенно хозяйственной деятельности Русской Православной Церкви после 1990 г., динамики определения места Церкви в государственной и общественной жизни постсоветской России, положения высшего и рядового духовенства в этих новых условиях, требуют более подробного изучения, привлечения дополнительного документального материала, пока закрытого от исследователей. Диссертационная работа отражает множество решенных проблем и вместе с тем ставит новые задачи по изучению истории Русской Православной Церкви в ХХ в.

По теме диссертации опубликованы следующие основные работы:

Федотов А. А. Постсоветское общество в России и Русская Православная Церковь // Личность. Культура. Общество. М., 2005. Т. 7. Вып. 4(28). С. 188–195.
Федотов А. А. Духовное образование в Иваново-Вознесенской и Кинешемской епархии // Вестн. Иван. гос. энерг. ун-та. 2005. Вып. 2. С. 98–102.
Федотов А. А. Советское государство и общество в репрессивной модели отношений с Церковью («оттепель Хрущева») // Вестн. Нижегород. ун-та. 2005. Вып. 1 (4). С. 264–270.
Федотов А. А. Некоторые аспекты церковно-государственных отношений в условиях постсоветской России // Вестн. Иван. гос. энерг. ун-та. 2006. (Приложение.) С. 45–47.
Федотов А. А. Православное духовное образование в России в 1943-1988 годах // Вестн. Костром. гос. ун-та. 2006. № 3. С. 115–117.
Федотов А. А. Патриотическое служение Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. // Вестн. Костром. гос. ун-та. 2006. № 1. С. 53–56.
Федотов А. А. Подготовка кадров священнослужителей в Русской Православной Церкви и православное духовное образование в 60–80-е гг. XX века // Вестн. Костром. гос. ун-та. 2006. № 4. С. 100–103.
Федотов А. А. Русская Православная Церковь в 1943–2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом: (По материалам Центральной России). Иваново, 2005. 206 с.
Федотов А. А. Из истории Православия в советской и постсоветской России. Иваново, 2006. 518 с.
Федотов А. А. Русская Православная Церковь в 1943–2000 гг.: К постановке проблемы // Церковь, государство и общество в истории России XX века. Иваново, 2001. С. 16–18.
Федотов А. А. Религиозное образование и духовное просвещение в Ивановской епархии: 1990-е годы // Журн. Московской Патриархии. 2001. № 5. С. 42–53.
Федотов А. А. Реформа приходского управления и закрытие храмов в 1960-е годы: по материалам Ивановской, Владимирской и Костромской областей // Ист. вестн. (Москва – Воронеж). 2001. С. 158–165.
Федотов А. А. Ивановское Духовное училище: современное состояние и перспективы развития // Журн. Московской Патриархии. 2002. № 5. С. 72–77.
Федотов А. А. Архипастырь Ивановской земли, святитель Василий Кинешемский. Митрополит Павел (Гальковский). Епископ Борис (Воскобойников). Архиепископ Иов (Кресович) // Вестн. русского христианского движения (Париж – Нью-Йорк – Москва). 2000. С. 103–118.
Федотов А. А. На пути к осмыслению истории Русской Православной Церкви в XX веке // Церковно-исторический ежегодник. Иваново, 2002. С. 18–23.
Федотов А. А. Монастырское возрождение в Ивановской области // Церковь, государство и общество в истории России XX века. Иваново, 2002. С. 11–12.
Федотов А. А. Свято-Алексеевская Иваново-Вознесенская Духовная семинария: духовный центр епархии // Журн. Московской Патриархии. 2003. № 6. С. 17–19.
Федотов А. А. Историография истории Русской Православной Церкви XX века // Церковь, государство и общество в истории России XX века. Иваново, 2003. С. 115–122.
Федотов А. А. Характеристика источников по истории Русской Православной Церкви в ХХ веке // Церковь, государство и общество в истории России XX века. Иваново, 2004. С. 37–43.
Федотов А. А. III Международная научная конференция «Церковь, государство и общество в истории России XX века» в Иваново-Вознесенской епархии // Журн. Московской Патриархии. 2004. № 5. С. 39–45.
Федотов А. А. Свято-Успенский мужской монастырь в Иванове: становление новой обители // Журн. Московской Патриархии 2004. № 11. С. 32–35.
Федотов А. А. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 года – важнейший этап истории Российского Православия // Церковь, государство и общество в истории России XX века. Иваново, 2005. С. 22–25.
Федотов А. А. Архипастыри земли Ивановской // Церковно-исторический вестн. (Москва). 2003. № 10. С. 101–135.
Федотов А. А. Методологический аспект изучения истории Русской Православной Церкви ХХ века // Интеллигенция и мир. 2004. № 1/2. С. 123–125.
Федотов А. А. Духовное образование в России в 1990–2003 гг. // Церковно-исторический ежегодник. Иваново, 2004. Вып. 2/3. С. 95–128.
Федотов А. А. Общественное сопротивление в России советской атеистической политике // Церковно-исторический ежегодник. Иваново, 2005. Вып. 4. С. 229–235.
Федотов А. А. Реформа приходского управления. Закрытие храмов как одно из важнейших направлений хрущевской антицерковной политики // Вестн. Иван. гос. ун-та. 2005. № 2. С. 52–58.

Blog

Русская православная церковь в 1943-2000 гг.: Внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (По материалам Центральной России)