Максим Фрай Мой Рагнарёк
| Вид материала | Документы |
- Макс Фрай Мой Рагнарёк, 4897.97kb.
- Булахтин Максим Анатольевич учебно-методический комплекс, 267.97kb.
- Максим рильський, 79.38kb.
- Максим Блант, 2349.51kb.
- Преп. Максим Грек Догматические сочинения, 4258.98kb.
- Священник Максим Плетнев (СПб епархия) Дорогие отцы, братия и сестры, мой доклад, 662.7kb.
- Нортроп Фрай «Закат Европы», 9632.98kb.
- 12 часов дня, 31 декабря. Максим, Федя и Алёна появляются в библиотеке. Там полный, 580.43kb.
- Сам не знаю, откуда взялась эта боль, 737.82kb.
- Волонтеры вечности макс фрай, 6774.93kb.
- Спасибо за подарок. Я непременно вернусь, чтобы рассказать тебе о своем путешествии - если уцелею, конечно! - Он поднялся, повернулся, чтобы уходить и в самый последний момент театрально хлопнул себя по лбу: - Совсем запамятовал! Афина узнала, что я собираюсь навестить тебя, и долго меня отговаривала... а когда поняла, что это бесполезно, попросила передать тебе эту записку.
Я нерешительно протянул руку за лоскутом пергамента. Честно говоря, я почему-то ждал подвоха - может быть просто потому, что прекрасно помнил, что мой собеседник в свое время являлся инициатором и руководителем знаменитого проекта "троянский конь"...
- Бумага не отравлена - стал бы я таскать ее за пазухой, да еще только для того, чтобы всучить одному их бессмертных! - Одиссей расхохотался так неудержимо, словно на протяжении столетий изо всех сил сдерживал смех, и вот его прорвало, наконец-то! Впрочем, вполне возможно, что так оно и было... Доротея поежилась от звуков его смеха, как от холодного ветра. А потом он ушел в синие предрассветные сумерки. У него была удивительно легкая походка - честно говоря, я не уверен, что его ступни действительно касались земли...
- Кто это был, Макс? - Нерешительно спросила Доротея.
- Можешь себе представить: Одиссей. Он же Улисс, он же царь Итаки...
- Одиссей? Настоящий? Так что, он был на самом деле? - Озадаченно моргнула она.
- А мы с тобой были "на самом деле", дорогая? - Печально улыбнулся я. - Или понарошку? В любом случае, он не менее настоящий, чем мы с тобой, хоть и невидимка - чего только не случается с людьми за долгую-долгую жизнь!...
- Везет ему! - С искренней завистью вздохнула Доротея.
- Да, наверное... - Рассеянно согласился я. Записку Афины я сунул в карман своего безумного зеленого плаща: мне не хотелось читать ее в присутствии Доротеи. Во-первых, мало ли, что она там написала, а во-вторых... Если честно, я все-таки здорово опасался, что стал счастливым обладателем очередного "троянского коня", а у Доротеи, в отличие от меня была всего одна-единственная жизнь, драгоценная и неповторимая, как жемчужина, сияющая в глубине раковины вместо дряблого тела моллюска...
День был блаженно долгим и упоительно спокойным: мы просто двигались вперед, на север, ничего особенного не происходило: ни чудес, ни сражений, ни незваных гостей... впрочем, одно чудо со мной все-таки случилось, самое желанное из чудес: ритмичная поступь Синдбада убаюкала меня, и я задремал, сидя на его надежной спине, да так сладко, словно к моим услугам была наилучшая из райских спален... На закате дремота оставила меня, я открыл глаза и с удовольствием подумал, что так хорошо не чувствовал себя даже в раннем детстве, после крепкого сна на открытой веранде в ясную летнюю ночь. Откуда-то возник вездесущий Джинн с чашкой ароматного яблочного чая - именно то, чего мне всю жизнь хотелось, а я, дурак, не догадывался! Только покончив с чаем, я вспомнил о записке Афины, которую так и не удосужился прочесть. С ума сойти можно: всего несколько дней назад я потерял голову, увидев на экране своего волшебного телевизора ее прекрасные серые глаза и неописуемо длинные ноги, эффектно обтянутые кожаными штанинами, пускал слюни, мазал по лицу романтические розовые сопли и вытворял черт знает какие чудеса, чтобы наведаться в гости к этой красотке - хотя бы во сне... А теперь я мог позволить себе роскошь засунуть в карман ее послание и тут же забыть о ней - вот уж никогда бы не подумал, что способен на такой подвиг! Я извлек из кармана жесткий кусочек пергамента и с любопытством на него уставился: давненько мне девушки записок не писали, а уж прекрасные богини - вроде бы и вовсе никогда!
"Спасибо за твой ветер. Это было довольно унизительно, но все мы остались живы, а наши аэропланы - целехоньки, и это не так уж мало." - Эти слова были написаны размашистым крупным почерком. Потом она, очевидно, поняла, что на лоскутке бумаги осталось слишком мало места, и приписала так мелко, что я едва разобрал: "Если ты прийдешь в гости, я не буду делать вид, будто действительно верю, что мы - враги." Это было круто: меня трогательно благодарили за разгром, который я им устроил, да еще и звали в гости, а ее фраза "спасибо за твой ветер" была чудо как хороша! Честно говоря, я тут же начал таять... Мне пришлось взять себя в руки и припомнить выразительные черты неземных ликов моих новых "приятелей", могущественных индейских богов: как они выглядели, когда выцеживали из меня мои жизни, и какие дивные ощущения я при этом испытывал... Это было очень жестоко, но подействовало отрезвляюще. Единственный стоящий урок, который я действительно вынес из этой скверной передряги: мне нельзя расслабляться, ни на мгновение! В конце концов, война есть война... Поэтому я не стал призывать к себе чудесные сны о том, как я навещаю Афину и Одина - ни в эту ночь, ни в последующие. "Если Одиссей все-таки выполнит свое обещание и прийдет меня навестить, передам ей записку. - Решил я, - В конце концов, эпистолярный жанр таит в себе невыразимое очарование... Этим и ограничимся!"
Одиссей вернулся дней через десять. Честно говоря, я не слишком рассчитывал на то, что он действительно заявится ко мне с докладом! Я сделал ему хороший подарок и выдал неуверенное, но более чем заманчивое обещание впридачу, но почему-то полагал, что он предпочтет держаться от меня подальше - до поры, до времени. Что ж, мне пришлось в очередной раз убедиться, что я совершенно не разбираюсь в людях! Конечно, у каждого свои недостатки, но у меня их обнаруживалось как-то слишком уж много, моему работодателю Аллаху уже давно следовало бы нагрянуть с инспекцией и отправить меня в отставку...
К тому времени я все-таки додумался каждый вечер окружать себя несколькими кольцами вооруженной охраны. Я, разумеется не верил, что эти ребята смогут меня защитить, в случае чего, но здорово надеялся, что у них хватит гениальности поднять шум, если к моему костру попрется какой-нибудь подозрительный незнакомец: мне надоело каждую ночь прислушиваться к тихому шелесту ветра, заплутавшего среди песчаных дюн и гадать, когда объявятся Кецалькоатль и компания: сегодня, или когда-нибудь потом...
Впрочем, визит Одиссея здорово поколебал мою уверенность в способности стражей вовремя заорать "караул". Он проскользнул незамеченным и разбудил меня легким прикосновением к плечу. Этот дядя был самым настоящим невидимкой: по всему выходило, что его никто не замечает - кроме меня и Джинна, разумеется.
- Надеюсь, Один никогда не узнает, что я зашел к тебе прежде, чем появиться у них! - С улыбкой сказал Одиссей. - Впрочем, он сам виноват: его крылатый конь сбросил меня в нескольких милях отсюда и исчез... Не могу сказать, что я действительно обиделся, но решил сначала навестить тебя: просто потому, что это по дороге!
- Крылатый конь? Что, тебе посчастливилось покататься на Слейпнире? - Уважительно спросил я.
- "Посчастливилось" - не совсем уместное слово. - Вздохнул он. - Вообще-то эта проклятая поездка больше походила на продолжительное катание на "Русской горке". Я, знаешь ли, не воспитан кентаврами, а уж если имеешь дело с такой тварью как Слейпнир... Впрочем, я пришел не для того, чтобы жаловаться!
- Я вижу, мой щит сослужил тебе хорошую службу. - Улыбнулся я. - Во всяком случае, ты вполне похож на живого...
- А я и есть живой... Знаешь, самое забавное, что твой щит не понадобился. Впрочем, талисман Одина тоже оказался без надобности. Локи сам встретил меня, и наша беседа была дружеской и неторопливой... Его позабавило, что я явился к нему, приготовившись к битве. "Какой дурень станет сражаться с гонцом, принесшим добрую весть!" - такими были его слова...
- А что это за "добрая весть", которую ты якобы ему принес? - Нахмурился я. - Обо мне небось сплетничали - так, что ли?
- О ком же еще! - Невозмутимо подтвердил Одиссей. Многочисленные обрывки информации наконец-то сложились в моей голове в цельную картину. Вообще-то, мог бы и раньше догадаться: не так уж сложна была эта интрига, так - паззл для начинающих, из пятидесяти четырех крупных деталей...
- Конечно! Тебя посылали не на какую-то там "разведку". - Вздохнул я. - Ты просто должен был настучать Локи, что какой-то выскочка взялся делать его работу!
- Признаться, я самого начала был уверен, что ты обо всем догадываешься, и только делаешь вид, что веришь моим словам. - В голосе Одиссея не было виноватых интонаций, скорее уж в нем звучало плохо скрываемое разочарование.
- Так мило с твоей стороны: явиться ко мне за помощью и при этом делать из меня идиота! - Сердито сказал я. - Мог бы сказать мне правду, ничего страшного! Если Локи захочет занять мое место, я скажу ему "добро пожаловать", да еще и бутылку коньяка выставлю, на радостях!
- Он не захочет. - Улыбнулся Одиссей. Мои упреки ему были до лампочки, он и не думал краснеть. Ну да, что с него взять, с этого хитреца! Сколько бы он не твердил, что у него было достаточно времени, чтобы измениться, я был совершенно уверен, что горбатого могила исправит... впрочем, насколько я знаю, горбатых не исправляет даже могила!
- Могу его понять! - Угрюмо согласился я. - Ладно, рассказывай подробно.
- За тем я и пришел. - Одиссей одарил меня самой ослепительной из улыбок: - Слушай, Владыка... или тебе больше нравится, когда тебя называют Макс? Я слышал, как этим ничего не значащим именем назвала тебя красивая женщина с молодым лицом и седыми волосами...
- Называй как хочешь, - буркнул я, - самое главное - не называй меня Майклом Джексоном, а то я страшен в гневе... Так что ты хотел спросить?
- Я конечно понимаю, что ты - предводитель армии мертвых, Разрушитель Мира и, как сказали бы мои религиозные друзья, скорее всего, Антихрист... Но может быть, в твоем черном сердце осталась хоть капля сострадания к усталому путнику? Я ничего не ел дня четыре кряду, а перед этим жевал какую-то дрянную черствую лепешку и запивал ее теплой кока-колой: ничего другого в моей сумке не нашлось... У тебя не принято кормить усталых гостей, Владыка?
- Принято. Ты сам виноват: с этого следовало начинать, а то ты сбил меня с толку своими интригами... - Я невольно улыбнулся: на этого парня было совершенно невозможно сердиться! Вообще-то Одиссей здорово недооценивал свое обаяние, когда просил у меня какое-нибудь оружие: он родился со щитом в руках, и этот щит был куда надежнее, чем все мои колдовские прибамбасы...
Первые полчаса Одиссей был совершенно недоступен для контакта. Он не просто ел, он жрал, а я умилялся, как заботливая бабушка. Если бы наши припасы не были неистощимы благодаря могуществу Джинна, они бы закончились прямо сегодня. Наконец он перевел дух и уставился на меня глазам совершенно счастливого человека.
- Извини за эту паузу: я немного увлекся. Хорошо живешь, Владыка! Так шикарно я не питался даже в те благословенные дни, когда этот мир еще не собирался рушиться....
- Рассказывай, не тяни. - Устало попросил я. - Что за тип этот Локи? И о чем вы говорили - кроме как обо мне?
- Да считай, что больше и ни о чем... - Задумчиво протянул Одиссей. - О тебе, да о нем самом! Локи все твердил, как ему чертовски повезло: избавиться от такого тяжкого бремени...
- На его месте я бы тоже радовался! - Кивнул я. - Жаль, что я не на его месте!
- Забавно, - улыбнулся Одиссей, - Один так боится, что все начнет происходить в полном соответствии с древним пророчеством... Он почему-то уверен, что его старый враг сделает все, чтобы пророчество исполнилось! Ему и в голову не пришло, что Локи не меньше, чем он сам, озабочен, как бы уйти от судьбы... Он слышал о тебе, но опасался, что это - досужая болтовня. Обитатели Утгарда не очень-то знают, что творится за его туманными границами... Знаешь, Утгард - странное место! Там много удивительных существ, среди которых я узнал наваждения, морочившие меня во время моих странствий, и встретил множество тварей, доселе мне неведомых. Все они считают Локи своим господином, но я таки не понял, в чем, собственно, выражается его господство: обитатели Утгарда делают все, что заблагорассудится, и никто не ограничивает их свободу... Оно и понятно: какому безумцу взбредет в голову всерьез повелевать миражами!
- Любому, кто любит повелевать. - Флегматично возразил я. - Какая, к черту, разница - кем?!
- Может оно и так... - Рассеянно согласился он. - Насколько я понял, Локи весьма дорожит возможностью и дальше оставаться в этом удивительном месте... Он расспрашивал меня о тебе и твоем войске, и очень радовался тому, что все происходит без его участия. Он сказал, что за такую услугу не грех и расплатиться, и просил передать тебе, что не станет медлить.
- Хотел бы я знать, где он найдет монеты, которые я соглашусь принять?! - Горько усмехнулся я. - Чем, интересно, он собирается расплачиваться? В какой валюте?
- Мне показалось, что у такого существа, как Локи, найдется хороший подарок для каждого, - задумчиво возразил мой гость, - даже для тебя - почему бы и нет?
- Ладно, это его проблемы! - Решительно сказал я. - Жил же я как-то до сих пор без его благодарности, и ничего... Дорого бы я дал за то, чтобы он явился сюда с гневным криком: "уходи, противный!" - честное слово, мне бы потребовалось всего шестьдесят секунд на сборы, как пожарному! Но я с самого начала подозревал, что такое счастье мне не светит...
- Не гневи судьбу, Макс. Она не любит жалоб, особенно если они сходят от ее избранников. - Неожиданно серьезно сказал Одиссей - и тут же заулыбался: - Ты позволишь мне называть тебя этим именем, раз уж я его знаю?
- Почему бы и нет? Чем ты хуже нескольких тысяч моих знакомых, которые употребляли это сочетание звуков в течение последних тридцати трех лет!... Расскажи-ка мне еще о Локи, и об Утгарде. Что ты там говорил о его "туманных границах"?
Одиссей наморщил лоб и удивленно посмотрел на меня.
- "Туманные границы"? Я так сказал? Да, действительно: они почти незримы, но поблизости от них испытываешь явственно ощутимое сопротивление, а если прикрыть веки, можно увидеть, что густой холодный воздух тех мест переливается перламутрово-розовой зеленью, как крылья ночного мотылька, которого называют Оливковым Бражником, но преодолеть их - великий труд. Сам не понимаю, как мне удалось войти под своды Утгарда... да и был ли я там? Черт, а ведь я уже почти ничего не помню! Чем дольше я здесь с тобой сижу, тем больше забываю... Наверное, Утгард - одно из тех зачарованных мест, память о которых умирает быстрее, чем муха-поденка!
Я недоверчиво покачал головой: небось, опять хитрит! Но на лице Одиссея было написано самое настоящее отчаяние.
- Что я скажу Афине!? - Огорченно вздохнул он. - Она так надеялась, что я вернусь с новостями...
- Скажешь ей то же, что и мне. - Ехидно посоветовал я. - Или пригласи ее туда на прогулку: пусть сама смотрит!
- Она не захочет. - Печально возразил Одиссей. - В последнее время Паллада не чувствует себя такой сильной, как прежде, и старается избегать зачарованных мест... Ты не рассердишься, если я покину тебя прямо сейчас, пока помню хоть что-то?
- Надо бы рассердиться. - Ворчливо сказал я. - Но злодей из меня всегда был никудышний! Скажу больше: я такой идиот, что еще и помогу тебе убраться отсюда с максимальной скоростью... Джинн, ты тут, душа моя?
Разумеется, он был тут - где же еще! Так что через несколько секунд услужливый маленький смерчик аккуратно оторвал от земли обалдевшего от изумления Одиссея - мгновение, и он исчез.
"Вот черт, я же хотел предать с ним записку Афине! - Огорченно подумал я. - И как только забыл?!" Впрочем, какая-то часть меня ликовала: раз уж с запиской ничего не получилось, значит можно отправиться на свидание - просто, чтобы не оказаться законченным хамом. Я в очередной раз напомнил себе, какие пакости обычно случаются со слабоумным "Владыкой" по имени Макс, когда он начинает расслабляться и исполнять свои идиотские прихоти, но на сей раз не помогло даже это горькое лекарство...
Весь остаток ночи я провел не смыкая глаз, да и день, последовавший за этой ночью, не принес мне успокоения. Я предпринимал героические усилия, чтобы мои "генералы" не стали жертвами скверного настроения своего, с позволения сказать, предводителя: выжимал из себя любезные улыбки и делал вид, что заинтересованно слушаю их рассуждения о предстоящем нам путешествии через море - можно подумать, будто мы могли позволить себе роскошь строить хоть какие-то планы!
- Знаешь, Макс, у меня очень смешные новости! - Я обернулся и увидел, что рядом с моим Синдбадом вышагивает дромадер Анатоля. Я почти искренне обрадовался ему: несколько дней назад этот неугомонный парень отправился в "инспекционную поездку" по нашим воинским частям: "посмотреть, что за люди в нашем войске, и чем они дышат" - по его собственному выражению.
- Смешные - это хорошо... - Рассеянно улыбнулся я. - И какие же именно?
- В нашем войске буйным цветом расцветают религиозные секты! - С энтузиазмом выпалил он и выжидающе уставился на меня - дескать, "ну как тебе это нравится?"
- Самое время! - Фыркнул я. - И кому же они поклоняются, эти гениальные ребята?
- Как это - "кому"?! Тебе, разумеется! - Невозмутимо ответил он.
- Мне уже не смешно. - Вздохнул я.
- Напрасно! Знал бы ты, как они развлекаются, эти ребята!
- Могу себе представить...
- Боюсь, что не можешь! Для начала скажу, что некоторые из этих замечательных людей рисуют твои портреты и вешают их себе на шею. У них есть идейные противники, которые полагают, что изображать твое лицо - величайший грех, поскольку оно - лишь видимость... Ну, сам знаешь: типичный религиозный спор между иконописцами и иконоборцами! Наши "иконоборцы" считают своим долгом уничтожать все твои изображения, которые увидят - оно и к лучшему: по большей части эти портреты воистину ужасны... Самое смешное, что как-то они по запарке разорвали в клочки и сожгли портрет Фредди Мекьюри, а потом - фотографию "Биттлз" - наверное, решили, что это новая разновидность ереси: изображать тебя в четырех ипостасях одновременно...
- Какой ужас! - Я не выдержал и расхохотался. Давно меня так не смешили!
- Это еще цветочки! Хочешь ягодку, Владыка?
- Гулять, так гулять - давай твою "ягодку"! - Покорно кивнул я.
- Среди некоторых твоих поклонников бытует убеждение, что приближенные к тебе счастливчики - то есть, мы! - пользуемся возможностью каждое утро выпивать по глотку твоей благословенной мочи... Я вот думаю: а может, и правда, попробовать?
- На здоровье! - Фыркнул я. - Для вас мне ничего не жалко!
- Эти чудесные ребята надеются, что если они будут вести себя хорошо: например, тысячу раз повторять твое имя перед сном и храбро сражаться, когда-нибудь судьба дарует им эту уникальную возможность... Разумеется, у них тоже есть противники: эти утверждают, что у тебя не может быть никакой мочи - в силу твоей божественной природы, сам понимаешь!
- Они жестоко заблуждаются! - Фыркнул я.
- Правда? - Заинтересованно переспросил Анатоль.
- Правда, правда... давай, рассказывай дальше!
- Ага, тебе уже интересно! Что ж, слушай: среди них есть люди, которые считают, что им уготована вечная жизнь, потому что в день Последней Битвы будешь убит только ты один, твоя смерть удовлетворит прогневавшееся на них небо, и все будет в полном ажуре... Есть и такие, кто готовится прикрыть тебя своей грудью, в надежде, что за это им будет даровано "вечное блаженство" - по ту сторону жизни и смерти... Некоторые полагают, что Последней Битвы вовсе не будет, и ты собрал нас для того, чтобы вечно водить по пустыне, пока это великое путешествие не завершится всеобщим просветлением. А некоторые думают, что в конце пути ты выберешь "лучших из лучших" и возьмешь их с собой куда-то, в "лучший мир", а остальным предстоит погибнуть в битве... Теперь они пытаются понять, какими критериями ты будешь руководствоваться, выбирая "лучших из лучших". Есть и специальные мудрецы, которые заявляют, что им ведомы пути к твоему сердцу...
- Ладно, я уже понял. - Вздохнул я. - Полный набор суеверий, скопившихся за долгую и невнятную историю человечества... Им позарез нужен "большой начальник", хоть какой-то завалящий Мессия, который проведет их через пустыню в райские кущи, или в нирвану - это уж как получится! - умрет за них, если понадобится... Как будто действительно можно умереть "за кого-то"! Разумеется, за эту небольшую услугу ребята готовы пить мою мочу, тысячу раз повторять мое имя перед сном, и так далее, по полной программе. Если я пущу слух, что мне требуются толпы юных девственниц или младенцев для кровавых жертвоприношений, они еще обрадуются, что дешево отделались!
- А ты не очень-то жалуешь род человеческий, да? - Неожиданно серьезно спросил Анатоль.
- Я стараюсь! - Вздохнул я. - Аллах свидетель - я так стараюсь! Но вы не даете мне вас любить...
- "Мы"? - Нахмурился Анатоль. - Чем мы-то тебя достали?
- Да не "вы" - в смысле: ты, Доротея, Мухаммед и князь Влад, а "вы" - в смысле: люди... К тем, кто рядом со мной, у меня как раз нет никаких претензий, дружище! - Устало вздохнул я. - Наоборот, я бы давно рехнулся без нашей болтовни каждый вечер у костра, без твоих фирменных улыбок в девяносто три зуба и лекций о вреде курения, которые, вне всякого сомнения, весьма полезны накануне всеобщего конца... А когда я заглядываю в глаза Доротеи, я начинаю думать, что из нас двоих она - куда более загадочное и непостижимое существо, даром, что все сговорились называть меня каким-то там "владыкой"! - Я замолчал, представил себе толпы взрослых людей, совершенно серьезно твердящих перед сном мое драгоценное имя, и резко заключил: - Дерьмо это все!
- А с чего ты так завелся? - Удивленно спросил Анатоль. - По-моему, это скорее забавно...
- Забавно. - Печально согласился я. - А знаешь, вполне возможно, что этот мир так быстро подошел к концу только потому, что все боги преисполнились отвращения к молящимся...