Из книги ф. Ницше «веселая наука» Безумец
| Вид материала | Документы |
- Формирование личности Ницше и его философии, 250.86kb.
- Фридрих Вильгельм Ницше, 1651.42kb.
- Фридрих ницше и его концепция сверхчеловека, 188.05kb.
- Лекция 13. Философия Фридриха Ницше, 97.94kb.
- Лекция 19. Философия Фридриха Ницше (начало), 81.23kb.
- М. Хайдеггер кто такой заратустра у ницше, 262.39kb.
- Доклад о философии Фридериха Ницше, 77.18kb.
- «Проблема политического в философии Фридриха Ницше», 473.24kb.
- Сверхчеловек Фридриха Ницше, 242.63kb.
- Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра, 2727.73kb.
О возвышенных
Вы говорите мне: - О вкусах... да не спорят.
Но жизнь - есть спор о вкусах, привкусах судьбы!
Вкус - это вес, и весовщик, да и весы.
Какая жизнь без спора! Коль не спорят, вздорят...
О, как спокойна глубина сей жизни моря...
Но кто бы знал, каких чудовищ неизвестных
Она скрывает от суждений легковесных,
Она блестит от смеха шалости, им вторя...
Сегодня видел я возвышенного духом.
О, как душа моя смеялась над добычей,
Что насбирал он в форме истин, басен, притчей.
На нем шипы, но нет же розы с нежным пухом.
Не научился он улыбке Красоты!
И возвратился сей охотник с леса знанья,
Храня серьезность и трагизм всепониманья -
Непобежденный зверь попыток и тщеты...
Но, если б этот устремленный... утомился
Своей возвышенностью, вот тогда бы та
К нему приблизилась, святая Красота.
И лишь тогда бы томный... вкусненьким напился.
Когда он сам отовратится от себя,
И через собственную тень сам перепрыгнет,
Да прямо в солнце, где обители достигнет,
Тогда поймет, Что дарит Истина, светя.
Как белый вол идти пред плугом должен он,
Хваля мычание свое и все земное.
Трудиться, рук не покладая, вот какое
Ему призвание должно быть, вот закон!
Люблю вола я в нем, но нынче уж хочу
Еще и ангела заметить, а во взоре
Его увидеть вознесенным в тихом море,
И победителем чудовищ...
Научу
Его познание улыбке и свободе!
Еще не стих поток его страстей, и он
Лишь Красотою будет тихо поглощен,
Расслабит мускулы души на небосводе...
Для всех возвышенных в том трудность их борьбы.
Когда же власть небес нисходит Красотой,
То вознесенный обретает мир - покой,
И сам становится явленьем Красоты!
Так говорил мне Заратустра, так и я
Вторю ему, как эхо, как сама Земля...
P.S. Но что случится с тем, кто ныне вознесен?
В природе нет застывших звеньев у времен...
Так страшно думать мне об участи его,
Но вознесенным быть прекраснее всего...
И пусть случится все, чему приходит срок,
Пока дышу, осознаю я свой урок.
О поэтах
- С тех пор, как лучше знаю тело, - он сказал
Ученику, - я говорю в ином уж смысле
О духе и Непреходящем - символ мысли! -
А ученик: - Поэты лгут! Ты отмечал...
Но почему сказал, что слишком много лгут? -
Ему на это Заратустра: - Я не тот,
Кто все свои ответы знает наперед.
Я пережил себя... И мнений жалких спрут...
Меня не держит цепкой памятью моей.
Хранить все мнения? О, это слишком много!
А сколько птиц уж улетело от порога,
А сколько новых появилось у дверей!
Так я сказал тебе, что много лгут поэты?
Но Заратустра же поэт... Ты веришь мне?
- Я в Заратустру верю, в свет твой, что во тьме!
- Мы лжем всегда, когда молчат в душе рассветы...
Должны мы лгать и оттого, что знаем мало,
И плохо учимся, но... кто не разбавлял
Из нас, поэтов, то вино, что разливал
По кубкам жаждущих? Что с ложью этой стало...
Нас... тянет к нищим духом от сего незнанья,
К девицам глупеньким и женским разговорам,
Мы верим в мудрость, заповеданную хором
Народных притчей и истоков осознанья...
Как будто некий тайный ход там существует...
И вот поэт, на травке лежа... размечтался,
Что между небом и землей он оказался,
По воле Высшей и могучей он рифмует!
Да тем гордится перед смертными простыми,
Мечтая сладко о любви невыразимой,
И о Богах и светлой лире среброкрылой...
Как утомился я поэтами такими,
От их поверхностных и пенных завываний,
Где мысль глубокая не может уродиться!
Немного похоти, немножко скуки в лицах -
Вот таковы их мысли в мелком море знаний.
И для меня их переливы арф бездумных,
Похожих крайне на слепое дуновенье
Бесплотных ангелов, не знающих горенья,
Безынтересно, как "аккорды однострунных"...
Пока все это Заратустра говорил,
Сердился сильно ученик, хотя молчал.
Но, наконец, и Заратустра отзвучал,
Свой взгляд направив внутрь себя, он все забыл...
Но вот, он снова продолжал: - Я... от сейчас!
И от минувшего, но есть во мне и нечто
Ото грядущего, и от того, что Вечно!
Я в Море сеть свою забрасывал не раз...
В надежде вытащить достойнейший улов,
Хотя вытаскивал... то древнего божка,
То камень скользкий, то голодного рачка,
И крайне редко... ту жемчужину Богов,
Что из ракушечки сама... не выпадает!
Но чаще, вместо очарованной души,
Я находил соленой слизи ветоши...
Остаток призрачный, что к берегу всплывает...
Да, те поэты научилися у Моря
Его тщеславию - павлин из всех павлинов!
Само то Море, хоть рождает исполинов,
Но все же хвост распустит, с каждым дивом споря...
И перед буйволом, чьи мысли, как болото...
Что Красота ему, что Море, то и перья...
...Такую притчу о поэтах суеверья
Я говорю тебе... Их дух - тщеславье рода.
Он лишь для зрителей годится, для толпы,
Хотя я видел и иных уже поэтов,
Что взор в себя уж обратили для ответов.
Они из тех, однако ж, были рождены:
Надгробная песня
Там остров могил молчаливый,
Где юность горела моя...
Венок, что живее огня,
Туда отнесу, негасимый...
Плыву я по Морю сей жизни,
Все юное счастье храня,
А нежная память моя
Горит пробуждением мысли...
Доносятся тихие звуки
Покойников милых, любимых,
И сладостных неповторимых
Мгновений свеченья и муки...
И, душу слегка обжигая,
Несет облегчение сердцу
Совсем одинокое скерцо
Плывущему, в волнах играя...
Я нынче богаче всех вас,
Чья сильная зависть вскипает
К румяным плодам... Бог лишь знает,
Кого Одиночеством спас...
Вы... были со мной, я ж и ныне,
Возлюбленные, вместе с вами,
Плыву, окруженный волнами,
Наследник ваш в водной стихии...
Мы созданы были друг другу...
Далекими, как паруса,
Влюбленными в мир, чудеса,
Для верности вечному кругу...
Волшебные чудо - мгновенья,
И взоры небес золотых...
Неверие ныне же в них.
Вы... умерли от Откровенья...
Любимые мне, беглецы!
Не вы убежали меня,
Не я, а судьба, колея,
Неверности нашей концы...
Желая меня победить,
Душили вас, певчие птицы,
Надежды моей колесницы,
Чтоб в самое сердце сразить!
И в цель попадали всегда,
Ведь были вы в сердце моем,
И мною владел ваш Закон...
Для этого смерть и нужна...
Должны умереть молодыми
Надежды, чья кожа, как пух,
Улыбка, как призрачный дух,
А взгляды... остались святыми...
Но так я скажу всем врагам:
- Что грех человекоубийства?
В сравнении с Этим - витийства...
Вы отняли Вечности Храм!
Товарищей игр моих вольных,
Блаженство души... Им теперь
Венок возлагаю потерь...
С проклятьем врагам всех покойных...
Примите, враги, то проклятье!
Короткой вы сделали Вечность,
Где взгляд увлекал в бесконечность,
Где ближние... были мне - братья...
Где так Чистота поклялась:
- Да будут священными дни!
Божественным все, что сродни
Живому! - блаженный был час...
Куда же умчался он вмиг,
Когда вы ко мне подступили?
Химерами час тот сгубили!
Я нынче лишь... это постиг...
Веселая мудрость исчезла!
Как продали ночи мои
За муки бессонницы вы...
И ваша победа воскресла...
Когда среди птиц я искал
Счастливых примет проявленья,
Вы бросили в путь мой каменья,
И чудища злобный оскал...
Искания юности! Где вы?
Когда я от бед отвратился,
Мой ближний... в осла превратился...
И гной изрыгался... из девы...
Когда я блаженной тропою
Ходил, как слепец, на дорогу
Вы грязи подбросили гору,
Где я... отвратился собою...
Когда я, свершив труд великий,
Победу свою обретал,
То любящий... в спину кинжал
Вонзил мне под шепот ваш тихий...
Вы слали мне нищих навстречу,
Когда милосердье мое
Страданием было больно,
Вы ранили Веру во встречу!
И в жертву я нес все святое,
Что было во мне, но "дары"
Свои добавляли мне вы,
Так, в жирном чаду гибнет Море...
Когда я взлетел ввысь Небес,
И танцем воспрянуть хотел,
Любимый певец... не запел,
В него просочился сам бес...
И лучший мой танец вы им
Убили, мелодией скверной!
Лишь в танце движение верной
Судьбы, что душою творим...
Надежды мои! Вы угасли!
Все образы юности милой...
Но Воли моей среброкрылой
Огни всем врагам неподвластны!
Бессмертная смерти не знает!
Вам в склеп ее не запереть!
Сквозь годы идет лицезреть
Все временное... и... прощает...
Верна лишь себе, терпелива,
И скалы мягки ей, как воск.
О, Воля моя! Этот лоск
К лицу тебе! Как ты красива!
Лишь там, где могилы, там есть
Момент воскрешения, Весть...
О самопреодолении
Мудрейшие! Что вами движет?
Что пыл возбуждает ваш дерзко?
Она - Воля к Истине... резко,
Как пламенем, мысли вам лижет...
Все сущее мыслимым сделать
Желает в вас воля, но тщетно...
Как сделать причину... ответно?
Что плод... пред цветением срезать.
Все сущее воля желает
Подвластным ей сделать в оценке.
Вы делите в маленькой сценке
Все ценности, ум так дерзает:
- Вот это добро, это зло! -
Вы так говорите с восторгом,
Чтоб следом, за маленьким торгом,
Упасть на колени: - Оно!
Последняя ваша надежда -
Создать мир, в котором вы сами
Звучали б в веках голосами,
Что... слушает каждый невежда...
Народ, то есть, все остальные,
Подобен реке, где челнок
Плывет ваш, совсем одинок...
В нем ценности ваши, благие.
Мудрейшие! Вы посадили
В челнок свой известных гостей,
Господствующих мнений, идей...
Как Волю свою нарядили!
Все дальше плывет по волне
Челнок, и морская среда
Ему не грозит, не беда,
Что киль под водой в глубине...
Мудрейшие! Вам угрожает
Лишь Воля Великая Жизни.
Она, сотворящая мысли,
Извечная Воля дерзает!
Хочу вам о свойствах живого
Поведать, его проявленьях,
О зле и добре во мгновеньях,
Где взгляд говорит лучше слова.
Стогранное зеркало я
Ловлю в каждом жизненном взоре,
Повсюду в его разговоре
Покорная льется струя...
Живое - все то, что покорно!
Кому же приказ отдают?
Да тем, кто себя не поймут,
Не слышат себя, непритворно.
Труднее тому, кто приказы
Другим отдает... Это бремя
Способно вдавить в землю семя,
Но может посеять... заразу...
И даже... его раздавить,
Того, кто приказы рождает.
Рискует всегда, кто дерзает,
Тот должен... себя искупить!
Судьей стать и жертвой закона
Того, что рождает он сам...
Все это сродни чудесам,
Все это Основа в основе...
Мудрейшие! Слушайте Слово.
Смелее же удостоверьтесь,
И в недра природные влейтесь,
Поймите веленье живого!
Везде, где Оно - Воля к Власти.
И даже в слепом подчиненье
Слуги, что живет в услуженье,
Есть жажда иного причастья.
Стремление быть господином
Тому, кто слабее его -
Вот радость и жажда всего,
И жертва Правителя... сыном...
В том риск, дерзновенье великих,
Игра, где вся ставка - вся Жизнь.
Где жертва, любовь, там и мысль
Похитить власть сердца, Храм тихих.
А слабый крадется путями,
Что скрыты от внешнего взгляда.
Себя одолеть - вот награда,
Вот цель, что годами и днями
Себе пробивает дорогу!
Зовете ее вы стремленьем,
(А чаще воспроизведеньем)
К высокому, дальнему дому...
Вот тайна моя - где Закат,
Там жертвует ради себя
Вся Жизнь, все творенье губя,
Играя, себе ставит... мат...
Так Жизнь говорит: - Я в борьбе,
Где действие с противоречием
Схватились, как речи с наречием,
Чтоб Свет возгорелся во Тьме...
Кто Волю мою угадает,
Поймет тот, какими кривыми
Путями идет непростыми
Она и, сбирая, теряет...
- О, что бы я ни созидала
И как ни любила б творенье,
Должна стать свершением мщенья
Себе и ему... - роль кинжала...
И ты, познающий, пойми,
Идешь следом Воли моей
Ногами твоей Воли к ней,
Идешь ты по следу Любви...
Что к Истине всех нас ведет?
Не Воля же к существованью!
Как может хотеть Недеянье...
Знай! Хочет лишь то, что живет!
Лишь там, где есть жизнь, есть и Воля
Не к жизни, а к Власти! Заметь!
За это не грех... умереть,
Так учит нас жизни неволя...
Мудрейшие! Вам говорю:
- Добро, да и зло - преходящи,
Себя одолеет смотрящий
На будущий Миг - "Я творю!"
Все ценности ваши - насилие,
Оценки и блеск ваш - тщеты.
Любовь ваша, трепет души
Прорвут оболочку обилья...
И ваши теории… канут
В отжившие десятилетья,
И зло и добро у столетья
Иными, зеркальными станут!
И высшее зло - это благо...
Таков созидательный шторм
В звучанье великих волторн,
А меньшего нам и не надо!
И пусть... разобьется, что может,
Об Истины ваши... Пусть канут!
Иные скрижали восстанут,
А Бог созиданье умножит.
О человеческой мудрости
Не высота страшна, а склон!
Где взор срывается твой вниз,
Рука же ищет верх - карниз,
Чтоб удержаться... Рвется стон,
Трепещет сердце, разрывая
Себя раздвоенностью воли...
Кто знает двойственность неволи,
Живет... в Мгновенье погибая.
И вот, мой склон! Опасна склонность!
Взор ввысь летит, рука же в бездну:
Коль не взлечу, то уж исчезну!
Опора - люди... иллюзорность...
К Сверхчеловеку устремлен,
Хотя живу среди людей.
Слепой, не знающий цепей
Мечтой и Верой ослеплен...
О, люди, вас не вижу я...
Вас тьма вокруг, я вас не знаю...
На перекрестке я взываю:
- Кто хочет обмануть меня?
Вот мудрость первая моя:
Я позволяю обмануть
Всем тем, кто хочет так рискнуть,
Ведь ваш обман мне - якоря...
Моей судьбе угодно то,
Чтоб без опаски здесь я жил,
И даже с грязных вод бы пил,
Но сам был, словно решето...
А сердцу так я говорю:
- Несчастье, видишь, ускользнуло,
А счастье в водах утонуло,
Так насладись тем, что творю!
Тщеславных больше я щажу,
Чем гордых - мудрость вот вторая.
Так шепчет Гордость, умирая:
- Я Нечто большее рожу!
Но оскорбленное Тщеславье
Всего лишь мать земных трагедий!
Актеры в масках суть комедий -
Ее наследники - бесславье...
Они для зрителей играют,
Храня в себе одно желанье:
Аншлагов и рукоплесканья...
Зато... от скуки исцеляют.
Люблю смотреть на них, смеясь.
Врачи тоски! Я их щажу,
И интерес к ним нахожу,
Их редкой скромности дивясь...
Я сострадателен и добр
К тому, кто хочет научиться,
Как к вере сильной приобщиться.
Коль ест с моих он рук, то бодр...
Он верит лжи, что вы о нем
С приятной миной говорите.
Он робко просит: - Ах, поймите,
Что я такое? Дверь, проем?
А третья мудрость в том, что я
Не допущу, чтоб трусость ваша
Скрывала злых, как полна чаша
Скрывает дно, где ждет змея...
Я счастлив видеть чудеса,
Что знойным солнцем рождены:
Гремучих змей, волков судьбы.
У злых, поверьте, есть краса...
У них есть будущее, да!
О нем не стоит забывать.
Они способны засверкать,
Как вновь рожденная звезда.
Так пусть великие драконы
Придут для боя, что на равных!
Сверхчеловеку нужно в славных
Делах творить свои Законы...
А кошки тиграми пусть станут!
И... крокодилом черепаха.
У добрых, праведных от страха
Пусть зубки резаться устанут...
Они смешны, смешен их страх
Пред дьяволятами, чертями.
Их слабость выдаст с потрохами,
И пусть они потерпят крах.
Душа великому чужда?
Страдает в благости своей
В плену слепых поводырей...
Такой душе нужна нужда.
Как я устал от "высших", "лучших",
С их высоты легко взлететь
К Сверхчеловеку... ( Лишь хотеть)
На новых крылиях могучих.
Когда увидел я нагими
Всех этих лучших, у меня
Тотчас и выросли крыла...
В Дали грядущей быть мне с ними!
Туда, где Боги не стыдясь
Одежды ветхие снимают,
Мечты художников взлетают.
Туда и я лечу, смеясь...
А вас, ближайшие соседи,
Хотел бы видеть я в тщеславных
Одеждах ярких и забавных,
Как подобает вам в беседе...
Переодетым я средь вас
Явлюсь, чтоб вы и не узнали,
Куда мечты мои летали,
И где мой Бог меня Сам спас...
В четвертой мудрости моей
Сокрыта тонкость решета...
Оно просто, мысль не проста...
Я - выход, вовсе без дверей...
Так говорил мне Заратустра, так и я...
Как эхо истины, вторю ему, любя…
Тишина
Гоним, расстроен... Повинуюсь против Воли...
Готов уйти от вас, друзья, в уединенье.
Медведь в берлогу... В чем причина же гоненья?
То Повелительница требует - Неволи!
Но, кто Она, и как зовут? Я... говорил
Ее вам имя? Как разгневана Она!
Вчера со мною говорила Тишина...
Когда мой сон меня в силки свои ловил...
Да... В тот безмолвный час Великой Тишины,
Когда часы прервали вдруг свое дыханье,
И стрелки замерли, как будто в наказанье,
Она сказала молча:
- Это Знаешь Ты...
И в тихом ужасе я замер. Кровь застыла...
Но все ж молчал. И во второй уж раз Она:
- Не говоришь, хотя и знаешь это... Да! -
Тут, наконец, я произнес: - Все это Было!
Хотя и знаю, говорить я не хочу! -
Она безгласно продолжала:
- Ты не хочешь.
О, Заратустра, ты упрямо силы точишь,
Не прячься в дикое упрямство! Проучу! -
И я, как маленький, дрожа уже и плача:
- Да, я хотел, но не могу! Избавь меня...
Все это выше сил моих. - Она, звеня:
- Причем тут ты? Твоя покорность - вот задача...
Скажи мне Слово и погибни! - Я в ответ:
- Да разве Слово то мое? Кто я такой...
Не стою я его мизинца, Бог с тобой. -
Она опять безгласно мне вскричала: - Нет!
При чем тут ты? Покорность шкурку не нажила,
Ведь самой жесткою быть шкурка та должна! -
Я отвечал:
- Чего ж не вынесла она?
Я у подножья высоты живу... Забыла?
Как высоки мои вершины, я лишь знаю,
Хотя никто еще мне это не сказал...
Свои долины исходил я и узнал.
Но... горы двигать не могу! Не понимаю...
- О, Заратустра, кто горами двигать может,
Приводит низменность, долины все в движенье.
Что можешь знать об этом ты в пылу сраженья?
Роса в безмолвии ночном тебе поможет... -
- Мои слова не доходили до людей,
Хотя я Слово нес им с белых гор заветных.
Они смеялись надо мной в словах ответных,
А подо мной... земля дрожала, крах идей...
- Забыл дорогу! Разучился уж ходить! -
Кричали люди мне...
Тут снова Тишина:
- Что до насмешек мне, когда твоя струна
Должна приказывать великое и жить!
- Не достает мне рыка льва, повелевать... -
- Но, разве ты не знаешь, Кто им всех нужнее?
Да кто прикажет! Что же может быть важнее!
Имея Власть, ты не желаешь Ею стать!
Но те Слова, что бурю сильную рождают,
Наитишайшие! Они ведь правят миром!
А мысли - голуби проносятся эфиром
И драгоценною росою выпадают...
О, Заратустра! Тенью будущего стань,
Так будешь ты повелевать!
- Но... мне так стыдно, –
В ответ:
- Ребенком стань, стыдиться же обидно,
Ведь гордость юности кипит в тебе, как встарь.
Преодолеть ты должен юность, став ребенком! -
Я колебался, и дрожал, и произнес:
- Я не хочу. Я до ребенка не дорос!
Тогда Она захохотала... дьяволенком...
И этот дикий смех мне душу разрывал,
Терзая сердце и все внутренности тела.
В последний раз Она сказала:
- Ох, не дело...
Плоды созрели на тебе, но ты не встал!
И не созрел еще для них, о, Заратустра,
Дозреть иди опять в свое уединенье... -
И засмеялась снова, тихо… в отдаленье...
И, вдруг... двойною Тишиною стало грустно...
Я на земле лежал, а пот катился градом,
И вот поэтому иду я вновь туда,
По повеленью Тишины, дабы она
Руководила мною, волей, силой, взглядом.
Друзья мои! Я, самый скрытный их людей,
Сказал вам все, что было вечером со мною.
Весь разговор с моей царицей Тишиною.
Ну... разве скуп я, уходящий в мир теней...
И вновь покинул он друзей глубокой ночью,
Но, я была с ним, и все видела воочью...
Пророк! Ты знал, что это Слово не твое,
Ты сам Ему принадлежишь, но так и я,
Как эхо Истины, как капля бытия,
Вторю Ему, но и Тебе - "Всему - мое!"
Так говорит душа Феано...
Странник
И Заратустра в полночь вновь пустился в путь
Чрез горы сонные, чтоб утром оказаться
У края берега, что станет называться
Прощальной Гаванью сей жизни... не свернуть...
Здесь чужестранных кораблей бывает много.
Они берут на борт того, кто хочет плыть
За море с этих островов, чтоб позабыть,
Какою горькою была до них дорога...
Я - странник, в горы восходящий неустанно,
И не люблю равнин, и не хочу остаться
В одном и том же месте... может оказаться,
Что я себя забуду так... Гора желанна!
В конце концов, любой живет тем, что внутри.
Пришло то время, что случайности в судьбе
Я принимаю частью пройденной в себе,
И повторением всего, что на пути.
Одно я точно знаю - вот моя вершина,
Что называется "последний трудный путь",
Здесь Одиночество не смеет и взглянуть
В глаза Себе, здесь одинокая стремнина.
Тому, кто путь свершает свой, подобно мне,
Не избежать такого часа - Я вступаю
На путь величия... Вершина - пропасть... Знаю!
Но так угодно было всей моей судьбе.
Все то, что было там опасностью, здесь стало
Последним истинным убежищем моим.
Вот путь величия, где ты совсем один.
Назад пути уже не будет...
Время… встало...
Никто не смеет красться по твоим следам,
Ведь сами стопы путь стирают твой... Над ним
Одно лишь слово - Невозможность - Я томим
Желаньем ныне же идти по хрупким льдам...
Преодолев себя и собственное сердце,
Я должен нежность сделать твердою основой!
Хвала тому, что закаляет - Песне новой.
Как молоко и мед, теперь мне нужно скерцо!
Чтоб видеть многое, так надобно свой взор
И от себя отовратить, а твердость духа
Для восходящего должна стать легче пуха,
Но все ж твердынею, вершащей приговор...
Кто чересчур щадит себя, заболевает,
И кто познание назойливо зовет -
Поверхность видит, ничего не познает...
Но, кто основу постигает, побеждает.
Смотреть хочу я ныне сверху на себя,
Да и на звезды, что в пути встречались мне,
Лишь это я зову вершиною в себе,
Своей последнею вершиною "Вне я".
Так говорил он мне и в горы поднимался,
Так истомившееся сердце поднимал.
И вот, взошел он на вершину и узнал
Иное Море...
И в молчании остался...
На высоте холодной ночь была, а небо
Уже бриллиантовыми звездами сверкало.
- Я бросил жребий! -
- Жду тебя... - оно сказало,
Молчащим трауром глубин рождая вето.
- О, это черное ночное недовольство...
Судьба и Море... Траур Моря подо мною.
Спуститься к вам мне суждено с иной Судьбою,
Так глубоко, как высоко мое геройство.
Откуда горы высочайшие взялись?
Из Моря темного страдания они…
В него ведут меня теперь мои пути. -
Так говорил мне Заратустра, - Отзовись...
Но не могла ему ответить я тогда,
Что это Море - отражение души,
Лишь ожидающей рассвета, - Не спеши,
Я не рожденная, но вновь придут года...
И он почувствовал тепло, когда спустился,
И обессилевшей рукой плеснул водою...
Морское чудище, являвшееся мною,
В ней затаилось... Он же вмиг преобразился!
И рассмеялся над самим собой печально.
- О, Заратустра, Море ты утешить хочешь!
Любвеобильный ты глупец, зачем морочишь
Своим доверием его... как бы нечаянно...
Тебе чудовище угодно приласкать,
По мягкой шерсти ты готов его погладить?
Любовь - опасность одинокого! Не сладить
Тебе ни с нею и ни с ним, учись желать!
И тут же вспомнил он покинутых друзей,
Как если б в мыслях провинился перед ними,
И сам разгневался он мыслями такими,
И зарыдал сквозь смех, от всей тоски своей...
О видении и загадке
Вот на корабль прибыл он и все молчал...
Два дня никто не слышал слова от него.
Но лед сломался, и прозрачным стало дно
У сердца Странника, и голос прозвучал:
- Для вас, Искатели, что с дерзкими волнами
Готовы спорить, отвоевывая море,
Под парусами из надежды вы от горя
Плывете, Бездны покоряете сердцами...
Вы, опьяненные загадками своими,
В покрове сумерек на зов свирели чудной
Стремитесь к цели и обманчивой, и трудной
Наперекор судьбе с объятьями тугими...
И там, где можете вы сердцем угадать,
Вы ненавидите благие размышленья...
Но расскажу я вам загадку о виденье,
О духе Тяжести, что вам полезно знать...
Угрюмый шел я как-то в сумерках, а солнце
Уж не однажды... закатилось для меня,
А под ногой хрустела горная тропа,
Напоминающая глиняное донце…
Безмолвно шел я по каменьям вверх и ввысь,
Хотя мой дух спускался вниз по краю Бездны...
Проклятый демон! Он сидел на мне - полезны
Такие ноши иногда, но... - Берегись... -
Он - полукрот и полукарлик, да хромой,
Вливал свинец мне через уши в мозг, а мысли
Стекали каплями свинцовыми с той выси,
Где я карабкался, усталый и немой...
- О, Заратустра! - он насмешливо шептал,
- О, камень мудрости! Ты бросил высоко
Себя над собственной главой, но ведь легко
Любому камню падать вниз! Иль ты не знал?
Приговоренный к самому себе, узнай,
Что каждый камень упадет твой на тебя! -
Но я взбирался вверх и грезил: - Ты иль я...
Тут голос мужества вскричал ему: - Слезай! -
Убийца лучший - это Мужественный зверь,
Что нападает под торжественные звуки,
И побеждает тяжесть горечи и муки,
И даже скорбь души - невольницы, поверь.
Смертельно Мужество для головокруженья
У края Бездны... Разве “Видеть все в себе”
Не означает “Видеть Бездны в глубине”?
Смертельно Мужество и для долготерпенья...
И сострадание убьет оно! О, да!
Ведь эта пропасть глубока, коль человек
В нее заглядывает долго... целый век...
И только Мужество спасает все года.
Лишь нападающее Мужество дерзает,
Напав на смерть и победив, ей так сказать:
- Так это Жизнь была? Ну что ж, ей погибать!
А я попробую еще! - и возрождает!
Глаза имеющий, увидит, ну а ты,
Имея уши, слушай песни Высоты...
((()))
И снова карлику вскричал я: - Ты иль я!
Но я - сильнейший из двоих, ведь ты не знаешь
Глубин сей Бездны, о которой лишь мечтаешь,
Да ты б не смог ее нести! Слезай с меня!
И тотчас карлик спрыгнул с плеч моих и сел
На камень, съежившись, вблизи Златых ворот.
Мой путь лежал сквозь них... Они... раскрывши рот...
Загадкой высились для каждого, кто смел.
- Взгляни, чудила же, на эти ворота! -
Я продолжал, - Две бесконечные дороги
Под ними сходятся - Мгновения чертоги!
Путь позади, конечно, Вечность, но и та...
Дорога в будущее, тоже, видишь, Вечность!
Смотри, название вверху ворот - Мгновенье.
Но, как ты думаешь, две Вечности Творенья
Всегда ли спорят меж собою в точке "встречность"?
- Прямое - лжет! - злорадно карлик прожевал... –
Сама же Истина крива, а Время - круг!
- О, дух всей Тяжести! - сказал я с гневом вслух, -
Не притворяйся, что легко ты все познал!
Я нес тебя наверх, уродец, но могу
Оставить здесь! Взгляни еще раз на врата:
Вот длинный вечный путь вперед, а вот и та...
Дорога вечная назад... Знай, я хочу...
Понять Мгновение! Быть может, Все, что может...
Случиться здесь, уже случалось, и не раз!
Врата... и мы с тобой... и взгляд спокойных глаз,
Все вещи связаны так прочно... Кто поможет...
Понять Причины да их Следствия в Одном?
Вот этот сонный паучок при лунном свете?
Или сам Свет луны, струящийся в ответе...
О, сколько раз мы говорили здесь о том...
Должны мы вечно возвращаться во Мгновенье
И совмещать две эти Вечности в себе -
Я говорил все тише, тише, как во сне...
И вдруг, услышал... вой собаки, привидение...
А мысль тотчас меня в ребенка обратила...
Я вспомнил детство... и собаку при луне
С поднятой мордою, дрожащую в тоске,
Что на невидимого призрака завыла...
Собаку страх объял от вида привидения!
А полный месяц круглым шаром встал над плоской,
И темной крышей, словно вор над ценной горской,
Да все прикидывал: удача... невезенье?
Я вновь услышал этот вой и вдруг очнулся...
Врата исчезли, с ними карлик и паук...
И перешептывания наши, и испуг...
Я был в горах, но не один... И вот, нагнулся...
Увидев возле той собаки... человека!
Собака прыгала, визжала рядом с ним...
Она вопила: - Помогите! - всем святым...
Такого ужаса не видел я от века!
То... молодой пастух хрипел и задыхался!
А искаженное лицо без слов кричало,
Ведь изо рта... змея тяжелая торчала!
От отвращения и сам я испугался...
Смертельный ужас на лице его застыл.
Должно быть, спал он, как змея залезла в глотку,
И там впилась в нее зубами, как в решетку!
Моя рука змею рванула... но без сил...
Тогда из уст моих раздался крик: - Кусай!
Кричал мой ужас: - Откуси же ей главу!
Добро и Зло свились в Желание - Могу! -
И этот общий крик летел из ада в рай...
О, вы, Искатели, что с дерзкими волнами
Готовы спорить, отвоевывая Море,
Так разгадайте и загадку в тихом споре,
Кто этот призрак был, и что же было с нами...
Кто был пастух, и что такое та змея?
И все видение пред самым одиноким...
Пастух главу ей откусил! Плевком далеким
Ее он выплюнув, вскочил, да, как и я...
Смеялся смехом просветленным и свободным!
Но это смех был не земного человека!
Желанье смеха - вот загадочная веха...
Что Жизнь, что Смерть...
Все стало мне теперь... угодным...
Так говорил мне Заратустра...
((()))
О прохождении мимо
Минуя земли разных стран, он все спешил
В родные горы, и внезапно оказался
У городской стены, где нищий подвизался...
Беспутный шут, что Обезьяной всех смешил...
Он из речей его заимствовал то фразы,
А то приемы, и присваивал кой - что...
Так, “Заратустры тенью” звал его кой - кто,
Когда тот мудростью зализывал проказы...
Шут обратился к Заратустре: - Град большой!
Искать здесь нечего, терять же можно все!
К чему в грязи тебе сей вязнуть, прочь ее,
Ты поверни назад, мой друг, к себе домой...
Здесь ад отшельнику, а мысли тут мельчают,
А все великое, ссыхаясь, дребезжит,
Харчевни, бойни духа, смрад души брюзжит,
И все живое этим смрадом убивают...
А души жалкие, болтаются как тряпки,
Из них и делают газеты, ну а дух -
В уменье вставить каламбур средь оных двух
Он превратился, громыхая жестью тяпки...
Они друг друга распаляют и бегут,
Бренча всем золотом, неведомо куда,
В вине и зрелищах находят смысл тепла,
Да одержимы “общим мнением” живут.
Здесь хорошо прижились похоти, пороки,
Но есть услужливая ловко Добродетель,
Что с легким задним местом выпрыгнет из петель,
Когда... нагрудный знак иметь... приходят сроки.
Есть Благочестие и набожное войско,
Что дочерей, набитых сеном, опекает,
Есть лизоблюдство перед теми, что спускают
Награды сверху, как плевочки за геройство...
И вверх спешит любая грудь, что без звезды!
Пустая тянется на высшую ступеньку...
Так Добродетель служит, служит за копейку...
Здесь все вращается вкруг золота тщеты.
Король толпы предполагает, а торгаш
Располагает! Иль не знаешь это сам?
Во имя светлого служенья небесам
Иди назад от этих врат, ведь ты не наш!
Уйди от свалки нечистот и от писак,
От крикунов и честолюбцев, от паршивых,
Нахалов, нищих, и прыщавых, и унылых,
На город плюнь, беги скорей от этих врат...
И тут прервал его тираду Заратустра:
- Остановись же, наконец! Мне так противны
И речь, и позы, а манеры... примитивны!
Зачем же сам живешь в болоте, где так густо?
Ты сам лягушкой стал и квакаешь с уловкой!
Чем так злословить, не уйти бы лучше в лес?
Я презираю то презрение, где бес
Нахально гавкает и корчится неловко...
О, разве мало в Море Жизни островов?
Тебя зовут здесь Обезьяною моей...
А я свиньей зову таких вот упырей.
Но отчего ты начал хрюкать, пустослов?
Да оттого, что льстили мало тут тебе,
И ты уселся возле свалки лишь для мщенья!
Я раскусил тебя, глупец порабощенья.
Твое Тщеславие есть месть твоей судьбе.
И пусть слова твои, по сути, справедливы,
В твоих устах они зловонны и пусты.
Противен ты, как этот город суеты...
Когда сгорите, может, станете правдивы...
Но на прощанье все же дам я вам совет:
Там, где нельзя уже любить, пройдите мимо!
Душа у каждого живущего ранима,
И, пусть в огне горя, увидит все же Свет.
Об отступниках
Еще недавно видел я, как на рассвете
Веселой поступью они шли по пути,
Но вот... клевещут уж на смелость, что ж идти!
Ведь утомились ноги поиска... не эти…
Недавно в танце ноги их взлетали смело
Под одобрительный смех мудрости моей.
И вот, чуть старше став, бегут уж от дверей,
Слезая, как глупцы с трибуны, неумело...
Они одумались уже благочестиво!
И успокоившись, опошлились слегка.
Поникло сердце их, кусает ум тоска...
Расстались с мужеством и дерзостью тоскливо...
О, малодушные!
Девиз ваш - Повседневность!
Вас большинство... Но кто подобен в чем - то мне,
Тот не поверит вашей лжи, свет при луне…
Род человеческий - изменчивость и бледность...
Да не привяжется к вам сердцем, кто ожил!
Хотя товарищами будут… то паяцы,
А то покойники, которых те боятся...
Пусть вихрем станет тот, кто нынче полон сил!
А остальные... Да не могут ведь иначе!
Хоть и хотели б по - другому, да нельзя!
Все половинчатое губит цельность “я”,
И не решает скудным действием задачи.
Так пусть летят они осенними листами.
О, Заратустра! Не жалей, сорви их ветром!
Чтоб все увядшее истлело метр за метром
С благочестивыми овечьими умами.
Так говорил ты мне...
P.S. Разбойник, милый! Ну, представь, что эти овцы
Драконьим словом осветившись, поумнели,
Листвой железною деревья бы одели...
И... омертвела бы Природа и колодцы...
Так не кори благочестивость их болот.
Коль есть болота, значит нужно так Природе!
Любимый мой! Твою лишь тень хранят в народе,
Чтоб не ослеп от Света мудрости народ...
Из главы О духе тяжести
Учу я так: Любить Себя учиться надо
Любовью верною, здоровой и святой,
Чтоб не терять Себя и Вечности прибой.
Тогда лишь ждет тебя сокровище из клада.
Не лицемерная та “к ближнему любовь”,
Которой лгут себе и ближнему, и всем,
Кто мир не любит свой воистину совсем,
А та Любовь, что воскрешает Жизни вновь!
Из всех искусств она действительно тонка,
И мудрена, и много требует терпенья.
Из всех сокровищ, что известны с сотворенья,
Она последним, лучшим кладом нам дана!
Но с детских лет нам с духом Тяжести вбивают
Слова, наследие веков: Добро и Зло.
Мы то, что взваливают нам, несем давно...
Как тот верблюд, что люди вьючным называют.
Тому, кто истинно вынослив и силен,
Трудней приходится - столь много чуждых слов
И глупых ценностей несет в среде ослов,
Что видит жизнь... убогой, ею покорен.
Хотя и собственного внутреннего груза
Довольно много у него, но оболочка
Должна быть красочна, прилична - вид цветочка,
Чтоб слепотою мудрой стала вся обуза...
Однако, часто все ж прозрение возможно...
Достоинств скрытых, неразгаданных так много,
Что не находится ценителей такого
Богатства тайного.
Душа же… ждут тревожно...
Об этом женщины всего вернее знают:
Чуть - чуть потолще, покрупнее или чуть
Изящней ножка, или чуть повыше грудь...
О, эти “чуть” - они - то именно решают!
Но, кто открыл себя, тот скажет: - Вот мое
Добро! Вот Зло мое! - и карлики утихнут...
Их речи - “Вот добро для всех” тогда поникнут!
Но всем довольных не люблю я, в них гнилье...
А уважаю я строптивые желудки
И привередливые злые языки,
Что знают точно Да и Нет, их Я в штыки...
Ведь поднимают в честь свою златые кубки!
Я не люблю ни мумий бледных, ни ослов,
Ни лизоблюдов, паразитов, ни несчастных,
Кто жизнь живет на страже истин безучастных,
Ни торгашей, политиканов, ни воров.
Хотя... я сам стою на страже самого
Себя! И этому учился хорошо.
Стоять, ходить учился, бегать и легко
Взбираться лестницей для взлета своего!
В любые окна я вскарабкивался смело
И на высоких мачтах знания сидел...
С каким блаженством в первый раз я так взлетел,
Мой малый свет светил прожектором умело.
Вот вам учение мое: - Чтоб улететь,
Сначала учимся ходить и танцевать.
Ведь невозможно мыслям сразу же взлетать.
Дорог же множество, но надо лишь хотеть.
Так говорил мне Заратустра...
Другая плясовая песня
О, Жизнь! В глаза твои взглянул недавно я.
Сверкало золото в ночи прекрасных глаз...
И стало тихо в сердце, словно в первый раз
Оно желаньем возгорелось от Огня...
И золотой челнок по волнам темных вод,
То появляясь, то ныряя, звал меня...
А ноги в пляс рвались, желанием пьяня,
И ты, смеясь, звала меня в свой хоровод.
Своими маленькими ручками едва
Ты к кастаньетам прикоснулась, и ожили
В безумной пляске ноги, в небо воскружили,
И устремился я к тебе, но ты слегка...
Лукавым взором поманив, уж оттолкнула!
Зашелестели кольца локонов твоих.
От этих змей отпрянув, я и сам затих...
Остановилась ты, головкою кивнула...
Я прочитал во взгляде страстное желанье!
О, как ты учишь по кривым путям ходить!
Твоим коварством обучался я здесь жить,
Чтоб нынче, рядом, угадать твое призванье!
Вблизи боюсь тебя, вдали же - обожаю.
Коль ты бежишь, то завлекаешь, а стоишь...
Страдаю я, а ты, взыскуя, говоришь...
Чего б ни сделал для тебя... я и не знаю...
Воспламеняет холод твой и обольщает
Твоя надменность, а насмешливость волнует.
Кто возлюбил тебя, отчаянно ревнует
Святую грешницу, что столько обещает...
Куда влечешь меня теперь, Верх Совершенства?
Неукротимая! Ты снова убегаешь?
Неблагодарная, о ком же ты мечтаешь,
Не обо мне ли? Дай хоть капельку блаженства!
Я за тобой стремлюсь, хоть пальчик мне подай!
О, тут пещеры! Ты же можешь заблудиться!
Стой, подожди! Сова летит... Ах, ты дразниться?
Да ты... сова? Собака? Серна? Угадай...
Как мило скалишь на меня ты белы зубки!
А глазки злые как сверкают из кудрей...
Вот это танец! Чудный танец, дар зверей!
Вот ты и рядом, попрыгунья, вот... минутки!
Лети быстрее... Ну же, ввысь!
Ах... Я упал!
Смотри, надменная, молю я о пощаде
И о тропе любви молю, как о награде,
О глубине, где злато - рыбки... Кто бы знал...
Ты утомилась? Вот... вечерняя заря,
А вот пасутся овцы в зелени полей...
Под звук свирели мне б уснуть с тобой скорей.
Устала ты? Я... отнесу туда тебя...
Но, если жажду испытаешь, я найду
Чем напоить тебя! Да вряд ли станешь пить.
Змея! Проклятая колдунья! Дай пожить!
Но ускользаешь ты мгновенно на беду...
Устал я вечно пастухом твоим здесь быть!
Я до сих пор тебе пел песни, чаровница,
Зато теперь ты закричишь, как кобылица!
Вот моя плетка, как я мог о ней забыть?
И отвечала Жизнь, зажав руками ушки:
- О, Заратустра! Да не щелкай этой плеткой!
Ведь убивает шум все мысли, бой трещоткой...
А мне как раз... явились нежные пастушки...
С тобою оба мы вне зла и вне добра!
Мы не творим ни то, ни это, ни другое...
Нашли мы остров свой зеленый, как благое,
Святое Место, зазеркальная гора.
Должны жить в мире и согласии с тобой!
И даже, если мы не любим полным сердцем
Друг друга нынче, то зачем казаться перцем?
Ведь хорошо я отношусь к тебе, друг мой.
А зачастую, даже слишком хорошо!
Все оттого, что ревность мучает к твоей
Любимой Мудрости, вот дура - всех дурей...
Да сумасшедшая карга, скажу еще...
Что если вдруг она тебя покинет, милый?
То и любовь моя к тебе угаснет тут же!
И оглянулась Жизнь задумчивая: - Ну же!
Не слишком верен ты мне, друг неутомимый...
Я замечаю, что не так меня ты любишь,
Как говоришь, и что покинуть вскоре хочешь...
Под гулкий колокол беду себе пророчишь...
Я знаю Все, но кое - что... ты не забудешь...
И я, колеблясь, отвечал невольно: - Да...-
Да кое - что еще на ушко ей сказал...
От взгляда жесткого я тут же замолчал...
- Ты знаешь это? Заратустра... Никогда!!!
Никто не знает и не может это знать! -
Едва услышал от нее я тихий шепот.
Заря погасла под немолчный моря рокот...
Мы оба плакали... Что нынче вспоминать...
В тот раз она была мне Мудрости милее,
И я любил ее как будто бы впервые!
Меня ласкали кудри Жизни золотые,
И в те минуты становился я сильнее...
Так говорил мне Заратустра...
Беседа с Королями
Один был левым Королем, другой же правым...
Дорогой горной шли они в своих коронах,
В пурпурных ярких поясах, как бы в попонах...
А перед ними шел осел, груженый самым...
Необходимым Королям в высокогорье.
А Заратустра, их увидев, так сказал:
- Как увязать одно с другим, престранный бал,
Два Короля и лишь один осел - приволье...
Услышав это, Короли остановились:
- Вот так же думают и многие средь нас...
Но не высказывают вслух подобных фраз! -
Сказал один, другой в ответ: - Мы… утомились...
От добрых нравов! Не от них ли мы бежим?
Уж лучше жить средь пастухов, чем в лживой маске,
Раззолоченной высшим обществом окраске,
Средь тех пройдох, чей дух наживою движим.
Аристократией зовут они себя -
Больные души средь целителей дурных,
Торговля властью - вот призвание таких,
А мы... не более чем профиль Короля!
На тех монетах, что из рук стекают в руки.
Мы роль разыгрываем первых из людей.
Но отвращение постигло Королей,
И мы ушли от сброда, судорог и муки.
От крикунов и от зловонного дыханья,
От грязных уличных писак и торгашей,
Их честолюбия и звона их грошей...
Вот - отвращения болезнь и вот признанье...
Однако, кто - то нас подслушивает, брат! -
И Заратустра, слышав это, тотчас вышел,
Да подошел, сказав гостям сим: - Я вас слышал!
Весьма... приятно. Заратустра - я. Вам рад!
Я тот, кто некогда сказал: - Какое дело
До Королей мне! - Не взыщите же вы, право...
Я вам обрадовался, здесь моя держава.
Однако может... вы нашли дорогой... смело...
То, что ищу я? Проявленье Человека?
Иль самого его, что Высшим я зову? -
Тут Короли, ударив в грудь себя: - Угу!
Да, нас узнали! И осел наш - чудо века,
Его ведем Ему в подарок, ибо Он
Быть должен Высшим властелином на земле.
Нет тяжелей несчастья, чем в Его судьбе...
Когда не лучший средь других творит Закон,
Тогда и подданные лживы и хитры.
Когда же станет Он последним из людей,
То чернь поднимется в цене души своей! -
- Что слышу я? Вы - Короли, но как мудры!
Пожалуй, в рифму я слова переведу!
Хоть и не всем стихи понравятся, ведь я
Для длинноухих не советчик, не судья -
- И - А! - сказал осел от радости сему...
Однажды, в первый эры год
Сивилла, опьянев, вещала:
- О, горе! Как все обветшало!
Мир опустился и народ!
В блудницу Рим оборотился,
Во всем упадок и развал,
И Цезарь до скотины пал,
Сам Бог евреем вдруг родился...
А Короли стихами пьяно наслаждались.
- О, Заратустра, рады мы тому, что здесь!
Твои речения заменят мир нам весь!
Ведь мы для этого на гору и взобрались.
P.S. Кому - метафора поэта,
А для меня - вся правда жизни,
Неотделимая от мысли
Зари земной, зари Рассвета...