Юлия Дмитриевна Шевченко Политическая культура советской и постсоветской России: воздействие институциональных факторов диссертация
| Вид материала | Диссертация |
- Результаты и перспективы институциональной модернизации России (диагностика на основе, 155.15kb.
- Государственная кадровая политика в постсоветской россии: политические функции, модели,, 671.38kb.
- Ой и неизменной сыграло с советологией злую шутку: ее ведущие представители оказались, 397.36kb.
- Реализация экономических и институциональных интересов собственников факторов производства, 719.57kb.
- Оценка и управление стоимостью имущества промышленного предприятия, 374.33kb.
- Политическая культура и идеологические процессы в республике беларусь» «Политическая, 221.91kb.
- Политология справочные материалы для подготовки к тестированию содержание, 784.53kb.
- Связи с правительством (GR) как новая социальная практика постсоветской россии, 383.5kb.
- Вопросы для итогового контроля по курсу ««правовая и политическая культура россии, 8.71kb.
- П. А. Цыганков Политическая социология международных отношений Учебное пособие, 4719.12kb.
Европейский университет в Санкт-Петербурге
Факультет политических наук и социологии
Юлия Дмитриевна Шевченко
Политическая культура советской и
постсоветской России:
воздействие институциональных факторов
Диссертация на соискание ученой степени
магистра искусств (М.А.) по политическим наукам
Научный руководитель -
канд. филос. н., доц. Г.В.Голосов
Санкт-Петербург
1997
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение ...................................................................................................................... 3
Глава 1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА:
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ .............................................................6
- Определения и операционализация понятия политической культуры ............6
- Политические институты и политическая культура ..........................................8
- Эффективность и легитимность политической системы
как факторы лояльности общества ...................................................................10
Глава 2. ДИСКУССИИ О СОВЕТСКОЙ И ПОСТСОВЕТСКОЙ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ ...............................................................................13
- Исследования советской политической культуры ...........................................14
- Исследования постсоветской политической культуры ...................................17
Глава 3. РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА
ПО ДАННЫМ ОПРОСОВ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ .................................22
- Доверие политическим институтам ...................................................................22
- Информированность и интерес к политике ......................................................26
- Политическое участие .........................................................................................27
Глава 4. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУБКУЛЬТУРА СТАРШЕГО ПОКОЛЕНИЯ
РОССИЙСКИХ ГРАЖДАН .....................................................................................33
- Доверие политическим институтам ..................................................................33
- Информированность и интерес к политике .....................................................36
- Политическое участие ........................................................................................37
Заключение ................................................................................................................40
Источники ..................................................................................................................45
Литература .................................................................................................................47
Приложение ...............................................................................................................55
ВВЕДЕНИЕ
Уже на раннем этапе изучения феномена политической культуры нередко подчеркивалась ее взаимосвязанность с политическими институтами. Тем самым постулировалась устойчивость политической культуры. Когда в политической системе происходили изменения, то имплицитно предполагалось, что источник этих изменений - в трансформации структуры политических ценностей и убеждений, которая в конечном итоге распространялась на институты. Такой подход латентно включал в себя два противоположных момента: устойчивость политической культуры свидетельствовала о неизменности политических институтов; фактическая трансформация институтов указывала либо на их неадекватность политической культуре, либо на изменения в самой культуре. В ситуациях, когда изменение институтов занимает исторически короткий срок, логическое согласование перечисленных моментов друг с другом становится неразрешимой задачей. Это, как представляется, во многом обуславливает спекулятивный характер объяснительных схем, включающих "политическую культуру" как "остаточную категорию".
Проблема соответствия институтов и культуры приобретает особое значение в контексте демократизации советской - и постсоветской - России. Поиск факторов, обусловивших трансформационные процессы, заставляет обратиться к феномену политической культуры, которая, гипотетически, могла быть одним из таких факторов. Кроме того, изучение политической культуры стало актуальным в связи с неопределенностью перспектив российской демократии, которая может успешно стабилизироваться только при условии адекватности ее норм и ценностей политико-культурным установкам большинства жителей страны. Но что представляла собой советская политическая культура? Что вызвало ее изменение и изменилась ил она сколько-нибудь существенным образом?
Основная проблема, с которой сталкивается исследователь, пытающийся ответить на эти вопросы, состоит в расхождении между устоявшимися теоретическими представлениями о культуре и реальными политическими изменениями. Приходится либо признать изменчивость политической культуры, либо, приняв как гипотезу ее устойчивость, найти механизмы и факторы, позволяющие ей адаптироваться к меняющейся институциональной среде.
Разрешение этой проблемы возможно на основе пересмотра теоретических представлений о взаимосвязи политических институтов и культуры, с одной стороны, и выявления основных характеристик собственно советской политической культуры, с другой. Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы сконструировать образ «классической советской» политической культуры и проследить связь этой культуры с современностью на основе представления о межгенерационной культурной преемственности. Обобщенный анализ существующей сегодня политической культуры является необходимой предпосылкой для достижения этой цели. Это связано с тем, что сравнение сконструированного образа современной политической культуры с политической субкультурой отдельной возрастной когорты (а именно, пережившей этап политической социализации в 30-х - первой половины 50-х гг.) позволит не только выявить динамику, но и обратиться к механизмам, за счет воздействия которых эта динамика стала возможной.
Кроме того, по выявлении динамики политической культуры, будет прослежено направление эволюции политико-культурных ценностей. Можно предположить, что современная политическая культура является продуктом эволюции культуры, сформировавшейся еще в советское время. Однако эволюция в направлении постепенной либерализации и демократизации политических ценностей далеко не очевидна и требует эмпирической проверки. Эта проверка будет осуществлена при использовании единых параметров оценки и современной политической культуры, и «классической советской». Выявленная динамика будет интерпретирована как результат воздействия политических институтов, а именно различных институциональных контекстов, в которых эти культуры формировались.
Эмпирической базой исследования стали данные массовых опросов российских граждан, проведенных Всероссийским Центром Изучения Общественного Мнения (ВЦИОМ) в 1993-95 гг.(отчеты исследований выходили под названием «Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. Информационный бюллетень), а также опубликованные результаты исследований российских и западных авторов. Использование данных массовых опросов чревато общепризнанным недостатком, состоящим в том, что спрашивая людей об их собственном мнении, исследователь рискует услышать стереотипы и штампы, выработанные в результате воздействия СМИ и других механизмов формирования общественного мнения. Таким образом, изучаются не мнения, а массовые стереотипы. В своей работе я надеюсь преодолеть данный недостаток тем, что информация, используемая мною для анализа, получена зачастую из ответов на косвенные вопросы. Ожидается, что это отчасти компенсирует стереотипность ответов респондентов. Я использую полученную информацию применительно к анализу политической культуры, тогда как другие исследователи, как правило, преследовали иные цели. Принимая во внимание их собственные исследовательские программы, я в то же время стремилась в максимальной степени специфицировать использование эмпирических данных применительно к задачам данного исследования.
Осознавая неоднократно отмечавшиеся в литературе недостатки большинства массовых опросов (см., напр., Шляпентох, 1995; Вильчек, 1993; Грушин, 1992), я использовала только исследования тех аналитических центров и авторов, которые хорошо зарекомендовали себя в профессиональном плане. В частности, привлечение данных ВЦИОМ позволило преодолеть один из основных недостатков - малую репрезентативность выборки. Выборка, используемая ВЦИОМ, отличается репрезентативным охватом большей части населения России. Качественность выборки, наряду с профессионально выбранным исследовательским инструментарием, позволяет оценить данные ВЦИОМ как относительно достоверные.
Работа включает в себя следующие главы: анализ теоретических проблем в изучении политической культуры; анализ современной российской политической культуры (по данным современных эмпирических исследований); описание политической культуры, сформировавшейся в советский период 30-50-х гг. В заключение будет предложена теоретическая интерпретация полученных результатов; путем сопоставления современной политической культуры со сконструированным образом культуры советской будут выявлены различия, возникновение которых объясняется воздействием институциональных факторов.
Глава 1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ
1.1. Определения и операционализация понятия политической культуры
Возможно, основная методологическая трудность в изучении политической культуры состоит в отсутствии в политической науке консенсуса по поводу теоретической базы, положенной в основание изучения феномена. Это обусловило хроническую неясность операциональных дефиниций и, следовательно, отсутствие ясных представлений о структуре политической культуры, на что и указывали ряд исследователей (см., напр., Kavanagh, 1972).
Многочисленные определения политической культуры представляют собой комплекс не вполне удовлетворительно операционализированных вариаций, как-то: «комплексный продукт экономической структуры и процессов» (Hellman, 1980; Opello, 1981); «человеческая сторона истории» (Bean, 1987; Friedman, 1979; McDonald, 1986; Raven et al., 1986); «дополнение к политической экономии» (Eckstein, 1988; Rodowski, 1974); «невыхолощенная этнография» (Lindenfelter, 1975); «остаточные переменные» (Aldrich, Sullivan & Borgida, 1989); «критическая теория» (Edelman, 1988); «жизненный мир» (Gaenslen, 1986); «кандидат на роль всеобщей теории политического поведения» (Eckstein, 1988; Elkins & Simeon, 1979; Tucker, 1973: 181; Wildavsky, 1987).
Каждое из этих определений что-то проясняет в феномене политической культуры, но ни одно из них не может быть признано исчерпывающим. Не являются они и общепризнанными. Для решения поставленных методологических проблем я буду использовать критикуемое, но по-прежнему наиболее широко цитируемое определение, данное политической культуре Г.Алмондом: «система паттернов политических действий, обуславливающая политическую систему» (Цит. по Pye & Verba, 1965). Ценность данного определения состоит в том, что на этой основе Г.Алмондом и С.Вербой была предпринята попытка операционализировать понятие политической культуры (Almond & Verba, 1963).
Исследователями были выделены три «идеальных типа» политической культуры. "Приходская" культура характеризуется политическим бездействием и отсутствием у людей какого-либо интереса к политике. "Подданическая" культура подразумевает подчиненное положение граждан по отношению к власти: люди могут интересоваться политикой, признавать или нет легитимность существующих институтов, но на политические решения они влияния не имеют. Эти два типа сближает практически полное отсутствие участия граждан в процессе принятия политических решений. Третий тип - участвующую (партиципаторную) политическую культуру - отличает высокая степень интереса граждан к политике и стремление к политическому участию (Almond & Verba, 1963: 16-8). Сочетание этих трех типов, когда третий имеет преимущество над первыми двумя, и образует «гражданскую культуру», которая, как полагали Г.Алмонд и С.Верба, адекватна условиям либеральной демократии. Р.Лейн замечает, что такое деление всего многообразия политической культуры слишком напоминает «прокрустово ложе» (Lane, 1992: 363). Однако эта типология имеет преимущество в том, что на основе уровней политического участия и заинтересованности выделены фундаментальные характеристики, позволяющие операционализовать понятие политической культуры; каждый из типов представляет собой ее существенный аспект. В последующем анализе я использую эти дефиниции, связав их с эмпирическими индикаторами, как-то: «подданическая» политическая культура - информированность и интерес к политике; «приходская» - доверие политическим институтам; «партиципаторная» - ориентация на активное участие. Эти три компонента служат операциональными дефинициями, которые могут быть использованны при изучении конкретной политической культуры.
Таким образом, «гражданская культура» предстает не только как "смесь" приходской, подданической и участвующей культур, но и как сочетание особых уровней доверия политическим институтам, интереса к политике и партиципаторной ориентации.
Г.Алмонд и С.Верба обнаружили наибольшую степень проявленности «гражданской» культуры в западных либеральных демократиях. При этом понятие приобрело если не идеологическое, то по крайне мере ценностно насыщенное содержание, когда имплицитно предполагается, что в обществе с «гражданской» политической культурой должны присутствовать и другие либерально-демократические ценности - такие, как уважение к частной собственности, к разделению властей, приверженность многопартийной соревновательной системе и т.д. Думается, однако, что такое расширение понятия «гражданская культура» в действительности придало неопределенность его теоретическому статусу. В своем анализе я буду рассматривать «гражданскую» политическую культуру именно как теоретико-методологический конструкт, содержащий вышеперечисленные элементы (доверие политическим институтам, интерес к политике и активное участие), но лишенный при этом нормативного аспекта.
1.2. Политические институты и политическая культура
Ценность определения, данного политической культуре Г.Алмондом и С.Вербой, состоит также в его увязанности с политическими институтами и политической системой в целом. Комплекс политико-культурных ценностей оказывается важным фактором, обеспечивающим стабильность и устойчивость политических институтов. Как утверждали Л.Пай и С.Верба, происходящие политические процессы во многом определяются системой коллективных верований, символов и ценностей (Pye & Verba, 1965: 7). На этой основе, однако, постулировалась чрезвычайная устойчивость политической культуры, особенно «гражданской», так как она, с точки зрения исследователей, "поддерживает" наиболее прогрессивный тип политической системы - либеральную демократию.
Признание устойчивости и взаимообусловленности политической культуры и институтов вело к утверждению, что политическая система стабильна лишь в том случае, если она находит опору в ценностных и поведенческих установках граждан. В то же время, изменения политических институтов считались обусловленными динамикой ценностных установок общества. В целом, такой подход предполагал замкнутую систему, крайне лимитирующую изменения и инновации. Как замечают Л.Пай и С.Верба, «лимит возможностей планирования и управления переменами в политической культуре крайне ограничен» (Pye & Verba, 1965: 25).
Однако в самом определении политической культуры через связь с политическими институтами можно усмотреть потенциал для изучения ее динамики. Думается, что фактическое изменение политических институтов не обязательно связано с изменением ценностей и установок; в некоторых случаях его не происходит, а имеет место только изменение взаимоотношений между властью и обществом. Возможно, единичный случай изменения институтов можно объяснить следованием политики за культурой. Однако несколько последовательных трансформаций политической системы, отделенных друг от друга исторически небольшими сроками, трудно связать с изменениями в политической культуре, когда последней приписывается устойчивость. А это значит, что, во-первых, следует пересмотреть представления о динамике политической культуры, а во-вторых, выявить механизмы, потенциально способные вызвать ее изменения. При этом речь идет не о радикальных изменениях, а о понижении степени выраженности одних характеристик и повышении выраженности других; ни те, ни другие не исчезают, но изменение их соотношения меняет - возможно, временно - облик данной политической культуры.
Уже после выхода работы Алмонда и Вербы в дискуссии относительно политической культуры укрепилось мнение, что нельзя недооценивать воздействие институциональных факторов на изменения в политической культуре. Это вынуждены были признать также и Алмонд и Верба, результатом чего стала вышедшая в 1980 г. работа «Снова о гражданской культуре» («The Civic Culture Revisited»), где сами авторы выделяют некоторые институциональные и социальные факторы политико-культурной динамики (Almond & Verba, 1980: 145-152).
Возможность интегрировать изменчивость и устойчивость создается, в частности, путем использования элементов теории рационального выбора. Это позволяет не сводить политическую культуру к единой классификационной схеме (традиционная, гражданская и т.п.), но создает возможность анализа, исходящего из текущей констелляции политических институтов и ориентированных на них ценностных установок граждан. При таком подходе, политическую культуру следует операционализировать как комплекс политических интересов и ценностей, степень проявленности которых обусловлена рациональным выбором актора в данной институциональной среде.
Такое понимание политической культуры предполагает, с одной стороны, наличие ценностей, которые, будучи компонентом культуры, являются устойчивым образованием, способным передаваться в процессе межгенерационной трансмиссии. Но с другой стороны, иерархия этих ценностей не является неизменной, в том смысле, будто одни занимают устойчивое доминирующее положение, а другие вытеснены на периферию. Напротив, выстраивание иерархии происходит в каждой конкретной ситуации рационально мыслящим актором, исходящим из своих ценностей и потребностей, а на этой основе формирующим определенную стратегию поведения, ведущую к достижению стоящих перед ним целей.
Такое сочетание теории рационального выбора и понятия политической культуры позволяет в дальнейшем использовать в анализе предложенную А.Вилдавски концепцию культурной рациональности (Wildavsky, 1987). Представляется, что эта концепция охватывает как комплексное содержание политической культуры данного общества, так - и это особенно важно - политическую культуру конкретного исторического периода, характерную для данной возрастной когорты. Ставя вопрос о пределах применимости данной концепции, Р.Лейн утверждает, что парадигма здесь - формально та же, что и у модели экономического выбора: «учитывая данные цели актора, при каких альтернативах выбора и при каких обстоятельствах наилучшим образом осуществятся эти цели?» (Lane, 1992: 365).
Операциональное содержание понятия культурной рациональности было выделено А.Вилдавски, подчеркивавшим следующие важные моменты: (1) политическая культура - не альтернатива рациональному поведению, но сама вид рациональности - «культурная рациональность»; (2) культура конструируется адаптивно: люди конструируют свою культуру в процессе принятия решений; (3) нация не может рассматриваться как носитель одного типа политической культуры; скорее, каждая нация - смешение культур, но (4) набор этих культур ограничен (Wildavsky, 1987: 3,5,18).
Рациональность выбора определяет степень проявленности отмеченных выше характеристик - доверия политическим институтам, интереса к политике и политического участия. В дальнейшем анализе я буду исходить из того, что именно эти свойства напрямую связаны с интересами и ценностями действующих акторов. Таким образом, истоки формирования «гражданской культуры» (понимаемой не нормативно, а содержательно) следует искать в такой констелляции обстоятельств, когда - в рамках существующей политической системы - акторы находят наиболее приемлемым для себя демонстрировать высокие партиципаторные установки при наличии также подданических и приходских.
1.3. Эффективность и легитимность политической системы и лояльность общества
Итак, степень выраженности тех или иных культурно-политических установок находится в прямой зависимости от политических институтов, а именно, от стратегий власти по отношению к обществу.
В конечном итоге, эти стратегии преследуют цель поддержания массовой лояльности общества и утверждения легитимности существующей системы, что, как утверждал М.Вебер, является важнейшей задачей любой власти (Вебер, 1990). Расширяя рамки веберовского подхода, С.Липсет писал, что политическая система - в целях выживания и стабильности - должна заботиться не только о легитимности как таковой (т.е. о способности формировать и поддерживать убеждение масс в том, что существующие политические институты лучше всего подходят для данного общества), но и об эффективности (т.е. о той степени удовлетворительности, которую большинство населения склонно приписывать системе государственного управления) (Lipset, 1960: 68). Именно через сочетание эффективности и легитимности политическая система способна поддерживать массовую лояльность со стороны общества. Кроме того, лояльность может удерживаться за счет угрозы репрессивных мер; это важный момент, заставляющий к прочим потребностям граждан добавить потребность в выживании, что безусловно должно влиять на структуру их культурно-политических поведенческих установок по отношению к системе.
Однако наиболее надежным средством поддержания лояльности является способность режима наглядно продемонстрировать эффективность, дать положительный ответ на прагматические притязания граждан. Как правило, это подразумевает экономическую эффективность системы, но в целом, "выплата" не обязательно должна определяться сугубо в экономических категориях. Здесь уместно задаться вопросом, какие именно стимулы может предложить политическая система для признания своей легитимности и сохранения эффективности, а значит, для поддержания лояльности со стороны общества.
Политическая система в целом имеет сходство с любой массовой политической организацией в плане стимулов, которые она использует для создания массовой поддержки.
Применительно к политическим партиям, А.Панебианко (1988) отмечает, что их лидеры для привлечения и удержания активистов и рядовых членов используют два сорта стимулов: коллективные и селективные. Под первыми подразумевается главным образом идеология и достижение партийных целей, привлекательных для масс, а под вторыми - материальные выплаты (в категориях социального обеспечения, различных вспомогательных мер) и повышение статуса (Panebianco, 1988: 24). Любая партия должна применять оба типа стимулов; однако система стимулов варьируется во времени и от партии к партии. При этом на начальном этапе формирования организации преобладают коллективные стимулы, а затем ведущую роль приобретают селективные.
Думается, что политическая система в целом оперирует тем же наборов стимулов. Предлагая их гражданам, она взамен требует лояльности, которая должна выражаться в определенных системой для акторов моделях поведения. В зависимости от того, какие стимулы наиболее важны в данный момент, и от того, что требуется для получения желаемого, культурно-политические установки и ценности акторов приспосабливаются к политической системе. Когда последняя видоизменяет комплекс стимулов и способов их достижения, изменяется и набор ценностей, а также степень их проявленнности.
Преобладание какого-то одного типа стимулов - это теоретическое допущение; обычно актор стремиться выиграть от их комбинации. Панебианко лишь теоретически разграничивает тех акторов, для кого важнее селективные стимулы, и тех, для кого главный интерес сосредоточен на стимулах коллективных. При анализе политической партии теоретически допустима возможность эквилибриума селективных и коллективных стимулов. Однако в случае политической системы в целом равновесие смещается в сторону стимулов селективных. Асимметрия возникает потому, что в отличие от соревновательной партии, которая является организацией открытого типа (т.е. существует возможность отказа от участия), политическая система - особенно закрытая - есть организация, к которой принадлежат по рождению. Поэтому мотив вступления в нее по идеологическим основаниям представляется нерелевантным: выбор если и предоставляется, то связан либо с прямой угрозой жизненному благополучию, либо с пространственным выходом за рамки системы. Поэтому даже лояльность в обмен на приобщение к идеологии приобретает в закрытой политической системе селективный аспект, т.е. идеология выполняет функцию рационализации стремления к личному благополучию. В отличие от партии, политической системе в целом доступен ресурс насильственного принуждения, позволяющий достаточно успешно воздействовать на структуру культурно-политических ценностей; ресурс насилия, в сочетании с монополией на селективные стимулы, успешно подчиняет акторов идеологии системы, принудительным образом навязывая им коллективные стимулы.