Geum.ru

Бернард Пински: Обычная, необычная. Жизнь моего отца

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5

Мой отец ходил в Йешиву в Молчадь, город в 26 км от Гжетла. Молчадь возможно заслужила честь иметь Йешиву потому, что там была железнодорожная линия, и город автоматически становился более важным центром. 26 км поездом – это дело одного часа. 26 км пешком – занимал весь день, а на лошади уходило полдня. Йешива находилась в синагоге с одним главным раввином и несколькими другими школьными учителями. Некоторые ученики Йешивот (множественное число) были также раввины, обучаемые великими учителями. В Йешиве кроме моего отца было еще 20 учеников, или что-то в этом роде. Так как все мальчики не были жителями города, и для мальчиков не было специального жилья, то было принято решение селить все мальчиков по 2 человека в еврейских семьях. Если мальчикам не приходилось спать в сарае с животными, то они спали на полу на матрасе из соломы или просто на соломе в кухне возле печи. Это и было «домом» мальчиков, иногда в течение нескольких лет. Мальчики долго находились в синагоге, а когда они приходили, это было сигнал для семьи, что была пора идти спать. У мальчика действительно не было своего угла; пол предназначался только для того, чтобы спать. Домом мальчика, который находился далеко от родного настоящего дома, была сама Йешива.
( Я ссылаюсь только на мальчиков,т.к. девочки не ходили в Йешиву. Это и есть обычная-необычная жизнь моего отца.)
Время приема пищи было более интересным событием. Событие называлось «Эссен Таг», или дни приема пищи. Каждый день мой отец и тысячи ему подобных, посещающих Йешивот в Восточной Европе, питались в разных религиозных семьях в городе. По воскресеньям ели в доме у Кохенсов, воскресенье – у Левисов и так далее. Мальчики ели в семи разных семьях в течение недели. Это было организованно раввинами, управляющими Йешивой, с семьями в городе. Теперь вы понимаете, почему было трудно поддерживать Йешива в маленьком городе. Что касается моего отца, то раввины не могли устроить «Эссен Таг» по четвергам, поэтому мой отец оставался в Йешиве целый день и им приходилось учиться более усиленно в этот день, будучи целый день голодным. К счастью, хозяйка семьи, в которой мой отец питался по средам, как-то узнала об этом и теперь давала ему немного больше еды с собой каждую среду после обеда. Больше всего отец любил субботу потому, что он питался в доме кого-нибудь, кто был относительно богат, и он ел лучше, чем в какой-нибудь другой день. Ни одна из семей, которые кормили мальчиков, или семьи, в которых они спали, не получали за это никакой платы за свое гостеприимство. Они были рады помочь, чтобы убедиться, что Йешива привлекала мальчиков, которые могли бы благополучно повлиять на репутацию их раввина и также возможно сделать Йешиву известной.

Типичный день моего отца в Йэшиве был таков: проснуться в кухне дома своих хозяев, умыться и идти завтракать в семью, которая его кормила. Он ел и шел в синогогу. После часа молитвы, или около этого, начинали занятия. Раввин задавал философские вопросы, основанные на тексте некоторых отрывков из комментариев Старого Завета или некоторых книг пророков, и студенты отвечали на вопросы и рассуждали. Они изучали закон, так как он был в Талмуде или Гемаре, законы, которые не были законами земли, а являлись религиозными законами, которые излагались в легендах сотни или тысячи лет. Типичной изучаемой дилеммой был рассказ о владельце осла, осел которого шел по дороге и упал в яму, которую другой человек выкопал, чтобы начать строительство поместья. Осел убит. Кто ответственный за это? Какой размер ущерба? Такая ситуация и способ, как к ней прийти, могла быть очень важной в настоящее время также, как 1000 лет тому назад. Также мальчики изучали учения (доктрины) пророков на разные темы, и изучали пояснения раввинов и других ученых, выдвинутые на протяжении веков.

Обсуждения и дебаты длились в течение долгих часов. Также много часов проводились в молитвах и восхвалениях Господа.

Обед был главным приёмом пищи в течение дня, поэтому около 2 часов дня у мальчиков был перерыв, и они шли обедать. После обеда они шли обратно в синагогу на обеденную молитву, а затем на послеобеденные занятия. Затем была вечерняя молитва. Верующие евреи должны молиться три раза в день. В это время он должен был быть частью «миньян», если это вообще возможно. «Миньян» - это группы, по меньшей мере, включающие 10 человек, которые достигли возраста 13 лет, когда они считаются мужчинами, готовыми подчиняться заповедям. «Миньян» пришёл из старого библейского рассказа об Абраме, спорящем с Богом о разрушении Садома и Гаморы . Бог и Абрам поспорили о том, сколько людей, живущих в городах стоили того, чтобы их спасти. Они начали с пятидесяти. В конце концов, Бог согласился, что если в тех городах было хотя бы 10 праведных человек, они были бы спасены. В тех городах не нашлось 10 таких человек, поэтому города были разрушены.

Мальчики покидали Йешиву в 8 часов вечера и шли ужинать в дом, где они обычно питались в тот день, а затем они шли обратно в синагогу для самоподготовки или же шли на своё сено на полу, чтобы лечь спать. Все зависело от тех правил, которые существовали в доме хозяев. Так было 6 дней в неделю, с воскресенья до пятницы. Время после обеда в пятницу и субботу отличались от остальных дней. Шаббат был днём для отдыха и молитв. В Шаббат не было занятий. У мальчиков был тот же распорядок, но большую часть дня они молились, в то время как в будние дни учёба занимала большую часть.

Жизнь в школе была тяжёлой, но моему отцу она нравилась. Он принадлежал к той жизни душой и телом, верил в неё, был частью её и не знал или не хотел знать ничего другого. Мой отец приезжал домой 2 раза в год, на Новый год и Йом Киппур, а также на Пасху. Он провел в школе 2 года и даже был готов провести больше. Он неожиданно приехал домой в начале 1939 года из школы, потому что в воздухе витали слухи, сплетни о вещах неприятных для евреев. Йешивоты начали закрываться по всей Польше. Все чувствовали, что будут проблемы, но никто никогда не предполагал, что эти проблемы достигнут таких масштабов. Они слышали о законах в Германии, которые были специально направлены против евреев. Варшавские газеты были полны рассказов об этих законах и о правительстве в Германии, которые относились к своим собственным еврейским гражданам, как к врагам государства. Но вся семья моего отца жила в Польше, а положение в Польше не могло вдруг стать таким плохим. Или просто так они хотели думать. Тем не менее, лучше быть семьёй во времена суматохи, лучше быть вместе, в случае, если что-то случиться. Рубин вернулся из Молчади. Его сестра Хася, которая не была дома, а преподавала в городе, который находился в приблизительно в 40 км, тоже вернулась домой. И они ждали в Гжетле, ждали чего-то, что должно было произойти. Что-то должно было произойти… Но что? Чего ждать? К чему готовиться?


"Война" (Часть 2)

Что-то произошло. Произошло что-то ужасное, чего невозможно было предвидеть и к чему сложно было подготовиться. В сентябре 1939 года Россия и Германия разделили Польшу на две сферы влияния. Немцы атаковали Польшу с запада 1 сентября 1939 года. Они не дошли далеко до того места, где находился Гжетл. Начиная с 1 сентября 1939 года, многие люди, спасающиеся бегством из Германии, проходили через Гжетл, направляясь к территориям восточной границы, пытаясь держаться подальше от наступающих немцев. Большинство людей Гжетла были в панике; им некуда было идти, некуда спасаться бегством, и не с чем бежать. Но они знали, что немцы приближались, и они знали,что жизнь под властью немцев будет плохой, очень плохой.

На фоне этого прибытие советских войск с востока было неожиданным и считалось чудом евреями Гжетла и в близлежащих территорий. Они знали, что к евреям в России относились довольно хорошо. Советы двигались быстро, чтобы установить свою власть, отдавая территорию под военное управление под командой советского коммендата и заменяя судебное право, заменяя полицию русскими и украинцами, которым советская власть могла доверять. Но евреев Гжетла переполняло чувство облегчения: власть принадлежала Советам, а не немцам. Большинство евреев, включая семью Рубина, были намерены воспользоваться выгодой ситуации, пока длилась война. Несмотря на нехватку еды и неудобства, которые приносила им война, они были готовы вынести неприятности в обмен на относительную безопасность.

У Советских войск и коммунистических лидеров , тем не менее, были свои собственные планы, отличающиеся от просто того, чтобы управлять территорией. Главным коммунистическим планом было сделать Польшу коммунистическим государством, с Россией в качестве главного коммунистического партнера. Этот план проявил себя в течении нескольких месяцев со дня прибытия Советов, через арест целых семей, которые считались «капиталистическими эксплуататорами». Данное понятие включало в себя целые семьи евреев в Гжетле, которые тяжело работали, чтобы завоевать репутацию, иногда через несколько «поколений, и которые стали теперь такими «богатыми», что могли нанять одного или двух поляков, или несколько других евреев; или же которые работали, чтобы иметь достаточные источники, для того, чтобы в случае, если какой-нибудь поляк, который хотел одолжить немного злотых, чтобы оплатить квартирную плату» мог прийти к этому еврею за кратковременным займом. Таких семей в Гжетле было 12 или 15. Но коммунисты все равно боялись… Чего? Они боялись, что даже такое количество семей могло значительно помешать реализации великого коммунистического плана. И их выселяли в Сибирь на вечное существование…Им не давали ничего брать собой, лишь котомку с самыми необходимыми вещами. Что с ними происходило в Сибири, я считаю, не надо лишний раз говорить. Очень хорошо описал условия жизни в Сибири великий писатель Солженицын. Но не в обиду ему будет сказано, что его рассказ все-таки не был таким правдивым…Ведь на самом деле… Нет, пусть будет так, чему мы привыкли верить.

Вернемся к нашему рассказу. С октября 1939 года до июня 1941 года Советы правили в Гжетле. Нет, это не была оккупация, но тем не менее жизнь евреев в Гжетле в этот период можно назвать одним словом «ограничение». Рубин и его родители, и сестры часто думали о том, чтобы навсегда покинуть этот город, отрезвляла сознание только мысль о том, что на самом деле происходило в Европе. В семье было мало, если, не сказать вообще не было ничего ценного, что сразу можно было перевести в наличные деньги. Польскую валюту неохотно принимали в Европе, а у семьи Пински ее практически не было. Их дом имел ценность, но только для другого еврея, но ни у кого было денег. У средней еврейской семьи в Дятлово было мало драгоценностей, возможно кольцо или золотой браслет, и Пински тоже были не в лучшем положении, чем середняки. Кроме этого, если у них и были деньги, то куда они могли бежать? Советские власти перекрыли возможность поступления новостей с других частей Польши. Достаточное количество новостей, поступающее или от беженцев, или из писем, позволяли им узнавать, что остальная часть Польши находилась или под советской, или польской оккупацией. Другие граничащие страны были тоже оккупированы, и не было ничего, что могло бы заставить их думать, что евреев будут рады приветствовать или впустить в страны, которые считались нейтральными, подобно Швейцарии. Как можно было туда добраться, даже если бы границы были открыты? Разрешение на выезд в то время требовались на все поездки. Любого, кто был бы пойман без такого разрешения, преследовали бы в судебном порядке. Нет, единственным реальным шансом для семьи Пинских, как и для сотен тысяч других польских еврейских семей, было остаться и прилагать все усилия, чтобы выжить под властью советов. По-меньшей мере у них была семья, большинство друзей и знакомое окружение. Они будут пережидать войну, а когда она закончится, они будут вместе, чтобы начать строить всё заново. Но этому не суждено было сбыться.
Отец Рубина – Барух Липпа - понял, что надо было чуточку изменить тот способ, каким он вёл свой бизнес, для того, чтобы не быть обвинённым в том, что он был капиталистическим «середняком»

Барух Липпа продолжал покупать зерно у окружающих фермеров, но вместо того, чтобы продавать его на рынке еженедельно, он продавал зерно прямо советским властям, которые распределяли его солдатам и в магазины, которые принадлежали государству. Прибыль от продажи была маленькая, но таким образом Барух Липпа мог кормить свою семью, в придачу к картошке, которую он выращивал, и к выпечке, которую он продолжал продавать.
Во время советской власти антисемитизм официально был запрещён. Солдаты не очень беспокоили евреев, а те поляки, у которых было чувство антисемитизма вели себя очень даже положительно. Время, когда у власти находились Советы шло, и жизнь приобрела определённую норму, ритм, которые были более или менее сносными. Советская власть не терпела религии, называя её «опиум для народа». Поэтому евреи боялись открыто показывать свои религиозные взгляды. Но в святые дни евреи ходили в синагогу на службу и не работали. Это было бы слишком большим оскорблением не пойти, и служители советской власти «закрывали на это глаза».

Большие праздники Рош Хашана и Йом Kиппур праздновались в середине сентября 1940 года. К тому времени советы были у власти почти год. Евреи чувствовали себя немного смелее, и позволяли себе что-то такое, чего бы они не позволили себе несколькими месяцами раньше. Они почувствовали, что Советы не были монстрами, и что они могли не угодить советской власти, чтобы избежать гнева господа. Это сработало, и несколько самых набожных евреев начали ходить в синагогу во время Шаббата.

Представители советской власти рассердились, но ничего не сделали, кроме того, что отругали религиозных евреев за такое безрассудство. С октября 1940 года до июня 1941 евреи в Гжетла чувствовали себя довольно-таки неплохо в этой войне.

Так как все религиозные школы были закрыты, Рубин понял, что он вообще может не стать раввином. Ему нужно было начинать думать о какой-нибудь карьере. В начале 1940 года брат Рубина, Херцл или Гарри, как его потом называли, был призван в Советскую армию, как и все другие юноши призывного возраста. Гарри уже исполнилось 18 лет, и хотя он и был не высокого роста, у него не было хорошей отговорки, чтобы не пойти в армию, хотя сражаться на стороне Советской власти и не стояло высоко во главе амбициозных желаний семьи Пински. Тем не менее многие Советские офицеры и солдаты из обширной Советской империи, а позже и с оккупированной Польши были евреями. Были даже Советские генералы, которые были евреями, но не признавались в этом. Для того чтобы получит повышение в звании, необходимо было пожертвовать интересами религии. Большинство евреев, которые были достаточно амбициозными для того, что занять посты в советской армии, не нужно было убеждать. Они были мирянами, особенно те, которые жили в самой России. Миряне, конечно же, не были достаточно сильны. Многие из них фактически были коммунистами или верующими в то, что коммунизм спасет мир. Гарри тоже верил в это. Он видел могущества Советской армии, он слышал разговоры о положении евреев в Польше (он не знал и половины этого), и он видел, что Советский Союз был явной альтернативой польскому режиму. Прожив некоторое время под руководством Советской власти, он и другие видели, что существовала возможность заставить советскую систему работать на них и им подобным. Для него коммунизм начал казаться лучшим выходом, чем альтернативы, и возможно, находясь в армии, он и другие смогли бы влиять на Советы. Поэтому, когда его призвали в армию, он не сопротивлялся, и пошел служить в Советскую армию. Ему сказали, что его семья сможет видеться с ним почти каждый месяц, когда его будут отпускать в увольнение. Армейская жизнь не была самой плохой, т.к. Россию волновало происходящее в мире, хотя открыто этого не показывали. Положение в оккупированной Польше было не лучше. То, что человек был солдатом, ему давало кое-какие привилегии, но их было не очень много.

Рубин, в свою очередь был слишком молод, чтобы вступить в армию, а также, по природе, не был таким прагматичным и советским, как его брат. Рубин решил, что он должен продолжить свою учебу и хотел получить должность служащего, когда он достигнет соответствующего возраста. Навык, который был необходим для такой карьеры, был хорошей помощью в письменном и разговорном языке. Никто не мог получить канцелярской должности, если он не мог общаться с представителями советской власти на их родном языке. Рубин хорошо усвоил языки. Он уже хорошо говорил на русском языке, а также на идиш и на иврите, мог свободно разговаривать на польском, а также имел некоторые поверхностные знания других славянских языков. Он должен был закончить учебу в конце июня 1941 года, будучи компетентным в общении с теми, кто говорил на русском языке; он мог бы быть и польским служащим, который бы с легкостью вел дела с евреями, говорящими как на польском, так и на идише. Ответственная работа, которая могла поддержать семью, казалась реальной возможностью. Но его мечте не суждено было сбыться…


"Нацистская оккупация" (Часть 3)




22 июня 1941 года без объявления войны Германия напала на оккупированную Советской властью Польшу. Люди в Гжетле сразу же услышали об этом. Немцы захватывали территорию за территорией, город за городом... Гжетл находился недалеко от границы с Россией, и уже через десять дней основные немецкие войска достигли Гжетла. Тысячи советских солдат спасались бегством, проходили через городок по пути к своей Родине России. Гжетл был расположен не на главной, а на второстепенной дороге, но любой путь, который помогал советским солдатам укрыться от того, чтобы не находиться под обстрелом немецкого оружия, был правильной дорогой. Эти дни были пыткой для Рубина, его друзей и семьи. Могли ли они спасаться бегством вместе с отступающими на восток солдатами? Что они будут есть? Где они будут спать? Мужчина среднего возраста, его жена и три ребенка-подростка, два из которых – девочки; как они смогли бы выжить? Возможно, немцев не заинтересует такой маленький городок, как Гжетл? Ведь он не представляет ни стратегической, ни какой-либо еще ценности? Возможно, если немцы пришли бы и не нашли здесь ни одного еврея, они бы потеряли всякий интерес и покинули бы город? Или, может быть, Советские войска смогут отстоять этот город? А отзвуки выстрелов, глухие крики человеческого горя казались с каждым мгновением слышаться все более и более отчетливо.

Семья Пинских, как и большинство других евреев Гжетла, старались спрятаться, укрыться. Рубин и его семья прятались в подвале их дома в течении нескольких дней. Не было огня, но они согревали еду - согревали ее, возможно, теплом своих рук и пламенем великого желания – жить. Места там было мало, было темно, воздух имел запах какой-то прогорклости и гнили – было тяжело дышать. Вообще, это место предназначалось для хранения картофеля. Но, несмотря на все это, Пинским удалось пробыть там 3 суток. И все эти сутки они молились. Наверное, именно сила молитвы их спасла тогда.

30 июня 1941 года немцы захватили город. Все советские солдаты были или захвачены, или убиты, или попросту сбежали…Когда прибыли немецкие войска, на улицах города невозможно было увидеть ни одного еврея, хотя большая часть населения города была евреи. Немецкие войска были попросту удивлены. Тогда они заставили неевреев показать им места, где могут укрываться евреи. И вскоре все евреи были найдены. Евреем было приказано идти домой и никуда не уходить, ожидая следующие указания.

Будучи найденными из-за предательства соседа, Пинским также, как и всем, было приказано оставаться дома и не покидать его ни под каким предлогом. Что дальше? Барух Липа, будучи очень религиозным человеком, начинал молиться. То же самое делал и Рубин. Мать Рубина и его сестры лишь тихо плакали… Что же с ними будет? Достоверно было известно лишь то, что немцы ненавидели евреев и что все измениться к худшему. Но если семья вместе, и у них достаточно еды, то, может быть, они смогут преодолеть это шторм горя и несчастий? Ведь они были хорошими людьми и никогда никому не желали зла…Так возможно Бог не позволит ничему плохому случиться? Мне всегда было интересно, а успокаивали ли их эти мысли? Если ситуация выходит из-под контроля, ты должен поговорить со своей душой и своим сердцем, и, возможно, ситуация проясниться, и просто станет легче. Но так ли это на самом деле? Или же это просто лишь глупая попытка успокоить себя? Очень часто мы стараемся помочь человеку решить ту или иную проблему, лишь взглянув на нее с яркой стороны…И часто это срабатывает.
Через три дня после захвата Гжетла немцы начали устанавливать свои Законы. Евреи могли покидать свои дома, но с обязательным условием возвратиться к 18.00. Это можно назвать одним словом – комендантский час. Любой еврей, который нарушит данное предписание – будет расстрелян на месте. Евреям не разрешалось ходить по тротуарам. Им разрешалось ходить только по дорогам, да и то позади лошадей. Золото, меха, ювелирные украшения евреям нужно было сдать на нужды солдат немецкой армии. Любой еврей, у которого обнаружат какое-либо оружие или ювелирные украшения, будет расстрелен на месте.

Гордый еврейский народ заставили повиноваться…Долгие очереди евреев с украшениями, оружием и золотом в своих руках можно было увидеть каждый день перед зданиями немецкого командования. Люди стояли там целый день, но в шесть часов вечера все опять возвращались домой: комендантский час. А затем на следующий день они становились в очередь снова. Нарушителей расстреливали. Нацистские порядки были установлены, и их нельзя было отменить. Нацисты удостоверились, что их будут воспринимать совершенно серьёзно, когда они застрелили первого еврея в первый же день за небольшое неповиновение. И остальные знали, что с этого дня они должны подчиняться. У евреев было мало, или вообще не было оружия. Не было и речи ни о каких винтовках, их никогда не учили пользоваться винтовками. Они не были народом, который охотился потому, что это был грех – убивать зря, и они не могли есть мяса животных, на которых охотились, если это животное не было убито согласно ритуалу.

Когда драгоценности и оружие евреев были собраны, начали ежедневно появляться другие приказы. Евреи должны были привезти все велосипеды для нужд войны. Евреи должны были собрать и принести все съестные припасы, которые у них были, в немецкую комендатуру, чтобы «оказать помочь немецким солдатам».