Geum.ru

Легализация огнестрельного оружия в россии

Вид материалаДокументы
Страна на мушке - сколько в России оружия в частных руках и что изменилось в связи с введением новых правил?
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18

Страна на мушке - сколько в России оружия в частных руках и что изменилось в связи с введением новых правил?

"Комсомольская Правда - Урал"

26.08.2011


Гость – председатель федерального совета межрегионального политического общественного объединения "Гражданское оружие" Андрей Василевский и настоятель храма Всемилостивого Спаса б. Скорбященского монастыря Отец Александр (Ильяшенко). Ведущие – Александр Гришин и Антон Челышев.

Челышев:

– Это программа "Я – против". Сегодня мы поговорим об оружии, о том, как это оружие изменяет нашу жизнь. Оно, конечно, в основном ограниченного поражения. Именно так официально называется травматика – огнестрельное оружие ограниченного поражения, травматическое или газовое. А также не утихают споры о том, нужно ли разрешать в России свободный оборот гладкоствольного оружия или короткоствольного.

Вопрос для голосования. Будете ли вы чувствовать себя в безопасности, имея оружие? Гришин:

– У меня первый вопрос. Не было ли вообще разрешение на травматическое оружие большой ошибкой нашей законодательной и исполнительной власти? Если посмотреть информационные сообщения, у нас в стране просто какая-то война творится. 1 августа: драка со стрельбой произошла в ночь на воскресенье у ресторана, 2 человека из травматического оружия были ранены. 4 августа, в Москве в Западном административном округе неизвестный обстрелял посетителей кафе из травматического пистолета. 10 августа, Екатеринбург. Молодежь из числа мажоров подстрелили охранника у ночного клуба. 13 августа, вечер. Под Тамбовом житель Саратова обгонял всех, когда ему предъявили претензии, опять же выстрелил в ногу мужчине, еще один ранен. 14 августа, Москва. Неизвестный выстрелил из травматического пистолета в мужчину на АЗС. 14 августа, Нижний Новгород. Злоумышленник в ходе конфликта с 40-летним мужчиной произвел в него несколько выстрелов из травматического пистолета. 15 и 16 августа, Саратов – два случая применения. 17 августа – Москва, 18 августа – Москва, Екатеринбург – тоже 18 августа. 19 августа – Москва, 19 августа – Владивосток, 19 августа – опять Москва. Стреляют везде – на улицах, в автомобилях, в метро, где угодно. 21 августа в 4-ю городскую больницу Твери был доставлен 31-летний житель города с ранением головы. И везде травматика.

Василевский:

– Знаете, есть интересная особенность. Есть жизнь и есть отражение жизни в СМИ. И картинка не всегда очень близко совпадает с реальностью. Так вот, если говорить о том, как изменилась наша жизнь после введения травматики, то мой ответ был бы, что она никак не изменилась. Потому что травматика по своим поражающим способностям это приблизительно бросок булыжника, удар молотка. И вот если вы посмотрите разнообразную хронику до введения травматики, то вы увидите ровно те же самые драки, в которых люди получали ранения от удара кулаком, от удара кастетом, от удара ножом. Если сейчас при этих же самых столкновениях используется травматика, то это не изменило ничего. Если кто-то из этих хулиганов взял на эту драку вместо ножа травматику, это значит, что вероятность того, что люди могут погибнуть, существенно уменьшилась.

Я вообще совершенно не сторонник травматики, я считаю ее крайне неэффективным средством самообороны, которое только в некоторых отдельных случаях может принести какую-то пользу. Для большинства физически сильных мужчин простые предметы хозяйственно-бытового назначения гораздо более эффективны как средство самообороны. Шум вокруг травматики это чисто медийное явление. По-настоящему эффективным средством самообороны и по-настоящему эффективным средством предотвращения преступлений является только настоящее огнестрельное оружие.

Ильяшенко:

– Я бы хотел обратить внимание, что в большинстве случаев, которые вы перечислили, произошли у ночных клубов, у ресторанов. Туда идет специфическая публика ночью развлекаться, она уже заранее агрессивна. И не будь у нее травматики, взяли бы с собой что-то другое. Так что мне кажется, большого значения этой проблеме предъявлять не нужно. Мне кажется, что очень важно, что у нас отсутствует хорошо продуманная правовая база. К сожалению, всегда в законах можно найти какую-то прореху, сквозь которую можно протащить все, что вы хотите.

Звонок, Сергей, Красноярск:

– Я согласен, что оружие необходимо разрешить для нормальных граждан, чтобы короткоствольное нарезное оружие можно было купить, не в свободном доступе, конечно. Чтобы прошел строгую медицинскую комиссию на предмет того, привлекался ли он к уголовной ответственности за умышленные преступления и пр. Тогда, по крайней мере, будем уравнены в правах с преступным элементом, у которого этого оружия на руках полно. А что касается происшествий с травматикой, то это не оружие. Во-первых, оно нигде не отстреливается, нет гильз, они нигде не фигурируют. Поэтому его отследить практически невозможно – кто стрелял, когда стрелял.

Гришин:

– Если не ловят сразу на месте преступления или на месте происшествия, или нет каких-то других характеристик, типа номер машины и пр., то найти такого человека действительно достаточно трудно. Но я не совсем согласен. Да, у ночных клубов большая часть случаев происходит, но очень много разборок между водителями, между водителями и пешеходами. В том же самом Новосибирске пуля из травматического пистолета насквозь прошила человека. И тот же Егор Свиридов был убит.

Василевский:

– Если говорить о поражающем воздействии, то это не удар кулаком (разве что удар кулаком хорошего боксера), а скорее бросок булыжника или удар молотка. Это, конечно, существеннее, чем удар кулаком, но это абсолютно ничего не меняет в характере бытовых драк. Если говорить о настоящем оружии, то оно действительно ситуацию меняет принципиально. Потому что у людей совершенно другое отношение к его применению. С одной стороны, его никогда не применят в ситуации легкого бытового конфликта, а с другой, можно идентифицировать человека, который его применил. И это хорошо известно, и это является сдерживающим фактором. Поэтому и влияние его совершенно иное. Скажем, у нас разрешено длинноствольное огнестрельное оружие. И инциденты с этим оружием крайне редки. Хотя, естественно, оно находится по домам, где происходят и пьянки, и гулянки, и ссоры, и драки. Но вот огнестрельное оружие при этом практически не применяется. Потому что совершенно другой барьер стоит перед его применением.

Гришин:

– Может быть, еще и потому, что нож и сковородка ближе, под рукой в такой ситуации. Чем идти, снимать ружье и т.д.

Василевский:

– Но человек же тоже не сидит за столом с пистолетом за поясом. Ему тоже нужно куда-то идти. Но убивают люди не из-за того, что не могут убить. Подавляющее большинство людей убивают из-за того, что не существует моральный барьер перед этим. На самом деле подавляющее большинство этих бытовых убийств кухонным ножом происходят совершенно в определенной социальной среде. То есть это преступники, убивающие не профессионально, в бытовой ситуации, наркоманы и т.д. То есть те самые категории, которые текущим законодательством о длинноствольном оружии, которое должно быть распространено и на пистолеты, ограничены в получении оружия.

Гришин:

– Я хочу задать один вопрос отцу Александру. Моральный барьер у нормального гражданина, законопослушного гораздо выше на применение огнестрельного оружия, чем у преступного элемента, который, уже идя на преступление, несколько снижает его. Вопрос в том, будут ли люди защищаться, смогут ли они выстрелить в такой ситуации, если разрешить это оружие? Или они станут жертвой своего барьера в большей степени, чем преступники?

Ильяшенко:

– Мне кажется, что владеть оружием может человек, который в течение длительного времени проходил соответствующую подготовку. Потому что он должен понимать, что последует после его применения. Если человек как-то неуравновешен, не задумывается о последствиях, то может бабахнуть. Человек с пистолетом, конечно, не равен самому себе, когда у него пистолета нет, он себя по-другому ощущает. Может быть, ему захочется себя проявить, особенно если его вывели из душевного равновесия. Так что здесь вопрос вполне законный. Конечно, говорить о внедрении решения о ношении оружия нужно после очень серьезных проработок, и главное – законодательных. Человек должен знать, в каких случаях закон ему разрешает применять оружие. Если он его достал и стал сразу же преступником, тогда лучше его и не брать. А если, допустим, человек слабого сложения идет по улице и видит, что какие-то верзилы девушку волокут. Имеет он право применить оружие или нет? Если закон ему разрешит, он его достанет и пригрозит.

Челышев:

– А если это национальный обычай похищения невесты?

Ильяшенко:

– Он и должен быть уравновешенным человеком и понимать. Национальный обычай похищения невесты, это все обставляют совершенно иначе, и видно, что девушка довольная, радостная, что она добровольно идет на это.

Звонок, Егор, Красноярск:

– Прозвучала реплика, то травматика это недостаточно серьезное оружие. Я как владелец могу сказать, что травматика с одного выстрела успокаивает взрослого, здорового, сильного человека, при попадании, естественно.

Челышев:

– Навеки или как?

Гришин:

– А если вы будете в дубленке? Вернее, ваш оппонент. Вы в голову будете стрелять?

Егор:

– Если попадаете в дубленку, по корпусу, то человеку очень больно. И он сразу же успокаивается. Сейчас страшно защищать себя самого от кого угодно. Вот Расул Мирзаев – пример. Он защитил себя или свою девушку.

Челышев:

– Егор, ответьте на наш главный вопрос. У вас есть травматическое оружие. Вы чувствуете себя в безопасности с ним?

Егор:

– Я чувствую себя безопаснее, если бы у меня его не было. С другой стороны, всегда при мне это чувство, когда я защищаю себя, я могу себя защитить, я 20 раз подумаю о том, что вот сейчас применю оружие, а потом буду сам виноват.

Челышев:

– Вы честно получили лицензию или купили ее? Признайтесь.

Егор:

– А зачем покупать? Ее не так сложно получить.

Василевский:

– Знаете, высокоэффективно травматическое оружие главным образом в рекламе его производителей. По рассказам людей, которые его практически применяли, в половине случаев наиболее эффективным применением были удары рукояткой по голове. А на самом деле было множество экспериментов на эту тему. Люди просто для опыта стреляли друг в друга. Даже показывали съемки в передаче "Человек и закон". Как делается несколько выстрелов по корпусу человека, и он преспокойно продолжает нападение.

Гришин:

– Я видел другие снимки, где резиновая пуля пробивает какие-то фанерные листы.

Василевский:

– Вы знаете, это выглядит очень впечатляюще, но на самом деле как врач я вам могу сказать, что человек это не фанера, и пробить человека сложнее, чем пробить фанеру. Подавляющее большинство людей, если у них не резко снижен болевой порог, на выстрел из травматики в обычной одежде серьезно не отреагируют. Если это не попадание в голову или в коленный сустав.

Но я хотел сказать о другом. На самом деле есть ответы не умозрительные, а практические, просто по практике применения оружия. Есть огромные исследования. Опрашивалось около 100 тысяч человек ежегодно в США по результатам того, как применение оружия при самообороне влияет на последствия нападения – чаще ли человек получает травмы, его грабят, в случаях, когда он защищался с оружием и не защищался. Так вот, шансы получить травму снижались в зависимости от пола при оказании сопротивления с оружием и без от 2,5 до 4 раз. В 4 раза для женщин, в 2,5 раза – для мужчин. В России тоже есть практика самообороны на дому. Вооруженные грабежи на дому стали сейчас существенно меньшей проблемой, чем в начале 90-х, именно из-за того, что на дому хранится много оружия, и простые граждане часто дают вполне эффективный отпор.

Я на эту тему разговаривал с начальником отделения милиции, занимающегося как раз квартирными грабежами. То есть эти опасения, к счастью, безосновательны. В ситуации критической подавляющее большинство людей способны защищать себя и своих близких.

Гришин:

– Пример американцев не убеждает, потому что у нас ментальность очень разная. Но в том, что человек будет стрелять из-за того, что с него сорвали шапку (а это уже грабеж на самом деле) на улице, я сильно сомневаюсь, что нормальный человек будет стрелять. К тому же у нас есть такая проблема, как суды.

Василевский:

– Да, это колоссальная проблема.

Гришин:

– И последствия для тех, кто применит оружие, пусть в целях самообороны, могут быть такие, что человек отправится на много-много лет.

Василевский:

– Я здесь с вами совершенно согласен. Органы следствия абсолютно неверно применяют статьи. Они даже не возбуждают дела о превышении, а возбуждают дела просто о причинении вреда или непредумышленном убийстве. Но здесь я бы сказал, это проблема каждого решать, чем ты готов рисковать. Ты готов рисковать, что тебя убьют или покалечат твоих близких, или ты идешь на риск того, что тебя могут неправильно засудить. Здесь должен быть выбор. Нельзя делать выбор за нас, нельзя делать выбор за каждого.

Звонок, Алексей:

– Работаю в частной охране. В ЧОПе. По новому законодательству, вроде, хотели ужесточить. Но на словах ничего не изменилось особо. Просто заставляют пройти курс обучения. Но фактически, сколько знаю и общаюсь с сотрудниками милиции, требуют медицинскую справку, от участкового характеристику и квитанцию.

Гришин:

– Сколько времени ваш курс длился? Вы его проходили или купили справку?

Алексей:

– Я проходил. Но это было еще в 98-м году. Буквально несколько занятий…

Гришин:

– Вы – за легализацию короткоствольного огнестрельного оружия?

Алексей:

– Надо ужесточать. И бывшие судимые, они с погашенной судимостью так же легко имеют право. Как правило, и приобретают оружие.

Челышев:

– У вас есть оружие. Вы чувствуете себя в безопасности?

Алексей:

– Да, конечно, нет.

Челышев:

– Почему? Потому что у преступников тоже есть оружие? Или как?

– Алексей:

Да потому что надо десять раз подумать, прежде чем применить. Чтобы последствия против тебя не пошли. Потому что если свидетели будут у нападающего и он будет безоружным, и свидетели будут говорить, то следователю будет проще на тебе "палку" сделать. И из тебя сделать преступника.

Звонок, Антон:

– Прежде чем продать человеку травматический пистолет, этот человек должен пройти курсы, на которых ему объяснят, как и в каких ситуациях его применять. И после того, как он подпишет бумагу, что он прослушал курсы и, не дай бог, применит его неправильно и летальный исход, его вполне могут просто посадить в тюрьму.

Гришин:

– Здесь вы не совсем правы. Потому что после ужесточения законодательства, как раз необходимость прохождения обучения и курсов прописана. Правда, Андрей?

Василевский:

– Да.

Гришин:

– Как это происходит, на самом деле. Эта норма должна уже работать.

Василевский:

– То, что она реально работает, говорить преждевременно. Но, с моей точки зрения, норма практического значения – это исключительно создание возможностей дополнительно для коррупции. Что имело бы смысл? И вполне разумно – это более тщательно организовать систему экзаменовки. Да, человек, приобретая оружия, должен знать свои права, знать элементарные правила обращения с оружием. И это имеет смысл проверять при первом получении оружия. Нынешняя система, которая подразумевает, что абсолютно все должны пройти эти курсы, включая людей, которые прекрасно умеют обращаться с оружием, что эти курсы нужно проходить многократно и курсы создаются организациями, сертифицированными МВД – это фактически система огромного узаконенного получения левых доходов. Причем, это будет в больших масштабах, чем с автоделом. Потому что в отличие от автодела, там нужно серьезное обучение.

Гришин:

– Автодело – это, дай бог, если один из тысячи покупают. А все сдают…

Василевский:

– Думаю, что один из десяти. Но, тем не менее, именно большинство сдают. А с оружием, уверен, покупка будет проходить в девяти случаях из десяти.

Гришин:

– Обратная пропорция.

Василевский:

– И имел бы смысл более качественный экзамен. А сама система псевдообучения – это создание новой основы для коррупции.

Гришин:

– Андрей, позвольте с вами не согласиться. Вы приводили данные по американскому опросу, исследованиям. Мы с Америкой разные. Это видно даже по тому, что в Америке, стране в которой родился бейсбол, продаются и бейсбольные биты, и бейсбольные мячи. А в России продается гигантское количество бейсбольных бит. А количество мячей стремится к нулю.

Василевский:

– Тезис у вас был такой, что наш человек, обычный, не сможет применить оружие. Потому что духу у него не хватит. И я объяснил, что это не так. Американцы, уверяю, не более стремные люди, чем мы. И есть наша практика. С длинноствольным оружием… Вот случай, который недавно прогремел. Когда мать семейства при нападении на квартиру, схватила ружье и смогла обоих этих преступников застрелить. Причем, она не владелец этого ружья. И таких случаев множество.

Гришин:

– Знаю про другой случай. Про то, что Аслан Черкесов, убивший Егора Свиридова, фаната "Спартака", несмотря на то, что уже привлекался, и ему не должны были дать, он имел зарегистрированный в Кабардино-Балкарии легальный травматический пистолет. У нас есть некоторые национальности, для которых оружие – это фетиш, они с ним даже в туалет ходят, не повышается ли риск в связи с тем, что темперамент у них, извините, не такой, как у людей, живущих на севере и так далее, а их здесь много. И они выхватывают оружие по любому поводу.

Василевский:

– А вот подумайте, почему оно там такое? А потому что он ожидает и понимает, что в зале, где он находится, в месте, где находится, и другие люди. По крайней мере, очень многие, тоже вооружены. И это создает другую ситуацию. Одно дело – ситуация безнаказанности, и другая, когда ты можешь получить пулю в ответ и, если оружие нелегальное, по которому тебя нельзя идентифицировать, а здесь речь идет об оружии обстрелянном. Ты выстрелил – оставил "визитку" на месте преступления.

Ситуация отличается принципиально. И, главное, что именно сейчас возникает острое несоответствие. Да, бывают ситуации, когда разные интернациональные группы. Одни вооружены, другие нет. И, соответственно, эта неравновесность существует сейчас. И изменение ситуации эту неравновесность уменьшит.

Гришин:

– Отец Александр, все равно, мне кажется что этого явно недостаточно… Для того, чтобы нормальных граждан защитить от преступных посягательств.

Ильяшенко:

– Мне кажется, что защищать граждан должны профессионалы. И, на мой взгляд, таким радикальным решением было бы требование, чтобы кадровые военные, прошедшие специальную подготовку, медосмотр, психологическое обследование, носили оружие всегда. Военный – это служение. Он всегда служит. Не от свистка до свистка, когда он на работе был. Если военный профессиональный, он с оружием каждый день, он прекрасно знает условия, когда может или не может его применить. И должна быть очень продуманная законодательная база. Если пьяный садится за руль автомобиля – это отягчающее обстоятельство. Так и пьяный военный с оружием – это отягчающее обстоятельство. Если наши офицеры, а это прекрасный критерий отбора сотрудников силовых структур, если он может носить оружие по своим психологическим, моральным данным, то пусть он служит. А если не может, значит, пусть переходит на гражданскую должность и не ходит в мундире. Но, заметьте, тогда никакие майоры евсюковы были бы невозможны.

Звонок, Юрий:

– Моя личная безопасность заключается в том, что когда я вижу человека пьяным, я понимаю, что мозгов у него в этот момент нет. Поэтому говорить о том, что военные будут ходить с оружием, они после работы все напьются и еще преступлений будет больше.

Челышев:

– Кстати, в день ВДВ мы видим, какие у нас военные…

Гришин:

– Там, в основном, уже запасы….

Ильяшенко:

– Запас. И рядовой состав. Офицеры так себя не ведут. Когда человек выпивши, мозгов у него нет. Так как это страна часто и без повода пьющих людей плюс агрессия, то им добавь оружия и всем по ножу, поубивают все друг друга еще быстрее. А если оружия нет, по крайней мере, убежать можно. От травматики убежать сложнее.

Гришин:

– Убить человека можно и карандашом. Просто и легко.

Ильяшенко:

– Мне кажется, неправильно наш народ обвинять в повальном пьянстве и агрессии. Напротив, национальная черта русского человека – это терпение, коммуникативность…

Челышев:

– У нас полстраны пьет, другая – терпит.

Ильяшенко:

– Не согласен.

Василевский:

– Я согласен с отцом Александром. Мы иногда думаем о себе гораздо хуже, чем есть на самом деле. Сейчас в домах находится почти пять миллионов единиц огнестрельного гладкоствольного оружия, в каждом десятом доме. И в подавляющем большинстве в этих домах люди пьют. И, разумеется, подавляющее большинство не начинают стрелять. И ножами не тыкают. Если смотреть статистику, то легальное зарегистрированное ружье в этом доме, висящее на стене, оно стреляет раз в несколько десятков тысяч лет. Например, на 400 тысяч экземпляров этого оружия в Москве за год десяток преступлений…

Гришин:

– По правилам ружье не должно висеть на стене. А быть в сейфе.

Василевский:

– Естественно…. Мы, люди, достаточно мирные. Просто мы достаточно плохо думаем о себе. И вопрос о запрете на оружие – вопрос о недоверии к самим себе, к окружающим.

Для меня вопрос, буду ли я чувствовать себя безопаснее, нося оружие, для меня второстепенный. После легализации я буду чувствовать себя безопаснее, потому что оружие будет у людей вокруг меня. Сразу по двум причинам. Возможно, мне придут на помощь. Сегодня многие люди и хотели бы помочь, но побоятся. Они чувствуют себя не в силах это сделать. И сам принцип, дело не в том, чтобы застрелить преступника, а, может, преступник может и не напасть, потому что снижаются контактные виды преступлений.

Челышев:

– А другая сторона медали – повальная коррупция, которая царит в том числе и в тех органах, которые должны выдавать разрешение на это оружие. Хочешь – не хочешь, если разрешат оружие носить, придется покупать всем. Иначе полные неадекваты будут его носить, а люди, которые могли бы без него обойтись, увы, окажутся без него.

Результаты голосования. 30 процентов считают, что сделает более безопасным владение оружием, а 70 процентов, что даже оружие не сделает жизнь более безопасной.