И даль
| Вид материала | Документы |
- В. И. Даль и Украина, 52.13kb.
- В. А. Жуковский «Война мышей и лягушек» П. П. Ершов «Конек-горбунок» Н. Г. Гарин-Михайловский, 11.67kb.
- Владимир Иванович Даль был талантливым и трудолюбивым человеком. Он получил образование, 15.22kb.
- Владимир Иванович Даль родился 22 ноября 1801 года в местечке Лугань Славяносербского, 223.49kb.
- Портрет Дориана Грея А. Дюма Черный тюльпан В. И. Даль рассказ, 29.12kb.
- -, 1364.08kb.
- В. И. Даль и А. С. Пушкин, 304.93kb.
- Но, из Вашингтона и Тель-Авива… вплоть до откровенно параноидального, 3754.88kb.
- Роальд Даль «Суер-Выер», 80.48kb.
- Доклад «Великие лексикографы России. В. И. Даль», 158.09kb.
...И даль отзовётся
Часть ІІ
Остановиться...
Оглянуться...
В этот раздел включены стихи советского периода, не вошедшие в сборники или, по мнению автора, неловко исправленные всесильными тогда редакторами. Возможно, не все они безукоризненны, не все отвечают нынешним критериям и взглядам, а кое-кто усмотрит в них и какую-то долю наивности. Но на них, даже на включенных сюда первых школьных опытах, лежит отсвет уникального времени, после которого мир стал уже иным.
Из школьной тетрадки
Желание
Если б знали вы, как хочется
Написать стихи прекрасные,
Описать в них степь широкую,
Горы дальние, небо ясное,
Описать поля зеленые
И леса необозримые,
Описать страну прекрасную,
Землю русскую родимую.
Идиллия
Под сосной зелёной,
За горою дальней
Фиалка расцветала
Над ручьем хрустальным.
Солнца луч горячий
К фиалке пробирался,
С лепестком лиловым
Нежно целовался.
И, проснувшись, фиалка,
Сонная, вздыхала,
Низко наклонялась
И благоухала.
Зимнее очарованье
Как много лет с тех пор промчалось,
Когда Татьяна из окна
Зимою русской любовалась,
Очарования полна.
И каждый год порой осенней,
С осенним каждым новым днем
Мы со все большим нетерпеньем
Родную зиму в гости ждем.
И вот красавица приходит,
Сама волшебница идет,
Седой мороз с собой приводит,
И снег, и звонкий первый лед.
И нет поры для сердца краше,
И долго вспоминаем мы
Коньки и лыжи, санки наши
И дни морозные зимы.
Родную русскую природу
И зиму русскую любя,
Поэт великого народа,
Мы не забыли про тебя.
И каждый день прекрасный, новый
Веселой матушки-зимы
Твои чарующие строфы,
О Пушкин, вспоминаем мы.
Русская песня
Путь-дорога далеко лежит,
Там в окошке огонек мерцает.
Это, верно, милая не спит,
Верно, мила друга поджидает.
Синим светом снег кругом горит,
Месяц ясный с звездочкой повенчан.
Где-то тройка быстрая бежит,
То смеется, то грустит бубенчик.
Эй, ямщик, поторопи коней!
Пусть несутся, белый снег взрывая,
Пусть к селу домчат меня скорей,
Ждет меня невеста молодая.
Учительнице музыки
Марии Николаевне Семеновской,
пианистке, композитору,
преподавателю харьковской
музыкальной школы им. Бетховена.
Конец каникул - лета сказки длинной.
Я снова после паузы большой
На стареньком домашнем пианино
До клавишей дотронулась рукой.
И вдруг представилось мне: ваши руки
На клавишах... Изысканный мотив...
И ваших сочинений дивных звуки
Меня уж закружили, подхватив.
Чу, льется вальс - в лесу ручей журчащий,
Поющий песню ласковую мне,
И лист осенний в поредевшей чаще,
Не падая, все кружит в вышине.
Вот рано утром на листах кувшинок
Над озером небесно-голубым
Танцуют сказочные балерины,
Неуловимы и легки, как дым.
А вот в мазурке с легкостью предельной
Гусар мелькает, даму кружит он.
А после - вашей песни колыбельной
Такой задумчивый и нежный тон.
А солнце всходит, всходит так крылато
Из заалевших на востоке вод...
Иль то в короне золотой Соната,
Ее на землю царственный приход?
Что ж в заключенье? Мира обновленье,
Рожденье новых замыслов и дел.
И новое шагает поколенье -
Марш пионеров гордо прогремел.
Вы учите меня - и мне уж ясно,
Что в музыке полней всего слились
Любовь к отчизне, гордой и прекрасной,
Природа родины, ее народа жизнь.
По студенческим блокнотам
* * *
Бежала Тиса с гор,
Где бук шумит в печали.
Бежала под мостом,
Где мы с тобой стояли.
Неслись по ней плоты,
Струя смолистый запах,
И парни их вели -
Те, что в гуцульских шляпах.
Умчались вдаль плоты,
В Дунай вода уплыла,
Которая тогда
Нам головы кружила.
По берегу реки
Брожу порой закатной.
О, если б Тиса вдруг
Могла потечь обратно!
* * *
Шумели каштаны листвою,
Молчала безлунная высь,
И в разные стороны двое,
Руки не подав, разошлись.
Ушли, чтоб вовек не вернуться,
Улыбкой отчаянье скрыв,
И каждый хотел обернуться,
Но каждый был самолюбив.
О многом их губы смолчали,
Для многого не было слов.
И больше они не встречались.
Такая бывает любовь.
* * *
Всю землю снегом выстлала метель.
Январский вечер тихо опустился
На эту белоснежную постель
И звездным небом с головой укрылся.
Зажгло предместье первые огни.
Между холмами вдаль дороги вьются.
Мне все равно, куда ведут они, -
Ни по одной к тебе мне не вернуться.
И потому, как опустевший дом,
Так сердце неуютно и угрюмо,
И думаю печально об одном,
Все лишь о том, что не о ком мне думать.
* * *
Ли Ген Хо
Весь ты - будто маленькая сказка,
Китайчонок заколдованного царства:
Глаз - то ли смешинка, то ли ласка?
Губ - радушие или коварство?
В каждом слове, в каждом жесте малом
Вежливость восточного привета.
Солнце Азии тебя зацеловало,
Эту кожу кремового цвета.
* * *
Все еще надеюсь я немножко,
Что с тобою встреча так близка
И в мое туманное окошко
Постучится милая рука.
Но часы бегут, надежды тают.
Так в печальном небе тает вдруг
Ласточек взволнованная стая,
Улетая осенью на юг.
Только сердцу так порой несладко,
И увидеть хочется до слез
Губ надменных ласковую складку,
Черный шелк растрепанных волос.
* * *
Это было на нашей земле,
Хоть это не может быть.
В один прекрасный день в феврале
Ты перестал любить.
С тех пор все так же солнце встает,
На запад плывет оно.
Ну, а случись бы наоборот,
Мне теперь все равно.
Цветут созвездия по ночам,
Осыпаясь к утру.
Никак тебя прошлому не отдам,
Из памяти не сотру.
* * *
И снова хмурый день
свой отблеск бросил в окна,
И снова под окном
унылый тополь мокнет.
И сколько можно лить и лить
дождю - без передышки, без умолку?
И сколько можно так давно любить -
и все без толку?
* * *
Бывают взгляды - признанье,
От них опускают взор.
Бывают взгляды - прощанье,
Над чьей-то судьбой приговор,
Бывают взгляды похуже -
В них злоба, в них ревности мрак.
Но ты, дорогой, почему же
На меня не глядишь никак?
* * *
Мы встретились - и как вы были рады!
Лились слова, бездумны и легки,
Нежны и безмятежны были взгляды,
Задержано пожатие руки.
А в этот миг, с лицом бесстрастней камня,
Стоял другой, к окошку прислонен,
И потому лишь улыбалась вам я,
Чтобы заплакал он.
* * *
Полоска заката степного
Наклеена на небосвод.
За верстами версты снова.
На Харьков автобус идет.
А в нем пассажиры трясутся,
Под боком сосед всхрапнул.
А мысли лениво плетутся
Под нудный моторный гул.
Пускай плетутся, что же,
События не торопя.
А думается все то же:
Ты, о тебе, про тебя.
Но разве в том разберешься?
Нет, не понять никак:
Так просто ли ты смеешься,
Любишь ли сложно так?
Хочется спать немного,
Тоска по тебе - до слез,
А месяц висит над дорогой,
Как нерешенный вопрос.
* * *
Ты взглянул - так на небе ненастном
Синий открывается клочок.
Ты взглянул - так под замерзшим настом
Первый вдруг забрезжит ручеек.
После дней, пустых, как отговорка,
После стольких ссор и стольких бед
Преданно, растерянно и горько
Ты взглянул — поверить или нет?
* * *
Клен золотой качает
Узорную ветку свою.
Я снова тебя встречаю,
Я снова тебя люблю.
Очарованная приветом,
Стою, словно в первый раз,
Вся озаренная светом
Единственных в мире глаз.
Случай в горах
Из рассказов проводника
Когда догорит костер
И ночи спальный мешок
Проглотит вершины гор,
Весь мир, что вокруг залег,
И ветер звездную пыль
Рассеет в небесной мгле,
Приятно послушать быль
В этот час на земле,
О жизни, сойдясь тесней,
Задуматься в этот миг.
Много знает о ней
Бабу, наш проводник.
Умный прищурив глаз,
Рассказывает Бабу:
- Так шли мы за часом час,
Уже потеряв тропу,
Щупая темь вокруг,
Слушая ветра свист -
Я и мой лучший друг,
Опытный альпинист.
Мы с ним, как ночь и день,
Не схожи были ни в чем.
В плечах он - косая сажень,
А я - ему по плечо.
Но сердцем мы с ним равны,
И не забыть до седин,
Как мы были дружны -
Он русский, я осетин.
Вершина трудна была,
И выбились мы из сил.
Назад - не пускает мгла,
Буран дорогу закрыл.
Как обманешь судьбу?
Это - конец пути...
Но я подумал: Бабу,
Выход можно найти.
Ты для себя берег
Носки, запас теплоты,
Но товарищ продрог,
И другу отдашь их ты.
Ноги его спасти
Сейчас важнее всего:
Он сможет тебя нести,
Тебе ж - не поднять его.
Луч, поджигая снег,
Алый развел очаг.
Шел в горах человек,
Другого нес на плечах.
Он совсем изнемог,
Смерть встречая в упор,
Чтоб вновь я увидеть мог
Чистое небо гор.
... Мы любим проводника.
Он научил нас, как
Найти струю родника
И затянуть рюкзак,
И, закусив губу,
Отдыха не просить...
Слушает ночь. Бабу
Вновь начнет говорить:
- Врач тогда меня спас.
Здоров я. Хожу опять.
Велик наш старый Кавказ,
Родину не объять.
Много в стране путей,
Больших и малых дорог,
Но, если в душе своей
Ты дружбе верность сберег,
Дружбе той чистоты,
Что снегу вершин под стать,
Нет такой высоты,
Которую нам не взять.
И далее по жизни...
* * *
Степь моя, с тобой сегодня
Быть хочу наедине я.
Знай, во мне, как половодье,
Чувства, замыслы, идеи.
Ты по осени прельщаешь
Золотистым покрывалом,
Чуть смущенно привечаешь
Трав цветеньем запоздалым,
Муравьев своих цепочкой,
Ветром, дальними громами,
Под застенчивою кочкой
Неизвестными грибами.
Скромница и чаровница,
Степь, в твоем есть диком счастье
Вольности моей частица
И любви моей участье.
* * *
Камни на солнышке греют лбы,
И бьют ключи в водоем.
На старом корне сухой ветлы
Удобно сидеть вдвоем.
Здесь как-то парень к сердцу прижал
Девушку в поздний час.
И он уезжал, и он уезжал —
Таков родников рассказ.
Знал этот парень слово одно,
Его не сказал напрямик.
Но, может, мне его заодно
Выболтает родник?
И все ж - откуда берется любовь
И наполняет сердца
Живою струею - и вновь, и вновь,
И, светлой, ей нет конца?
* * *
Когда уже стемнеет почти
И улицы в шумном разлете,
В витринном свете блеснут очки.
Это вы идете?
Здравствуйте - и проходите скорей.
О чем толковать, если все прекрасно?
Как свет этих уличных фонарей -
В сердце так же покойно и ясно.
Но что же вы стали? Ведь это газон.
А топтать газоны возбранно,
Да и, с каких ни возьми сторон,
Это немного странно,
И глаза опущены вниз,
Будто черта там какая намечена...
И одно только слово «вернись»
Было брошено в ясность вечера.
Плыли тучи в закат малиновый,
Навсегда покидая край,
И журчала река листу тополиному: -
Не плыви, не стоит, не догоняй.
И ветерок, мохнатый от пыли,
Упорхнул себе за поворот.
А люди что же? Да поступили
Наоборот.
О борще
Ведь проще простого: капуста, морковь,
Сметана, томат, буряк...
Но если в дело вмешалась любовь,
То смотришь на вещи не так.
Все полнится смысла неповторимого,
Красу раскрывает и мощь,
И, если варишь борщ для любимого -
Поэмой становится борщ.
К морю
I.
Крутили пластинки с музыкой праздною,
А с лестницы спустишься - не пройдешь:
Толстыми, тонкими, разнообразными
Берег усеян телами сплошь.
Ели рыбу и помидоры,
Играли в карты и домино,
И только под вечер, и только нескоро
Оно осталось одно.
И вот оно дышит глубже и чаще,
Мигает звездочками огней -
Далекое, чистое, непреходящее,
Всех спокойнее и вольней.
ІІ.
- Лишь вчера еще было довольно ты
Тихим вечером, ясным месяцем,
Отчего ж исказились твои черты,
Отчего ты сегодня мечешься?
То волною встаешь,
даже солнца лик
Осеняешь дерзкими брызгами,
То утихнешь,
в себя уходя на миг,
Чтобы после восстать неистово.
Не сказать, не позвать, не просить: «Уймись!..»
Там, где волны росли слоновые,
Кораблем твоя бессонная мысль
Уплывает к берегу новому.
Песня баржевиков
(В Каховском море)
Серое небо, серая вода,
Между ними - баржа одна.
В Каховском море,
на сером просторе
И в целом мире
баржа одна.
Смотри, речник,
повнимательней в бинокль.
Твой китель
от серого дождя намок.
Справа буи и слева буи:
Мигают - что за намек?
В трюме пшеница - полтыщи тонн:
Шорохи поля, росы перезвон.
Все ладно-привычно
закрыто-завинчено,
И снится пшенице
июньский сон.
А брызги морские
пресны на вкус,
И однообразны,
как нитка бус,
Наши дни и ночи,
и нету мочи,
Но вовремя будет доставлен груз.
Мы плыли всю ночь и плыли день,
И снова ложится
серая тень.
Но в трюме, приятель,
есть солнышко кстати...
Эй, встречную баржу не задень!
Туман
Туман из степи наплывает.
Что кроет он? Что навевает?
Зачем в своем шествии мглистом
Далекое путает с близким,
С концом уже сводит начало,
Лишь только оно замерцало?
Там сад забелел или вьюга?
Улыбка далекого друга?
Плененная милая просинь?
А может, одна только осень?
Погоды лихой перемена?
Внезапная чья-то измена?
* * *
Ты молодой — и древний, словно йоги,
Ты давний, как легенда и рассказ.
Еще когда-то на Олимпе боги
Задумали тебя в свой светлый час.
Ты уходил - но проходили сроки
И, прежний, возвращался ты опять.
Души твоей причины и истоки
Мне не дано предвидеть и понять.
Сквозь дым сарматских сгинувших кочевий
Мне видится рисунок этих скул.
В твоей крови слилося сто течений
И Запорожской Сечи дальний гул.
В далеком сне, в эпохе непохожей,
На островах - прибой давно их стер -
Была я лишь рабыней чернокожей
И разжигала для тебя костер.
С тех пор...
С тех пор, как ушел ты в сырой рассвет,
А площадь была пуста -
Так, будто что-то писали и вслед
стерли это с листа;
С тех пор, как ты меня целовал,
Как можешь ты целовать -
Так, будто
душу с душою слиял
И оставил печать;
С тех пор, как видимый силуэт
Был медленно поглощен
Туманною мутью -
вестницей бед,
Заштрихован дождем;
С тех пор, как упала я на кровать,
И в первый раз, как беда,
Пришло, пронзило
и встало опять:
А что, если навсегда?
С тех пор, как в днях и ночах, звеня,
Затерялось «прости!» -
Ничто не может
тронуть меня,
Ничто-
меня потрясти.
С тех пор мне чужды и плач и смех,
И больше я не ропщу,
А только в днях
немыслимых тех
Ошибку свою ищу.
Маленькие обиды
Маленькие обиды -
Злющие непоседы.
Маленькие обиды
Превращаются в беды.
Будто их копит Плюшкин
Маленькие подробности
Разрастаются в горы,
Углубляются в пропасти.
Где ты? Давно тебя я
Потеряла из виду.
Ну а ты - по ту сторону
Обыкновенной обиды.
Я с тобою не спорю,
Так уж тому и быть -
Стала обида как море,
А море не переплыть.
* * *
«Хей, Балкан, ти роден наш...»
(Старинная болгарская песня)
По балканским долинам,
Придунайским равнинам
Ехал, ехал автобус
Путь-дорогою длинной.
И ватаги мальчишек
На любом повороте
Там его осаждали,
За значками охотясь.
А вверху, над шофером,
Алый вымпел заметя,
Люди вдруг расцветали,
Улыбались, как дети.
И ткачи, и доярки -
Все мы люди простые,
Но за каждым огромно
Подымалась Россия.
Островком ее малым
Плыли мы этой новью -
Океаном, который
Назывался любовью.
* * *
Андрею Германову
Гостиница «Балкан» с рассветом пробудилась.
Запели лифты. У моей кровати,
На столике, сильней запахли розы,
Которые вчера ты подарил.
И сразу вспомнилось: вчерашний вечер,
Твой голос и стихи - на языке,
Мне вовсе не знакомом,
но в веках
С моим уже счастливо породненном...
Не потому ль все поняла душа?
Твоя страна в тебе мне открывалась -
С застенчивыми чистыми глазами,
С большими работящими руками
И сердцем, полным песен молодых.
А за окном трезвонили трамваи,
В густом тумане купола блестели
И над Софией новый день вставал, -
Чтобы сводить и разводить дороги
И приводить всё новые рассветы,
Но этого собой не заслонить.
Памятники Болгарии
Меня не трогали музеи,
И камень сумрачных могил,
Под тяжестью веков немея,
Мне ничего не говорил.
Но здесь...Такой живою кровью,
Наперекор глуши времен,
Такой бессмертною любовью
Немой гранит одушевлен!
И в памятниках славы русской
(Их много в небо вознеслось)
Народа подлинное чувство
Способно взволновать до слез.
И возле монументов гордых
Склоняю голову на миг -
Перед прекрасной славой мертвых,
Перед величием живых.
Марица
Бежала, бежала Марица
Из давних сказаний и дней.
Воды ее сладкой напиться
Солдат наклонился над ней.
Но пуля вдруг срезала ветку,
Листочки осыпались с ив...
Упал этот парень советский,
Болгарку собой заслонив.
Там прачки бряцают монистом,
Скользят по воде облака,
Но в лоне глубоком и льдистом
Несет свою память река,
Да песня расскажет простая
Про то, как девчонка одна
Здесь слезы роняла и стала
Плакучею вербой она.
Книга друга
Книга друга - это сердце друга.
И пускай с ним долгие беседы
Не вели мы у огня ночного,
Не делили радости и беды,
Но, едва зашелестят страницы,
Дальний голос отзовется эхом,
Одарит, ко времени, раздумьем,
Растревожит грустью или смехом.
И не встанут далями преграды,
Все тогда откроются границы -
Через сотни верст стихотворенье
Прилетит и в двери постучится.
Распахнется дверь ему навстречу:
Как в пути, не замела ли вьюга?
Гостем дорогим входи в жилище!
Книга друга - это сердце друга.
* * *
Где пальмовый уют,
Где в рощах зреет манго,
Диктаторы живут
Различнейшего ранга,
Среди земных щедрот,
Науке неизвестен,
Диктаторства микроб
Заводится, как плесень.
Ползет средь бела дня
Из потаенной щели,
Луч солнца обходя,
К своей микробьей цели.
И вот уже росток
Задержан и допрошен,
Смят сапогом цветок
И за решетку брошен.
Исполнен приговор,
А он такого рода:
Для верности в упор
Расстреляна свобода.
Но кружится земля.
Ее в движенье оном
Со всех боков не зря
Обдует вдруг озоном.
Стену пробил росток.
Смеясь, в толпе народа,
К груди прижав цветок,
С людьми поет свобода.
Свобода, то есть власть
Души,
сильней запрета.
Дано ей не упасть
Под дулом пистолета.
Тайком и на виду
Пусть ставят ей ловушку,
Тот будет сам в аду,
Кто взял ее на мушку.
А стихший ураган
Несет, уже не страшных,
Усохших, как бурьян,
Правителей вчерашних.
* * *
Приходит в цех девчоночка -
Как в первый класс,
Как если бы речоночка
В реку влилась.
Еще в ней детство светится -
Так, будто в ней
Вот-вот с зарею встретится
Погожий день.
В цеху, где шум-бессонница,
И звон, и дым,
Она к машине клонится
Цветочком полевым.
Но в перезвонах молота
Не напоказ,
Твоя мужает молодость,
Рабочий класс.
* * *
По улицам нашего городка
Шагает военный.
Смешливый взгляд из-под козырька.
Парень обыкновенный.
Но, может, глядит ему вслед мечта
Чья-то?
Походку упругую неспроста
Отмечают девчата.
Видать, вернулся из дальних мест
Воин.
По-хозяйски глядит окрест.
Доволен.
А где-то в цехе гудят станки:
- Просим!
И расправляет под снегом ростки
Озимь.
И утро, встающее по гудкам,
Сине,
И ласково льнет земля к сапогам
Сына.
В высоком кабинете
В портьерах окна, стеснены.
Звон телефонный зол.
И Ленин смотрит со стены
На ваш рабочий стол.
Вот подготовленный доклад,
Как раз на злобу дня.
В нем, как обычно, склад и лад,
Но нету в нем огня.
И сами вы... Вальяжность, спесь.
(Был Ленин прост как раз)
И спрятан личный интерес
За маской пышных фраз.
Вот как соперника изжить
(Не больно ли умен?),
Сынку дорогу проложить
(Хоть и кретинист он),
Как сей держаться высоты,
Как большего достичь...
И смотрит, смотрит со стены
Задумчивый Ильич.
Руководящий
Он замом был и завом был,
Важней не сыщешь туза.
Не деловитость и не пыл -
Имел одно лишь пузо.
Зато всегда с начальством мил,
Скользил пред ним, как в вальсе.
Он тут работу развалил,
А там проворовался.
Везде и всем мешал - зато
Без всякого понятья
Бессменно возглавлял не то,
Так это предприятье.
Но есть превратности - порой
Глаза на лоб полезут.
Гляжу: в цеху у нас герой
Ворочает железо.
Конец законный, в самый срок,
Хотя не без конфуза.
Пусть поработает чуток,
Пускай убавит пузо.
Улицы полевые
То ли степи осколок,
То ли конец предместья,
Только возник поселок
На этом ничейном месте.
Строители размахнулись,
Долго мудрить не стали:
Сколько ни есть там улиц -
Все, как одну, назвали.
Дождик ли поливает,
Ветер ли озорует -
Первая Полевая
Окликает Вторую.
Четвертая спозаранку
С Третьей толкует просто:
- Мы из семьи крестьянской,
Однофамилицы, сестры.
Будем спецовки, робы
Беречь теперь, как наследство,
Но вспомнят и небоскребы
Пшеничное наше детство.
И придут к нам колосья
Явью забытой, сном ли,
Став на пороге, спросят;
Их благодарно ль помним?
А однажды под вечер,
Как ни крепка ограда,
В щелку глянет кузнечик:
Так ли живем, как надо?
Лунный силуэт
В Херсоне сохранился дом,
где когда-то в изгнании жил
великий осетинский поэт
Коста Хетагуров
Есть в городе степном
Один старинный дом,
Там жил поэт.
И песня с ним жила,
Она ему была
От бед
надежный амулет.
Скитальческий уют,
Изгнанника приют...
Звезда полей...
Но песня все слышней,
И нет ее вольней.
О ней
ты слез своих не лей.
Там в окнах тихий свет,
Там лунный силуэт...
Дверь отвори!
Там чьи-то спят мечты,
Как горные цветы
В объятиях степной зари.
Там песня гор жива,
Так явственны слова.
В свое жилье
От бед и ото зла,
Чтоб ночь светлей была,
Как странника, впусти ее.
* * *
Боюсь за тебя я:
такие уходят в шторм.
Боюсь за тебя я:
такие не знают норм.
Такие распахнутые
ни за что
Даже в мороз
не застегивают пальто.
Такие неосторожные
берутся прямо за лезвие.
Такие - чуть пьяные
и не бывают трезвыми.
Считать не умеющие,
раздают по монете
Все деньги - друзьям,
себя - полпланете.
Такие не пригибаются,
если двери низки,
Такие веселые
плачут порой от тоски.
И что им ласковость
торшеров и штор!
Боюсь за тебя я:
такие уходят в шторм.
* * *
Уплывай, уплывай, мой милый,
Белобрысый мой и нескладный.
Я вам вслед платком помахаю
И притом не заплачу, ладно.
Ты спокойный, как это море,
Ты надежный, как снасти тугие,
Ты без слов красивых и лести —
Значит, вот моряки какие.
А в бесхитростном сердце дремлет,
Словно чайка под кручей, смелость.
Я б в тебе не нашла изъяна,
Если б все глаза проглядела.
Вслед вам женщины смотрят с кручи
Ваши встречи в порту рабочем,
Ваши спутницы береговые,
Вечера ваши, ваши ночи.
* * *
Я ухожу в себя -
в недальний парк, деревья,
В сосредоточенность, глубинную, как ось,
В мерцающее там стихотворенье,
Которое еще не родилось.
Я ухожу в тебя - особое пространство,
Где оживут, правдивы, как душа,
Твои слова, печали и пристрастья,
Но не тебе, а мне принадлежа.
В разлуку ухожу.
Давно, нетерпелива,
Грозя мне из-за каждого угла,
Она вкруг дома моего бродила
И наконец меня подстерегла.
И строчка где-то там
является, как мета
Пустого парка, сумерек, огня,
Как твоего истаявшего света
Последний луч
на дальнем склоне дня.
* * *
- Весенним пышным цветом
Вскипели абрикосы,
Но утром дунул ветер,
Мороз подкрался вдруг...
Как это все досадно,
Как это все нескладно:
Явиться, убедиться —
Опять зима вокруг!
- А мы не зря спешили -
Успели, сообщили:
Зиме порядков старых
Теперь уж не вернуть.
Мы цвет свой, нежный самый,
Рассвету подарили,
И время благодарно
Продолжило свой путь.
Октябрь
Среди самых разных - пышных и скромных,
Шумных и задумчивых именин,
Этот день рождения -
самый огромный,
Этот день рождения -
на всех один.
Все они, другие - лишь строчка и слово,
Он же полнозвучен, как песня и речь.
Вместе с ним рождаемся мы снова и снова,
Чтобы никогда не умереть.
Вот опять из вороха дат, юбилеев
Календарь выводит это число -
И простор распахивается
чище, смелее,
А и в стынь осеннюю -
тепло и светло.
Это значит: родина внезапно и цельно
Вся нам открывается в урочный час.
Это значит:
с родиной нераздельны,
Остаемся с нею мы с глазу на глаз.
И тогда уходим мы
далёко и близко,
В те аллеи памяти,
где жив ее след,
Чтобы, вороша там пламенеющие листья,
Принести ей золотой букет.
И тогда уходим мы, как в дорогу,
В до сих пор неведомые, упорные труды,
Чтобы воротиться к ее порогу
Под высоким светом
ее звезды.
За дальним поворотом
За дальним поворотом
Есть новый поворот,
За километром сотым
Еще один — и вот
Откроется, как царство
На тридевять сторон,
Степное государство
По имени «район».
Знакомые, родные
Места видны окрест.
Там есть колхоз «Россия»
И «Украина» есть.
А между ними только
Трав луговой настой,
А между ними полдня
Неутомимый зной.
Но ветер не случайно,
Уж так заведено,
Соседних два хозяйства.
Обходит, как одно.
Вникая в клин озимый,
Как агроном в блокнот,
Он колос то к «России»,
То к «Украине» гнет.
Посадка молодая
Вблизи шумит листвой,
Два имени вплетая
В свой разговор живой.
И почвенные воды
С судьбою наравне
Взлелеивают всходы,
Сливаясь в глубине.