Geum.ru

Роман Москва «Детская литература»

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   ...   28   29   30   31   32   33   34   35   ...   44

4


Нетрудно сообразить, почему так получается. Ведь способность запоминать крючочки и черточки, составляющие буквы в книге или тетради, — самая новая способность человека. Природа не могла предусмотреть, что человек окажется та­ким хитроумным и изобретет письмо и книгопечатание. При­родное в нас хорошо видит, слышит, осязает. Но в книге прак­тически ничего не видно, и не говорит она, и на ощупь — не круглая и не жидкая, а на вкус — не кислая и не соленая. Поэтому если читать книгу только глазами, не работая умом, если воспринимать только слова, то никак их не запомнишь. Это самая слабая способность — запоминать напечатанные слова! (Хотя есть люди, у которых эта способность очень раз­вита: книжная страница как бы отпечатывается у них в памя­ти.) Обычному человеку гораздо легче запомнить не прочи­танное, а увиденное и услышанное. Значит, когда читаешь учебник, то надо мысленно видеть и слышать то, о чем гово­рится в нем, — должна работать способность к представле­нию.

Все, даже первоклассники, слыхали, что нельзя учить бес­смысленно, то есть зубрить. Но люди обычно думают, что нужно извлекать смысл из написанных на бумаге слов.

Между тем смысл надо не извлекать, а вкладывать! На бу­маге нет сада, реки, Уота Тайлера и повстанцев Болотнико­ва — на бумаге только черточки и точки. В эти черточки-буковки нам самим приходится вкладывать смысл, по возможности тот же самый смысл, который хотел вложить автор. Вот это и значит о-смысливать текст, придавать ему смысл, понимать его.

Поэтому-то общее развитие человека и определяет его способность к учению. Чем больше у меня в голове понятий, смыслов, тем больше смысла я могу вложить в каждое сло­во, тем точнее и богаче представления, которые стоят за сло­вом.

Учить урок — значит наполнять каждое слово точным смыслом, создавать в сознании богатые и яркие картины, по­стигать понятия. Вся эта умственная работа приведет к тому, что материал непроизвольно запомнится.

Будем осмысливать текст, вкладывать смысл в каждое слово; работать с ним — делить на части, сравнивать, сопоставлять, доискиваться до причин, изучать следствия, не думая о том, чтобы запомнить, — и непроизвольная память сработа­ет сама,

И лишь после того, как все понято и поработала, независи­мо от нашей воли, непроизвольная память, лишь после то­го приступим к заучиванию.

5


Потому что — никуда от этого не денешься! — только волевое, преднамеренное, произвольное запоминание, только изучение материала с прямой целью — запомнить, только оно дает прочное знание, знание навсегда.

Я проделал такой смешной опыт: попросил двадцать взрос­лых людей, окончивших школу двадцать—тридцать лет назад, вспомнить некоторые исключения из правил русской грамма­тики. Не запинаясь, не ошибаясь, ни на мгновение не задумы­ваясь, все говорили мне:

— Уж, замуж, невтерпеж! Гнать, держать, дышать и слы­шать, смотреть, видеть, ненавидеть, и обидеть, и терпеть, и за­висеть, и вертеть... Стеклянный, оловянный, деревянный...

Но никто — ни один человек! — не мог сказать, например, из какого же правила исключения «уж, замуж, невтерпеж».

Исключения помнят все.

Правила — никто.

Потому что исключения крепко учили наизусть. Старый русский педагог Каптерев говорил, что «настоящее твердое и правильное запоминание есть запоминание воле­вое».

В дореволюционной гимназии очень много учили наизусть. Чтобы сдать экзамены на аттестат зрелости, надо было, на­пример, знать наизусть девяносто шесть стихотворений и про­заических отрывков, в том числе одних только басен Крыло­ва — двадцать, стихотворений и отрывков из поэм Пушкина— двадцать три...

Можно по-разному относиться к этому, можно презритель­но бросить: «Зубрежка». Но такая «зубрежка», хоть она и нелегка была, очень развивала память.

Маркс для развития своей памяти в юности учил наизусть стихи на неизвестных ему языках: чтобы работала (и развива­лась) только память.

Когда я учился в школе, наша преподавательница литерату­ры заставляла нас учить наизусть большие отрывки — цита­ты — из всех произведений, которые мы проходили. Мы, есте­ственно, злились на нее и потешались над этими цитатами. Судачили, говорили, что учительница эта больше ни на что не способна, только заставить выучить цитаты.

Но пришли экзамены, и нам было легко писать сочинения. Е ту пору книгами на экзаменах пользоваться не разрешалось. А прошло много лет, и если скажут «Война и мир» — сразу вспоминается: «Старый дуб, весь преображенный, раскинув­шись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца...» — и так далее, и так далее, и ви­дишь Андрея Болконского перед собой, и слышишь внутри себя дивную речь Толстого...

Оттого, что учили основательно.

Неосновательное учение не имеет силы. Что само собой запомнилось, то само собой и забудется; что легко пришло, легко уйдет.

Так что же, все зубрить наизусть?

Нет, отчего же.

На уроке понять.

Многое невольно запомнить.

Облегчить себе этим волевое запоминание.

Потом запоминать, стараясь запомнить навсегда.

Впрочем, не надо «навсегда». Поставим ли мы цель «за­помнить до утра» или «запомнить навсегда» — результат бу­дет один и тот же.

6


Закономерности волевой (произвольной) памяти изучены в экспериментах лучше всего. Рассказывать о них долго, по­лучится целый том. Поэтому просто перечислим некоторые из тех открытий, которые сделали ученые. Сравним их со сво­им опытом запоминания.

Это интересное занятие.

1. Трудность запоминания растет не пропорционально объ­ему. Чтобы запомнить двадцать строк, надо не в два раза больше времени, чем на десять строк, а гораздо больше. Но чем больше объем заучиваемого материала, тем дольше со­храняется он в памяти! Большой отрывок прозы выгоднее учить, чем короткое изречение.

2. При одинаковой работе количество запоминаемого тем больше, чем выше степень понимания. В опыте пятнадцать бессмысленных слогов пришлось повторять двадцать раз, пят­надцать отдельных слов — восемь раз; пятнадцать слов, свя­занных по смыслу, — только три раза.

3. После того как материал удалось по памяти воспроиз­вести, можно вреде бы и кончать работу. Дополнительные по­вторения избыточны. Но эти избыточные повторения резко увеличивают сохранность материала в памяти и качество со­хранения.

4. Распределенное заучивание лучше концентрированного. Это значит, что лучше учить с перерывами, чем подряд. Луч­ше учить понемногу (по десять—пятнадцать минут) много дней, чем помногу (полчаса-час) один-два дня. Если варьи­ровать перерывы между упражнениями, можно найти лучшее для нашей памяти распределение. Надо провести над собой опыты. Чем больше и сложнее материал, тем преимущества распределенного во времени учения становятся значительнее.

5. До шестнадцати строк текста выгоднее учить целиком.

6. Когда учат по частям, доходят до конца и «собирают» все вместе, то кажется, будто возникла совсем новая задача и все надо начинать сначала. Появляется разочарование, вся работа разлаживается, результаты ухудшаются. Этой времен­ной трудности нельзя поддаваться, потому что она обязатель­на для всех, и обойти ее нельзя.

7. Если просто много раз подряд читать текст, то через четыре часа останется в памяти примерно шестнадцать про­центов его. Если же тратить пятую часть времени на повторе­ния, то через те же четыре часа останется в памяти девятна­дцать процентов. Потратить две пятых времени на повторе­ние — останется двадцать пять процентов.

Чем большую часть времени тратим мы на повторение по памяти, а не на простое многократное чтение, тем выгоднее.

8. Из двух материалов — большего и меньшего — выгод­нее начинать учить с большего.

9. Результаты самой первой попытки воспроизвести мате­риал по памяти очень устойчивы, даже если мы воспроизвели неправильно. Первая попытка имеет решающее значение, вто­рая— важна, третья и четвертая лишь немного улучшают ре­зультат, пятая обычно не нужна.

10. Если во время отдыха между заучиванием и повторе­нием мы спали, то материал почти не забывается. Если бодр­ствовали, занимались другими делами, то за это же время он забудется.

Во сне человек не запоминает — но и не забывает, пото­му что забывание — тоже, видимо, работа...