Geum.ru

Данте Алигьери. Божественная комедия

Вид материалаДокументы
Песнь двадцать четвертая
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   143

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ




1 Покуда год не вышел из малюток

И солнцу кудри греет Водолей,

А ночь все ближе к половине суток


4 И чертит иней посреди полей

Подобье своего седого брата,

Хоть каждый раз его перо хилей, -


7 Крестьянин, чья кормушка небогата,

Встает и видит - побелел весь луг,

И бьет себя пониже перехвата;


10 Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,

Не зная, бедный, что тут делать надо;

А выйдет вновь - и ободрится вдруг,


13 Увидев мир сменившим цвет наряда

В короткий миг; берет свой посошок

И гонит вон пастись овечье стадо.


16 Так вождь причиной был моих тревог,

Когда казался смутен и несветел,

И так же сразу боль мою отвлек:


19 Как только он упавший мост приметил,

Он бросил мне все тот же ясный взгляд,

Что у подножья горного я встретил.


22 Он оглядел загроможденный скат,

Подумал и, кладя конец заботам,

Раскрыв объятья, взял меня в обхват.


25 И словно тот, кто трудится с расчетом,

Как бы все время глядя пред собой,

Так он, подняв меня единым взметом


28 На камень, намечал уже другой

И говорил: "Теперь вот тот потрогай,

Таков ли он, чтоб твердо стать ногой".


31 В плаще бы не пройти такой дорогой;

Едва и мы, с утеса на утес,

Ползли наверх, он - легкий, я - с подмогой.


34 И если бы не то, что наш откос

Был ниже прежнего, - как мой вожатый,

Не знаю, я бы вряд ли перенес.


37 Но так как область Злых Щелей покатый

К срединному жерлу дает наклон,

То стены, меж которых рвы зажаты,


40 По высоте не равны с двух сторон.

Мы наконец взошли на верх обвала,

Где самый крайний камень прислонен.


43 Мне так дыханья в легких не хватало,

Что дальше я не в силах был идти;

Едва взойдя, я тут же сел устало.


46 "Теперь ты леность должен отмести, -

Сказал учитель. - Лежа под периной

Да сидя в мягком, славы не найти.


49 Кто без нее готов быть взят кончиной,

Такой же в мире оставляет след,

Как в ветре дым и пена над пучиной.


52 Встань! Победи томленье, нет побед,

Запретных духу, если он не вянет,

Как эта плоть, которой он одет!


55 Еще длиннее лестница предстанет;

Уйти от них - не в этом твой удел;

И если слышишь, пусть душа воспрянет".


58 Тогда я встал; я показать хотел,

Что я дышу свободней, чем на деле,

И молвил так: "Идем, я бодр и смел!"


61 Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле,

Обрывистый, крутой, в обломках скал,

Он был, чем тот, каким мы шли доселе.


64 Чтоб скрыть усталость, я не умолкал;

Вдруг голос из расселины раздался,

Который даже не как речь звучал.


67 Слов я понять не мог, хотя взобрался

На горб моста, изогнутого там;

Но говоривший как бы удалялся.


70 Я наклонился, но живым глазам

Достигнуть дна мешала тьма густая;

И я: "Учитель, сделай так, чтоб нам


73 Сойти на вал, и станем возле края;

Я слушаю, но смысла не пойму,

И ничего не вижу, взор склоняя".


76 И он: "Мой отклик слову твоему -

Свершить; когда желанье справедливо,

То надо молча следовать ему".


79 Мы с моста вниз сошли неторопливо,

Где он с восьмым смыкается кольцом,

И тут весь ров открылся мне с обрыва.


82 И я внутри увидел страшный ком

Змей, и так много разных было видно,

Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.


85 Ливийской степи было бы завидно:

Пусть кенхр, и амфисбена, и фарей

Плодятся в ней, и якул, и ехидна, -


88 Там нет ни стольких гадов, ни лютей,

Хотя бы все владенья эфиопа

И берег Чермных вод прибавить к ней.


91 Средь этого чудовищного скопа

Нагой народ, мечась, ни уголка

Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа.


94 Скрутив им руки за спиной, бока

Хвостом и головой пронзали змеи,

Чтоб спереди связать концы клубка.


97 Вдруг к одному, - он был нам всех виднее, -

Метнулся змей и впился, как копье,

В то место, где сращенье плеч и шеи.


100 Быстрей, чем I начертишь или О,

Он вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,

И тело, рухнув, утерял свое.


103 Когда он так упал и развалился,

Прах вновь сомкнулся воедино сам

И в прежнее обличье возвратился.


106 Так ведомо великим мудрецам,

Что гибнет Феникс, чтоб восстать, как новый,

Когда подходит к пятистам годам.


109 Не травы - корм его, не сок плодовый,

Но ладанные слезы и амом,

А нард и мирра - смертные покровы.


112 Как тот, кто падает, к земле влеком,

Он сам не знает - демонскою силой

Иль запруженьем, властным над умом,


115 И, встав, кругом обводит взгляд застылый,

Еще в себя от муки не придя,

И вздох, взирая, издает унылый, -


118 Таков был грешник, вставший погодя.

О божья мощь, сколь праведный ты мститель,

Когда вот так сражаешь, не щадя!


121 Кто он такой, его спросил учитель.

И тот: "Я из Тосканы в этот лог

Недавно сверзился. Я был любитель


124 Жить по-скотски, а по-людски не мог,

Да мулом был и впрямь; я - Ванни Фуччи,

Зверь, из Писгойи, лучшей из берлог".


127 И я вождю: "Пусть подождет у кручи;

Спроси, за что он спихнут в этот ров;

Ведь он же был кровавый и кипучий".


130 Тот, услыхав и отвечать готов,

Свое лицо и дух ко мне направил

И от дурного срама стал багров.


133 "Гораздо мне больнее, - он добавил, -

Что ты меня в такой беде застал,

Чем было в миг, когда я жизнь оставил.


136 Я исполняю то, что ты желал:

Я так глубоко брошен в яму эту

За то, что утварь в ризнице украл.


139 Тогда другой был привлечен к ответу.

Но чтобы ты свиданию со мной

Не радовался, если выйдешь к свету,


142 То слушай весть и шире слух открой:

Сперва в Пистойе сила Черных сгинет,

Потом Фьоренца обновит свой строй.


145 Марс от долины Магры пар надвинет,

Повитый мглою облачных пелен,

И на поля Пиценские низринет,


148 И будет бой жесток и разъярен;

Но он туман размечет своевольно,

И каждый Белый будет сокрушен.


151 Я так сказал, чтоб ты терзался больно!"