Geum.ru

Лекции о христианстве розенкрейцеров

Вид материалаЛекции
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   19

очевидным величие Вагнера в том, что он никогда не был связан в своей экспрессии

модой или убеждением. Он всегда отстаивал исключительное право искусства на

аллегорию, ничем не сдерживаемую и свободную.

В статье "Религия и искусство" он пишет: "Каждый может сказать, что когда религия

становится искусственной, искусству приходится спасать дух религии, распознавая

метафорическое значение мифических символов, в буквальный смысл которых религия

силится заставить нас поверить, и которые открывают свои глубокие скрытые истины

через представление идеала... Пока священник старается, чтобы все в религиозных

аллегориях воспринималось как факты, художнику нет дела до этого, так как он свободно

и откровенно подает свое произведение как собственную выдумку. Но Религия

погрузилась в искусственную жизнь, когда оказалась принужденной без конца

достраивать здание собственных догматических символов, тем самым утаивая одну

божественно верную... под растущей грудой несуразностей, в которые рекомендуется

верить. Чувствуя это, она всегда искала помощи у искусства, которое, между прочим,

остается неспособным на более высокую эволюцию, пока обязано преподносить для

поклонения подобные реальности в форме фетишей и идолов, и может исполнить свое

действительное призвание только тогда, когда, идеально представляя аллегорические

образы, содействует пониманию их внутренней сути - невыразимой божественной

истины".

Возвращаемся к рассмотрению драмы Парсифалъ: начало действия происходит в парке

замка "Монсальват". Это место, где царит мир и всякая жизнь священна; животные и

птицы приручены, поскольку, как истинно святые люди, рыцари не причиняют им вреда,

не убивают их ни для еды, ни из спортивного интереса. Они прилагают принцип "Живи и

жить давай другим" ко всем живым созданиям.

Рассвет, мы видим под деревом Гурнеманца, старейшего из рыцарей Грааля, с двумя

юными оруженосцами. Они только что проснулись от ночного отдыха и видят

приближающуюся Кандри, скачущую на диком коне. В Кандри мы видим две сущности:

одна - служительница Грааля, готовая служить и всеми средствами своего могущества

содействовать интересам рыцарей Грааля; кажется, это ее действительная натура. В

другой сущности она является невольной рабыней волшебника Клингсора, принуждаемой

им искушать и беспокоить рыцарей Грааля, которым она стремится служить. Воротами из

одной сущности в другую служит "сон", и она обязана служить тому, кто находит и будит

ее. Когда Гурнеманц находит ее, она хочет служить Граалю, но когда Клингсор вызывает

ее с помощью злых чар, у него есть право заставить ее служить ему, хочет ли она этого

или нет.

В первом действии она одета в одежду из змеиной кожи, символ доктрины возрождения,

поскольку, как змея сбрасывает свою кожу, слой за слоем, исторгая ее из себя, так и Это в

своем эволюционном странствии выделяет из себя одно тело за другим, сбрасывая

каждый проводник, как змея сбрасывает свою кожу, когда тот становится жестким,

затвердевшим и застывшим, теряя свою эффективность. Эта мысль также связана с

учением о Законе Следствия, по которому мы жнем то, что посеяли, как в ответе

Гурнеманца на слова юных оруженосцев об их недоверии Кандри:

Проклята в прошлой жизни,

Которую мы не видим,

Пытаясь скинуть путы греха,

Свершая благие дела.

Добро само её направляет,

Нам она служит - и тем себе помогает.

Когда Кандри выходит на сцену, она достает из-за пазухи пузырек, который, по ее словам,

она привезла из Аравии и который, как она надеется, поможет успокоить рану в боку

Амфортаса, короля Грааля, причиняющую ему невыразимые страдания и никак не

заживающую. Страдающего короля, откинувшегося на ложе, тем временем провозят по

сцене. Он направляется к расположенному недалеко озеру для ежедневного купания. На

озере плавают два лебедя и делают воду целебной для примочек, которые смягчают

ужасные страдания. Амфортас благодарит Кандри, но высказывает мнение, что

облегчения не будет, пока не прибудет освободитель, о котором Граалю дали пророчество

- это "существо простодушное, но сострадающее". Однако Амфортас думает, что смерть

придет раньше, чем освобождение.

Амфортаса уносят, а четыре юных оруженосца окружили Гурнеманца и просят его

рассказать историю о Граале и ране Амфортаса. Они расположились под деревом, и

Гурнеманц начал:

"Ночью, когда наш Господь и Спаситель Иисус Христос вкушал последний ужин со

своими учениками, Он пил вино из некой чаши, которой впоследствии воспользовался

Иосиф Аримафейский, чтобы собрать кровь, текущую из раны в боку Искупителя. Он

также сохранил окровавленное копье, которым была нанесена рана, и возил с собой эти

реликвии, несмотря на многие опасности и преследования. Под конец заботу о них

приняли ангелы, которые охраняли их, пока однажды ночью не появился чудесный

вестник, посланный Богом, и приказал Титурелю, отцу Амфортаса, построить замок для

размещения и хранения этих реликвий. Таким образом, на высоком холме был построен

Замок Монсальват, и реликвии разместили там под охраной Титуреля и группы святых

чистых рыцарей, которых он собрал вокруг себя; замок стал центром, откуда

могущественное духовное влияние пошло по всему миру.

Но там же, в долине, жил черный рыцарь, который не был чистым, но хотел стать

рыцарем Грааля и по этой причине изувечил себя. Он лишил себя способности

удовлетворять свою страсть, но страсть оставалась. Король Титурель видел, что его сердце наполнено черными желаниями, и отказался его принять. Тогда Клингсор поклялся, что если он не сможет служить Граалю, Грааль будет служить ему. Он построил замок с волшебным садом и заселил его девушками неописуемой красоты, источавших

благоухание как цветы; они заманивали рыцарей Грааля (которым приходилось проезжать

мимо этого замка, когда они покидали Монсальват или возвращались туда), и заставляли

их нарушить обет непорочности, - так они становились узниками Клингсора, и лишь

немногие остались защитниками Грааля.

Тем временем Титурель передал охрану Грааля своему сыну Амфортасу, и тот, видя

серьезные опустошения, причиняемые Клингсором, решил встретиться с ним в поединке.

Для этого он взял с собой священное копье.

Хитрый Клингсор не стал встречаться с Амфортасом лично, а вызвал Кандри и превратил

ее из невзрачного создания, служительницы Грааля, в женщину исключительной красоты,

и под действием чар Клингсора она встретилась с Амфортасом и соблазнила его; тот

попал в ее объятия и утонул в них, выпустив священное копье из рук. Появился Клингсор,

схватил копье, нанес рану беззащитному Амфортасу и (если бы не героические действия

Гурнеманца) отправил бы Амфортаса узником в свой волшебный замок. Однако у него

теперь было священное копье, а царь был ранен и страдал, поскольку рана не заживала".

Юные оруженосцы вскочили, загорелись ненавистью, обещая победить Клингсора и

вернуть копье. Гурнеманц печально покачал головой, говоря, что эта задача не для них, но

повторил пророчество, что искупление принесет "простодушная, но сострадающая".

Вдруг раздались крики: "Лебедь! О, лебедь!", и лебедь, махая крыльями, пересек сцену и

упал мертвый к ногам Гурнеманца и оруженосцев, которых это зрелище очень

взволновало. Другие оруженосцы ввели здоровенного юношу с луком и стрелами, и на

печальный вопрос Гурнеманца: "Зачем ты убил безобидную птицу?", тот простодушно

ответил:

"Это было неправильно?" Тогда Гурнеманц рассказал ему о страданиях короля, о том, что

лебедь участвовал в приготовлении лечебного купания. Парсифаль был глубоко

взволнован рассказом и сломал свой лук.

Во всех религиях оживляющий дух символически представляется птицей. При крещении

Иисуса, когда его тело было в воде, Дух Христа спустился к нему в виде голубя. "Дух

носился над водою", текучей средой, как лебеди носились над озером под Иггдразилем,

древом жизни норвежской мифологии, или над водами озера в легенде о Граале. Таким

образом, птица является прямым образом высшего духовного влияния, поэтому рыцари

опечалились при утрате лебедя. Истина многогранна. Есть, по меньшей мере, семь

достойных интерпретаций каждого мифа, по одной для каждого Мира; если смотреть с

материальной, буквальной, стороны, то сочувствие, вызванное у Парсифаля, и то, что он

сломал свой лук, свидетельствуют определенный шаг к высшей жизни. Никто не может

по-настоящему сострадать и помогать в развитии, пока он убивает, чтобы есть, либо

лично, либо косвенно. Жизнь, не приносящая вреда, является абсолютной неотъемлемой

предпосылкой полезной жизни.

Тогда Гурнеманц начал расспрашивать Парсифаля о нем самом; кто он и как попал в

Монсальват. Парсифаль показывает совершенное невежество. На все вопросы он отвечает:

"Не знаю". Наконец, Кандри сказала громко и отчетливо: "Я могу рассказать вам, кто он.

Его отец, благородный Гамурет, выдающаяся личность, пал в войне с арабами, в то время

как ребенок был еще во чреве матери, Леди Херцлейд. При последнем вздохе перед

смертью отец велел назвать его Парсифалем, простодушным. Боясь, что тот вырастет,

чтобы обучиться искусству воевать, и его отнимут у нее, мать воспитала его в дремучем

лесу, чтобы он не знал оружия и войны".

Здесь Парсифаль восклицает: "Да, и однажды я увидел людей на красивых животных; я

хотел походить на них, поэтому шел за ними много дней и должен был воевать с

человекоподобными чудовищами, пока не пришел сюда".

В этом рассказе перед нами прекрасная картина Духовного исследования реальностей

жизни. Гамурет и Парсифаль - это различные ступени жизни Духа. Гамурет светский

человек, но со временем он стал супругом Херцлейд, - это имя означает "страдающее

сердце". Он познал скорбь и умер для мира, как делаем все мы, чтобы войти в высшую

жизнь. Пока лодка жизни плавает по летним морям, и наше существование кажется одной

большой, ласковой песней, нет никакого побуждения повернуть к высшей жизни; каждая

клеточка нашего тела кричит: "Для меня все прекрасно", но когда вокруг нас ревут волны

несчастий, и каждая достигшая нас волна угрожает поглотить нас, тогда мы венчаемся с

сердечными невзгодами, становимся человеком скорбей и готовы родиться Парсифалем,

простодушным, или душой, которая забыла всю мудрость мира и алчет высшей жизни.

Пока человек пытается копить деньги или, что называется, хорошо проводит время, он

мудр мудростью мира; но когда он обращает свой взор на духовное, в глазах мира он

становится глупцом. Он забывает все о своей прошлой жизни и оставляет скорби позади,

как Парсифаль оставил Херцлейд; нам говорят, что она умерла, поскольку Парсифаль не

вернулся к ней. Так скорбь умирает, когда дает рождение устремленной душе, которая

бежит от мира, которая может быть в мире, чтобы выполнять свое предназначение, но она

не от мира.

Теперь Гурнеманц во власти мысли, что Парсифаль должен стать избавителем для

Амфортаса, и берет его с собой в замок Грааля. И на вопрос Парсифаля: "Что такое

Грааль?", он отвечает:

Мы молчим; но о Нём ты спросил сам,

Кажется мне, тебя я узнал.

Свою правду тебе открою:

В страну к Нему не придёшь ни одной тропою,

Чем дольше ты ищешь, тем дальше от Него,

Пока Он Сам не станет тебе поводырём.

Сейчас Вагнер приводит нас в дохристианские времена, поскольку до пришествия Христа

Посвящение было не для "любого", ищущего по-своему, а предназначалось для некоторых

избранных, которым давались особые привилегии взамен на храмовое служение, таким

как брамины и левиты. Приход Христа произвел, однако, определенные изменения в

составе человека, так что теперь все в состоянии вступить на путь посвящения. На самом

деле так и должно было случиться, после того как международные браки устранили

касты.

В замке Грааля Амфортаса настойчиво просят со всех сторон провести священный ритуал

служения Граалю, чтобы открыть священную чашу, что могло бы снова воодушевить

рыцарей и подвигнуть их к духовному служению; однако он отступает из-за боязни боли,

которую это зрелище ему принесет. При виде Грааля рана в боку снова начнет

кровоточить, как болит у нас рана раскаяния, когда мы грешим против нашего идеала.

Под конец, однако, он исполняет совместную просьбу отца и рыцарей. Он исполняет

священный ритуал, хотя во время него он испытывает самую мучительную агонию, и

Парсифаль, который стоит в углу, симпатически чувствует ту же боль, не представляя себе почему, и когда Гурнеманц нетерпеливо расспрашивает его после церемонии, что тот

видел, остается бессловесным, отчего разочарованный и рассерженный старый рыцарь

выгоняет его из замка.

Чувства и эмоции, не контролируемые знанием, являются плодотворным источником

искушения. Непричинение вреда и невинность устремленной души часто делают ее

легкой жертвой греха. Для роста души искушения необходимы, чтобы выявлять наши

слабые точки, Если мы падаем, мы страдаем, как страдал Амфортас, но боль развивает

сознание и дает отвращение к греху Она делает нас сильными против искушения. Каждый

ребенок невинен, потому что он не подвергался искушению, однако только когда нас

искушают, и мы остались чистыми, или когда мы пали, раскаялись и изменились, мы

стали добродетельны. Парсифаль должен был подвергнуться искушению.

Во втором акте мы видим Клингсора, пытающегося разбудить Кандри, поскольку он

замечает Парсифаля, направляющегося к замку, и боится его больше всех, приходивших

раньше, потому что тот глуп. Исполненный мирского ума человек легко попадает в

ловушку девушек-цветов, но простодушие Парсифаля защищает его, и когда девушки-

цветы толпятся вокруг него, он простодушно спрашивает: "Вы цветы? Вы так сладко

пахнете". Против него необходимы высшие хитрости Кандри, и хотя она умоляет,

протестует и восстает, ее принуждают соблазнить Парсифаля; с этой целью она предстает

женщиной необыкновенной красоты, называя Парсифаля по имени. Это имя возродило в

его груди память о детстве, любовь матери, Кандри манит его к себе и начинает тонко

воздействовать на его чувства, вызывая в его памяти образы материнской любви и печали,

которую мать чувствовала при его уходе, что и окончило ее жизнь. Затем она

рассказывает ему о другой любви, которая может вознаградить его: о любви мужчины к

женщине, и, наконец, запечатывает его губы долгим, горячим и страстным поцелуем.

Затем наступило молчание, глубокое и ужасное, как если бы судьба всего мира повисла на

весах при этом страстном поцелуе, и пока она держала его в объятиях, его лицо

постепенно изменялось и искажалось от боли. Внезапно он вскочил, как если бы поцелуй

ужалил его, причинив новую боль, морщины на его бледном лице урезчились, а обе руки

прижались к его сильно бьющемуся сердцу, как будто его душила ужасная агония, - чаша

Грааля привиделась ему, затем Амфортас в такой же ужасной агонии, под конец он

вскричал: "Амфортас! О, Амфортас! Я познал теперь это - рану от копья в твоем боку, -

она жжет мое сердце, она иссушает мне душу... О, горе! О, несчастье! Нет слов, чтобы

выразить страдание! рана кровоточит в моем собственном боку!"

Затем снова, с тем же ужасным напряжением: "Нет, это не рана от копья в моем боку, это

огонь и пламя в моем сердце, которое приводит мои чувства в исступление, ужасное

безумие мучительной любви... Теперь я знаю, как весь мир возбуждается, мечется,

дергается в конвульсиях и часто впадает в бесстыдство из-за страшной страсти сердца".

Кандри снова искушает его: "Если этот поцелуй дал тебе столько знания, как много ты

узнаешь, если согласишься на мою любовь, хотя бы только на час?"

Но теперь нет никаких колебаний; Парсифаль пробудился; он знает теперь правильное и

ложное, и восклицает:

"Вечность была бы потеряна для нас, если бы я согласился на этот короткий час; но я

также спасу тебя и освобожу от страсти, поскольку любовь, которая горит внутри тебя -

только чувственная, между этой любовью и настоящей любовью чистого сердца зияет

пропасть, подобная пропасти между небесами и адом ".

Когда Кандри, наконец, должна была признаться, что попала в тупик, она разражается

сильным гневом. Она призывает Клингсора, и он появляется со священным копьем,

которое направляет на Парсифаля. Но тот чист и невинен, так что ничто не может

причинить ему вред. Копье без вреда пролетело у него над головой. Он схватил копье,

перекрестил им замок, и волшебный сад Клингсора превратился в руины.

Третий акт начинается в страстную пятницу много лет спустя. Покрытый пылью дорог

воин, одетый в черную кольчугу, входит в сад замка Монсальват, где в хижине живет

Гурнеманц. Воин снимает шлем, ставит копье у камня и опускается на колени в молитве.

Входит Гурнеманц вместе с Кандри, которую он только что обнаружил спящей в чаще,

узнает Парсифаля со священным копьем и, переполненный радостью, приветствует его,

спрашивая, откуда тот пришел?

Он задает те же вопросы, что и при первой встрече с Парсифалем, который отвечал тогда:

"Не знаю". Но в этот раз ответ был совершенно другой; " Через поиск и страдание пришел

я ". Первое событие описывает один из проблесков реальностей высшей жизни, который

получает душа, второе - это сознательное достижение человеком, который развивался

через скорби и страдания, высшего уровня духовной деятельности. Парсифаль продолжает рассказывать, как он часто был окружен врагами и мог бы спастись, используя копье, но обуздывал себя, потому что это инструмент целительства, а не причинения вреда. Копье является духовным могуществом, которое приходит в чистое сердце и жизнь, оно используется только для бескорыстных целей; нечистые помыслы и страсть приводят к потере его, как это было в случае с Амфортасом. Хотя обладатель его может при случае использовать его, чтобы накормить 5000 человек, он не может обратить простой камень в хлеб, чтобы утолить свой собственный голод, и хотя он может остановить кровь, которая течет из отрезанного уха пирата, он не может использовать его, чтобы остановить кровь, текущую из его бока. О таких всегда говорят: "Других он спасал; себя он не мог бы спасти (и не спас бы)".

Парсифаль и Гурнеманц входят в Замок Грааля, где Амфортаса просят совершить

священный ритуал, но тот отказывается, чтобы спасти себя от боли при виде Святого

Грааля, и, обнажив грудь, умоляет своих последователей убить его. В следующий момент

Парсифаль подходит к нему и касается его раны острием копья, заставляя ее зажить. Он

свергает Амфортаса с престола и берет на себя опеку над Святым Граалем и Священным

Копьем. Только те, кто совершенно бескорыстен и владеет тончайшим различением,

достойны того, чтобы иметь духовное могущество, символизируемое копьем. Амфортас

использовал бы его для нападения и нанесения ударов по врагу. Парсифаль же не

использовал его даже для самозащиты. Таким образом, он может целить, в то время как

Амфортас угодил в яму, вырытую им для Клингсора.

В последнем акте Кандри, которая представляет низшую природу, говорит только одно

слово: Служение, Она помогает Парсифалю, Духу, достигнуть своего с помощью ее

совершенного служения. В первом акте она пошла спать, когда Парсифаль посетил

Грааль. На той стадии Дух не может воспарить в небеса, если тело не спит или не умерло.

Но в последнем акте Кандри, тело, также идет в замок Грааля, поскольку он посвящен

Высшему Я, и когда Дух в образе Парсифаля добился своего, он приходит к стадии

освобождения, о которой говорится в Апокалипсисе: "Побеждающего сделаю столпом в

храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон". Такой будет работать для человечества во

внутренних Мирах; он уже не нуждается в физическом теле; он вне Закона Возрождения,

поэтому Кандри умирает.

Оливер Уэнделл Холмс в прекрасном стихотворении "Заключенный моллюск" воплотил в

поэтической форме идею постоянного продвижения по пути постепенного

совершенствования проводников и окончательного освобождения. Моллюск строит свою