Geum.ru

Бывают дни, когда все не ладится

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   ...   34
Меня нельзя убить. Никак нельзя. Феликс

говорил, что в своей функции я неуязвим. А я уже дома,

я уже в башне, я таможенник...

Почему именно таможенник?

Дурацкая мысль перед смертью. Но она стала

тем кусочком жизни, за который я судорожно уцепился.

Почему именно таможенник? Кто выбрал мне эту судьбу

- и зачем?

Я не хочу умирать, не зная ответ. Я не

собираюсь никому мстить. Я не могу все исправить и

всех победить. Но я хотя бы хочу знать свою судьбу. Я

должен выжить.

«Не получится», - шепнула темнота. «Не

страдай. Закрой глаза. Скажи себе - «я умираю». Скажи

и закрой глаза. Все это не важно. Все это осталось в

прошлой жизни. Все это осталось в жизни. Усни».

- Хрен там... - просипел я, глядя на

вращающуюся винтом, расплывающуюся лестницу. -

Хренушки.

Сердце стучит. Легкие дышат. Мозг не умер.

Я в своей функции. Я при исполнении. Меня так

просто не убьешь. Не знаю, как все это работает, но если

раны заживают бесследно, то заживет и эта рана.

Кровотечение должно прекратиться. Первое

-перестать терять кровь. Все, что уже выплеснулось в

брюшную полость... все надо очистить. Кровь и лимфу

всосать через слизистые, очистить и запустить в

большой круг кровообращения. Ошметки тканей,

содержимое кишечника... все это удалить. Позвонки

должны восстановиться. Спинной мозг - срастись.

Кишечник - восстановить целостность. Мочевой

пузырь - вырасти заново. Почки - регенерировать.

Где-то во мне мерзким хихикающим смехом

зашелся в истерике умный мальчик Кирилл, папа которого

работал врачом. Темнота ему одобрительно кивнула.

Да, я все понимаю. Ткани человеческого тела

плохо регенерируют. А с такой скоростью, чтобы

опередить разгорающийся во мне сепсис, не

регенерирует вообще ничто.

Но я же функционал. Я почти военный.

Таможенник должен быть готов вступить в схватку,

получить очередь в упор и вернуться на рабочее место.

Значит, я должен справиться.

Потолок закрутился быстрее, в животе

нарастал жар - и я позволил себе нырнуть в

спасительные темные воды забвения.

В следующий раз я очнулся от жажды.

Бешено колотилось сердце. Тело пылало. В

животе пульсировала боль. Отвратительная вонь

забивала дыхание.

Но по сравнению с жаждой все это было

мелочью.

Пить. Шипящую минералку. Горячий чай с

лимоном. Холодный кисленький квас. Нет, это все

полумеры... Ртом припасть к трубе, отвернуть

холодный кран и глотать прохладную, железом и

затхлостью пахнущую воду. Опустить лицо в лужу, глотать

стоялую теплую грязную жижу, ногами отпихивая всех

конкурирующих братцев Иванушек...

Вода есть на втором этаже. На столе. И на

третьем - много воды на кухне, в ванной...

Только жажда могла заставить меня

сдвинуться с места. Я лежал ничком, это было уже

хорошо Выбросив вперед руки, я попытался

подтянуть тело. Не получалось. Запекшаяся кровь

присохла к полу. Я снова попробовал потащить себя

вперед и непроизвольно попробовал упереться

ногами.

Ноги шевельнулись. Даже перебитая нога... я

скосил глаза - ниже грязной, перепачканной штанины

шорт виднелась розовая кожа, окаймленная корочкой

запекшейся крови.

У меня получается!

Вот только мне нужна вода. Я не просто

умираю от жажды - вдруг совершенно отчетливо мне стало

ясно, что организм нуждается в воде, чтобы

восстановиться и вывести из тела продукты распада

тканей. Еще час-два без воды - и я умру. Наполовину

исцеленный, с закрывшимися ранами и

восстановившимися органами. Умру от жажды.

До лестницы я дополз минут за десять.

Царапая ногтями пол, упираясь подбородком, слегка

отталкиваясь ногами - дополз. Уткнулся макушкой в

ступеньку.

И понял, что по лестнице взобраться не смогу.

Никак.

Меня охватило отчаяние, подобное отчаянию

пловца, тонущему в метре от спасительного пирса. Я

несколько раз пытался забросить голову на ступеньку.

Бесполезно. Тело сделало все, что могло.

Вода. Она совсем рядом. Два этажа - и

полным-полно воды. Но я до нее добраться не могу.

Как известно, если Магомет не в силах дойти до

горы, то гора должна прийти к Магомету. В случае с

водой это куда проще.

Я посмотрел вверх. Что бы ни представляла собой

башня, но внутри нее есть провода, трубы, лестницы.

Труба может лопнуть - и вода потечет вниз.

Труба должна лопнуть.

Я не пытался сделать это усилием воли, словно

полоумный экстрасенс, демонстрирующий свои

несуществующие способности. Я не отдавал мысленных

команд - это было бы глупо. Я лежал под лестницей и ждал,

когда на третьем этаже лопнут трубы и потоки воды

хлынут вниз, радостно стекая по ступенькам. Несколько

раз я терял сознание, видимо, на какие-то секунды или

минуты.

А потом раздался шум, и по ступенькам

заструилась вода.

Конечно же, я не ждал, пока пройдет первая,

смывающая грязь с пола вода. Меня бы не смутил даже

грязный дворовый пес, задравший лапу на пролет выше,

меня бы не смутила подтекающая канистра бензина или

плывущие в воде отбросы.

Я прижался щекой к ступеньке и глотал,

глотал текущие прямо в рот тонкие струйки. Я пил, пил и

пил. Вода омывала мое тело, растекалась по полу. Я

глотал воду, впадал в забытье, снова пил. Меня трясло

от озноба, внутри меня будто печь пылала - и я пил,

заливая этот адский огонь. Один раз меня вырвало, и я

сделал перерыв на несколько минут. Несколько раз я

обмочился и обделался прямо в одежде и в воде.

Плевать. Организм вышвыривал из себя

уничтоженные ткани, и я не собирался ему мешать.

Дерьмо лучше бесконечной тишины, что ждала за

порогом. А вода все текла и текла, обмывая мое

измученное тело и загаженный пол. Жар внутри

медленно спадал.

Я разделся прямо так, лежа на полу. Ногой

отпихнул от себя грязную одежду. Медленно пополз на

четвереньках вверх по лестнице. Меня шатало даже

при таком передвижении, но я уже был способен

двигаться.

На втором этаже я сделал перерыв и сожрал все,

что нашел на столе, - оплывшие кусочки шоколада,

засохшую колбасу и сыр. После этого мне уже хватило

сил для рывка на третий этаж, в кухню.

Сахар, шоколад, колбаса. Сгущенное молоко!

Я вспорол банку подаренным Василисой кинжалом. Надо

будет сказать ей спасибо...

Потом я лег прямо у стола на пол и проспал еще

несколько часов. В моем организме что-то продолжало

срастаться и восстанавливаться, но это уже могло

произойти без моего участия.

Это и впрямь трудно - убить функционала.

Я решил, что отныне буду держать на первом

этаже, у каждой двери, по большой бутылке с

минеральной водой.

Из окна Аркан выглядел как раньше. Только

проплешины в листве деревьев, посеченных

пулеметными очередями, только свежие белые раны на

стволах. Я поморщился, потер живот. Там тоже виднелась

белая отметина - пятно незагорелой кожи

с раскрытую ладонь размером. Тут была дырка...

Как я ни всматривался, но так и не смог

заметить ничего подозрительного. Даже птицы снова пели.

Я поднял руки, положил их на окно. А потом резко

развел, будто открывал створки.

У кого-то из таившихся в лесу снайперов нервы

не выдержали. Раздался тихий «чмок», будто робкий

юноша первый раз в жизни поцеловал девочку. По

стеклу медленно сползла свинцовая блямба, из которой

торчал стальной стержень. С каким-то отстраненным

любопытством я посмотрел на пулю, потом показал

невидимому стрелку средний палец. Интересно, тут

этот жест в ходу?

В стекло шлепнула еще одна пуля. В ходу.

Я пожал плечами и закрыл ставни. Что ж, в

Аркан мне путь заказан. Разве что с боем

пробиваться? Под покровом ночи, с прибором

ночного видения, обвешавшись оружием... Ерунда.

На месте жителей Земли-один я бы первым делом

установил у дверей башни мины, желательно - с

дистанционным управлением, и посадил несколько

человек дежурить у кнопки взрывателя. Впрочем,

несколько крупнокалиберных пулеметов,

пристрелянных к двери, тоже вполне справятся.

Самое странное, что обо всех этих

минах-пулеметах я думал совершенно спокойно. И

никаких мыслей о мести тоже не возникало. Что-то во мне

изменилось. Я больше не собирался геройствовать и

бороться. Единственное, чего мне хотелось, - это

держаться от Аркана подальше.

Пуля производит удивительные изменения в

голове, даже если она попадает в задницу.

Отправившись в ванную комнату, я набрал

полное ведро воды. Отстиранная одежда уже сохла. К

счастью, не пришлось чинить трубу - спасительная течь

закрылась сама собой. Вооружившись тряпкой, совсем

недавно бывшей новенькой рубашкой, я принялся мыть

пол на первом этаже. Грязную воду, недолго думая, я

выплескивал в Нирвану - слишком уж чистенький мир.

Больше всего на свете я не люблю два вида

домашней работы - это мыть полы и гладить одежду. Но

если вопрос глажки можно окончательно решить, перейдя

на джинсы и свитера, то от мытья полов избавит лишь

домработница. Или жена.

Я как раз вымыл пол в первый раз и стоял с

тряпкой в руках, размышляя, не пройтись ли еще разок,

начисто, когда постучали в дверь. Со стороны

Земли-семнадцать, Заповедника.

С одной стороны, я знал, что там только Котя и

Иллан. А вот с другой... что, если функционалы с

Земли-один забросили группу убийц в Заповедник через

другую таможню?

Подойдя к двери, я прислушался. Тихо. Жалко,

глазка нет... может, подняться на второй этаж?

- Кто там? - спросил я.

- Враги! - раздраженно отозвался Котя. -

Кирилл,ты чего?

Подумав секунду, я спросил:

- Про что был твой рассказец? Ну, в который

ты вставил записку для памяти?

Некоторое время Котя молчал. Потом грустно

спросил:

- Ну... ты чего... я ж не один.

- Про что был рассказ?

- Про обучение спорту! - гаркнул Котя. - Про

упражнения на гибкость!

Я открыл дверь.

За спиной Коти стояла Иллан. Оба выглядели

так, как и должны выглядеть два горожанина после

проведенных на дикой природе суток: мятые,

грязноватые и усталые.

Котя сделал мне страшные глаза, словно юноша,

чьи родители предались сентиментальным

воспоминаниям «как же ты вырос, а ведь совсем

недавно писался в постель» при впервые

приведенной в дом девушке.

- Точно! - сказал я. - Ты для «Спорт-

экспресса» статью писал... Ну, проходите.

Котя юркнул в башню. Подозрительно и

напряженно глядящая на меня Иллан прошла

следом.

- Чистоту наводишь? - спросил Котя,

окидывая взглядом свежевымытый пол и тряпку в

моей руке. - Ну надо же!

Иллан, как мне показалось, тоже глянула с

уважением. Ничто так не радует женщин, как мужчина,

занятый уборкой в доме.

- Пришлось, - коротко сказал я. Поддернул

трусы - уборкой я занимался полуголым. - Сейчас

приду...

- Подожди, - неожиданно сказала Иллан. -

Постой...

Она смотрела мне на живот. Потом обошла

кругом, словно вокруг новогодней елки. Присела и

потрогала голень.

Я терпеливо ждал.

- Из автомата? - спросила Иллан, глядя на

меня снизу вверх.

- Пулемет.

- Ты... - Она встала, с подозрением

посмотрела мне в глаза. - Это ведь не у нас, да?..

Ты открыл еще одну дверь? Куда?

- Туда.

- Дурак! Дурак, дурак, дурак! - Ее лицо

исказилось от обиды. - Мы же все проработали... у

нас был план... нам нужен был только выход на

Землю-один! А ты поперся... все? Выход под

наблюдением?

Я кивнул.

- Скорее всего зальют башню бетоном, -горько

сказала Иллан. - Ну и датчики, мины... все по полной

программе. Говорят, однажды такое уже делали... Ну

почему ты поперся в этот мир? Почему не дождался нас?

Считал себя самым крутым?

- Почему ты не подошла к нам, когда мы

вышли в Кимгиме? - спросил я. - Почему не

рассказала все, что знаешь, - про функционалов, про

Землю-один? Зачем этот налет с дубьем и ножами?

Считала себя самой крутой?

Котя тревожно переводил взгляд с Иллан на меня

и обратно.

- Ты прав. - Иллан вздохнула. - Извини.

Претензии... не по адресу. Могу я привести себя в

порядок?

-А?

- Ванной комнатой воспользоваться.

- Да, конечно. Наверх.

Иллан на мгновение коснулась руки Коти и

двинулась вверх по лестнице. Я посмотрел на

блаженное выражение Котиного лица и спросил

вполголоса:

- Ну что? Баба или дама?

- Ее зовут Иллан, - коротко ответил Котя.

Я посмотрел на него - и не нашелся, что

сказать.

- Вначале у меня тоже был щенячий восторг,

- сказала Иллан.

Мы ужинали. Во всяком случае, и в Москве, и в

Кимгиме день клонился к закату, так что нашу трапезу

стоило назвать ужином. К моему удивлению, Иллан

ухитрилась сделать из моих холостяцких запасов почти

домашнюю еду - только сгоняла Котю в Москву за

картошкой и мороженой курицей. На первое была

лапша, на второе -жареная картошка с луком и

тушенкой. Конечно, это не могло сравниться с яствами

в ресторане у Феликса. Но честное слово, я бы не

променял этот ужин на самую роскошную обжираловку.

- Я хотела стать врачом, - рассказывала

Иллан. - Ну... мечта была. Я работала сиделкой,

зубрила учебники... хотела поступить в медицинскую

академию Ангвара... это примерно где ваш Стокгольм,

очень престижное место. Там дорого очень, у меня не

было таких денег, надо было хорошо сдать экзамены,

тогда я получала стипендию и право на бесплатное

обучение... - Она помолчала. - Думаю, я бы поступила. Но

однажды пришла на работу - а там другая девушка

сидит. Меня клиенты не узнают... я решила, что хотят

выгнать, не заплатив, оскорбилась... скандал

устроила. Потом меня забыли друзья.

- Потом родные, - кивнул я.

- Я сирота, - коротко ответила Иллан. - Отец был

биолог, мать он привез с Востока, совсем еще девчонкой...

говорил, что пришлось жениться, чтобы не посадили на

бамбуковый кол... Он смеялся, на самом деле он очень

любил мать. Потом они вместе ездили... в Африку, в

Азию... не вернулись из Индии... есть у вас такой

остров, да? Нет, Индонезия! Не вернулись. Я росла с

бабушкой, но она уже умерла. Никаких родных не

осталось.

- Извини, - пробормотал я.

Мне вначале очень понравилось,

-продолжала Иллан. - Нет, я не дурочка, я понимала, что

функционалов слишком мало, чтобы открываться людям и

жить как хочется. Я решила, что у меня будет своя

клиника. Она даже появилась, правда. Не очень

большая, но хорошая. Я думала, что стану лечить - и

функционалов, хотя это редко требуется, и обычных людей.

Ко мне будут приезжать со всего мира. Я, конечно, не

смогу всем помочь. Но буду стараться... Потом я

задумалась. Знаете, Кирилл, так не бывает...

функционалы-акушеры утверждают, что лишь помогают нам родиться...

но так не бывает в природе. - Она улыбнулась. - Родам все-таки

предшествует зачатие. Должна быть какая-то сила,

превращающая нас в функционалов. Должна быть логика -

почему именно мы. Должна быть цель...

- Масса вещей совершается без всякой цели,

- сказал я. - Вирус гриппа тоже людей случайно

поражает.

- Отнюдь. - Иллан усмехнулась. - Вирус

выбирает людей со слабым иммунитетом... Я

вначале тоже так думала - что у нас

предрасположенность. Это как в бульварных книжках -

жил себе обычный человек, ничего толком не умел, вдруг

бац - и превратился в супергероя. У вас таких книжек

много. У нас тоже есть.

- Потому что всем хочется «бац - и

супергерой», - сказал я.

- Но так не бывает. - Иллан развела руками. -На

самом-то деле ничего даром не дается. Ты накачал

мышцы, но перегрузил организм, посадил сердце, потерял

то время, которое мог потратить на образование, на чтение

книг, на посещение музеев и путешествия. Ты стал

великим ученым - но отьел пузо, заработал одышку,

геморрой и близорукость. А у нас - все радости сразу.

Сильные, умные, почти бессмертные, раны зарастают...

Кроме поводка -никаких ограничений.

- Поводок? А... ну да.

- Мне все это не понравилось, - продолжала

Иллан. - Я стала спрашивать. Феликса. Цая. Кариту.

Они самые авторитетные у нас, в Кимгиме. Ходила в ваш

мир, в Антик. Все сравнивала, пыталась найти

закономерность. Мне стали намекать, что я занимаюсь

глупостями. Что раз я доктор, то должна сидеть в

больнице и ждать пациентов. То Цай скандал устроит

- его, дескать, в схватке покалечили, а меня на месте не

было... Словно его можно покалечить, полицейского...

- И ты что-то поняла? - спросил я. - Нашла

закономерность? Кто мы и почему мы такие?

Иллан покачала головой.

- Нет. Не вышло. Ко мне попал... бывший

функционал. Часть способностей остается, самая

капелька... он меня почувствовал. Он умирал. Цай

пытался убить его, но он как-то исхитрился и ушел,

он сам был бывшим полицейским. Его звали Петрид,

он был из Антика...

Его звали Петрид, и он родился в мире,

который функ-ционалы называли Антик. Это был мир

застывшей Утопии - утопии Мора и Кампанеллы, той самой,

где самый бедный крестьянин имеет не менее трех

рабов. И этот мир, способный вызвать истерику у

социолога, существовал, развивался - но очень

своеобразно, колонизировал Америку и Африку, хотя

так и не дотянулся до Австралии, спокойно дремлющей

в своем вечном каменном веке.

Он был рабом, позже, приняв участие в

удачном восстании, получил права свободного

гражданина и стал преуспевающим

землевладельцем. В сорок лет он превратился в

функционала.

А через пять лет убил таможенника и ушел в

Кимгим, разорвав связь со своей функцией. Его

преследовали, он был уже изувечен, когда наткнулся

на Иллан. И та попыталась его спасти. Иллан умела

многое, хотя техника в ее операционной и заставила бы

усмехнуться земного хирурга. Она сшила порванную

печень, удалила поврежденную селезенку - у бывших

функционалов способности к регенерации исчезали

начисто. Порой Петрид приходил в сознание и говорил с

ней. Он понимал, что умирает, не верил, что его спасут,

но все время хихикал и нес какую-то чушь. Про

функционалов, которые таскают каштаны из огня, про

самый первый мир, про то, что их всех обманули, что он

должен был быть императором или поэтом, про

несовершенство мира, всех миров, которые изувечены,

словно доброе дерево рукой неумелого садовника.

Иллан не могла понять, бредит он или действительно

что-то знает. Она работала, пытаясь спасти

ускользающую жизнь, - и говорила с ним, одновременно и