Сколько языков на земном шаре? Какие бывают языки? Что такое живые языки, а что такое мёртвые, и бывают ли случаи, когда язык создаёт один человек
| Вид материала | Документы |
- Введение что такое наука о языке?, 9567.56kb.
- Что называется литосферой? Какую мощность она имеет? Что такое литосферная плита? Сколько, 9.27kb.
- Что такое гепатит?, 85.34kb.
- Молодёжные субкультуры, 658.11kb.
- Десять нерешенных проблем теории сознания и эмоций. Эмоции, 306.48kb.
- Т. П. Возможно ли «объективистское» религиоведение?, 75.66kb.
- 1 Что такое этимология и для чего она нужна? Методы этимологии. Фонетические законы,, 325.87kb.
- План 1 Языкознание и его разделы. Феномен человеческого языка и его функции, 105.02kb.
- «а что было бы, если…»), сколько один не совсем объяснимый шаг моей матери. Ещё, 1394.17kb.
- 1. что такое нефтехимия, 823.72kb.
1 2
| Загадки и тайны филологии | |||
| |||
| | |||
|
| Каждому, кто когда-нибудь изучал другой язык, приходилось сталкиваться с муками перевода. О том, какие ошибки порой совершают даже опытные переводчики, о словесных ляпах и курьезах, читайте ниже. |
Злоключения перевода, или почему свёкла превратилась в компот
Однажды газета «Неделя» провела полушуточный, полусерьёзный эксперимент с целью выяснить, какие изменения претерпевает текст после перевода его на другие языки. К участию в эксперименте были привлечены профессиональные переводчики. Каждый из приглашённых, превосходно зная два смежных языка, должен был принять от своего коллеги текст и, переложив его на другой язык, передать следующему.
За исходный был взят отрывок из «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: Она (Агафия Федосеевна) сплетничала, и ела варёные бураки по утрам, и отлично хорошо ругалась, — и при всех этих разнообразных занятиях лицо её ни на минуту не изменяло своего выражения, что обыкновенно могут показывать одни только женщины.
Переводчики, получив текст, приступили к работе. Поначалу, в английском и немецком вариантах, мало что изменилось. Но вот, пройдя через японский, французский и индонезийский языки (в последнем личные местоимения он и она обозначаются одним и тем же словом), а затем через голландский и турецкий, фраза трансформировалась так:
В то время как женщина, поедая жидкое свекольное варево, отпускала ругательства, мужчина занимался болтовнёй. Они делали это, не выказывая своих чувств, как принято у женщин.
Но особенно творчески подошел к делу житель Судана, переиначив конкретное варево из свёклы на общее варево из плодов земли и, наоборот, общее занимался болтовнёй на конкретное хвастал своими мнимыми подвигами. В свою очередь, при переводе с языка йоруба1 на английский плоды земли превратились во фрукты, а выражение о хвастовстве подвигами было передано английской идиомой бил в литавры.
Осталось совсем немного. «Что такое жидкое варево из фруктов? — задумался знаток одновременно двух языков — африканского племени бамбара и французского. Да это же не что иное, как компот!» Ну а где литавры, там и тамтам (это такой африканский барабан).
И вот наступила заключительная фаза эксперимента — сопоставление самого последнего перевода с языком оригинала. Пройдя через руки не менее чем двух десятков переводчиков, гоголевская фраза трансформировалась в следующие нелепые строки:
Выпив компот, она выбросила из хижины старьё, а он радостно забил в тамтам.
Из 35 слов оригинала к финишу пришло только одно: личное местоимение она, а смысл фразы был утрачен полностью!
Известный лингвист и популяризатор науки о языке Э. А. Вартаньян, анализируя этот эксперимент в своей книге «Путешествие в слово», задаётся вопросом: "Что же произошло? Почему при переводе сработал механизм «испорченного телефона»?
Оказывается, в трудном деле художественного (и не только художественного) перевода существует множество опасностей. Вот основные из них.
Во многих ошибках повинны так называемые ложные друзья переводчика – слова одного языка, похожие по звучанию на слова другого, но различные по смыслу. Таких слов немало в каждом из языков. Они могут встретиться вам при изучении иностранного языка, например английского. Довольно легко спутать английское compositor с русским композитор, тогда как на самом деле в английском это слово означает не человека, сочиняющего музыку, а типографского наборщика. Так случилось с одним переводчиком, переводившим «Приключения Шерлока Холмса». В его версии знаменитый сыщик, увидев у кого-то выпачканные типографской краской руки, сразу догадывается, что этот человек… композитор!..
Вот ещё несколько примеров ложных друзей переводчика в русском и некоторых славянских языках: чешское слово trup значит вовсе не труп, а туловище; попольски zyletka не жилетка, а лезвие; в украинском каблучка не каблучок, а кольцо, перстень; в белорусском рэч не речь, а вещь, точно так же как гарбуз не имеет ничего общего с арбузом, а означает тыкву.
Не правда ли забавные примеры? Наверное, немало таких каверзных пар вы найдёте и при сравнении своего родного языка с русским, хотя, скорее всего, в случае неблизкородственных языков их всё же будет меньше.
Вторая причина многочисленных ошибок –незнание идиом (устойчивых выражений, фразеологизмов). Вспомните, что именно изза неправильного перевода одной идиомы в конце концов и появился злополучный тамтам в нашей экспериментальной фразе.
Когда англичанин говорит: « He is pulling your legs», он совсем не имеет в виду, что кто-то тянет вас за ногу. Речь идёт просто о том, что над вами смеются, потешаются. Когда немцы говорят вам «Hals und Beinbruch!», то вовсе не хотят, чтобы вы сломали себе шею. Напротив, они желают ни пуха ни пера. На этот счёт существует такое правило: переводить иностранные пословицы и поговорки нужно не дословно, а заменять их параллельными русскими, иначе курьёзов не избежать.
Множество ошибок вызвано и тем, что переводчик не знает (или плохо знает) культуру той страны, с языка которой он переводит. Еще раз вспомните описанный выше эксперимент: многие ляпы были вызваны именно тем, что переводчики привносили в текст языковые и культурные особенности своего родного языка. А ведь существует такое понятие, как безэквивалентная (непереводимая) лексика. В каждом языке есть слова, не имеющие точных аналогов в других языках. В языке саамов, живущих на севере Швеции, Финляндии и России, очень много своеобразных слов, касающихся разведения оленей, наименования их разных пород, типов пастбищ и т.п. Арабский язык богат словами для обозначения разновидностей песка или пород верблюдов. А в языках Азии сложился богатый словарь, касающийся риса и блюд из него. Переводчик, если он стремится к максимально точной передаче подлинника, не может не учитывать того, что языки по-разному «видят мир».
Итак, множество ловушек подстерегает переводчика на каждом шагу. И, чтобы обойти все эти ловушки, переводчику необходимы три вещи: превосходное знание языка, языковое чутьё и уважение к чужой культуре и к чужим традициям.
| Лингвистика таит в себе немало тайн и загадок. Палеография (от греч. palaios – древний и grapho – пишу) повествует о некоторых из таких тайн, о древних письменах, разгадать которые учёным удалось не сразу. |
Как Жан Франсуа Шампольон "заболел"
иероглифами
Трудно поверить, но величайшим открытием в лингвистике нашего времени человечество обязано... Наполеону Бонапарту.
Знаменитый полководец был человеком умным, уважавшим науку и учёных, поэтому в свою египетскую экспедицию он решил взять не только 38 тысяч солдат, но и 200 художников и учёных. Пока солдаты воевали, учёные должны были изучать древние памятники, оставшиеся от некогда великой цивилизации Древнего Египта. И хотя экспедиция провалилась и Египет Наполеон не завоевал, учёные сделали своё дело: Северная Африка перестала быть таинственной страной, за исключением одной загадки – загадки египетских иероглифов. Помог случай.
...В августе 1799 года во время земляных работ вблизи города Розетта солдат наполеоновской армии наткнулся на плиту чёрного базальта, покрытую какими-то надписями. На камне было три текста. Вверху текст был записан иероглифами – «священными» знаками, посередине – на каком-то неизвестном языке – «туземными» буквами, а внизу – по-древнегречески. Только эти последние – «эллинские» – буквы и смогли прочитать учёные, так как древнегреческий язык в то время хорошо знали все образованные люди. Все три надписи сообщали одно и то же: прославляли египетского царя Птолемея. По-видимому, жрецы хотели рассказать об этом всему миру и поэтому обращались к людям трёх разных национальностей на трёх известных им языках. Справедливо предположив, что перед ними три варианта одного и того же текста (иначе говоря – трилингва), учёные поняли, что у них оказался ключ к дешифровке иероглифического письма.
Весть о находке быстро облетела Европу и подогрела азарт исследователей: каждый хотел первым расшифровать таинственные надписи. Однако, как ни бились учёные, ничего у них не получалось.
Но вот в 1802 году копию с надписи Розеттского камня случайно увидел один одиннадцатилетний мальчик. Звали его Жан Франсуа Шампольон. Словно зачарованный, рассматривает он иероглифы, высеченные на каменной плите. «Можно это прочесть?» – спрашивает он у знаменитого физика и математика Фурье – участника египетской экспедиции. Фурье отрицательно качает головой. И тогда маленький Жан с уверенностью говорит: «Я прочту это, когда вырасту!» С этого времени мальчик просто «заболел» иероглифами и ни о чём другом думать уже не мог.
Поставив перед собой цель, Шампольон ни на шаг не отклонился от намеченного пути. К 13 годам он выучил не только латынь и греческий, но и ряд древневосточных языков, в том числе коптский язык – потомок древнеегипетского, ведь в коптском могли сохраниться какие-то древние египетские слова. Однако до славы было ещё очень и очень далеко. Прошло долгих двадцать лет, прежде чем Шампольон сумел прочитать первые тексты, написанные иероглифами.
Как же удалось учёному сделать то, что до него не удавалось никому? Шампольон был особенным, необычным человеком. Кроме необыкновенной одарённости, проявившейся у него с раннего детства, он обладал одним особенно ценным для учёного качеством – отсутствием косности мышления. До Шампольона многие думали, что иероглифы – это знаки для передачи слов и понятий. Число различных знаков может достигать нескольких тысяч, а потому расшифровать загадочные письмена практически невозможно – таков был вывод учёного мира. К счастью, совершенно неверный.
Среди иероглифов Розеттского камня Шампольон нашёл имена египетского царя Птолемея и царицы Клеопатры (они были заключены в особые овалы – картуши).
Всё дело в этих именах. И не потому, что они царские, а потому, что собственные. А собственные имена звучат на чужом языке примерно так же, как и на родном. Значит, делает вывод учёный, такие имена должны передаваться не иероглифами-понятиями, а иероглифами-буквами! Таково было первое открытие юного гения.
Сравнив записи различных имён, сделанные иероглифами, с их греческим переводом, Шампольон получил первые 24 знака. Здесь любитель детективов может сказать, что, зная такое количество знаков, можно довольно легко расшифровать любой текст. Это так, если речь идёт о привычной для нас алфавитной системе письма. Другое дело – иероглифы. Шампольон установил, что существуют разные типы иероглифов: знаки-идеограммы (например, знак солнца может означать понятия «яркий», «свет», «день»), знаки-буквы, передающие отдельные звуки (как в случае с именами собственными), и, наконец, знаки-определители, которые сами не читаются, но помогают различать смыслы слов-омонимов.
Убедившись в том, что теперь он может читать и переводить любой текст с иероглифами, Шампольон вбежал в кабинет своего брата со словами: «Я добился!» Потрясение было столь велико, что он тут же потерял сознание...
Это открытие учёный совершил в 1822 году. Шампольона называют лингвистическим гением ХIХ века и отцом египтологии.
| Этимология | |||
|
| Задумывались ли вы над тем, почему подснежник называется подснежником, одуванчик – одуванчиком, а незабудка именно незабудкой, и никак иначе? Вопрос «Почему так называется?» любят задавать не только дети, но и ученые-лингвисты. |
Что такое "внутренняя форма" слова?
Попытайтесь догадаться, чем объединены словосочетания красные чернила и отрезанный ломоть. Не получается? Тогда вот ещё сочетания из этого ряда: цветное бельё и стрелять из ружья. Если и на этот раз не выходит, то присмотритесь внимательнее к главным словам в этих словосочетаниях и подумайте, являются ли они производными (то есть произведёнными, образованными от каких-либо слов). Чернила некогда обозначали жидкость чёрного цвета, применяемую для письма; любое цветовое прилагательное при этом слове, в принципе, является лишним. Почему же сочетание красные (или зелёные, синие, жёлтые) чернила не режет нам слух? Постепенно, с течением времени из лексического значения слова чернила выпал признак «чёрный», и чернилами стали называть любую жидкость для письма. Однако этот признак сохранился внутри слова (такой лежащий в основе названия признак учёные называют внутренней формой слова) и осознаётся говорящим, когда он специально об этом задумается. То же видим и в других словосочетаниях. Ломоть – это то, что ломают, и отрезанный ломоть с исторической точки зрения выглядит как нелепость. Цветным изначально бельё быть не могло: потому оно и бельё – от слова белый. Стрелять можно было разве что из лука, поскольку стрелять – это посылать стрелу; ружьё же, по идее, должно пулять. Таким образом, во всех приведённых словосочетаниях обнаруживается известное противоречие между значением слова и его внутренней формой.
Заглянем в словарь!
Давайте поразмышляем над словом обои. Имеет ли оно внутреннюю форму?
Оказывается, да. В старину обои делали из ткани и не наклеивали на стену, а обивали ими комнаты. Современные же обои гораздо логичнее было бы назвать оклеями. Гораздо чаще, однако, значение слова и его внутренняя форма (то есть признак, положенный в основу названия) согласуются. Будильник – это не просто часы, а такие, которые специально предназначены для подачи звукового сигнала, будящего (вот он, признак, давший начало слову!) спящего человека. Гребец гребёт вёслами, в рукав суют именно руку, а ветвистое дерево имеет много веток.
В принципе, любой признак может стать основой для слова. Мельницу назвали так по основной её работе – она мелет зерно, но могли бы с таким же успехом назвать и мучницей: ведь в итоге размола получается мука. Дворник убирает двор, то есть в основу слова положено обозначение «места работы», исходя же из других признаков (сами догадайтесь, каких) дворника можно было бы назвать метуном или мусорником.
Бывает так, что в разных языках один и тот же предмет получает название на основе разных признаков. Русский одуванчик (дунешь – и облетает) по-немецки значит буквально «масляный цветок», то есть жёлтый, как масло, а по-французски «клык льва» (подумайте, почему). Подосиновик (назван по месту произрастания) в немецком языке именуется «красной шапочкой» (по внешнему виду), а белый гриб – «каменным грибом». А вот незабудка и в английском, и в немецком, и во французском языке называется так же – «не забудь меня!»
Тренируемся!
1. Какие названия дней недели имеют внутреннюю форму, а какие нет? Если вы изучаете какой-нибудь иностранный язык, проверьте также названия дней недели и в этом языке.
2. Один не совсем хорошо знающий русский язык иностранец наотрез отказывался ложиться в больницу. «Больница – это место, где болеют! Разве там можно стать здоровым?» – убеждённо заявлял он. Вы догадались, на каком основании сделал такой вывод иностранец? (Для правильного решения этой задачи предположим, что наш иностранец никогда ещё в больницах не лежал.) В русском языке есть слово здравница. Согласился ли бы этот иностранец лечь в здравницу? Что на самом деле означает слово здравница? Какие признаки легли в основу слов больница, здравница, лечебница?
Очень часто, сталкиваясь с незнакомым словом, люди пытаются понять его через внутреннюю форму. Причём если она в слове не выделяется, то её туда «встраивают», иногда даже искажая слово. Пример такого искажения встречается в сказке А. Милна «Винни-Пух и все-все-все»:
– Мы отправляемся в экспедицию. Всё, – сказал Кристофер Робин, поднимаясь и отряхиваясь. – Спасибо, Пух.
– Отправляемся в искпедицию? – с интересом спросил Пух. – Никогда ни одной не видел. А где она, эта искпедиция?
Винни-Пух, услышав незнакомое слово экспедиция, тут же переделал его в искпедицию, связав со знакомым ему глаголом искать. Получилось слово с вполне понятной внутренней формой.
Если вы читали «Винни-Пуха», то, вероятно, замечали, что, несмотря на опилки в голове, Винни-Пух весьма склонен к разным лингвистическим размышлениям. Вот как, например, он объясняет Пятачку, почему опушка леса, где друзья строят дом для ослика Иа, должна называться не Пуховопятачковой Опушкой, а просто П`уховой: «Я бы мог назвать это место Пуховопятачковой Опушкой, если бы Пухова Опушка не звучала лучше. Но только она звучит лучше потому, что она пушистей и, значит, больше похожа на опушку». Прав ли медвежонок, видя в слове опушка внутреннюю форму? Связана ли опушка с пухом или чем-нибудь пушистым?
Заглянем в словарь!
Согласно толковому словарю, слово опушка имеет два значения, исторически связанных между собой. Опушкой называют не только край леса, но и меховую обшивку по краям одежды. Мех мягкий, пушистый – поэтому такая обшивка и стала называться опушкой. А уж потом это слово стало обозначать край леса, полосу земли, непосредственно примыкающую к лесу. Историческая связь со словом пушистый сейчас утратилась и может быть осознана только при специальном усилии. Так что в общем-то Винни-Пух оказался очень проницательным медвежонком, пытаясь найти связь между словами опушка и пушистый.
Научная этимология
Помните о нашем разговоре, который мы вели об этимологически родственных словах перец и пряник на страницах девятого номера «Светозара»? Напомним: привычное нам слово перец восходит к древнерусскому слову пьпьръ (В древнерусском языке буква ь («ерь») обозначала в сильной позиции (как правило, в положении под ударением) звук, близкий к [‘э]: пьръ – [п’эр].): «пряный», то есть острый и ароматный по вкусу, запаху. Прибавление суффикса -ец-, которому в древнерусском языке соответствовал суффикс -ьць-, и удаление одного из повторяющихся слогов (пь) (вспомним гаплологию) дало слово перец. А пряник, в свою очередь, – суффиксальное образование от слова пряный, восходящего к пьръ (из пьпьръ). Итак: пьпьръ > пьръ + -ьць- (-ец-) > пьрьць (перец) и пьпьръ > пьръ + -ян- + -ый > пьряный (пряный) + -ик > пьряникъ (пряник).
Как видим, научная этимология не довольствуется объяснением слова по первому попавшемуся созвучию, как, например: подушка – «под ушко (ухо)»; сальный (лоснящийся от грязи; жирный) – «сало»; капитал – «копить» и т. п., или ассоциациями, которые это слово вызывает (вспомним стоиков). Она учитывает, во-первых, звуковые соответствия родственных языков. (Родственными называются языки, произошедшие от одного общего языка-основы (праязыка). Например, родственными являются языки: русский, английский, белорусский, голландский, датский, испанский, латышский, литовский, молдавский, немецкий, польский, румынский, сербскохорватский, словацкий, украинский, французский, чешский и др., восходящие к общеиндоевропейскому языку.) Во-вторых, выясняет ранее существовавшее морфемное строение слова, его прошлые словообразовательные связи, определяет источник и время появления слова, устанавливает способ его образования от соответствующей производящей основы...
Поэтому только научный этимологический анализ поможет разобраться, почему слова перец и пряник, запонка и запятая, врач и врать являются этимологически родственными, а слова вол и волк – нет.
Обратимся к истории этих и некоторых других слов.