Сколько языков на земном шаре? Какие бывают языки? Что такое живые языки, а что такое мёртвые, и бывают ли случаи, когда язык создаёт один человек

Вид материала

Документы

Содержание Вол, волк и волынка Запонка и запятая В апреле и прошлогодняя трава прелая Что может этимология? А что может этимология? История о том, почему нельзя лезть на рожон Морфемы — значимые части слова — с течением времени не остаются неизменными.

Подобный материал:

• Введение что такое наука о языке?, 9567.56kb.
• Что называется литосферой? Какую мощность она имеет? Что такое литосферная плита? Сколько, 9.27kb.
• Что такое гепатит?, 85.34kb.
• Молодёжные субкультуры, 658.11kb.
• Десять нерешенных проблем теории сознания и эмоций. Эмоции, 306.48kb.
• Т. П. Возможно ли «объективистское» религиоведение?, 75.66kb.
• 1 Что такое этимология и для чего она нужна? Методы этимологии. Фонетические законы,, 325.87kb.
• План 1 Языкознание и его разделы. Феномен человеческого языка и его функции, 105.02kb.
• «а что было бы, если…»), сколько один не совсем объяснимый шаг моей матери. Ещё, 1394.17kb.
• 1. что такое нефтехимия, 823.72kb.

Вол, волк и волынка

Слова вол и волк, хотя и созвучны, этимологически родственными тем не менее не являются. Лексема вол («бык, предназначенный для сельскохозяйственных работ») по происхождению является общеславянской и восходит к слову вель («большой»), но с перегласовкой е/о. Животное получило название по своему большому размеру, силе; ср. со словами великий, вельможа (< вель «большой» и можа «силач, богач»). Слово волк – общеславянское индоевропейского характера (ср., например, с немецким Wolf) и имеет тот же корень, что и волоку, волочить («тащу, тащить»). Волк буквально – «таскающий» (домашний скот). А слово волынка («народный духовой музыкальный инструмент из нескольких трубок, вделанных в кожаный мешок или пузырь, через который вдувается воздух») восходит к географическому названию Волынь, откуда этот музыкальный инструмент получил распространение в России.

Следовательно, для того чтобы доказать родство слов (или его отсутствие), необходимо знать и учитывать не только фонетические, морфологические и другие законы языка, но и привлекать факты родственных языков.

Давайте рассмотрим ещё несколько слов.

Запонка и запятая

Общеславянское слово запонка («застёжка, вдеваемая в петли манжет на рубашке») – суффиксальное производное от zapẹti (звук [ẹ], обозначающийся на письме буквой «юс малый», в древнерусском языке являлся носовым [эн], в дальнейшем он перешёл в звук [а]) «задержать», префиксального (приставочного) образования от pẹti «задерживать». Запонка буквально – «то, что держит, закрывает» > «петля, застёжка, запонка». А слово запятая восходит к страдательному причастию от глагола запять «задержать». Этимологически родственными по отношению к ним являются и слова запинаться, препоны, (знак) препинания.

Случаев, когда, казалось бы, совершенно разные слова оказываются родственными, очень много. Например, слово врач образовано с помощью суффикса -чь от вьрати (врать), которое в древности имело значение «говорить». Да и слово врач первоначально обозначало того, кто заговаривает, волшебника. А слово весло, например, образовано с помощью суффикса -сло от глагола везти (везсло > весло) и буквально обозначало то, с помощью чего двигаются по воде.

Но для правильного этимологизирования часто бывает недостаточно лишь лингвистических знаний, особенно когда в изменениях участвуют метонимии, основанные не на связи понятий, а на связи вещей. В этих случаях на помощь лингвисту приходит историк. Например, лингвист легко может объяснить, что слово затрапезный происходит от слова трапеза – «обед, еда», заимствованного из греческого языка, где trapedza имеет значение «стол». Но откуда у слова затрапезный возникло значение «будничный, повседневный, заношенный», если к обеду всегда переодеваются в чистое платье? Историк разъяснит, что затрапезный происходит не прямо от слова трапеза, а от слова затрапез или затрапеза – «дешёвая пестрядинная ткань», изготовлявшаяся фабрикантом по фамилии Затрапезнов.

Таким образом, учёный-этимолог должен обращаться не только к фактам языка, но и к фактам истории.

А вот этимологизирование по первому попавшемуся созвучию, без учёта фонетических законов, способов перехода значений и грамматического состава и его изменений, и переосмысление неизвестного или малопонятного слова по случайному сходству с более известным и понятным называется в языкознании народной, или ложной, этимологией.

"Народная этимология" Каждый из нас хотя бы раз в жизни пытался объяснить происхождение того или иного слова, то есть занимался этимологизированием. Однако нередко полученный результат не выдерживал критики со стороны опытного (а часто и начинающего) филолога. На первый взгляд, нет ничего более легкого, чем объяснить, например, происхождение слова сальный – «жирный, лоснящийся от грязи» (сальный рукав, сальные волосы). Естественно, большинство людей скажет, что оно восходит к слову сало («жировое отложение в теле животного или продукт из этого вещества»)... и ошибётся! Дело в том, что наука этимология не должна опираться на первые попавшиеся созвучия, как в данном случае, но должна учитывать все те законы (языковые и неязыковые), что имели место в истории не только одного конкретно взятого языка, но и в истории родственных ему языков. А слово сальный в указанном значении восходит не к русскому слову сало, а к французскому sale – «грязный, неприличный». Ещё одно доказательство того, что слова сальный и сало не являются этимологически родственными, – употребление в русском языке прилагательного сальный в значении, тождественном французскому sale: сальный (то есть неприличный) анекдот, намёк, шутка... Переделка и переосмысление заимствованного (реже исконного) слова по образцу близкого по звучанию слова родного языка, установление между ними смысловых связей на основе чисто внешнего, случайного звукового совпадения, без учета реальных фактов их происхождения, называется в языкознании народной (или ложной) этимологией. Приведём ещё несколько примеров. У А.С. Пушкина в романе «Евгений Онегин» встречается слово ростбиф – «поджаренный кусок говядины, вырезанный из хребтовой части туши» (Пред ним roast-beef окровавленный...). Это слово было заимствовано русским языком в первой четверти ХIХ века из английского языка, где roast означает «жарить», а beef – «мясо» (буквально – «жареное мясо»). Поскольку слово было непонятно большинству носителей русского языка (мы видим, что даже у поэта оно передано латинскими буквами, является варваризмом), то его происхождение попытались объяснить по случайному созвучию, возведя к глаголу разбить (розбив = roast-beef). Слово шумовка – «большая ложка с частыми дырочками» – до сих пор нередко объясняют как производное от шум, шуметь (кипящий суп производит шум). На самом деле шумовка – заимствование из немецкого языка, в котором Schaumloffel означает буквально ложку для пены (ср. французское ecumier от ecume – «пена»). Слово слеза, на первый взгляд, родственно глаголу слезать (в народной этимологии слеза – это то, что слезает / стекает по щеке). Но оказывается, что прозрачная слеза этимологически родственна совершенно не поэтическому слову слизь. Народное русское выражение гласит: «В апреле земля преет». «Преет» – это значит «оттаивает», «становится влажным, сырым от тепла». В апреле и прошлогодняя трава прелая (то есть сырая от тепла, имеющая особый запах). И народ попытался возвести слова апрель и преть к одному этимологическому корню. Верно ли это? Нет. Апрель (название второго весеннего месяца) – заимствование из старославянского языка, где априль передаёт древнегреческое aprili(o)s от латинского aprilis («солнечный»). А слово прелый является исконно русским: это суффиксальное производное от глагола преть. Интересно, что к народной (ложной) этимологии иногда прибегали и учёные. Так, например, известный в ХIХ веке борец за чистоту русского языка А.С. Шишков (1754–1841), один из президентов Российской академии (1813–1841), доказывая самодостаточность русского языка, пытался возвести некоторые иноязычные слова к русским корням. Слово студент для него – это не заимствование из немецкого языка (нем. Student < лат. studens, -entis – «учащийся»), а искажённое русское скудент (от слова «скудный», то есть скудно, бедно живущий); слово бульвар не имеет ничего общего с французскими или немецкими корнями (ср.: фр. вoulevard, первоначально – городской вал < нем. Bollwerk – «аллея посреди улицы, широкая улица, обсаженная деревьями, первоначально – на месте крепостных валов»), а опять же искажённое русское гульвар (от глагола гулять) и т. д. Естественно, что это всё примеры народной этимологии, не имеющей ничего общего с этимологией научной. Явление народной (ложной) этимологии – яркая примета просторечия, поэтому нередко писатели для характеристики речи своих персонажей прибегают к использованию слов, переосмысленных по случайному созвучию и смысловому сближению. Например, у Н.С. Лескова в «Левше» встречаются слова мелкоскоп (микроскоп и мелкий), гувернянька (гувернантка и нянька) и т. п. Часто такие народные этимологии приобретают большую сатирическую выразительность: клеветон (фельетон и клевета). В конце следует отметить, что явление народной (ложной) этимологии не всегда следует рассматривать как негатив, оно ещё и явление народной культуры. Ведь благодаря именно народной этимологии в русском языке появилось такое прекрасное выражение, как малиновый звон («приятный, стройный звон колоколов»), не имеющее ничего общего с названием ягоды: оно восходит к наименованию бельгийского города Малин, где находится старинный собор, при котором имеется специальная школа звонарей, своеобразных «малиновских» музыкантов на колоколах.

Все знают, как трудно, а главное — скучно заучивать слова с непроверяемыми гласными. А заучивать иногда вовсе не обязательно. На помощь орфографии может прийти этимология.

Что может этимология?

Говорят, что каждое открытие начинается с удивления. Удивится человек тому, что знают и видят все: почему яблоко падает вниз, отчего листья зеленые, почему стол назван «столом». Задумается, станет расспрашивать, читать, изучать — и сделает открытие. Даже если наука давно объяснила эти явления.

Название науки, которая изучает происхождение слов, вам, конечно, знакомо — этимология.

А что может этимология?

Этимология может многое. Она может рассказать о том, как из одних слов вырастают другие. Из слова дол, например, вышли слова долина, долой, одолеть, преодолеть. Из древнего жерло («горло») — слово ожерелье. А волк получил такое имя потому, что он волочит по земле свою жертву.

Вот такие странные сближения…

А ещё знание этимологии может помочь… правильно писать слова. В этом случае говорят, что этимология состоит на службе у орфографии.

Возьмём, например, эти ужасные и такие опасные непроверяемые гласные. Открыв любой учебник русского языка, читаем: «Непроверяемые гласные в корне слова следует запомнить или проверять по словарю». И приводятся примеры: колесо, лопата, страница… А между тем в большинстве случаев «непроверяемые» гласные можно(!) и нужно(!) проверить, если провести этимологический анализ слова, то есть выяснить историю его

Какие ассоциации вызывает у нас слово корабль? «Морское или речное судно; воздушный корабль; космический корабль…» Глобально! Но мы уже не помним, что когда-то эта «глобальность» умещалась в простом коробе - «лубяном или берестяном изделии для укладки и носки чего-нибудь», от которого и произошло слово корабль. И родственными ему являются слова корка и корыто.

А правописание А в названии части света запад легко объяснить этимологически родственными падать, упасть. Всем известно, что солнце скрывается (падает) за горизонтом именно на западе. Кстати, древнерусский глагол западати со значением «заходить, закатываться, прятаться за чем-нибудь» образован от глагола падать.

Легко объяснить и написание О в словах колесо, околесица, колея, около, кольцо, коловорот, колесить. Дело в том, что все они восходят к слову коло со значением «круг, окружность».

Перелистывая страницы книг, газет, журналов, мы вряд ли вспоминаем о старославянском языке, а ведь именно ему мы обязаны появлением в русском языке такого ставшего уже родным слова. Страница в современных словарях русского языка толкуется как «одна сторона листа бумаги в книге, тетради». А родственники страницы — слова страна, странный, пространство. И во всех них есть неполногласное сочетание ра, в котором, конечно же, пишется буква А.

История о том, почему нельзя лезть на рожон


Но не только орфографии может помочь этимология. Эта наука просто нарасхват. Вот, к  примеру, встретится вам непонятное слово в составе устойчивого словосочетания — фразеологизма. Какой-нибудь просак (попасть впросак), или припёк (сбоку припёку), или лясы. А  что это такое?

Этимология и тут придёт на выручку и объяснит как историю самих фразеологизмов, так и  историю входящих в них слов.

Каждый из нас когда-нибудь точил лясы, бил баклуши и играл в бирюльки. А почему? Все мы, занимаясь каким-то делом (а часто и бездельем!), так или иначе совершаем действия, о которых говорится в выделенных сочетаниях слов, а именно: точим, бьём или играем. Но это вовсе не значит, что мы точим какие-то лясы, бьём некие баклуши и играем в непонятные бирюльки.

Выражение точить лясы (или балясы) в современном русском языке характеризуется как просторечное и неодобрительное и имеет значение «заниматься пустой болтовнёй, пустословить, сплетничать». Между тем наши предки вряд ли приняли бы его в качестве негативного, оскорбительного. Считается, что оно является выражением профессионального происхождения с первоначальным значением «вытачивать узорные фигурные столбики перил». Балясы и лясы — резные украшения некоторых частей здания, в частности перил (в итальянском языке balaustro — «столбик, точёные перильца»). Впрочем, есть и иное мнение по поводу происхождения данного выражения. Так, некоторые исследователи считают, что связь выражения со словом балясы (балясина) в значении «резной или точёный столбик» (сравним с украинским баляси «перила») есть не что иное, как народная этимология, то есть такая этимология, которая опирается не на научные принципы анализа, а на случайные сопоставления, вызванные простым созвучием слов. По мнению этих ученых, оборот точить лясы (балясы) мог быть образован на основе русского слова балясы («россказни»), украинского баляс («шум»), восходящих непосредственно к общеславянскому корню *bal- «рассказывать».

Устойчивые словосочетания бить баклуши и  играть в бирюльки, так же как и выражение точить лясы (балясы), характеризуются неодобрительной эмоционально-экспрессивной окраской. Бить баклуши означает «бездельничать, заниматься пустяковым делом, праздно шататься». Наиболее распространённая версия происхождения этого устойчивого словосочетания связывается с кустарным промыслом, распространённым в бывшей Нижегородской губернии. Именно там изготовлялись деревянные ложки, чашки и другая посуда. Отколотые от полена заготовки для такой посуды назывались баклушами. Переносное значение объясняется тем, что изготовление баклуш считалось в народе лёгким, не требующим усилий и умения делом. Баклуша сама по себе являлась вещью незначительной (отсюда ассоциации с пустяковым занятием). Кстати, эта версия происхождения фразеологизма была предложена ещё В. И. Далем и затем повторялась многими этимологами и этнографами.

Но почему же всё-таки нельзя лезть на рожoн?

Выражение лезть (переть) на рожон является просторечным и имеет значение «предпринимать что-либо заведомо рискованное, обречённое на неудачу». Устаревшее слово рожон обозначало когда-то заострённый кол (рогатину), который употребляли при охоте на медведя. Разъярённый зверь лез на рожон — широкий нож, заточённый с обеих сторон, на длинной палке с перекладиной под лезвием, за которую медведь сам хватался.

Теперь вам понятно, почему не следует лезть на рожон?

Морфемы — значимые части слова — с течением времени не остаются неизменными.

Почему льзя - можно, а нельзя - нет?

Или наоборот: льзя - нельзя, а нельзя - можно?
А это как посмотреть...


Все знают, что слова льзя не существует и корня такого нет. Но разве в слове нельзя не выделяется совершенно отчетливое «не»?

Действительно, в общем для всех славян языке было слово lьga «свобода». Этот корень до сих пор существует в словах льгота, польза (его там трудно узнать, но уж поверьте). Форма дательного падежа единственного числа от lьga- lьze «можно». Ne lьze — «не можно».





Такое же отрицательное «не» выделялось и в слове неделя («единица измерения времени, равная семи дням, от понедельника до воскресенья включительно»). Сейчас мы вычленяем в нём корень недел- и окончание -я, а вот в древнерусском языке у слова выделялись приставка не-, корень -дел- и окончание -я: не-дел-я.

Почему? раньше это слово имело совершенно отличное от современного значение — «день отдыха» — и восходило к сочетанию «не делать». Таким образом, в процессе исторического развития русского языка у слова сначала утратилась смысловая связь между основами слов, а потом произошли изменения в морфемной структуре.

Утратилась смысловая связь с исходными основами и у слов дворец- (ср.: двор-ъ), красн-ый (ср.: крас-а).

Есть и другие причины подобных изменений. Например, у слова не сохранилось родственных. Так произошло со словом скорняк- — «мастер по выделке мехов из шкур, по выработке меховых изделий», поэтому мы выделяем в нём лишь корень скорняк- и нулевое окончание. Между тем в древнерусском языке существовали слова скора («шкура, кожа»), скорьня («изделие из кожи, меха»), и морфемное членение было иным: корень скор-, суффиксы -н-, -як- и окончание -ъ: скор-н-як-ъ.

Кстати, в словах сутки, супруг, сумерки ранее выделялась приставка су-, имеющая значение «около, рядом». с течением времени корень поглотил приставку, включил её в свой состав.

Изменения в морфемной структуре слова могут быть объяснены и фонетическими причинами. Это значит, что какое-то сочетание звуков было трудно произносить. Например, слово масл-о по своему происхождению связано с глаголом мазать, и в древнерусском языке у него выделялись корень маз-, суффикс -сл- и окончание -о. Оно звучало как мазсло, что, конечно, было неудобно в произношении, и «мешающий» звук пропал. слово весло, обязанное своим происхождением глаголу везти, прошло тот же путь: везти > везсло > весло.

Изменения в морфемной структуре слова, при которых основа становится более простой, в ней перестают выделяться приставки или суффиксы и всё сливается в один корень, в лингвистике называются опрoщением основы.





А бывает ли наоборот? То есть обратный процесс, когда в основах из целого корня начинают выделяться приставки или суффиксы? Бывает. (А вы пока подумайте, как мог бы называться такой процесс.)

Например, в слове фляжка, заимствованном из польского языка (flaszka), первоначально выделялись лишь корень фляжк- и окончание -а. Однако по аналогии со словами русского языка книж-к-а, дорож-к-а, нож-к-аи подобными, где -к- является уменьшительно-ласкательным суффиксом, оно стало рассматриваться как слово с производной основой. В русском языке возникло слово фляга с чередованием г/ж. отсюда — современное членение: фляж-к-а.

Слово зонтик — из голландского языка: zondek. Оно было заимствовано как слово с непроизводной основой (зонтик), но под влиянием слов типа столик, носик и тому подобных стало осмысливаться как уменьшительное образование, то есть как слово с производной основой (отсюда возникло исконное русское зонт).





Придумали, как мог бы называться этот процесс? Раз основа становится более сложной, то это усложнение основы.

Итак, основа может стать проще и может стать сложнее. Что-нибудь ещё с ней может произойти? Да, может.

В результате исторического развития языка могут меняться и границы между морфемами, то есть морфемы начинают члениться по-новому. Это процесс переразложения основы.

Например, в слове живность в современном русском языке выделяется суффикс -ность, а не -ость (ср.: нов-ость), так как из употребления вышло прилагательное живный, от которого было образовано существительное. Прежнее членение жив-н-ость заменилось членением жив-ность. Вслове удилище («часть удочки — длинная гибкая палка, к которой прикреплена леса») сейчас выделяется суффикс -лищ-, а не -ищ-, как в слове город-ищ-е. В состав этого суффикса вошел суффикс -л-, принадлежавший ранее слову удил-о, утраченному в современном русском языке.

Интересно? Тогда попробуйте выполнить наши задания. Удачи!