Текст, обращенный к детству: самоосознание общества в диалоге поколений

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Анкета участника международной научно-практической конференции «актуальные проблемы, 62.51kb.
• «артуровская легенда» как ключевой текст в культурном диалоге великобритании и США, 877.37kb.
• Методические рекомендации разработка и продвижение муниципальных нормативных актов,, 927.75kb.
• Русский н как n французский, 737.1kb.
• В условиях кризиса: социальные аспекты связи поколений материалы 2-й Всероссийской, 3246.96kb.
• В условиях кризиса: социальные аспекты связи поколений материалы 2-й Всероссийской, 2270.73kb.
• Present Perfect Continuous в современном английском диалоге исследование, 340.13kb.
• Самарский государственный технический университет, 285.9kb.
• ДоЛжен ли конфликт поколений быть в христианской семье, 282.82kb.
• История России, 409.95kb.

Наталия Марченко

Текст, обращенный к детству: самоосознание общества в диалоге поколений


Говоря о тексте, обращенном к детству, подразумевают литературу для детей. Но в биографике именно таким образом могут быть определены отдельные автобиографические документы (письма к детям, воспоминания, автобиографические произведения о детстве), а также труды, обращенные непосредственно к «детской» проблематике. Собственно, это показывает, насколько размыт и теоретически малообоснован феномен «текста для детей» как объект научного анализа. Есть дисциплины, наработавшие в той или иной степени определённый опыт его изучения, но и сегодня, к сожалению, никто не может описать это явление целостно и в адекватной терминологиии¹.

Изучая историю книгоиздания для детей в Украине с точки зрения трансформации интерпретационных стратегий в отношении биографических фактов², я пришла к выводу, что «неразрешимость» теоретических проблем в данном случае связана с попытками анализировать как единое целое две разные ветви культурного процесса, сросшееся в практической деятельности относительно недавно. Речь идёт о двух явных с точки зрения практики форматах «текста для детей»: учительном (схоластично-дидактическом) и духовно преобразующем (художественном). Рассмотрение их в рамках единого поля «литературы для детей» неминуемо приводит к понятийной и оценочной неразберихе, поскольку обращение к определённой возрастной группе часто является единственным маркером, их объединяющим (скажем, стихотворная азбука и сборник стихов трудно сопоставимы, даже если написаны одним автором).

Если обратиться к исторической ретроспективе³, то наиболее ранними формами авторских текстов, имеющих чётко определенную целевую аудиторию в рамках Западной цивилизации, можно считать христианскую патристику. В отличие от философствования античности, обращенного к желающим познания как таковым, она изначально предполагала осознанную приобщённость автора и реципиента к определённому мироосознанию: читатель, de faсto, либо един с автором в Боге, либо же стоит вне круга способных адекватно воспринимать написанное⁴.

В текстах патристики изначально наметились и в дальнейшем оформились две главные формальные тенденции: 1) общественный диалог Духовных Отцов и «детей малых» (Учителя и «жаждущего»), реализующийся через всевозможные поучения, письма, наставления и т. п. (комментарии Оригена и Августина к Писанию); 2) реализация осознающей себя личности и Творца, духовный поиск как цель и способ бытия, выразившийся в теософских трудах, исповедях и т. п. («Исповедь» Августина).

В дальнейшем первый способ организации текста сформировал традицию учительного (схоластико-дидактического) письма, главными чертами которого можно считать:

• сознательную направленность на формирование у читателя определенных навыков (здесь не существенно, речь идет о праведной жизни или об умении читать как таковом);
  
• учёт уровня его изначального «неразумения»;
  
• наличие «социального заказа» как осознанной позиции автора;
  
• подчиненность формы текста его утилитарным задачам.
  

Именно такого рода тексты первыми оказались в круге детского чтения, причем долгое время воспринимались как единственная и «естественная» форма текста для детей, да и сегодня, невзирая на все социокультурные трансформации последних десятилетий, они преобладают на рынке. Так, в Украине разнообразные обучалки, развивалки, энциклопедии и т. п. составляют, следом за учебной литературой, большую часть репертуара. Если принять во внимание, что в «художественный» блок хлынул неконтролируемый поток «правильных» книжек на все случаи жизни («рождественские», «христианская мораль», «о хороших детках» и т. п.) и псевдо-исторической прозы⁵, то количество схоластико-дидактических текстов окажется пугающе доминирующим.

Что касается второй тенденции, то она реализовалась в более поздней форме «текста для детей» – духовно преобразующем (художественном) письме, главными чертами которого можно считать:

• свободу формального самовыражения автора;
  
• искренность внутренней позиции автора даже в случае его явной социальной заангажированности;
  
• «неприкладной» интерес к ребёнку, равная позиция автора и читателя в тексте;
  
• отсутствие каких либо чётко определённых целей, вне желания обоюдного само- и миропознания в процессе общения (приобретение духовного опыта: сопереживания, катарсиса и т. п.).
  

Но если в патристике автор и реципиент были едины в своем опыте Богобытия и Богоосознания, то в «тексте для детей» объединяющим началом становится опыт детства как социокультурный феномен. К тому же, в отличие от патристики, в «тексте для детей» автор не только актуализирует собственный опыт (опыт детства, ребёнка в себе), но вынужден также посредством писательского акта познать изнутри новый для себя – исторически иной – опыт своего читателя. (Различия особенно ярки при сопоставлении автобиографических текстов, раскрывающих образ детства, и произведений для детей, скажем, сцена «потопа» в «Зачарованной Десне» О. Довженка и «Тореадорах…» В. Нестайка).

Но именно таким образом, по моему убеждению, на практике осуществляется процесс так называемого «диалога поколений». И если в тестах «учительных» общество реализует внешние формы этого диалога, то в текстах «художественных» отражается феномен его тайной «внутренней» жизни как целостности, осознающей себя дискретно. Поэтому, текст, обращенный к детству, не столько отражает и оценивает события и персоналии бытия, сколько непосредственно является общественно-политическим действием, ведь он руководит коммуникацией читателя путём отбора фактов и стратегией их изложения.

В Украине, как и в других государствах постсоветского пространства, изменения коснулись прежде всего изданий «круга детского чтения», непосредственно связанных со школой и регулирующихся государственными механизмами: были исключены многие, основанные на советской идеологии⁶, тексты и возвращены ранее запрещённые (А. Бабенко, Наталена Королева, В. Винниченко, О. Олесь, и др.) или же не печатавшиеся в силу тех или иных обстоятельств (В. Симоненко, В. Руткивский и др.).

Поскольку общество всё ещё пребывает в состоянии внутреннего диалога и поиска самоидентичности, в литературе для детей весьма ощутима тяга к персоналистике. Должна отметить огромное количество биографических справок в учебниках; значительный интерес к «биографизации» преподавания литературных и, частично, исторических курсов; распространённость биографических материалов в изданиях для учителя⁷; зарождение оригинальных отечественных биографических серий⁸ и энциклопедий⁹; возрождение оригинальной отечественной исторический прозы, основанной на просопографических материалах¹⁰; рождение новых жанров художественной биографики для детей¹¹. Но если раньше существенной проблемой мы считали наличие «белых пятен» в украинской истории, то сегодня многих волнует их неадекватное представление для детей информационной эпохи, детей разных возрастных групп. В тоже время, современные издания характеризуются: а) смещением внимания из общественно-политических персоналий к общекультурным; б) коммерциализацией форм воплощения замысла (обращение к необычным, совсем не обязательно этически или общественно значимым, фактам судьбы персонажа; рассказ ведётся в фэнтэзийном, мистическом, приключенческом плане и т. п.); в) низким уровнем использования научно достоверной информации; г) субъективностью интерпретации фактов и биографических сюжетов; д) ориентированностью при отборе персоналий на школьные программы и «моду».

В целом же, анализ содержательного наполнения репертуара книг для детей в Украине последнего десятилетия засвидетельствовал как бы параллельное существование двух однонаправленных векторов, одинаково ведущих к «обнулению» украинского культурного дискурса путём его размывания в рамках чужеродной социокультурной среды:

1) «малоросиезации». Навязывание понимания украинства как «местной культуры» в рамках «русского» пространства. Проявляется в: отсутствии изданий об украинской дворянской среде; замалчивании украинских корней и направленности деятельности положительных героев, ярких личностей; в стереотипах, ориентирующихся на известные клише «забронзовелости» и «неинтерестности» местных сюжетов; в акцентуации «сельской» культуры и «отсутствии» урбанистического опыта и т. п.

2) «европеезации». Навязывание понимания украинства как «окраины европейской цивилизации», обречённой на духовное обнищание постиндустриальной эпохи и роль «реципиента и ретранслятора чужих культурных импульсов и явлений»¹². Проявляется в: повышенном внимании к переводной литературе как заведомо «более качественной и прогрессивной»; замене «отжившего» отечественного символического ряда и типажей матрицами западной маскультуры; неоправданно частом использовании «клипового» письма, вестернизации, молодёжного «бла-бла-текста» и т. п.