Geum.ru

До сих пор малоизвестных, или изложенных не всегда верно, желательно было бы познакомить читателей с сущностью кавказской войны и с характером кавказской армии

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
[426]

Войска, в продолжение трех недель, искрестили леса по всем направлениям, сожгли аулы, оставленные запасы, — что обошлось не без перестрелок; затем, убедившись, что никого не осталось в лесу, войска разошлись на отдых, т. е. приступили к постройке станиц во вновь завоеванных участках. Вся богатейшая долина Белой начала покрываться строющимися станицами. Войска помогали своим трудом переселенцам, — к сожалению, народу, неумевшему, по своей недеятельности, воспользоваться местным богатством. И теперь, когда не на кого жаловаться: ни на горцев, ни на лихорадки — между переселенцами, по прежнему, полное отсутствие труда; — лень нагнуться, чтобы поднять богатство, валяющееся под ногами. Тавричане, с громадными стадами овец, наводняют кубанскую область и, вероятно, на Кавказе будет то же, что было в Крыму.

Жаль! вековые усилия, которыми приобретен богатейший в Poccии край, эксплуатируются крымскими пастухами.

В апреле 1862 года, войска собрались в верховьях Фарса, откуда предполагалась экспедиция в даховское общество.

26-го числа, отряд перевалился через гору Унакас и расположился при входе в шушукское ущелье. По правой высоте ущелья прорубили просеку, где кабардинский и ширванский стрелковые батальоны имели горячее дело; а затем, отряд, по вьючной тропе, спустился в даховскую долину.

Из долины приступили к рубке леса и разработке дороги назад, по шушукскому ущелью. В неделю ущелье вырубили, дорогу проложили; после чего, отряд двинулся вниз по речке Дах и остановился при впадении ее в Белую. С новой позиции работы производились вниз по майкопскому ущелью до Каменного моста.

Любопытно было смотреть на этот мост, о котором говорили много чудесного. Вот, что оказалось: берега Белой, постепенно съуживаясь на протяжении сорока трех верст, [427] превращаются, наконец, в каменую трещину, шириною аршина в три, длиною - сажень в пятнадцать.

До этой трещины река течет в своих естественных, довольно широких берегах; но, врываясь в теснину, Белая превращается в адскую смесь водяных брызгов, перемешанных с камнями; - будто в котле, кипит она в этой пропасти, и горе упавшему в пучину!...А такиe несчастные бывали. Здесь, по приговору суда, заседавшаго в мэгкимэ (управлении) совершалась казнь: осужденного, со связанными руками, сталкивали в пропасть .

Магомет-Эмин, чтобы облегчить себе управление краем, разделил все население на участки. В каждом участке устроено было мэгкимэ (управление), состоявшее из пяти выборных от общества старшин, под председательством эфенди (духовной особы) по назначению Магомет-Эмина. Решению этого суда подлежали одинаково и светские, и духовные дела. Главное управление над каждым мэгкимэ принадлежало Магомет-Эмину. Он имел верховное право изменять приговоры суда по своему усмотрению, да и председатели судов, эфенди, действовали по инициативе Магомет-Эмина. При неимении аристократического элемента между горцами кубанской области, при всеобщем равенстве и отсутствии сословных отношений, при выборном начале первых инстанций управления, — Магомет-Эмин был владыка неограниченный.

Каждый участок обязательно выставлял сто всадников (муртазаков), которые, составляя охранную стражу Матомет-Эмина, вместе с тем, в случае военных действий, были кадрами, около которых формировались партии. Эти же всадники, взятые из народа, сдерживали порывы самовластия своего владыки. Содержались они на свой счет, и только личное влияние могло их подчинить безусловно воле Магомет-Эмина.

Одно из таких мэгкимэ было устроено и на Каменном мосту. Разнилось оно от прочих только тем, что, по условиям [428] чисто местным, здесь разрешались исключительно уголовные преступления. Каменный мост для абадзехов был тем же, чем тарпейская скала для римлян. Неприступность его заключалась в том, что он стоял перед входом в чрезвычайно узкое, высокое и лесистое ущелье; но, с занятием даховской долины, позади ущелья, Каменный мост, в военном отношении, уже не имел смысла, а потому остался, как довольно редкое явление в природе. Да еще связывалось с ним несколько преданий и легенд того времени, когда абадзехи были самостоятельным племенем.

Царь их (У абадзехов царей никогда не было), судивший непогрешительно и правых, и виноватых, был один, а судимых и судей, не обладавших мудростью царя, было много, — и потому, нередко терпели невинные. У абадзехов, невинно осужденный, совершавший прогулку в страшную трещину, говорят, выбрасывался водою цел и невредим на какой нибудь из живописных берегов Белой. Так говорят, — и составитель романически-чудесных приключений, странствуя по Кавказу, мог бы приобрести много интересных рассказов....

Перестрелки в даховской долине были ежедневные. На левом берегу Белой находилась в сборе партия горцев, тысяч до трех, которая наблюдала за движениями войск, высылаемых на работы, в колонны, на фуражировки, и не пропускала случая поменяться с нами выстрелами. Так, однажды, вместо обыкновенно высылаемой цельной роты или батальона, для прикрытия рабочих в ущелье, послали на пункт, довольно опасный по своему положению, сборную команду из полувзводов различных батальонов. Горцы, вероятно, заметив недостаточную связь в высланном прикрытии, бросились на него, сбили с позиции и едва не кувырком заставили команду прогуляться под гору. Дежурный батальон прибежал на выручку, фланговым [429] движением заставил горцев отступить; но тем не менее, они отступили победителями. Этот успех дал им повод сделать вторичное нападение через несколько дней, — но на этот раз менее удачное.

На одну из фуражировок назначена была колонна из 19-го стрелкового батальона и 1-го сводного линейного, под начальством подполковника Экельна. Единственное, непосещенное нами место была гора Гук. На половине высоты этой горы лепился аул, к которому направилась колонна; к сожалению, там, кроме гнилых крыш, ничего не было найдено; поэтому, вьюки, под прикрытием 1-го сводного линейного батальона, были отправлены обратно в лагерь, а 19-й стрелковый — остался на занятой позиции, чтобы прикрыть отступление вьюков.

Горцы, находившиеся на левом берегу Белой, заметив, что на Гуке остался только один батальон, спустились в долину и, сотня за сотней, поскакали к переправе. Не останавливаясь, бросались они в Белую, переплывали ее, и затем — скрывались в лесу, одевавшем покатость горы. Дела можно было ожидать с минуты на минуту. Вьюки уже дошли до лагеря. Стоять долее — значило бы умышленно иметь перестрелку, а потому, командир батальона, подполковник Экельн, приказал отступать. Уже батальон отошел довольно далеко, не будучи преследуем горцами; в долине батальон был встречен начальником отряда, полковником Гейманом. Он видел партию, переправившуюся к горе, и чтобы подкрепить батальон в том случае, если бы горцы бросились на него, он приказал кабардинскому батальону идти к Гуку. Батальоны встретились на полпути. Предполагая, что с высоты можно осмотреть местность, полковник Гейман направился на гору. Впереди, с полувзводом четвертой роты 19 стрелкого батальона, шел юнкер Малиновский. Когда он подошел к аулу, на горе, то услышал невдали гул множества голосов. Местность от аула вниз представлю поляну шагов в двести, [430] замыкавшуюся лесом. Не останавливаясь ни на секунду и соблюдая строжайшую тишину, Малиновский приблизился и окраине поляны и, не замечанный горцами, подойдя к ним почти на десять шагов, сделал залп и с криком - ура! бросился в штыки. До того было неожидано нападение, что абадзехи, не заметив горсти людей, бросившихся на них, потеряли голову, кое-как успели подобрать своих раненых и убитых, повернули кругом и ускакали в лес, не сделав ни одного выстрела. По залпу, произведенному Малиновским, 19-й стрелковый батальон и кабардинцы бегом бросились вперед; горцы уже успели отступить далеко. Обозрев местность, начальник отряда приказал батальонам возвращаться в лагерь. Так велик был панический страх, от молодецкого ура Малиновского, что горцы не преследовали возвращавшиеся войска, хотя в некоторых местах это было бы удобно.

Теснимые наступательным движением отрядов, горцы все более и более углублялись в горы. Там было еще довольно широких ущелий, хозяева которых могли поделиться пристанищем с переселенцами, без явного ущерба для себя. Возврат был невозможен: все пройденное нашими отрядами пространство было заселено станицами, занято сильными гарнизонами. Сообщение между станицами было обеспечено кордонами. Малейшая тревога в какой нибудь из станиц поднимала всю линию на ноги, вызывала в ружье войска, образовавшие на стоверстном пространстве почти непрерывную цепь. Трудно было прорваться через нее незамеченным, — и найти горских наездников; с целью тревожить население, еще робкое, обходились им не даром.

Часть горцев, наполнявших, мохошевские леса, перешла в курджипское ущелье, из которого они часто угрожали своими нападениями майкопскому укреплению. Чтобы отодвинуть горцев от Майкопа, генерал-майор Тихоцкий предпринял экспедицию в центр названного ущелья.

В последних числах мая начал стягиваться отряд в Абадзехской станице. 26-го числа, отряд [431] выступил. Не без труда переправившись через быструю воду Белой, войска поднялись на гору, разделяющую ущелья майкопское и курджипское, и остановились там на ночлег. 27-го числа, генерал Тихоцкий, взяв пять батальонов пехоты, налегках двинулся с ними в ущелье. По дороге было сожжено несколько аулов; затем, дойдя до реки Хокодзе, колонна предприняла обратный путь. Две роты сводного линейного № 2-го батальона, составлявшие прикрытие левого фланга колонны, наткнулись в лесу на засаду горцев. Дело завязалось горячее. Ближайшие батальоны, по участившимся выстрелам, бросились на помощь; но горцы уже успели сделать свое дело; — нанеся весьма значительный урон обеим ротам, они удалились. В apиeprapде главной колонны завязалась тоже небольшая перестрелка, которая окончилась весьма скоро, ибо войска уже были близко от своего вагенбурга. 28-го, отряд двинулся в Майкоп, и 29-го — прибыл на место.

Этим движением, весьма поверхностным, население горцев было только возбуждено; надобно было нанести им такой удар, который хотя бы на время ошеломил их. В первых числах июня, отряд, освежившись, тем же путем направился в курджипское ущелье, и, при впадении речки Хокодзе в Курджипс, остановился биваком. День наступления разнообразился то живыми кавалерийскими схватками, то неумолкаемым огнем в цепи; — все предвещало горячее дело, честь которого выпала на долю 19-го стрелкового батальона, и 3-е июня — одно из лучших воспоминаний для стрелков: это был день их полного торжества.

3-го числа, часа в четыре пополудни, была назначена рекогносцировка вниз по ущелью, от бивака. Горцев в окрестностях заметно было очень много. Оставив два батальона пехоты в прикрытие бивака, генерал Тихоцкий, с остальными войсками, двинулся по ущелью. День был невыносимо жаркий, парило как в котле; а потому, солдатам позволили быть в одних рубахах. Колонна, устроившись в боевой порядок, начала наступление. [432]

Впереди было дефиле, замкнутое небольшим аулом, с левой стороны которого, под обрывом, протекал Курджипс; с правой - примыкала к нему гора. Против аула, где засели горцы, поставлен был взвод горных орудий, а на высоту, вправо, вместе с кавалерией, послан 19-й стрелковый батальон с приказанием - заняв гору, держаться на ней во все время наступления войск вниз по Курджипсу и при обратном их следовании к биваку. Мигом взбежали стрелки на гору. Горцы, имеея их у себя на фланге, и поражаемые с фронта картечью из горных орудий, отошли влево, к Курджипсу, и переправились на противуположный берег. От дефиле, войска двинулись вниз по ущелью и, пройдя верст пять, вернулись.

Горцы собрались в значительных силах, но, вследствие открытой местности, преследовали главную колонну довольно вяло, расчитывая, вероятно, обрушиться на тех, которые будут последними отступать от дефиле. А так как это должны были быть стрелки, то они и приготовились.

Отряд, выйдя из дефиле, остановился в полуверсте от него, ожидая прибытия 19-го стрелкового батальона.

Устроив из рот перекаты, командир батальона, подполковник Экельн, приказал крайней роте начать отступление. Две роты уже перекатились одна через другую, весь батальон сгрупировался на узеньком пространстве дефиле. На горе, оставленной стрелками, собралось тысяч до двух горцев. Разрядивши винтовки свои по стрелкам, бывшим внизу, горцы, охватив батальон с флангов, бросились в атаку; — грудь с грудью встретились стрелки с разъяренными противниками. Три раза гора переходила из рук в руки. С обеих сторон немало легло людей, но ни одна из них не уступала. Стрелки рвались всюду за своим отважным начальником, который, на белом коне, был там, где грозила наибольшая опасность и личным примером воодушевлял солдат. Атаки утомляли людей; от неприятельского огня, на [433] самом близком расстоянии, ряды стрелков редели, надо было pешить дело рукопашным боем. Строжайше запретив ротам отвечать на выстрелы неприятеля, подполковник Экельн начал отступление, приказав солдатам допустить горцев в шашки и тогда, повернувшись кругом, — сделать залп и броситься в штыки.

Всякий, сколько нибудь знакомый с военным ремеслом, должен знать, как трудно вообще из отступления переходить в наступление — особенно такое; которое решился сделать командир 19-го стрелкового батальона.

Горцы, постепенно усиливая огонь по отступавшим стрелкам и все более и более групируясь, выхватили, наконец, шашки и с победным криком ринулись на стрелков. Повернувшись только в то время, когда горцы почти касались их своими шашками, стрелки сделали залп — и кинулись в штыки. Все валилось под неотразимыми ударами... Гора была покрыта трупами переколотых врагов... Не выдержав этой блистательной и редкой атаки, горцы повернули кругом и обратились в полнейшее бегство, бросая по пути и оружие, и лошадей, и раненых... До того ожесточились солдаты, что с трудом можно было их остановить, и только тогда, когда не было вблизи уже ни единого неприятеля, стрелки, утомленные атаками и страшным рукопашным боем, едва переводя дух от усталости, побросались на землю, кому где случилось, гордые своею победою. Дав вздохнуть солдатам, подполковник Экельн устроил батальон и отступил к главной колонне, свидетельнице молодецкого дела, во всех его малейших подробностях.

Встреча батальону была поистине триумфальная: начальник отряда, генерал Тихоцкий, сняв фуражку, подскакал к батальону и громким ура! приветствовал его геройский подвиг. Искреннее, братское участие встретил батальон в войсках; — поздравлениям не было конца. Стрелки потеряли около пятидесяти человек раненых и убитых нижних чинов и одного офицера, прапорщика Овчинникова, тяжело раненого в руку. [434]

Когда мы пришли к биваку, нам сообщили, что, почти одновременно с выстрелами, раздавшимися в колонне рекогносцирующей, горцы, в довольно значительные силах, сделали нападение на бивак, но были отражены и здесь с большим уроном. На следующий день отряд направился в Майкоп, куда мы вступили торжественно. Паланкины, в которых несли раненых, убитые, перекинутые на вьючных лошадях и прикрытые плащами; почерневшие от порохового дыма лица героев - являли такой величавый марш, которым можно бы полюбоваться на любом плацу.

Последнее движение в курджипское ущелье увенчалось желаемыми последствиями: горцы далеко отодвинулись от Майкопа. Поражение, нанесенное им, на некоторое время сдержало их воинственные порывы; а мы, между тем, успели приготовиться к серьезной экспедиции в низовья реки Пшехи, в долине которой жило население, доселе еще нетронутое. Оно считало невозможным появление здесь русских и предсказывало нам беду. Призваны были к оружию все, способные владеть им. Муллы проповедывали по аулам непримиримую ненависть к русским. Готовился отпор ожесточенный, произносились клятвы — умереть всем до единого, и по трупам пропустить русских к родным аулам. Но, сила солому ломит, — и одной безумной отваги было мало, чтоб остановить движение наших отрядов. Только Черное море, на берегах которого, розыгралась кавказская трагедия, могло положить грань неудержимому стремлению войск, рассеявших далеко, далеко одно из воинственнейших племен земного шара.

III.

Пшехcкий огряд. Занятие Пшехи. Pаботы по устройству линии. Приезд Великого Князя Наместника. Занятие хадыженской высоты. Окончательное поражение горцев. Происки польской пропаганды.

__________

8-го июня, 1862 года, собрался отряд весьма значительный в [435] Ханской станице, на Белой, где, переправившись, войска занялись разработкою дороги, очищением просеки, сделанной весною, и устройством постов по направлению к Пшехе. 15-го июня работы были окончены, батальоны стянулись в общий лагерь на посту Куаго. Отсюда, после небольшой рекогносцировки, было произведено наступление всем отрядом для занятия низовьев Пшехи.

16-го июня, отряд, под начальством генерал-майора Тихоцкого, начал наступление. От поста Куаго начиналась долина, верст семь в длину и версты четыре в ширину. С правой и с левой стороны она окаймлялась лесом, который, постепенно суживаясь, оканчивался довольно узким дефиле. По всем опушкам леса видны были довольно значительные партии горцев. Отряд, втянувшись в долину, приближался к дефиле. Опушки леса были ограждены засеками, за которыми засели горцы. Начальник авангарда, полковник граф Доливо-Добровольский-Евдокимов, выдвинув вперед взвод батарейных орудий, приказал обстрелять лес; ширванский стрелковый батальон был назначен атаковать лес. После нескольких орудийных выстрелов, ширванцы, в ротных колоннах, под градом неприятельских пуль, бросились в лес. Недолго сопротивлялись горцы: уступая стремительному натиску ширванского батальона, они, после непродолжительной, но жаркой перестрелки, отступили. Батальоны авангарда, вступив в лес вслед за ширванцами, тотчас же занялись проложением просеки, которая через час была прорублена более чем на ружейный выстрел. Главная колонна могла пройти через это дефиле безопасно.

Авангард, окончив свое дело, продолжал двигаться далее и на берегу pеки Пшехи остановился. Левый берег был возвышенный — с него горцы могли бы безнаказанно вредить нам: - рано или поздно нам следовало занимать его. Высота берега не была защищаема, — там не было видно ни одного горца. Момент слишком удобный, чтобы не воспользоваться им, а потому, [436] подполковник Экельн переправил в брод через Пшеху 19-й стрелковый батальон и занял противуположный берег без выстрелов. Возвращусь назад, чтобы описать дело в главной колонне. Пока авангард рубил лес, главная колонна стала приближаться к дефиле. Правая цепь колонны, двигаясь вдоль леca, не заняла опушки его, расчитывая, вероятно, на то, что главные силы горцев сосредоточились против авангарда - погрешность против основных правил военного искусства, которою горцы не замедлили воспользоваться. Видя полную беспечность нашего правого фланга, абадзехи в числе до трех тысяч человек, бросились на него, сбили с позиции и вогнав в обоз. Артилерия, шедшая по флангам цепи, остановилась, снялась с передков и картечными выстрелами удержала толпы горцев. Цепь в это время оправилась и вошла в свои места. Осыпаемые градом картечи и батальным огнем цепи, горцы, однако, не уступали ни вершка из занятого ими пространства. Совершенно открытые, буквально растреливаемые огнем орудий главной колонны, проходившей мимо их менее, чем на ружейный выстрел, они только тогда отступили в лес, когда пропустили мимо себя весь отряд. Такое упорство можно обяснить следующим образом:

Нападение было произведено на середину цепи. Брод через Пшеху был далеко в стороне. Ежели бы горцы, уступая огню орудий, повернулись кругом, то весьма вероятно, что войска наши перешли бы в наступление. Лес, из которого горцы бросились на цепь, только казался густым, а на самом дел был так редок, что в нем было место и для кавалерийской атаки; — при отряде находилось много кавалерии, что горцы видели. Лес был не широк и оканчивался на берегу Пшехи, через которую брода в этом месте не было. При атаке с нашей стороны, горцы, охваченные с флангов, теснимые с фронта, имея на отступление глубокую реку, без сомнения, потерпели бы страшное поражение. И нам это не обошлось бы дешево; но последствия такого [437] дела, если бы оно состоялось, нет сомнения, выкупили бы нашу потерю. Можно себе представить ужас в горах, при известии об истреблении трех тысячной napтии. Такой удобный случай и с такими шансами на успех редко представлялся нам на Кавказе. К сожалению, мы не сумели воспользоваться им по причине наших движений постоянно ощупью и нерешительно, не смотря на рекогносцировки, которые нам ровно ничего не открывали. Горцы, по отсутствии атак с нашей стороны, не взирая на массу войск, вероятно, заключили, что местность нам незнакома, и чтобы своим отступлением не открыть ее — решились пожертвовать сотнями людей для сбережения тысяч. Вся честь наступления принадлежит артилерии: она и молодечеством своим, и находчивостью, и меткими выстрелами доказала, что может быть вполне самостоятельна, ибо в этот день бывали моменты, когда орудия оставались совершенно открытыми. Очень жаль, что об этом роде оружия весьма мало писали, хотя кавказские артилеристы имеют много блистательных доказательств своего геройства и не имеют ни единого пятнышка на своей, всегда славной и уважаемой репутации, между кавказскими войсками. Сколько бывало примеров на Кавказе, что артилеристы, брошенные оробевшим прикрытием, банниками и пальниками отбивали атаки горцев и досстаивали свою позицию до конца, честно умирая у своих орудий, — хотя могли бы на своих лошадях опередить бросившую их пехоту. Порывшись хорошенько в истории кавказской пехоты, не трудно отыскать моменты, щекотливые для нее. Напротив, жизнь артилеристов, с начала и до конца кавказской воины, не только безупречна, но насчитает много дней полного самопожертвования и рыцарской отваги.

Выше было сказано, что 19-й стрелковый батальон, отделившись от авангарда, занял противуположный берег. Левый берег, против пункта переправы, имеет вид исходящего угла. Переправившись через реку, подполковник Экельн направил [438] роту на левую оконечность угла, первую роту направо, а вторую и четвертую, при двух горных орудиях, оставил в центре. Протяжение линии, занятой батальоном, равнялось шагам тысячи. Едва роты прибыли на назначенные им места, как сейчас же приступили к устройству засек, для чего употребили лес, одевавший окраины берега. В короткое время построены были три засеки, две угольные и одна центральная, из которых две первые могли вместить в себе по взводу, а последняя - роту и два орудия.

Местность впереди батальона была - поляна версты в две шириною; далее начинался лес. Отряд расположился на правом берегу Пшехи, через которую, по причине глубокого брода, сообщиние с батальоном было довольно затруднительно.

Во время постройки засек, в виду батальона начали собираться горцы; завязалась небольшая перестрелка в цепи со всадниками, которые отделились от партии, увеличившейся тысяч до пяти. Всадники гарцовали около цепи, с намерением высмотреть расположение батальона и занятия его; но это им не удалось так же, как не удалась нам рекогносцировка 15-го числа.

К четырем часам пополудни засеки были готовы. Оставив в каждой из них соответствующее прикрыие и дав наставление каждому из командовавших засеками, командир батальона, подполковник Экельн, остальным четырем взводам приказал спуститься вниз и разбивать лагерь.

В помощь стрелкам, для устройства засек, был прислан батальон Ставропольского полка. По окончании работ, батальон собрался и, по сигналу кругом, стал отходить к переправе. Этот сигнал ввел горцев в заблуждение. Уверенные, что позиция брошена и батальоны отступают на переправу, масса кавалерии, в пять тысяч всадников, бросилась в атаку - в надежде смять, уничтожить наши батальоны. Подскакав к окраине берега и встретив, вместо открытых батальонов, довольно сильные засеки, горцы направили атаку на них. Стрелки, привыкшие