Александр саханов держитесь, Заманов!

Вид материала

Дело в настоящее время не закрыто, но иной информацией на сегодняшний день мы не располагаем»…
Именно в этом и будет заключаться твоё бессмертие…
Докладная записка
В их числе саркофаги княжны Долгоруковой, великой княжны Софьи (Палеолог) и другие подобные им предметы.
Жду Ваших дальнейших распоряжений.
Комитет по делам культов

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 17

Jazz & Blues. Под ласковый шум волны за бутылкой текилы, запивая её великолепной «Сангритой». И, по чести говоря, не только за одной. Туда он меня пригласил вскоре после нашего знакомства. Нас дружески принял в свои объятия, одновременно, и рокот океанского прибоя, и тихий ненавязчивый блюзовый перебор гитарных струн.

Это была моя последняя ночь на Ямайке.

Но, как впоследствии оказалось, рассказывал он исповедально о своих необыкновенных жизненных приключениях.

Таким образом, я узнал, что длительное время, прежде чем попасть на должность управляющего, он прослужил в частях иностранного легиона на французских заморских территориях.

После одного тёмного и скандального дела, а скорее обычной уголовной подставы, его выгоняют со службы. Сгоряча, он ударяется в пьянство. Но каким-то непостижимым и чудесным образом от такого безобразия его спасает Рэйчел. Поверив в него и предоставив жизненный шанс.

И не ошиблась. Более верного, преданного и честного помошника, друга и защитника было бы трудно сыскать. Затем, мы тепло с ним распрощались, договорившись в самое ближайшее время созвониться. на океанском побережье.

Продолжение всей этой истории было не менее странным.

Ещё сидя в баре, приметил господина средних лет, худощавого с небольшой бородкой и большими залысинами, время от времени бросавшего на нас, из-под очков в стальной оправе, явно заинтересованные взгляды. Мне показалось, что где-то раньше уже его встречал.

Когда я обратил внимание своего собеседника на этого субъекта, тот рассмеялся, пояснив, что он местный глава вудуистов, а точнее одной из ветвей этой религии называемой «растафарианством». Кстати приходящийся соседом Ларри по острову.

-Не обращайте внимание, я его давно знаю, он совершенно безобидный, хотя и несколько странноватый малый-.

На следующий день, в гостинице я вновь заметил того же господина сидящего в холле за чтением утренней «Liberation». Поверх её страниц он успевал наблюдать за происходящим вокруг.

Возможно произошло совпадение, но к тому времени их колличество начинало уже совершенно точно указывать на определенную, смысловую закономерность. Кем-то хорошо подготовленную цепочку действий. Но кем, и для чего?

Тут-то и вспомнилось, где в первый раз я его увидел. Произошло это на пышном приеме у алькальда Монтегю – Бэй, в мэрии города. Облачен тогда он был в живописную смесь европейской и местной одежды. Всё бы ничего, но несколько вызывающим и нарочитым был его интерес к нашим беседам с Ларри.

К сожалению, на все раздумья, а тем паче выводы, времени практически не оставалось, поскольку мы с чемоданами уже стояли возле небольшого японского автобуса, отвозившего нашу группу на аэродром.

Минуло две недели по возвращению домой. Как мы и условились, я позвонил Ларри проконсультироваться по поводу рукописи. Но никто не отозвался. Телефон молчал.

На отосланное ранее письмо ответа также не последовало.

Тогда через консульский отдел МИДа, пользуясь протекцией моего друга - близкого министру писателя, стал наводить соответствующие справки, считая себя, по сложившимся обстоятельствам, вправе расчитывать на определенную помощь в получении информации.

Ещё через неделю поступило приглашение на Смоленскую площадь, где мидовский чиновник в ранге советника зачитал официальный ответ ямайкской стороны.

Из этого документа следовало, что

…«английский подданый французского происхождения Лоррэн-Батист-Оноре граф де Синьяк, он же управляющий латифундией герцогини Рэйчел Огилви - Ларри Синьяк - такого-то числа, такого-то месяца вылетел с аэродрома поместия Сан-Антонио Нис на принадлежащем латифундии самолете «Цессна» в неизвестном направлении.

Как сообщают в полиции, проводившей соответствующее расследование и розыскные мероприятия, никаких сигналов бедствия или иных сигналов с борта самолета зафиксировано не было. Никто из окружающих также ничего подозрительного не заметил.

И лишь только одна из служанок дала путаные показания, будто бы за полчаса до отлёта он с кем-то бурно беседовал по мобильному телефону. Но, даже при поверхностном разбирательстве выяснилось, что та служанка была глуховата от рождения...

Дело в настоящее время не закрыто, но иной информацией на сегодняшний день мы не располагаем»…

Вот, собственно и всё, что смог сообщить представитель МИДа.

А дальше, как говорится, догадывайся сам, что там произошло. «Вылетал в великой спешке...»

Мне же оставалось почти, что два с лишним года, разбираться в записях переданных Ларри, отпечатанных на принтере его хозяином.

Эти листочки, разбросанные по разным папкам. С различной хронологией повествования (несмотря на многочисленные исторические ссылки, основное действие относится к рубежу двадцатого - двадцать первого веков), требовали к себе определенного внимания. К тому же, пришлось сразу же заниматься, как систематизацией и правкой, так и литературной редакцией текста.

Моё беспокойство за судьбу Ларри и его хозяев усилилось после прочтения рукописи.

На её страницах неоднократное появление в разных жизненных эпизодах того самого загадочного субъекта-вудуиста, которого в последний раз я видел в холле гостиницы с французской газетой в руках, наводило на тревожные раздумья о совершенно явной взаимосвязи. И о некоей значительности его роли в описываемых событиях.

Возможно, кому-то и покажется банальной некоторая стереотипность начала повествования. Однако, смею заметить, что, как если не сама история человечества являет собой один большой, единственный и, возможно, великий стереотип. Источник бесконечных повторений и возвращений к одному и тому же, уже когда-то и кем-то разыгранному, сюжету.

В работе над рукописью, зачастую, приходилось расширять текст, местами утончавшийся до дневниковых записей. Или же, наоборот, убирать многочисленные философские отступления, до которых автор был великий охотник. Теперь, с небольшими сокращениями, перед вами всё произведение.

Не уверен. Да, я и не обольщаюсь, что идея романа, окажется для всех ясной и прозрачной. По крайней мере, близкой и доступной широкому кругу читателей. И всё же думается, что динамика развития сюжета, его колоритный антураж смогут заинтересовать многих. Так же, как в свое время заинтересовали меня.

Памятуя о проблемах с авторством. О всевозможных параллелях с публикациями различных известных литературных произведений. Вызвавших серию, продолжающихся десятилетиями, зачастую необоснованных скандалов и дискуссий в окололитературной среде, хочу заметить, что меня это нисколько не волнует.

Хотя в настоящее, время, в связи с невозможностью получить авторское разрешение на издание романа, вынужден подписаться своей фамилией. Поскольку есть веские основания, не беспокоиться за правомерность моих действий.

К тому же, уверен, что при его появлении, я не буду обвинен в плагиате. И этот зыбкий, хотя и принципиальный вопрос разрешится самым положительным образом.

***

Московская подземка

« …Давным-давно всё это было…

В прекрасном южном городе Константинополе жила очаровательная принцесса по имени Зоя.

С детства окружающие отмечали необычайную музыкальную одаренность девочки. Она увлекалась сочинением собственных произведений, чудесно играя на старинной серебряной лире, которую незадолго до своей смерти вложил ей в руки умирающий отец.

- Доченька, перед тем как навсегда нам расстаться, постарайся запомнить то, что я сейчас тебе скажу. Помнишь? Когда ты была маленькой, и, однажды, задала мне вопрос.

– «Папа, неужели и я когда-нибудь умру?» - Тогда я промолчал, но вот теперь слушай-.

Наше тело бренно и не вечно, но у человека есть ещё душа. Ты должна в совершенстве овладеть этим музыкальным инструментом, чтобы, однажды, создать, главное произведение своей жизни. Попробуй с предельной искренностью отразить в нём все лучшие стороны своей души. Тогда, пройдя через века, ты останешься жить в музыке, поскольку люди всегда смогут находить в ней столь необходимую и нужную для себя точку опоры - гармонию. Вечную, истиную. Одновременно, восхищаясь красотой и совершенством твоей неповторимой мелодии.

Именно в этом и будет заключаться твоё бессмертие…-

Вскоре, отец принцессы перешел в царство мертвых, а она, спустя несколько лет, исполнила его пожелание…»

(«Из легенд о принцессе Софье Палеолог»)

***

Константинополь, сентябрь, 1452 год.

Клонящееся к закату осеннее солнце, косыми лучами золотило огромный купол Софии, олицетворяющей образ духовного мира и неразрывную связь между богом и империей, а вместе с тем и остроконечные крыши и шпили Большого Дворца «дома Палеологов».

Из полнейшего безмолвия и спокойствия теплого южного вечера в воздухе возникла чарующая мелодия. Медленные и напряженные ноты грусти и тоски переплелись в ней со стремительными звуками тревоги предстоящего расставания близких людей.

На одной из дворцовых лоджий, на низкой золоченой скамеечке в светло-голубой прозрачной тунике сидит принцесса Зоя. Принцесса «Жизнь». Её высокая греческая прическа поддерживается массивным с золотой инкрустацией черепаховым гребнем. В руках маленькая серебряная лира.

Казалось бы пальцы девушки вовсе и не дотрагиваются до струн, а лишь намечают и указывают нужную. После чего звуки каким-то странным, таинственным образом сами начинают литься из под ладони очаровательной музыкантши.

Задумчивый взгляд карих, несколько раскосых глаз остановился на застывшей, словно в ленивой печали, зеленоватой морской глади.

В порту Буколеон заградительные цепи были опущены. И сейчас, всего лишь в нескольких стадиях от дворца, шла оживленная погрузка на суда.

Хотя её никто и не предупреждал, но Зоя уже и сама догадывалась, куда назавтра отплывут корабли.

Стайка дельфинов резвилась неподалеку от береговой кромки, будто даря принцессе свой самый веселый, самый искренний, зажигательный, магический танец вечной, непреходящей земной жизни. Казалось, что окружающий покой и порядок не предвещал никаких серьёзных и неожиданных перемен.

Несколько служанок в соседних комнатах, изредка поглядывая в её сторону, занимались сборами молодой хозяйки в дальнюю дорогу, укладывая заранее отобранные вещи в огромные кованые сундуки.

***

Ниже этажом расположился облицованный светлыми мраморными плитами зал приемов. В его глубине, на много ступеней выше уровня пола установлено массивное золоченое кресло. На нём в кремовом свободном одеянии, с приколотой на груди огромной золотой застежкой в форме раковины император Византии Константин.

По обе стороны от него два сверкающих доспехами, исполинского роста центуриона, хранители императорских орлов - символов власти - сжимают в руках обнаженные, короткие мечи - гладиусы. Над креслом угрожающе нависли скрещенные бронзовые лабрисы.

Вокруг небольшая толпа во главе с архиепископом. Стратиги, доместики, риторики, протопасфарии, куропалат, эпарх, эстериарх, друнгарий и другие приближенные к особе императора, ведущие между собой еле слышный обмен новостями.

Неожиданно, в зале появился одетый в блестящие латы префект города и с низким поклоном седой головы приблизился к наблюдающему за ним императору.

Остановившись в десяти шагах от кресла, взглядом попросил позволения подойти ближе. На что получил легкий покровительственный жест рукой, свидетельствующий о возможности приближения.

В следующее мгновение вельможа уже стоял перед своим властелином.

-Что у тебя?-

- Ваше величество. Пять дромонов полностью загружены. Стоят в гавани для отплытия на Корфу. Будут ли еще указания? Я предполагаю…-

Но Константина сейчас больше занимали не предположения префекта, а иные, совсем не простые расчеты и размышления.

Пожалуй, даже знаменитый Юстиниан, автор всемирно известного «Corpus juris Romani»-Свода Римского права, не сталкивался с подобной проблемой, которая сейчас встала перед императором. И он понимал, что её решение станет самым важным решением в его жизни.

Поэтому, особо не вникая в произносимое префектом, перебил его встречным вопросом.

- Подожди. А ты всё проверил? Груз особой важности и ценности. Должен дойти целым и невредимым. Что случится - ответишь головой. Лучше сходи, ещё раз. Удостоверься. Всё ли в порядке?! -

И в том же учтивом поклоне, прижимая правую руку к груди, префект молча удалился.

Император хлопнул в ладоши. Появился слуга.

- Позови сестру и племянницу.-

Тот мгновенно исчез. И вскоре, будто бы они находились совсем рядом, где-то в соседней комнате, появились обе женщины. Константин, обратился к младшей.

Зоя, подойди поближе. Утром, вместе с тобой, на Корфу я отправлю, возможно, самое дорогое, чем располагает и владеет нынче Византия. Бесценное собрание знаний и всемирной мудрости сосредоточенное в книгах, рукописях и манускриптах, собиравшееся веками нашими предками. Среди них имеется предмет, цену которому не знает сейчас никто. Поскольку, сегодня её установить невозможно.
Поэтому, это не просто частная библиотека. Она имеет определенное и необъяснимое мистическое влияние, как на отдельных людей, так и на целые народы и страны.
Истинное значение самого явления пока ещё не удалось разгадать никому. Но, обладая и пользуясь им, государства и их граждане могут длительное время процветать. И самое значительное, что оно дает людям, так это познание истинного совершенства, то есть открытие самого себя. Лишаясь этого – государства погибают, а люди начинают впадать в моральную, нравственнную, физическую нищету и упадок.
Возможно, «всему виною» находящиеся в ней рукописи приписываемые самому Иисуса. Мне их показывали, но в этих пергаментах трудно разобраться. Говорят, что это чуть ли не его дневниковые записи. Сейчас об этом спорят наши ученые и архипастыри. Но, ответ на вопрос, как мне думается, всё же за будущими поколениями.
Поэтому, чтобы не случилось с нами. С империей. Теперь ты отвечаешь за библиотеку. Где бы ни была, она всюду должна следовать за тобой. Зная тебя, я рассчитываю на твой живой ум, твою рассудительность.
Но сейчас о другом. Ты слышала, что Великий князь московитов уже дважды присылал сватов. Если будет третье приглашение, мой тебе совет: не раздумывая, отправляйся в Московию. Будешь северной княгиней. Я разговаривал с послами. Всё говорит за то, что князь - мужчина спокойный, покладистый. Тебя обижать не станет.
Твоя мать не возражает против вашего брака. Возможно, в возвеличивании Православия на Руси кроется великий смысл и божий промысел. Я очень надеюсь, что не ошибаюсь и в этом очень рассчитываю на тебя. –

Зоя вопросительно посмотрела на мать и та, слегка улыбаясь, молча ей кивнула.
- -Так случилось, что Византия сейчас очень слаба. Лишь Бог знает в чем здесь причина, видно ему угодно именно таким образом повернуть ход истории. Нынче нас со всех сторон окружили и теснят враждебные язычники. Христианская Московия, наоборот - медленно и неуклонно возвышается над соседями. Для нас это единственная надежда. Я уверен, что в будущем, она станет великой державой. И тогда ей весьма пригодятся наши знания.
- Знаешь. Перед расставанием, сыграй мне на прощание ту самую мелодию, которую ты посвятила отцу. Я ведь так любил её слушать.-
- И в императорских покоях, под мягкий перебор серебряных струн принцессы Софии второй, зазвучала мелодия, которую она уже наигрывала несколькими часами ранее на лоджии дворца.
- - Что, ж. Спасибо. А сейчас, племянница, Бог тебе в помощь! Корабли с приданым ждут. Перед отплытием помолись в храме Святой Софии. Твоей Святой заступнице. Дай я тебя на прощание поцелую.-
Теперь всё. Ступайте.-
Вместе с последними словами императора Зоя и мать покинули зал.
Взгляд Константина перешел на гавань, где в тревожном ожидании предстоящего морского похода покачивались на небольшой волне тяжело груженые византийские корабли…

***

…Прошло немного времени и на огромный город, на Золотой Рог в неумолчной трескотне вечерних цикад, опустилась теплая, бархатная южная ночь.

К этому часу в тронном зале случились некоторые перемены. Зажженые, висящие под потолком, масляные факелы, яркими огненными шарами освещали огромное помещение. По лицам собравшихся заскользили пурпурные блики, создавая в помещении настроение несколько иллюзорное и мистическое.

Император, поднявшись с кресла, нервно прохаживался перед сидящим на мраморных скамьях синклитом известных византийских мудрецов. В числе коих находились знаменитые ученые, астрологи, а также первосвященника.

У входа два писца скрупулезно заносили на пергаменты каждое из произносимых в зале слов, обмакивая остро заточенные тростниковые перья в большие глиняные чернильницы.

Заканчивалось обсуждение весьма важной, серьезной и щекотливой для государства проблемы. Разгоряченные лица присутствующих были напряжены и отражали массу противоречивых чувств и эмоций - следствие происходивших здесь ещё минуту назад споров и словесных баталий.

В это мгновение Константин, подытоживая выступления, обратился за последним словом к самому старому и мудрому из присутствующих.

Энарий!
Сто пятьдесят лет назад, когда нам угрожала смертельная опасность, в Константинополь въехал обоз с деньгами от московского князя Димитрия. Его сопровождал русский вельможа по имени Ослябя. Своевременная помощь московитов дала возможность построить новый флот и восстановить армию. После этого мы смогли отразить угрозу нашего уничтожения.
История повторяется и сегодня слово за нами. Мы сейчас слышали различные взгляды большинства из находящихся здесь достойных и умнейших мужей империи.
Так вот, нынче Византия ещё остается свободной, но что случится завтра? Не ставим ли мы под угрозу гибели нашу Веру? Каково твоё мнение и, что ты можешь добавить к уже сказанному? - …

***

Россия. Москва. Раннее утро 26 октября 1917 года.

Арбатская площадь. Кабинет начальника Александровского военного училища.

За окном, прикрытым тяжелой, со свисающими кистями, темно-зелёной гардиной, слякотный, городской, октябрьский пейзаж. Здесь же тепло и уютно. Напротив письменного стола, на начищенном до блеска паркете стоят большие напольные часы, каждые полчаса отбивающие безвозвратно уходящее имперское время.

Чуть наискосок, на стене огромный, в полный рост портрет государя – императора в полковничьем мундире, выполненный известным московским художником.

Бывший хозяин кабинета наотрез отказался его убрать.

«Я ему присягал …и баста!»

Были последние перед уходом слова. Затем громко хлопнула дверь, что вызвало некоторое недовольство его непосредственного начальника. Константина Иннокентьевича Рябцова, полковника генерального штаба, командующего войсками округа. Всё же, после этого демарша портрет императора был оставлен в покое. Хотя полковник и не разделял бескомпромисности своего подчиненного, относясь к происходящим событиям более прагматически.

Кстати, о том же свидетельствовала и небольшая миниатюра премьера А.Ф. Керенского, занимавшая место несколько поодаль от массивного бронзового чернильного прибора, принадлежавшего прежнему хозяину. Эпизод охоты - загон волков. Прибор являлся почетной наградой от императора Александра III-го «За образцовую подготовку в проведении псовой охоты. Гатчина.Октябрь 1891 год.» Гласила граверовка на золоченой пластинке прикрепленой к лицевой стороне.

В углу кабинета негромко потрескивала черная рифлёная голландка, располагая к меланхолически - уединенным, спокойным и задумчивым размышлениям…

«Но ежели бы так» -
Подумалось Константину Инокентьевичу.
Мысль-отголосок тревожных, тайных дум. В то же мгновение неслышно вошел адъютант, неся на серебряном подносе, в витом старинном подстаканнике чай с долькой лимона. В полупоклоне поставил его «под салфеточку» на небольшой угловой столик. Как вошел, так же бесшумно и удалился.
Неожиданный, резкий стрекот, стоящего на столе телефонного аппарата, прервал идиллическую тишину начальствующего кабинета. Рябцов поднял трубку и молча начал слушать. Его лицо постепенно стало мрачнеть, а ноги сами подняли со стула.

- Позвольте. Ваше превосходительство, господин генерал ! Возможно ли доверять подобным сведениям?-

И, очевидно, получив тому исчерпывающее подтверждение, как-то отрешенно положил трубку на рычаг. Обвёл взглядом кабинет.

Замешательство длившееся всего лишь мгновение быстро переросло в потребность незамедлительной реакции профессионального военного. Нажав кнопку электрозвонка полковник вызвал дежурного офицера.

В дверях, щелкнув каблуками, появился штабс - капитан Заманов. Высокий. Круглолицый. С усиками, на гвардейский манер, загнутыми кончиками кверху. Тщательно выбрит. Великолепная осанка кадрового гвардейского офицера.

– Ваше превосходительство.-
Полковник, что-то записывая в блокнот, махнул рукой, перебивая вошедшего.
- Отставить. Алексей Георгиевич. Вы первый в Москве от меня узнаете пренеприятнейшую новость. Россия без правительства. В Питере – переворот. Власть захвачена большевиками. Не будем паниковать, и сгущать краски, но, боюсь, это начало конца. Меня переполняют нехорошие предчувствия.-
В этот момент у Рябцова от волнения перехватило дыхание. Он поперхнулся, откашлялся.
- Алексей Георгиевич. Вы гвардеец, фронтовик. Георгиевский кавалер. Зная вашу выдержку, твердость и смекалку, весьма надеюсь на действенную помощь. Необходимо срочно мобилизовать все имеющиеся в городе резервы.
Записывайте первостепеннейшие вопросы. А для начала подготовьте мне справку. Через пятнадцать, нет, через десять минут. –
В открытой топке голландки, потрескивая, разгорался огонь. Рябцов, задумчиво вглядываясь в топку печи, продолжил.
– Собственно, и вопрос-то всего один. На какие из вверенных мне частей гарнизона можно было бы вполне нам сегодня положиться? Свяжитесь со специальным отделом. Особую тревогу вызывают запасные полки. Что с «двинцами»? Что с охраной артиллерийских парков? Быстрее ко мне на стол все самые последние данные!
Далее. От моего имени издайте приказ – школам юнкеров, военным училищам, приписным офицерам из выздоравливающих, студенческим дружинам – одним словом всем, на кого еще можно сейчас рассчитывать, явиться в течении ближайших четырех часов сюда, на плац Александровского военного училища, имея при себе все штатное вооружение, включая пулеметы.
Да, обязательно - и, это очень важно - при знаменах. Ступайте, Алексей Георгиевич. Я жду от вас возможно полную информацию по этим вопросам …-
Есть, господин полковник.-
Резкий кивок. Щелкнув каблуками, штабс – капитан вышел. В тишине кабинета звякнула ложечка. Рука полковника почти машинально потянулась к стакану с чаем. В его напряженных глазах отразились два костерка – огонь быстро разгорающейся печи.

***

Москва. Арбатская площадь. Плац Александровского военного училища несколькими часами спустя.

В батальонные каре выстроились подразделения верные законному правительству. По большей части, это школы юнкеров и прапорщиков. Впереди рядов виднеются знаменосцы.

Отдельной колонной стоит сборная студенческая дружина вооруженная однозарядными французскими винтовками системы «Бердан».

Рядом два бронеавтомобиля – «Офицер» и «Святая Русь», около них в кожанках шофёры. Артиллерии и вовсе не было. При этом ощущалась явная малочисленность защитников законной власти. Посередине плаца, на небольшом помосте в длиннополых серых шинелях сгрупировались несколько старших офицеров. Рядом с помостом в группе штабных стоял Заманов.

Он вспомнил, как ровно неделю назад, здесь в огромном актовом зале училища состоялось собрание офицеров и юнкеров московского гарнизона.

В тот день с раннего утра около здания царило большое оживление. То и дело со стороны Причистенского бульвара подкатывали грузовые автомобили, откуда в помещение вносили пулеметы и ящики с патронами.

Напротив училища, в кинотеатре «Художественный» шла оживленная запись в добровольные студенческие дружины. Оттуда группами во главе с прикрепленным унтером они переходили Арбатскую площадь и через ворота оказывались уже на плацу училища.Здесь штатские молодые люди под руководством офицеров обучались владению винтовками и штыковому бою.

Все коридоры и ротные помещения были заполнены офицерами и юнкерами. В громадном актовом зале собралось московское офицерство, чтобы ответить на один единственный поставленый жизнью вопрос: поддерживать ли правительство, сражаясь с большевиками. Или занять выжидательную тактику, не вмешиваясь в борьбу, которая, по слухам, уже вовсю разгорелась в Петербурге.

Какой-то полковник из выздоравливающих, помогая себе костылем, кое-как влез на стол и попытался овладеть вниманием присутствующих. Надрываясь от натуги, он кричал в зал, что «…большевики немедлено заключат мир с немцами. Мы не смеем допустить подобного позора. Это значит подписать смертный приговор Родине.

Мы, всё офицерство, обязаны довести Отечество до Учредительного собрания, которое одно только и может быть признано хозяином земли русской…»

Но оратора мало кто слушал. Собравшиеся спорили между собой, никак не приходя к единому мнению.

В общем – «…сидя на козетке, спор за жизнь вели гризетки»…

…Прошла всего лишь неделя.

И сегодня, держа перед собой металлический рупор, обращался к войскам, командующий московским округом полковник Рябцов. Но до присутствующих долетали лишь отдельные многозначительные и вовсе ничего не значащие слова.

Родина. Враги. Законность. Правда. Совесть. Присяга. Бог. Смерть. И так далее .

***

3 ноября 1917 года.

Над Красной площадью и прилегающими улицами занималось промозглое, серое утро. Кремлевская башня Никольских ворот была вся в многочисленных пробоинах и сколах. В правом виске мозаичного образа Святого Николая виднелась зияющая дыра.

В последние дни с Воробьевых гор, с Ходынки и Садово-Кудринской гаубичные батареи большевиков, выпуская снаряд за снарядом, уничтожали офицеров и юнкеров – последних защитников Кремля, а заодно разрушали и сам памятник тысячелетней культурной истории России. Врят ли он когда-нибудь пригодился бы «побеждающему классу».

Снаряды разрывались повсюду. Более всего на прилегающей к Кремлю центральной части города, вызывая множественные разрушения и людские потери среди мирных горожан.

Особенно пострадали Никитская площадь, Арбат и Поварская, находящиеся в середине стародворянской части Москвы. На Поварской были повреждены почти все дома.

Такая неточность в стрельбе отчасти вызывалась отсутствием у орудий большевиков рамок артиллерийских прицелов.

«…В последний момент, лихим лейб - гвардейским наскоком, команда добровольцев, числом не более десятка офицеров под водительством поручика Седова у самого носа большевиков, успела вывезти их из артиллерийского парка. После чего точная наводка орудий стала весьма затруднительной»…

…Верхний ярус Никольской башни.

За все прошедшие сутки с момента поступившей из Питера первой тревожной информации штабс-капитан Заманов не имел и пары часов для отдыха. Сейчас, он находился здесь вместе с горсткой таких же, как сам раненых, измученных кровопролитными боями, осунувшихся, небритых офицеров и юнкеров.

Пользуясь установившемся нежданным затишьем, напряженно оглядывал через бинокль проступающие сквозь мглистые рассветные сумерки соседние Кремлю улицы.

У Никитских вторые сутки полыхал огромный дом князя Гагарина, подожженный красными. Защищавшие его юнкера уже давно оттуда ушли.

Сзади послышался тихий, дрожащий, юношеский тенорок.

-… Почти все училище там и полегло. Ты ведь знаешь этот дом у Никитских, угол Поварской и Тверского бульвара. Ресторан там ещё находился. Три дня бились пока патроны не кончились.Так они потом артиллерию подтянули - пол дома, разнесли в щепы, как ни бывало. Студентиков пленных штыками искололи. А меня, как после разрыва завалило, так я под обломками весь день и пролежал – видно здорово контузило. К ночи оклемался и сразу сюда. Слышу – стрельба идет - значит вы ещё держитесь.-

- Пока лежал там, под этими обломками такого ужаса натерпелся-наслышался. Не приведи Господь.

-Была у нас сестричка из лазарета, за раненными ухаживала. Аннушкой все звали. Молоденькая такая, хорошенькая, светленькая. Папа у нее профессором, в Пироговке. Так они её скоты весь день насиловали, издевались пока та душу Господу не отдала. А как кричала, сердешная! Что они с ней вытворяли?! Царствие ей небесное…-

Слышавший разговор Заманов, незаметно прикусил до крови нижнюю губу. В следующее мгновение заметил, как в начале Никольской, прямо напротив храма Казанской богоматери спешилась разворачиваясь в их сторону полу - батарея трехдюймовок.

- «Вот у этих-то прицелы точно имеются.»-

Мелькнула тревожная мысль.

И громко, не оборачиваясь, он произнес.

Итак, господа. Вот и обещанная партия карамболя. Наши «друзья» не замедлили себя ждать! Что ж, начинаем делать ставки?-
Опершись сошками пулемета Шоша о выступ бойницы, дал длиннейшую, наверное в пол- диска, и, что называется «от всей души», очередь в сторону серых фигурок мечущихся вокруг тупорылых пушек. Несколько «серых» так и остались лежать возле своих орудий в странных и неестественных позах.
Движение возле пушек прекратилось, но не надолго – диск-то в пулемете был последним.

Прошло еще несколько минут и рев чудовищ, изрыгающих прямой наводкой летающую смерть, известил всех о скором конце начатой бесперспективной партии. Перелет.

Стоящий в трех шагах от Заманова доблестный поручик Седов, голова перевязана пропитанным кровью бинтом, в исступлении размахивал сквозь пролом разбитой стены Георгиевским штандартом – знаменем батальона георгиевских кавалеров.

«Следующий снаряд будет наш. Ну, что ж. Держитесь, Заманов!»
Сам себе шепнул офицер.
Но ни взрыва, ни грохота он уже не услышал, а только почувствовал, как чудовищная сила неожиданно приподняла, и что есть мочи швырнула на противоположную кирпичную стену.
В красноватом облаке пыли битого кирпича, сквозь угасающее сознание он заметил летящую по воздуху, оторванную от тела, окровавленную руку поручика Седова, продолжающую, и в своём последнем полете, крепко сжимать священный воинский стяг…

***

Кремль.Вторая половина, пополудню, 3 ноября 1917 года. Ближе к вечеру.

Перед полуразрушенными Митрополичьими палатами Чудова монастыря выстроился длинный ряд ломовых телег, загодя согнанных большевиками со всех концов Москвы. Рядом, у небольшого костерка грелись и сами ломовики. О чем – то вполголоса переговариваясь между собой .

Воздух был пропитан гарью и начинающим набирать силу смрадом трупного гниения.

Кругом виднелись дымы догорающих пожаров. Слышались крики людей. Чьи-то короткие приказы. Лязг оружия. Одиночные выстрелы. Победители добивали побеждённых.

В направлении к телегам непрестанно двигались процессии. Бородатые солдаты несли трупы убиенных ими офицеров и юнкеров, собранных со всей территории Кремля.

По залитому кровью лицу одного из офицеров с трудом можно было бы узнать Заманова. Солдаты, перебросив тело через борт телеги, пошли дальше.

Лицо Заманова в ссадинах, разводах красной кирпичной пыли. Из ушей, изо рта, из носа сочилась кровь. Левый глаз превратился в сплошной синий кровоподтек.

Неожиданно, в судорожном тике, задрожало веко здорового глаза. Один раз, второй. Глаз открылся. Заманов сильно контужен. Взгляд, поначалу, свидетельствовавший о полной прострации, постепенно стал приобретать осмысленное, сосредоточеное выражение.

Офицер поморщился от сильной боли и со стоном, тихонько приподнял голову. Оглянулся. Заметив приближающихся врагов, спрятался за доски борта.

Солдаты прошли мимо и Заманов вновь приподнялся. Попытался подтянуться руками к краю, но сильная боль в ноге отбросила его назад. Однако, это его не остановило и он не прекращал попыток выбраться из телеги.

Наконец, ему удалось перевалить через борт. Словно куль муки, с глухим ударом он упал на землю, моментально потеряв сознание. И в следующую минуту, подошедшая с другой стороны, новая группа солдат сбросила на освободившееся место свой страшный груз.

Через какое-то мгновение, пришедший в себя и незамеченный врагами, Заманов пополз в сторону разбитых митрополичьих палат, преодолевая ступеньку за ступенькой входной лестницы. Но, за ним предательски потянулась кроваво - алая полоска.

***

И когда он уже вползал в ризницу, сзади послышалась громкая украинская речь.

- Шо, це такэ!? Я тоби, Петро, и размовлю, треба шукать цего официра. Во, кровищи - то, за собой след тянет! -

- А, шо, Грицько, ты прав. Тю! Вон, бачишь, он на ярусе зацепився.-

Врагов разделяло метров двадцать-тридцать.

Хохлы пошли прямо на Заманова. Один из них стал срывать с плеча трехлинейку.

-Почекай, Петро-.

Грицько приостановился, положил руку на ствол винтовки.

- Не трать свинця на дохлика. Я его трохи сабелькой императорской раздроблю. Козак я, чи ни козак? Гей, хлопец, не журысь!-
Из дорогих, украшенных драгоценными каменьями ножен, медленно стал появляться сероватый, с двумя синими прожилками канавок стока крови, дамасский клинок. Очевидно украденный где – то неподалеку. Возможно, в разграбленной солдатней Оружейной палате.
Заманову почему-то бросились в глаза именно эти, две синии полоски канавок, сделавшие его взгляд ещё более острым и сосредоточенным.
В то же время офицер прекрасно понимал, что из-за сильнейшей слабости в результате ранения и кантузии, а также большой потери крови, защищаться ему необходимо только наверняка.
А значит нужно подпустить врагов, как можно ближе. Тем паче, что и патронов в барабане фронтового нагана также было всего два. Но, на его счастье, действия нападающих выявили явный просчет.

-Сейчас, я тебя, за раз, сабелькой. –

Занося над Замановым смертоносную арабскую сталь, нараспев повторял улыбающийся в длинные усы, кареглазый Грицько.

И вот, в это - то миг, почти касаясь длинным стволом револьвера шинели на груди солдата, приподнявшись на левом локте, неожиданно в упор выстрелил Заманов.

Грицько, не успевший даже набрать рукой силу для удара саблей, выстрелом офицера был отброшен назад, и с недоуменно - стекленеющим взглядом стал сползать на пол. Шедший рядом с ним Петро почти одновременно и точно меж глаз, а стрелок штабс–капитан был преотличный, получил вторую пулю.

Солдаты конечно же не могли предполагать, что ежегодные полковые стрельбы в Царском для Заманова всегда заканчивались выигрышем почетного приза – окаймленой золотым лавровым венком, кавалергардской каски (уменьшенной копией настоящей).

«Вот тебе и хохлы, а на «Суржике» балакают. Мовы не ведают».
Не без доли злорадства подумалось Алексею. После всего происшедшего, Заманов не стал дожидаться новой украинской подмоги. Отбросив ставший уже ненужным револьвер, что есть силы, налег на локти. Пополз к известному ему лазу в подземелье, находящемуся под дароносным столом возле ризницы. Этот ход ещё совсем недавно указал ему церковный послушник.
И только оказавшись в относительной безопасности подземелья, вспомнил о маленьком «Дрейзе» – пятизарядном трофейном германском пистолете, лежащем в заднем кармане галифе. Пощупал рукой, вытащил, дослав патрон в патронник, засунул его обратно.
«Будем жить»
Мелькнула счастливая мысль.

***

Он медленно полз, передвигаясь по сухому и довольно чистому подземному корридору, очевидно, что монахи его частенько мели. Но, вот впереди, забрезжил неясный свет. Послышились приглушенные голоса, которые, впрочем, тут же и затихли.

Вдруг, прямо над ним возник давешний служка, сжимавший в руках толстый металлический прут. Именно он, в своё время, и указал Заманову лаз, а теперь также оторопел от неожиданной встречи со знакомцем.

Так это, вы, господин офицер?-
Заманов, что-то простонал.
– Кто там, Егорий? –
Донеслось из темноты.
- Все в порядке. Знакомый офицер. Раненный.-
Егорий подхватил за плечи штабс-капитана, помогая ему подняться.
Подпрыгивая на одной ноге, Заманов при помощи послушника переступил порог затемненной кельи.

Убранство помещения, лица присутствующих были практически копией с «Тайной вечери». Длинная узкая комната, длинный узкий стол. Высокий потолок.

За столом человек десять в черном монашеском одеянии. Перед каждым зажженная свеча. От чего цвета в помещении контрастно - торжественные, черно - золотые.

Присутствующие только что прибыли сюда из храма Христа Спасителя, где митрополит киевский Амвросий, вынув из серебряного ковчежца свернутую в трубочку грамоту, огласил имя предстоятеля русской православной церкви.

Успенский собор, где должно было бы происходить избрание патриарха, после обстрела тяжелой артиллерией большевиков находился в весьма плачевном состоянии. Патриархом впервые за последние двести лет был избран митрополит.

Что касается Заманова, то само неожиданное и столь быстрое появление здесь явилось для него откровением, божественным переходом наяву из ада в рай. Восприятие высшего духовного начала в самой своей ярчайшей сути.

Егорий зашептал ему на ухо:

Среди присутствующих Святейший. Подойдемте к нему за благословением.-
Как могли, они приблизились к старцу, сидевшему у края стола. Тот, исполнив крестное знамение, протянул для поцелуя руку. Заманов поцеловал. И чувствуя, что присутствующие ждут от него еще чего- то, возможно представления, тихо произнес.

Господа!
(после чего, несколько стушевавшись, спешно поправился)
- Святые отцы. Разрешите представиться: штабс – капитан, лейб – гвардии её величества, кирасирского полка, Алексей Заманов –
Согласно уставу щелкнул каблуками. Покачнулся. Чуть не упал. Дальше говорить он уже не смог. Патриарх Тихон приподнял ладонь и под офицером мгновенно оказалось невесть откуда взявшееся кресло.
– Садитесь, пожалуйста. Вам ведь тяжело стоять.-
Спустя некоторое время, устроившись в кресле, Заманов внезапно всей душой, всем разумом почуствовал в наэлектризованом воздухе помещения присутствие какого-то огромного, значительного жизненного начала. Не понятной природы и не поддающегося никакому земному описанию и пониманию, но, судя по всему, определявшему состояние души каждого из присутствующих.
Каким-то шестым чувством Алексей почуствовал, что в это мгновение все также, как и он сам, переживали необыкновенный душевный подъем. Штабс-капитан не смог бы себе объяснить, то что затем произошло. Ведь после кантузии, он ещё плохо ориентировался в происходящем.
Но, то был обращенный, как он понимал и чувствовал, именно к нему голос патриарха, от которого внутри все сжалось и напряглось.
– В этот час величайшей скорби, пришедшей на землю русскую, волей всевышнего вы оказались здесь. По сему, вам, а скорее будущему внуку вашему, удастся помочь– освободить Россию от цепей духовного рабства. Вы же, доживете век свой без имени, но с пользой…-

***

Прошло несколько дней.

За это время монахи сделали все от них зависящее, чтобы поднять Заманова. Медовые настои и пресные коврижки с привкусом целебных трав, отвары и примочки ускорили выздоровление.

Однажды, в комнату, где он находился, неожиданно вошло сразу несколько архиереев. Среди них был и Патриарх. По озабоченным лицам Заманов понял, что наверху происходило что-то «из рук вон выходящее».

Первым заговорил настоятель Чудова монастыря, священник небольшого роста, но по всему видно, весьма уважаемый присутствующими.

– Дорогой, Алексей Георгиевич. По всей территории Кремля творится нечто невообразимое. Захватившие власть большевики организовали несколько военных команд. Эти отряды прочесывают Кремль, якобы с целью поимки уцелевших при штурме офицеров. Но, заодно изгоняются из святых кремлевских обителей веками находившиеся здесь их насельники и блюстители вер. Монашеская братия, священники.-

- Вас послало сюда провидение и судьба ваша предначертана свыше. Теперь нужно думать только о выполнении своей миссии.

В этой обстановке вам, Алексей Георгиевич, нет никакой возможности дальше оставаться здесь. Буквально с минуту на минуту сюда могут ворваться большевики. Что произойдет затем, всем нам хорошо известно. –

-Алексей Георгиевич. Господь, устами патриарха, наделил вас правом стать хранителем вещей тайны, имеющей, непосредственное отношение к дальнейшему историческому существованию русского народа. Нынешняя смута является только предверием будущих грандиозных и разрушительных перемен, событий и катастроф на земле русской.

В России грядут страшные времена, суть, последствия которых в настоящем вряд ли, кто решится предугадать и оценить. Перемены произойдут за время жизни нескольких поколений и, возможно, приведут к гибели Российского государства.-

- На меня возложена обязанность вручить вам ключ от тайны. Смысл которой в сохранении и сбережении, а также в том, чтобы, в свою очередь, передать её человеку способному выполнить свою историческую миссию.

И он определен самим вашим родом Замановых. Только вашему старинному дворянскому роду Господь даровал великое благо – неистребимую память передающуюся из поколения в поколение, из века в век.

Вот почему выбор пал именно на вас и ваших наследников, поскольку только они будут способны справиться с такой огромной и важной задачей. -

-Знайте,что со времен византийских василевсов, здесь, в холме Кремлевском хранится святая тайна – тайн, ниспосланная на Землю Господом в его собственноручных записях.

«Сначало было слово»…

Истинная сила находится в собственных словах Христа.Ведь все Евангелия написаны с его слов через видения мира глазами Апостолов. Но ещё никто не зрел подлинно начертаный след руки Иисуса.

Его заповеди народам Земли, не искаженные ни чьим собственным восприятием, несут в себе несметную, нескончаемую, величайшую энергию мудрости. Эта энергия заключена в первоисточниках всего самого драгоценного, основанного на вековых культурных ценностях. Подобным сокровищем не владеет ни одно государство на Земле.-

В своё время принцесса Софья Палеолог вывезла их из погибающей Византийской Империи, За несколько лет до разрушения ее иноверцами – турками, чтобы здесь,на Востоке возродить и навечно зажечь яркий факел культуры Православия, освещающий нынче жизненный путь всех русских и их потомков.
К сожалению, случилось, то что и должно было случиться. В мире существует очевидная предопределенность. Через некоторое время после отъезда княжны пала Византия.
Но, нам нужно, чтобы катастрофа вновь не повторилась, теперь в России. Именно в этом и состоит предупреждение всем ныне здесь живущим. -
-Наши братья покажут местонахождение того, о чем мы вам говорим. Но вам не нужно запоминать это место. Не волнуйтесь. Даже, забудьте его на время. Не страшно. Божественная природа феноминальной памяти всего вашего рода очевидна и нам известна. Поэтому она непременно вернется в вашем внуке или в вашем правнуке. И только тогда, когда ими будет получен знак свыше. До часа передачи святой тайны тем, кто её достоин.
Кому-то из ваших внуков, как мы рассчитываем, однажды придется вступиться за Отечество наше. Спасти его от возможного распада и уничтожения. И никто из посторонних – кроме вас, вашего внука или правнука - никогда живыми туда не войдут, поскольку чуждый божественному велению обречен на неминуемую погибель…

***

В это мгновение в душе Заманова возникло совершеннейшее смятение чувств.

Упоминание имени византийской принцессы пробудило в памяти совсем уж недавнее обращение к нему адьютанта полковника Рябцова, доложившего о нескольких странных телефонных звонках из столицы от французского посла Мариуса Палеолога, весьма досадовавшего, что никак не может поймать на месте начальника округа.

-Видно что-то важное хотел передать господин посол. Балаболит, балаболит себе. И всё по французски, всё по французски. По русски ни бум-бум.А ведь я –то не очень по ихнему парлекую. Но, однако, понял, что он мне всё о какой-то библиотеке талдычит.

«Bibliotheque, bibliotheque…»

- И что-то там ещё о Царьграде. А какая сейчас может быть, к чёртовой матери, библиотека, когда краснопузые, словно тараканы выползли из щелей. Со всех сторон прут на нас.-

Закончил офицер.

«Так вот, что оказывается имел ввиду французский посол. Вот почему он так настойчиво добивался разговора с Рябцовым.»

Воспоминание о случившемся эпизоде, а также рассказ Егория о состоявшемся на Братском кладбище скромном погребении защитников власти – офицеров и юнкеров. В отличии от вызывающе-истеричных, красочно-кумачёвых, многолюдных похоронах большевиков у стен Кремля. Сопровождавшихся помпезными шествиями и воплями главарей московских красных, грозивших истребить всех, до последнего, золотопогонников, несколько спутал мысли Алексея.

«Но вот ещё одна странность. Действительно, в его памяти зачастую и раньше возникали некие сцены, которых в жизни он вовсе не видел. И участником которых, он никогда не бывал.

Да, в Третьяковке он подолгу простаивал перед известной картиной Иванова, посвященной Христу. В эти мгновения его душа болезненно откликалась на суть происходящего отображенного на картине.

Наряду с этим, к нему несколько раз приходили и иные странные видения. Будто бы, он сам был непосредственным участником и свидетелем тех событий.

Что же это такое? Как можно понять и принять такого рода память? А ведь именно об этом упомянул священослужитель».

Обращаясь к присутствующим. И в силу полученой кантузии сильно заикаясь, Заманов всё же попытался отстоять свою роль в происходящем такой, какой он её видел и чувствовал. Ведь, однажды им была уже дана присяга на верность Отечеству и Государю-императору. А двух присяг быть не должно!

-Простите,уважаемые, но я, наверное, что-то не пойму. Я бесконечно благодарен вам и всем иеирархам церкви за доверие и столь близкое участие в моем деле, в восстановлении жизненных сил. Для меня все же осталось неясное место в вашем предложении.

Кто может осмелиться сечас сказать, что победа будет не за законной властью. Сопротивление вандалам только начало разгораться. А я кадровый офицер российской императорской армии, присягавший тому же Отечеству, становлюсь на всю жизнь хранителем некоей, пусть даже и великой тайны.

Вы подумайте – хранителем! Когда место моё, в рядах защитников истекающей кровью России против надругавшихся над ней, взбесившихся банд разбойников. -

-Бороться до конца, чтобы очистить Родину от нелепой и ужасной большевистской скверны. У меня достаточный фронтовой опыт. Знание сути и методов ведения военных действий с так называемыми красногвардейцами.

Повторюсь. Мое место в строю борцов за Великую и Неделимую Россию. А вы меня, в решительный для государства час, заставляете заниматься хранением чего то пусть и замечательного, но несколько мистического, отдаленно-неопределенного... Простите уж, нижайше …-

Заманов осекся встретив пристальный и внимательный взгляд Патриарха…

***

В наступившей тишине раздавалось лишь потрескивание горевших митрополитских свечей. И, едва слышно, видно здоровье Тихона оставляло желать лучшего, тот обратился к Заманову.

-Я полагаю, да и все присутствующие наверняка сейчас убедились в том, что дело, порученное нам свыше, в надежных руках. –

Господин офицер! Вы убедили нас и никто здесь, я в этом уверен, теперь не сомневается в вашей личной храбрости, равно как и подготовленности к сражениям за честь, достоинство и славу нашей Родины.
Но сегодня речь идет вовсе не о происходящей борьбе с людьми узурпировавшими власть и даже не о победе над безумными гонителями Церкви.-

Как бы, в ответ на произнесенное, сухо затрещали горящие свечи, а в помещении воцарилась гулкость, эхом повторяющая слова Патриарха.

Сегодня, мы именем Господа обращаемся к вам.

-Вы сейчас становитесь не просто хранителем чего – то неопределенного. Без продолжения и развития Православной культуры нет будущего Отечества нашего.

Вы залог исторической вечности Отчизны. Нашей Веры. И с соответствующей гвардейскому офицеру ответственностью, отвагой, мужеством должны принять возложенную на вас непростую миссию.

- Вам от души мои слова: не бойтесь жизни! Поверьте, что жизнь достойна того, чтобы ее прожить и она воздаст по мере вашей, куда бы вас не увела судьба. -…

***

Примерно через пару часов, в комнате Заманова появились настоятель Чудова монастыря вместе со служкой Егорием.

-Алексей Георгиевич.Запомните. С настоящего времени и впредь вы - Александр Георгиевич, родной брат-близнец офицера погибшего в октябрьских боях в московском Кремле.-

Он протянул Заманову пакет с документами.

Можете не беспокоиться. Эти документы абсолютно подлинные. Присланы они нам из Астраханской епархии. К сожалению, того, кто их выдал, да и храма самого ныне уже не существует. Большевики всех уничтожили. Но вам-то это, как раз на руку.-
Он грустно качнул головой.

- В целях вашей же безопасности придется на длительное время представиться умственно нездоровым. Сейчас власти уплотняют жилищный фонд Москвы. Поэтому не будем дожидаться незванных гостей, а займемся самоуплотнением. Поселим в одной из комнат вашей квартиры вполне благонравную семью. Людей совершенно надежных. Думаю, вы с ними сдружитесь, они останутся вашими помощниками на всю оставшуюся жизнь.

Кстати. Завтра, как вам известно, на Киевский вокзал пребывают из Одессы ваши родные. Сын и жена. Так, что поручите их встречу своим новым соседям и опекунам. А они уже, как нужно, обо всём позаботятся.

Тем же поездом в Москву приезжает и Александр Георгиевич, то есть вы самый. В дальнейшем старайтесь, как можно реже выходить из дома. Вживайтесь в роль душевно – больного.

И, конечно, не забывая о святом долге перед Родиной.-

***

Вскоре, совместно со служкой Егорием и вторым доверенным монахом – ключником Серафимом, Заманов совершил фантастическое путешествие по бесконечной череде кремлевских подземелий – хранилищ, тайников и схронов.

Ему были открыты и показаны потаенные помещения, секретные комнаты, в числе коих винные погреба царя Алексея Михайловича. Комната – сейф императора Наполеона. Заманов даже успел разглядеть посередине стоящего там столика огромный яшмовый ларец с вензелями «N + J».

Затем он увидал множество всего того, о чем раньше мог бы только мечтать и догадываться.

Последней была «библиотека Ивана Грозного». Та самая «Либерея». Несколько расположенных, где-то далеко в стороне от центральной части боровицкого холма – небольших помещений. С очень низкими сводчатыми потолками, сплошь уставленные огромными старинными кованными сундуками.

Некоторые были приоткрыты и из них выглядывали толстенные фолианты, а также перевязанные широкой кожаной бичевой ветхие, пришедшие из седых времен манускрипты.

- Всего 231 сундук с более чем восьмьюстами произведениями древней архаики. –

заявил Серафим.

И среди них находился бесценный ларец с рукописями на пергаментах самого Иисуса Христа.

Но прежде чем попасть туда священослужители долго колдовали над странными металлическими угольниками на стене, придавая им определенную геометрическую форму. После таких манипуляций они вошли в раздвинувшуюся довольно широкую щель, поскольку дверью такой проход назвать было никак нельзя.

Слева находилась подставка с золотой чашей. Вошедший монах, указывая на чашу, попросил офицера опустить в нее руку. Пальцами Заманов ощутил, что чаша была наполнена вязким раствором, похожим то ли на тёплый воск, то ли на мед.

Служка пояснил, что это запоминающий бальзам, который не сохнет, и не уменьшается в объеме. И, находясь на специальных весах, дает возможность точно определить личность входящего…

– Теперь помимо нас только вы, ваш сын, или ваш внук, или же иные представители вашего рода по мужской линии, смогут беспрепятственно сюда попасть. Для посторонних это место закрыто: всем незванным гостям уготована жестокая смерть-…

Егорий молча подвел Алексея к небольшому кованному ларцу, находящемуся в нише. В одном из дальних уголков помещения. И рукой указал на него.

- Вот, это находится здесь.-

…То было место, ради которого ему, и его, даже еще не родившемуся внуку необходимо было вынести немало тяжких трудов и лишений в предстоящей непростой жизни…

***

Члену ЦКК ВКП(б) РСФСР

Заместителю начальника

ОГПУ НКВД

тов.Агранову Я.С.

Докладная записка

Во исполнение указания о постепенном и безусловном очищении ввереной мне территории Кремля от расположенных там гнёзд поповского мракобесия довожу до Вашего сведения, что каменные гробы-саркофаги убранные из подготовленного к сносу Вознесенского женского монастыря помещены мною в подвалы Архангельского собора.

В их числе саркофаги княжны Долгоруковой, великой княжны Софьи (Палеолог) и другие подобные им предметы.

Полагаю, что организованная мной специальная команда могла бы с завтрашнего дня приступить к началу работ по сносу вышеуказанного здания.

Жду Ваших дальнейших распоряжений.

Комендант Кремля

Старший политрук ОГПУ НКВД

Петерсон. Р.А.

12 сентября 1929 г.

Москва.Кремль

16 июня 1931 год.

Комитет по делам культов

при Президиуме ВЦИК

РЕЗОЛЮЦИЯ

Blog

Александр саханов держитесь, Заманов!