Geum.ru

История Древней Греции

Вид материалаДокументы
Фратрия, племя и нация греков
I. Совет вождей.
II. Агора.
III. Басилевс.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

Фратрия, племя и нация греков

Фратрия, как мы видели, была второй ступенью организации в греческой социальной системе. Она состояла из нескольких родов, соединившихся для общих им всем, преимущественно религиозных целей. Фратрия имела естественную основу в родственной связи, несколько роды одной фратрии, были, вероятно, подразделением одного начального рода, память о чем сохранялась преданием. "Все члены фратрии Гекатея, - замечает Грот, - жившие в данное время, имели общего предка-бога в шестнадцатом поколении" чего нельзя было утверждать, если бы не существовало предположения, что различные роды, входившие во фратрию Гекатея, произошли путем сегментации от одного начального рода. Данная генеалогия, хотя частично и легендарная, была построена сообразно с родовыми порядками. Дикеарх предполагал, что обычай некоторых родов давать друг другу жен привел к фратриальной организации в целях исполнения общих религиозных обрядов. Это объяснение правдоподобно, так как подобные браки должны были приводить к перемешиванию крови родов. С другой стороны, происходившее с течением времени образование родов путем деления одного рода и последующих подразделений, давало всем им общую родословную и составляло естественную основу для их соединения во фратрию. Таков был единственный путь образования фратрии, и только так можно ее истолковывать в качестве родового учреждения. Соединившиеся таким образом роды были братскими родами, а само соединение, как показывает самый термин, было братством.

Стефан Византийский сохранил нам отрывок из Дикеарха, где дается объяснение происхождения рода, фратрии и племени. Оно не дает достаточно полного определения этих трех организаций, но ценно как признание трех стадий организации древнего греческого общества. Вместо рода он употребляет термин патра, как это делал в некоторых случаях Пиндар, а иногда и Гомер. Этот отрывок можно передать следующим образом: "Патра, по Дикеарху, есть одна из трех форм общественного соединения у греков, которое мы соответственно называем: патра, фратрия и племя. Патра возникает тогда, когда родство, первоначально личное, переходит во вторую стадию (родство родителей с детьми и детей с родителями) и ведет свое имя от древнейшего и главного своего члена, например, Эакид, Пелопид.

Но она стала называться фатрией и фратрией, когда некоторые лица стали выдавать своих дочерей замуж в другую патру. Ибо выданная замуж женщина не принимала больше участия в отцовских священных обрядах, но зачислялась в патру своего мужа; таким образом вместо союза, существовавшего прежде вследствие любви между братьями и сестрами, создавался другой союз, покоившийся на общности религиозных обрядов, который они называли фратрией; итак, тогда как патра возникла вышеуказанным путем из кровного родства между родителями и детьми и детьми и родителями, фратрия возникла из родства между братьями.

А племя и соплеменники были так названы вследствие слияния в общины и так называемые нации, ибо каждая из сливающихся групп называлась племенем".

Следует отметить, что здесь признается существование обычая брака вне рода и что жена зачислялась в род скорее, чем во фратию своего мужа. Дикеарх, бывший учеником Аристотеля, жил в то время, когда род существовал уже только в виде родословной отдельных лиц, так как его роль перешла к новым. политическим единицам. Он выводил происхождение рода из первобытных времен, но его указание, что фратрия произошла из брачных обычаев родов, несомненно правильное в отношении этих обычаев, представляет собой только его личное мнение в том, что касается происхождения этой организации. Взаимные браки вместе с общими религиозными обрядами должны были скреплять фратриальный союз, но более прочное основание фратрии можно видеть в общем происхождении родов, из которых она состояла. Не следует упускать из виду, что история рода обнимает три подпериода варварства и уходит в предшествующий период дикости, будучи древнее даже арийской и семитической семей. Как иы видели, фратрия возникла у туземцев Америки на низшей ступени варварства, тогда как греки были знакомы со своей историей только начиная с высшей ступени варварства.

Грот ограничивается только общим определением функций фратрии. Они имели, несомненно, преимущественно религиозный характер и, вероятно, проявляли себя, как у ирокезов, при погребении умерших, во время публичных игр, религиозных празднеств, в собраниях совета и агора народа, когда вожди и народ группировались скорее по фратриям, чем по родам. Они естественно должны были также проявляться в расположении военных сил, памятный пример чего дает Гомер в обращении Нестора к Агамемнону: "Раздели, Агамемнон, войска по племенам и фратриям, так чтоб фратрия могла поддерживать фратрию и племя - племя. Если ты поступишь так и греки послушаются, ты будешь знать, кто из вождей и кто из воинов трус и кто из них храбрый, ибо они будут сражаться самым лучшим образом". Число лиц, составлявших военную силу одного рода, было слишком незначительно, чтобы служить основанием для организации войска, большие же группы, фратрия и племя, были для этого достаточны. Два заключения можно вывести из совета Нестора: во-первых, что организация войска по фратриям и племенам уже вышла тогда из употребления, а во-вторых, что в древние временя это было обычным порядком организации войска и что память об этом еще не исчезла. Мы видели, что тласкала и ацтеки, находившиеся на средней ступени варварства, строили и выводили свои военные отряды по фратриям, что в том состоянии, в котором они находились, было, вероятно, единственной формой организации военных сил. Древние германские племена строили свои войска для битвы по такому же принципу. Интересно отметить, как прочно человеческие племена были связаны строем своей социальной системы.

Обязанность кровной мести, обратившаяся в более позднее время в обязанность преследовать убийцу перед законным судом, лежала первоначально на роде убитого, но разделялась и фратрией, а затем стала обязанностью фратрии. В "Эмвенидах" Эсхила Эриннии, сообщив об убийстве Орестом своей матери, ставят вопрос: "Какое очистительное омовение фраторов ожидает его", откуда, по-видимому, следует, что если виновный избегал наказания, то окончательное очищение исполнялось его фратрией, а не его родом. Но распространение этой обязанности с рода на фратрию предполагает общее происхождение всех родов одной фратрии.

Так как фратрия была промежуточным звеном между родом и племенем и не была облечена функциями управления, то она имела меньшее значение, чем род и племя, но она была общей, естественной и, вероятно, необходимой стадией реинтеграции. Если бы мы обладали подлинным знанием общественной жизни греков в этом начальном периоде, то, весьма вероятно, обнаружилось бы, что фратриальная организация была гораздо более значительным центром, чем это позволяют предполагать наши скудные источники. Как организация она, вероятно, обладала большей властью и влиянием, чем это обыкновенно ей приписывается. У афинян фратрия пережила род, служивший основой системы, и сохранила при новой политической системе известный надзор над регистрацией граждан, записью браков и преследованием убийцы фратора на суде.

Обыкновенно говорят, что каждое из четырех афинских племен делилось на три фратрии и каждая фратрия делилась на тридцать родов; но так можно говорить только для удобства описания. При родовых учреждениях народ не делится на симметрические части и их подразделения. Естественный процесс их образования был как раз обратным: роды соединялись во фратрии, а затем в племена, которые соединились далее в общество или народ. Все эти формы были естественными образованиями. То обстоятельство, что в каждой афинской фратрии было тридцать родов, представляет собой замечательный факт, который не может быть объяснен естественными причинами. Достаточно сильный мотив, например, стремление к симметричной организации фратрий и племен, мог повести к разделению родов по взаимному соглашению, пока число их в каждой фратрии не достигнет тридцати; если же родов в племени было больше, то к слиянию родственных родов, пока число их сведется к тридцати. Более вероятно, что фратрии, нуждавшиеся в увеличении числа родов, принимали в свой состав чужие роды. При наличии известного числа племен, фратрий и родов, образовавшихся путем естественного развития, не трудно было привести последние две группы к единообразию во всех четырех племенах. Раз такое соотношение тридцати родов в каждой фратрии и трех фратрий в каждом племени было создано, его легко можно было поддерживать в продолжение столетий, за исключением, может быть, числа родов в каждой фратрии.

Роды и фратрии были центром и источником религиозной жизни греческих племен. Надо полагать, что в этих организациях и посредством их создалась та удивительная политеистическая система с ее иерархией богов, символами и формами культа, которая наложила такую печать на дух классического мира. В значительной степени эта мифология воодушевляла на великие достижения легендарного и исторического периодов и была источником вдохновения, создавшего храмовую и орнаментальную архитектуру, которые так восхищают современный мир. Некоторые религиозные обряды, получившие свое начале в этих социальных группах, сделались в силу приписываемой им высокой святости национальными, что показывает, какой колыбелью религии были роды и фратрии. События этого необычайного периода, во многих отношениях самого достопримечательного в истории арийской семьи, преимущественно утрачены для истории. Легендарные генеалогии и повествования, мифы и отрывки поэтических произведений, кончая гомеровскими и гесиодовскими поэмами, составляют литературное наследие этого периода. Но их учреждения, производства, изобретения, мифологическая система, одним словом, сущность созданной ими цивилизации, составили наследие, переданное ими тому новому обществу, которое им суждено было основать. История этой эпохи может все же быть восстановленной на основе различных источников, отражающих главные черты родового общества незадолго до учреждения политического общества.

Как род имел своего архонта, исполнявшего обязанности жреца во время религиозных церемоний рода, так каждая фратрия имела своего фратриарха, который руководил ее собраниями и возглавлял торжественное совершение ее религиозных обрядов. "Фратрия, - замечает де Куланж, - имела свои собрания и трибуналы и могла издавать декреты. У нее был, как и у семьи, свой бог, свои жрецы, суд и свое управление". Религиозные обряды фратрий представляли собой расширение обрядов тех родов, из которых она состояла. Сюда должно быть направлено внимание того, кто желает понять религиозную жизнь греков.

Следующей ступенью организации было племя, состоявшее из нескольких фратрий, состоявших, в свою очередь, из родов. Члены фратрии были общего происхождения и говорили на одном диалекте. У афинян, как уже было сказано, племя состояло из трех фратрий, что сообщало каждому племени аналогичную организацию. Племя афинян соответствует латинскому племени, равно как и племенам американских туземцев; для полной аналогии с последними недоставало только, чтобы каждое афинское племя говорило на особом диалекте. Сосредоточение на небольшой территории тех греческих племен, которые слились в один народ, должно было повести к уничтожению диалектологических различий" а последующее возникновение литературного языка и литературы способствовало этому еще больше. Все же каждое племя по прежнему было более или менее локализовано на определенной территории, сообразно требованиям социальной системы, покоившейся на личных отношениях. Надо думать, что у каждого племени был свой совет вождей, обладавший верховной властью во всех делах, касавшихся исключительно племени. Но поскольку сведения о функциях и правах высшего совета вождей, управлявшего общими делами соединенных племен, утрачены, нельзя ожидать, чтобы сохранились сведения о функциях низшего и подчиненного совета. Если такой совет существовал, что при их социальной сиcтеме было необходимо, он должен был состоять из вождей родов.

Когда различные фратрии одного племени соединялись для торжественного исполнения своих религиозных обрядов, они выступали как высшая органическая форма - племя. В таком случае они возглавлялись, как это прямо указывается, филобасилевсом, который был высшим вождем племени. Исполнял ли он функции военачальника, я не могу утверждать. Он имел жреческие функции, присущие должности басилевса, и обладал уголовной юрисдикцией по делам об убийствах; мог ли он судить или только преследовать убийцу на суде, я не могу сказать. Жреческие и судебные функции, присущие должности басилевса, объясняют то значение, которое она приобрела в легендарный и героический периоды. Но отсутствия гражданских функций в строгом смысле этого слова, о наличии которых мы не имеем удовлетворительных свидетельств, достаточно для того, чтобы считать термин "царь", который так постоянно употребляется в истории в качестве равнозначного басилевсу, недоразумением. У афинян был племенной басилевс, при чем греки употребляли этот термин как в его настоящем смысле, так и в качестве названия главного военачальника четырех соединенных племен. Если каждого из басилевсов называть царем, то получается несообразность в том, что каждое из четырех племен возглавлялось особым царем, а все четыре племени вместе - еще одним царем. Мы имеем здесь, пожалуй, больше вымышленных царствующих особ, чем это требуется. Более того, когда мы знаем, что учреждения афинян в эту эпоху были в основе демократическими, это становится карикатурой на греческое общество. Это указывает на необходимость возвратиться к простому и подлинному языку и употреблять термин "басилевс" так, как его употребляли греки, отбросив слово царь как совершенно несоответствующее. Монархия несовместима с гентилизмом по той причине, что родовые учреждения по своему существу демократичны. Род, фратрия, племя, каждое из них представляло собой законченную самоуправляющуюся единицу, и когда несколько племен сливалось в одну нацию, то их общее управление должно было гармонировать с принципами, одушевлявшими ее составные части.

Четвертой и конечной стадией организации родового общества была нация. Когда несколько племен, как, например, афиняне и спартанцы, сливались в один народ, то общество расширялось, но получившееся соединение было лишь более сложным воспроизведением племени. Племена занимали в нации то же место, что фратрии в племени и роды во фратрии. Этот организм, представлявший собой просто общество (societas), не имел особого названия, но вместо него появлялось название народа или нации. Гомеровское описание собравшихся против Трои военных сил дает таким нациям особые имена, если таковые существовали, например, афиняне, этолийцы, локры; но в других случаях они называются по именам своего города или местности. Мы приходим таким образом к заключительному выводу, что греки до эпохи Ликурга и Солона знали только четыре стадии социальной организации (род, фратрию, племя и нацию); они были почти общераспространенными в древнем обществе, существовали, как мы видели, частично в периоде дикости и полностью на низшей, средней и высшей ступенях варварства и продолжали держаться после начала цивилизации. Этот органический ряд выражает пределы развития идеи управления в среде человечества вплоть до учреждения политического общества. Такова была и греческая социальная система. Она создала общество, состоявшее из ряда групп лиц, управление которым основывалось на их личных отношениях к роду, фратрии и племени. Это было вместе с тем родовое общество, а не общество политическое, от которого было по существу отлично и легко отличаемо.

Управление афинской нации героического века обнаруживает три различных и в известном смысле равных по положению органа власти, а именно: во-первых, совета вождей, во-вторых, агора, или народного собрания, и, в-третьих, басилевса, или высшего военачальника. Хотя для удовлетворения возрастающих потребностей было создано значительное число муниципальных и второстепенных военных должностей, однако верховная власть находилась в руках трех названных органов. Я не имею возможности с исчерпывающей полнотой разобрать функции и полномочия совета, агора и басилевса и ограничусь лишь немногими замечаниями по вопросам достаточно серьезным, чтобы заслужить новое исследование со стороны специалистов-эллинистов.

I. Совет вождей.

Должность басилевса у греческих племен привлекла к себе гораздо больше внимания, чем совет или агора. В результате, этой должности было приписано преувеличенное значение, тогда как совет и агора либо отодвигались на задний план, либо игнорировались. Мы знаем, однако, что совет вождей был постоянным явлением у каждой греческой нации с древнейших времен, до которых доходят наши сведения, и вплоть до учреждения политического общества. Это постоянство существования совета как основной черты их социальной системы является убедительным доказательством того, что его функции были весьма существенны, а его власть, как, по крайней мере, можно предполагать, начальной и верховной. Это предположение основывается на том, что мы знаем об архаическом характере, функциях и назначении совета вождей при родовых учреждениях. Мы не достаточно осведомлены о том, каков был состав совета в героическом периоде и каково было положение должности вождя, но мы имеем основание допустить, что совет состоял из вождей родов. Так как число вождей, составлявших совет, было обыкновенно меньше числа родов, то должен был производиться каким-нибудь образом выбор из среды всех вождей. Каким порядком это происходило, мы не знаем. Назначение совета как законодательного корпуса, представлявшего главнейшие роды и его естественное развитие при родовом строе, давали ему с самого начала верховную власть, которую он, вероятно, сохранял до конца своего существования. Возрастающее значение должности басилевса и вновь созданные военные и гражданские должности, вместе с увеличением населения и богатства, должны были в известных отношениях изменить роль совета в общественных делах и, пожалуй, уменьшить его значение; но без радикального изменения учреждений совет не мог быть уничтожен. Поэтому представляется вероятным, что каждое должностное лицо управления, начиная с высших и кончая низшими, оставалось ответственным перед советом в своих официальных действиях. Совет был основным органом их общественной системы, и греки того времени были свободными, самоуправляющимися народами с демократическими по существу учреждениями. Мы приведем еще только одну цитату из Эсхила, говорящую о существовании совета, для того чтобы показать, что, по понятиям греков, совет был всегда налицо и готов действовать. В трагедии "Семеро против Фив" выведен Этеокл в качестве военачальника города, а его брат Полиник - в качестве одного из семи вождей, обложивших город. Приступ был отбит, но братья пали в поединке перед одними из ворот. После этого герольд говорит: "я должен сообщить решение и волю советникам народа города Кадмеи. Постановлено..." и т. д. Совет, который мог во всякое время постановлять решения, возвещать их и ожидать повиновения со стороны народа, обладал высшей властью. Хотя Эсхил говорит в данном случае о событиях легендарного периода, он все же признает совет вождей необходимой составной частью системы управления каждого греческого народа. Буле древнего греческого общества был прототипом и прообразом сената в последующей государственной политической системе.

II. Агора.

Хотя собрание народа, с признанным за ним правом принимать или отвергать предлагаемые ему советом общественные мероприятия, существовало уже в легендарном периоде, однако оно не имеет такой древности, как совет. Последний возник с учреждением родов, но сомнительно, чтобы агора с указанными функциями появилась раньше, чем на высшей ступени варварства. Мы видели, что у ирокезов на низшей ступени варварства народ заявлял свои пожелания совету вождей через выбранных им ораторов и что в делах конфедерации сказывалось влияние народа, но народное собрание, облеченное правом принимать или отклонять общественные мероприятия, требует такой степени развития ума и знаний, какой ирокезы не достигли. Когда агора впервые появляется, какой она изображена у Гомера и в греческих трагедиях, она обладала уже теми же характерными чертами, которые впоследствии сохранились в экклезии афинян и в comitia curiata римлян. Прерогативой совета вождей было подготовлять общественные мероприятия и затем представлять их для принятия или отклонения народному собранию, решения которого были окончательными. Функции агора ограничивались этим единственным актом. Она не могла ни издавать постановления, ни вмешиваться в управление делами, но тем не менее была действительной силой, в высшей степени приспособленной для охраны народных свобод. В героическом веке, во всяком случае, и в более отдаленном легендарном периоде агора составляет постоянное явление у греческих племен и вместе с советом дает убедительное доказательство демократического строя родового общества на протяжении этих периодов. Народ в силу своего ума создавал, как мы имеем основание предполагать, общественное мнение по всем важным вопросам, и совет вождей нашел желательным и необходимым считаться с этим мнением как для общественного блага, так и для поддержания собственного авторитета. Обсудив предложенный вопрос, народное собрание, доступное всякому, кто желает высказаться, принимало решение в старые времена обыкновенно поднятием рук. Участвуя в общественных делах, касавшихся общих интересов, народ постоянно обучался искусству самоуправления, и часть греков, например афиняне, подготовлялась к полной демократии, созданной впоследствии законами Клисфена. Народное собрание, обсуждающее общественные вопросы, которое нередко высмеивалось как чернь писателями, неспособными понять и оценить принципы демократии, было зародышем экклезии афинян и нижней палаты современного законодательного корпуса.

III. Басилевс.

Это должностное лицо приобрело большое значение в греческом обществе героического века, но занимало видное положение и в легендарном периоде. Историки поместили его в центре системы. Название этой должности применялось лучшими греческими писателями для обозначения способа управления, который был назван басилейей. Современные писатели, почти все без исключения, переводят "басилевс" термином "царь", а "басилейя" - термином "царство", без всяких оговорок, в качестве совершенно равнозначных. Я желал бы обратить внимание читателя на эту должность басилевса в том виде, в каком она существовала у греческих племен, и на вопрос о правильности такого толкования. Между басилейей древних афинян и современным царством или монархией нет никакого сходства, во всяком случае не достаточно для того, чтоб оправдать употребление одного и того же термина для обозначения обоих понятий. Наше представление о монархическом правлении по существу состоит в том, что царь, окруженный привилегированным и титулованным классом собственников и владельцев земли, правит посредством эдиктов и декретов по своей воле, претендуя на свое наследственное право власти, ибо не может сослаться на согласие тех, кем он правит. Такие правительства были навязаны народу на основании наследственного права, к которому духовенство старалось присоединить еще божественное право. Примером могут служить Тюдоры в Англии и Бурбоны во Франции. Конституционная монархия представляет собой продукт современного развития, в корне отличаясь от басилейи греков. Басилейя не была ни абсолютной, ни конституционной монархией, как не была ни тиранией, ни деспотией. Возникает в таком случае вопрос: чем же она была?

Грот утверждает, что "примитивный греческий строй был чисто монархическим, покоясь на личных чувствах и божественном праве" и для подкрепления этого взгляда замечает далее, что "памятное изречение Илиады: не хорошо - многовластие, пусть будет у нас один повелитель, один царь, тот, которому Зевс дал скипетр, вместе с охраняющими его санкциями, подтверждается всем, что мы знаем о действительном положении вещей". Это мнение свойственно не одному только Гроту, значение которого как историка общепризнанно; оно упорно высказывалось всеми вообще историками, писавшими на греческие темы, и стало в конце концов считаться исторической истиной. Наши взгляды на вопросы греческой и римской истории сложились под влиянием писателей, привыкших к монархическому правлению и привилегированным классам, писателей, которые, быть может, были рады сослаться на самый ранний, какой нам известен, образ правления греческих племен для оправдания этой формы правления как естественной, необходимой и первоначальной.

Истинная характеристика греческого строя, как это представляется американцу, прямо противоположна взгляду Грота. А именно, первоначальный образ правления греков был чисто демократическим, покоясь на родах, фратриях и племенах, организованных в качестве самоуправляющихся единиц, а равно на принципах свободы, равенства и братства. Это подтверждается всем, что мы знаем о родовой организации, в основе которой, как мы показали, лежали чисто демократические принципы. В таком случае, вопрос - переходила ли действительно должность басилевса от отца к сыну по наследству, что указывало бы, если б это было на самом деле, на падение этих принципов. Мы видели, что на низшей ступени варварства должность вождя была наследственной в роде; это означает, что свободное место замещалось из среды членов данного рода всякий раз, как оно открывалось. Где происхождение считалось по женской линии, как у ирокезов, преемником умершего вождя избирался обыкновенно его годной брат, а где происхождение считалось по мужской линии, как у оджибве и омаха, - старший сын. Это стало правилом, если только не было возражений против данного лица, но избирательный принцип, составлявший сущность самоуправления, сохранялся. Нет удовлетворительно обоснованных доказательств, что старший сын басилевса в случае смерти отца занимал его должность в силу безусловного наследственного права. Это - самый главный вопрос, для решения которого в положительном смысле нужны неоспоримые доказательства. Вопрос этот не разрешается тем, что обыкновенно наследовал, как принято считать, старший сын или один из сыновей, так как и при свободном избрании вождя сын по древнему обычаю был в числе вероятных преемников отца. Предположение о переходе должности басилевса по наследству противоречит характеру греческих учреждений; ему скорее соответствует либо свободное избрание, либо утверждение должности народом через посредство установленных организаций, подобно римскому рексу. При переходе должности басилевса в этом последнем порядке управление оставалось в руках народа. Ибо басилевс не мог бы вступить в должность без избрания или утверждения, а право избрания или утверждения предполагает сохранение права смещения с должности.

Заимствованная Гротом цитата из Илиады не имеет значения в данном вопросе. Уллис, из речи которого это место взято, говорил о командовании войском перед осажденным городом. Он мог, конечно, сказать: "Все греки не могут здесь командовать. Многовластие не годится. Пусть будет у нас один койранос, один басилевс, которому Зевс дал скипетр и божественные санкции, чтобы он начальствовал над нами". Койранос и басилевс употребляются в качестве равнозначных, так как оба они одинаково обозначали высшего военачальника. У Улисса не было повода разбирать или защищать какую-либо форму правления, но у него было достаточно основания призывать к подчинению одному командующему войском пред лицом осажденного города.

Басилейю можно определить как военную демократию, ибо народ был свободен, и дух этого правления, что наиболее существенно, был демократический. Басилевс был полководцем и занимал высшую, наиболее влиятельную и значительную должность, какая была известна социальной системе греков. За недостатком лучшего термина для описания этой формы правления греческие авторы приняли его, так как в нем заключалось представление о командовании войском, что стало тогда выдающейся чертой управления. Для формы правления, при которой совет и агора существовали на ряду с басилевсом, если требуется более специальное определение, достаточно правильным названием будет военная демократия, тогда как употребление термина "царство" с тем значением, которое с ним необходимым образом соединяется, - ошибочно.

В героическом веке греческие племена жили в окруженных стенами городах, размножались и богатели благодаря полевому земледелию, ремесленным производствам и скотоводству. Потребовалось учреждение новых должностей, равно как и известное разделение их функций; с развитием ума и потребностей быстро развилась новая муниципальная система. Это был вместе с тем период непрерывной вооруженной борьбы за обладание наиболее выгодными территориями. Вместе с увеличением собственности, несомненно, рос и аристократический элемент, являясь главной причиной тех волнений, которые господствовали в афинском обществе от времени Тезея до эпохи Солона и Клисфена. За это время и до окончательного упразднения этой должности, незадолго до первой олимпиады (776 г. до н. э.), басилевс, в силу характера своей должности и по обстоятельствам времени, стал более влиятельным и могущественным, чем это было доступно до того времени отдельному лицу. Этой должности были приданы или в нее включены функции жреца и судьи; сверх того, он, по-видимому, состоял ex officio членом совета вождей. Это была крупная, равно как и необходимая должность, сопряженная с властью командующего войсками в поле и гарнизоном в городе, что давало басилевсу возможность приобрести влияние и в гражданских делах. Он однако, по всем видимостям, не обладал гражданскими функциями.

Проф. Мэсон замечает, что "наши сведения о греческих царях исторической эпохи недостаточно обширны и точны для того, чтобы мы могли представить детальную схему их функций". Военные и жреческие функции басилевса известны довольно хорошо, судебные - не достаточно, что же касается гражданских функций, то мы не знаем даже, существовали ли они. Полномочия подобной должности при родовых учреждениях должны были определяться постепенно, путем опыта, однако при постоянной тенденции со стороны басилевса присвоить себе новые, опасные для общества права. По сколько совет вождей оставался составным элементом управления, можно сказать, что он представлял демократические начала социальной системы, а равно самые роды, тогда как басилевс вскоре сделался представителем аристократического начала. Вероятно, между советом и басилевсом происходила постоянная борьба, при чем совет старался удержать последнего в границах тех полномочий, которые народ желал предоставить этой должности. Более того, упразднение этой должности афинянами заставляет полагать, что они нашли ее неподдающейся контролю и несовместимой с родовыми учреждениями, из-за присущего басилевсам стремления к узурпации новых прав.

В результате подобного же опыта спартанские племена уже очень рано учредили эфорат, чтобы ограничить власть обоих басилевсов. Несмотря на то что о функциях совета в гомеровский и легендарный период мы имеем неполные сведения, уже его неизменное наличие является достаточным доказательством того, что его власть была реальной, действенной, постоянной. Существование агора и в то же время отсутствие доказательств изменения в учреждениях приводят нас к заключению, что по установившемуся порядку совет обладал высшей властью над родами, фратриями, племенами и нацией и что басилевс в своих официальных действиях был ответствен перед этим советом. Свобода родов, представителями которых были члены совета, предполагает независимость, равно как первенствующее значение совета.

Фукидид говорит мимоходом об образе правления легендарного периода следующее: "Когда греки сделались могущественнее и приобрели еще более имущества, чем прежде, во многих городах возникли тирании, так как их доходы увеличились, тогда как до того в них существовали наследственные басилейи с точно определенными полномочиями". Должность эта была наследственной в смысле ее непрерывности, так как она замещалась как только открывалась вакансия, но, вероятно, наследственной в одном роде; замещение ее производилось путем назначения советом и утверждения родами, как это было с рексом у римлян.

Из всех греческих авторов Аристотель дал наиболее удовлетворительное определение басилейи и басилевса героического периода. "Существует, - говорит он, - четыре рода басилейи: первая принадлежит героическим временам; она была властью над свободным народом, но с некоторыми ограничениями; басилевс был их полководцем, судьей и верховным жрецом. Вторая - басилейя варваров, представлявшая собой наследственную деспотическую власть, установленную законами. Третья, так называемая айсимнетия - избирательная тирания. Четвертая - лакедемонская, представляющая собой не что иное, как должность наследственного военачальника". Не говоря о последних трех, первая форма не соответствует ни представлению об абсолютной монархии, ни какой-либо другой форме монархии в общепринятом смысле. Аристотель с замечательной отчетливостью перечисляет главные функции басилевса, ни одна из которых не сопряжена с гражданской властью, тогда как все они совместимы с пожизненной, занимаемой по избранию должностью. Равным образом они согласуются с полным подчинением совету вождей. "Ограниченные права", "специальные полномочия" в определениях названных авторов указывают на то, что образ правления, принявший эту форму, соответствовал родовым учреждениям и был подчинен им. Основным элементом в определении Аристотеля является свобода народа; для древнего общества это означает, что народ контролировал действия власти, что должность басилевса давалась по воле народа и могла быть отнята на достаточных основаниях. Образ правления, описанный Аристотелем, может быть истолкован только как военная демократия; представляя собой форму правления, соответствующую свободным учреждениям, она выросла естественно из родовой организации, когда стал преобладать военный дух, богатство и численность населения увеличились и жизнь в укрепленных городах стала обычным явлением, но когда опыт еще не проложил пути для чистой демократии.

При родовых учреждениях народ, состоявший из родов, фратрий и племен, организованных в виде независимых, самоуправляющихся единиц, естественно должен был быть свободен. Власть царя, основанная на наследственном праве и свободная от ответственности, была в таком обществе просто невозможной. Такая невозможность вытекает уже из того, что родовые учреждения несовместимы с царем или царской властью. Для опровержения этого положения, основанного на структуре и принципах древнегреческого общества, необходимы были бы положительные доказательства, - а таковые, я полагаю, не могут быть приведены, - того, что должность басилевса основывалась на абсолютном наследственном праве и что ей были присущи гражданские функции. Англичанин в своей конституционной монархии так же свободен, как и американец в своей республике: его права и свободы так же хорошо охранены, но он обязан этой свободой и этой охране собранию писаных законов, созданных законодательством и охраняемых судом. В древнегреческом обществе место писаного закона занимали порядки и обычаи, а свобода и охрана личности зависели от учреждений данной социальной системы. Охрана личности составляла основную цель таких учреждений, что обеспечивалось и выборным характером должностей.

Подобным же образом рексы римлян были военачальниками, при чем этой должности были приданы и жреческие функции; таким образом и этот так назы-ваемый царский строй принадлежит к категории военной демократии. Рекс, как уже говорилось, назначался сенатом и утверждался comitia curiata; последний реке был смещен. С его смещением эта должность была упразднена как несовместимая с тем, что еще сохранилось от демократических принципов после учреждения римского политического общества.

Ближе всего к царскому строю подходят у греческих племен тирании, возникавшие уже в раннем периоде в различных частях Греции. Это был строй, навязанный силой, и власть, на которую претендовал тиран, была не больше, чем власть феодального короля средних веков. Для полноты аналогии было бы необходимо, чтобы должность переходила от отца к сыну в нескольких поколениях сряду, что придавало бы ей наследственный характер. Но такая форма правления была так несовместима с понятиями греков, была настолько чужда их демократическим учреждениям, что ни одна из этих тираний не смогла пустить прочных корней в Греции. Грот замечает: "Если какому-либо энергичному человеку и удавалось при помощи смелости или хитрости нарушить конституцию и стать постоянным самодержавным повелителем, то, если даже он правил хорошо, он никогда не мог внушить народу чувства долга по отношению к себе. Его скипетр с самого начала был незаконный, и даже лишить его жизни далеко не противоречило нравственному чувству, осуждавшему пролитие крови в других случаях, и считалось похвальным". Враждебное отношение греков вызывалось не столько незаконностью власти, сколько антагонизмом демократических и монархических идей, из которых первые были унаследованы от родов.

Когда афиняне учредили новую политическую систему, основанную на территории и собственности, правление было чисто демократическим. Оно не представляло собой новой теории или особого изобретения афинского ума, но было старой, хорошо знакомой системой, столь же древней, как и сами роды. Демократические идеи существовали в сознании и быту их предков с незапамятных времен и теперь нашли себе выражение в более развитом и во многих отношениях усовершенствованном образе правления. Чуждый аристократический элемент, проникший в систему и вызвавший в переходный период не мало распрей, - был связан с должностью басилевса и сохранился после того, как эта должность была упразднена; но новая система довершила ее гибель. Более успешным образом, чем остальные греческие племена, афиняне смогли довести свои идеи управления до их логических результатов. Это было одной из причин, сделавших афинян при их численности самой выдающейся, самой одаренной и самой совершенной расой, какую только производила до тех пор человеческая семья. Своими чисто интеллектуальными достижениями они до сих пор изумляют человечество. Это произошло потому, что идеи, созревавшие в предшествовавшие этнические периоды, переплелись с каждым волокном их мозга и принесли прекрасные плоды в демократическом обществе. Благодаря живительному импульсу последнего афиняне достигли наивысшего умственного развития.

Введенный Клисфеном образ правления уничтожил должность магистрата, обладающего высшей исполнительной властью, но сохранил совет вождей в форме выборного сената и агора в виде народного собрания. Ясно, что совет, агора и басилевс родов были зародышами сената, народного собрания и высшей исполнительной власти (короля, императора и президента) современного политического общества. Эта последняя должность возникла из военных потребностей организованного общества, и ее развитие, параллельное прогрессу человечества, поучительно. Можно проследить, как обыкновенный военный вождь превратился сперва в "великого воина", как в ирокезской конфедерации, затем - в высшего военного вождя нации, образовавшейся путем слияния племен, обладающего функциями жреца и судьи, как басилевс греков, и, наконец, в высшую исполнительную власть в современном политическом обществе. В выборном характере должностей афинского архонта, сменившего басилевса, и президента современных республик продолжает еще жить дух гентилизма. Мы обязаны опыту варваров созданием и развитием трех главнейших органов власти ныне образующих постоянные составные части правления цивилизованных государств. Человеческий ум, будучи в видовом отношении одинаковым у всех; индивидов всех племен и наций человечества и лишь ограниченный в смысле своих возможностей, действует и должен действовать по одним и тем же путям, лишь с незначительными отклонениями. Результаты его деятельности, достигнутые в разобщенных странах и в периоды, отдаленные друг от друга многими; вехами, составляют звенья логически связанной цепи общего опыта. В этом великом целом все еще можно распознать те немногие начальные зародыши идей, связанных с начальными человеческими потребностями, которые в естественном процессе развития дали такие обширные результаты.