Миссионерская деятельность русской православной церкви в западной сибири в конце XVII начале XX вв

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4

На правах рукописи

СОФРОНОВ Вячеслав Юрьевич

МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

В КОНЦЕ XVII – НАЧАЛЕ XX вв.

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Барнаул – 2007

Работа выполнена на кафедре отечественной истории

ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор

Гончаров Ю.М.

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Ивонин А.Р.

доктор исторических наук, профессор

Мамсик Т.С.

доктор исторических наук, профессор

Шерстова Л.И.

Ведущая организация: Томский государственный университет

Защита состоится 12 ноября 2007 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.005.08 при Алтайском государственном университете по адресу: 656049, г. Барнаул, ул. Димитрова, 66, зал заседаний ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Алтайского государственного университета.

Автореферат разослан «___» _____________ 2007 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор исторических наук, профессор Е.В. Демчик

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Изучение различных аспектов истории Русской Православной Церкви (РПЦ) в наши дни продолжает оставаться научно значимым и актуальным. К началу 2007 г. около 80% русскоязычного населения нашей страны заявляли о своей принадлежности к православию и поддержке деятельности РПЦ. История русской церкви неотъемлема от истории России. Формирование и выработка концепции истории Отечества на современном этапе невозможны без рассмотрения в ней истории РПЦ, которая развивалась практически одновременно с Русским государством, служила не только вектором идеологической направленности его развития, но и связующим элементом межэтнического государственного учреждения. Русская Православная Церковь нередко брала на себя важную роль в формировании как внешней, так и внутренней государственной политики. На этой же базе строилась и культура всего русского общества, а потому влияние РПЦ стало преобладающим в исторической жизни русского народа. Трудно переоценить ее роль и как фактора социальной стабильности.

В последние годы в связи с изменением ситуации в отечественной исторической науке возникла возможность объективной оценки как позитивного так и негативного исторического опыта миссионерского движения в Западной Сибири дореволюционного периода, осуществляемого Русской Православной Церковью.

Кроме этого, актуальность изучения миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири обусловлена следующими факторами:

необходимо восстановление преемственных связей между деятельностью миссионеров прошлого и настоящего;
следует оценить позитивный вклад миссионерства в культуру и просвещение народов Российской империи;
требуется дать обоснование необходимости дальнейшего исследования деятельности РПЦ в регионах совместного проживания представителей различных конфессий, в частности, в Западной Сибири.

Вопрос о миссионерской деятельности РПЦ актуализируется в связи с тем, что в последние годы в стране наблюдается подъем религиозности, открытие конфессиональных духовных учебных заведений, учреждение религиозных общественных организаций, что, в свою очередь, сопровождается повышением интереса населения к истории церкви.

Таким образом, актуальность исследования проблемы миссионерской деятельности РПЦ в рассматриваемый период (конец XVII – начало XX вв.) представляется вполне закономерной и обоснованной.

Состояние изученности проблемы. Вопросы, связанные с изучением истории РПЦ и научной разработкой православного миссионерства, всегда привлекали внимание историков. Труды, посвященные данной проблеме, можно разделить на три группы: дореволюционного периода (XVIII в. – 1917 г.), советского (1917 г. – конец 1980-х гг.) и постсоветского (1990-е гг. – начало XXI в.).

Анализ литературы дореволюционного периода свидетельствует о том, что авторы того времени в достаточной мере располагали фактическими материалами по истории миссионерской работы РПЦ среди представителей иных конфессий и старообрядчества на территории Западной Сибири, что и определяет ценность их сочинений. Но для работ этого периода характерна конфессиональная и идеологическая акцентированность и практически полное отсутствие критики в адрес церкви и ее иерархов.

В советской историографии изучение православного миссионерства стало предметом ортодоксальной критики; события и факты, отражающие взаимоотношения государства и религиозных институтов, рассматривались исключительно с точки зрения материалистического мировоззрения. Исследования, связанные так или иначе с деятельностью РПЦ, в большинстве своем признавались «неактуальными», в результате чего находилась на периферии интересов отечественной науки. При этом зарубежные исследователи того периода были лишены доступа к необходимым для работы источникам.

Постсоветский период историографии по вопросам миссионерской деятельности РПЦ характеризуется отходом исследователей от идеологических штампов прежних лет и односторонней трактовки деятельности РПЦ.

В то же время проблема миссионерства в Западной Сибири до сих пор всесторонне и целостно не осмыслена, существующие исследования посвящены отдельным аспектом. В большинстве своем публикации исследователей последнего периода рассматривают деятельность православных миссионеров среди аборигенов Северо-Запада Сибири, довольно полно представлен исторический аспект деятельности Алтайской миссии. Борьба православной церкви со старообрядчеством в отечественной и зарубежной историографии хотя и изучена довольно подробно, но работы по этому вопросу характеризуются ограниченностью исследования территориальными и временными рамками. Противостояние двух главных религиозных конфессий – православия и мусульманства – в условиях Западной Сибири долгое время находилось под негласным запретом ввиду болезненного отношения к данной проблеме исламских духовных лидеров. Осмысление роли миссионерской деятельности Русской Православной Церкви в Западной Сибири, выявление основных этапов этой деятельности, анализ допущенных ошибок и просчетов, а так же и положительной роли миссионерства в спектре внутренней политики царского правительства по отношению к населению сибирского края – все эти проблемы остается пока еще не выясненными и не получившими должной оценки.

Ввиду значительного объема работ по исследуемой тематике рассмотрение сложившейся историографической ситуации по данному вопросу сделано в рамках соответствующего раздела диссертации.

Территориальные рамки исследования охватывают пространство Западной Сибири в ее естественных географических границах. Административно данная территория в разное время носила различные наименования. В конце XVII в. рассматриваемая территория входила в состав Тобольского разряда. С 1708 г. была открыта Сибирская губерния с центром в Тобольске. В 1716 г. Сибирь разделилась на три провинции: две приуральские (Вятская и Соликамская) и одну собственно сибирскую – Тобольскую. В 1724 г. из Тобольской провинции выделились еще две – Енисейская и Иркутская.

Указом правительства от 19 января 1782 г. в Сибири были созданы три наместничества: Тобольское, Колыванское и Иркутское; Тобольское наместничество разделилось на две области: Тобольскую и Томскую. В 1796 г. наместничества были упразднены, и в Сибири образованы вновь две губернии – Тобольская и Иркутская. Значительная часть территории Тобольской губернии в 1804 г. была отделена и включена в созданную впервые Томскую губернию. По новой реформе управления, проведенной в 1822 г. под руководством М.М. Сперанского, в Сибири образовались два генерал-губернаторства – Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское с административными центрами в Тобольске (с 1839 г. – в Омске) и в Иркутске. В 1882 г. Западно-Сибирское генерал-губернаторство было упразднено, а губернии Тобольская и Томская переведены на одинаковое положение с губерниями европейской России. В таком административном подчинении оставалась исследуемая нами территория вплоть до событий 1917 г.

Территориальные рамки подразделений церковного ведомства (епархий), также не оставались стабильными в рассматриваемый нами период. В 1669 г. была учреждена Сибирская митрополия, просуществовавшая до 1768 г. с местонахождением митрополичьей кафедры в Тобольске. В нее включалась вся территория от Урала до вновь осваиваемых Забайкальских земель и лишь в 1727 г. была выделена самостоятельная Иркутская епархия. Другое кардинальное изменение относится к 1799 г., когда во всей империи была предпринята попытка привести границы епархий в соответствие с границами губерний, после чего более 200 приходов Тобольской епархии оказались в составе вновь учрежденной Екатеринбургской епархии, а другие 37 – в составе Оренбургской и Уфимской епархий. С открытием в 1834 г. Томской епархии владения тобольских владык значительно уменьшились, но все еще не совпадали с губернскими границами.

В 1895 г. была выделена самостоятельная Омская епархия, в состав которой вошли церкви Акмолинской и Семипалатинской областей и 92 церкви Тюкалинского, Тарского и Ишимского округов. В 1914 г. из Омской епархии была выделена Петропавловская епархия.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XVII столетия и по 1917 г. включительно. Столь обширные временные рамки необходимы для целостного осмысления задач и методов миссионерской деятельности РПЦ, выявления процессов и явлений, происходивших на территории Западной Сибири в зависимости от изменения приоритетов во внутренней государственной политике.

Обоснованием верхней и нижней временных границ исследования являются следующие факторы. 7 апреля 1685 г. был принят закон, направленный на борьбу с церковным расколом, после чего началось повсеместное преследование старообрядцев и их массовое бегство в Сибирь, что привело к началу деятельности РПЦ среди старообрядчества. Тем же 1685 г. датируется грамота, направленная сибирскому митрополиту Павлу, в которой говорится об осторожном обращении в православие представителей иных вероисповеданий^¹. Указанная грамота является наиболее ранним документальном, свидетельствующим о начале миссионерской деятельности в Западной Сибири в конце XVII столетия. Именно в конце XVII века сформировались основные принципы миссионерства, основанные на добровольном переходе представителей иных конфессий в православие.

В то же время 1917 г. является естественной верхней границей исследования, поскольку именно с этого момента РПЦ перестала быть государственным институтом и была прекращена проводимая ею миссионерская деятельность.

Объектом исследования является миссионерская деятельность Русской Православной Церкви.

Предметом исследования является опыт, специфика и особенности миссионерской деятельности РПЦ на территории Западной Сибири.

Цель исследования состоит в выявлении, изучении и обобщении взаимосвязанных естественных географических, исторических, социально-экономических, организационных, этнокультурных, правовых, конфессиональных факторов, раскрывающих и характеризующих миссионерскую деятельность РПЦ на территории Западной Сибири в исследуемый период. Достижение цели исследования предполагает решение следующих

задач:

проанализировать изменения относительно вопросов миссионерства, происходившие в российском законодательстве в рассматриваемый период;
проследить развитие форм и методов деятельности РПЦ в Западной Сибири;
конкретизировать и уточнить начало проникновения в Западную Сибирь христианства и ислама;
исследовать основные причины миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири;
выявить основные направления миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири и этапы их развития;
охарактеризовать условия и особенности миссионерской деятельности среди языческого, мусульманского и старообрядческого населения края^²;
изучить видоизменение направленности сибирского миссионерства в зависимости от задач внутренней правительственной политики;
оценить значимость исторического опыта миссионерской деятельности РПЦ для современности.

Методологическую основу исследования составляют общенаучные принципы и традиционные исторические методы исследования. Методология исследования выстраивалась, исходя из поиска теории или концепции, которая позволила бы объяснить причины возникновения, динамику развития и заключительный этап деятельности православного сибирского миссионерства в рассматриваемый период.

В ходе исследования, главным образом, использовался цивилизационный подход, в основе которого лежат такие понятия, как «цивилизация» и «культура». Оба понятия включают в себя определенные культурные ценности, нормы поведения, институты власти и управленческие структуры, которым различные народы на протяжении ряда лет придают первостепенное значение. Цивилизационный подход позволяет изучать и рассматривать такие предметы и явления, как язык, история, религия, традиции, субъективная самоидентификация людей.

В нашей работе на примере деятельности православных миссий в Западной Сибири показано, как миссионерами были привнесены в инородную среду многие культурные принципы, обычаи, которые в дальнейшем повлияли на развитие культуры проживающих там народностей, таким образом миссионерское движение служило своеобразным проводником между этими двумя мирами, помогая и способствуя их взаимообмену культурными ценностями.

Кроме того, в диссертационной работе используется сравнительно-исторический метод. Он позволил изучить миссионерскую деятельность Русской Православной Церкви в Западной Сибири не изолированно, а в рамках единого общероссийского процесса, в сравнении с другими российскими регионами, выявить общие закономерности и особенности, присущие миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири. При этом обращалось внимание на раскрытие причин, обусловивших это своеобразие. К одной из главных причин, повлекших за собой изменение направления и рода деятельности православного сибирского духовенства, можно отнести увеличение плотности населения сибирского региона, которая увеличивалась не только благодаря естественному приросту населения, но и за счет ссылки, свободного переселения, бегства в Сибирь, в том числе старообрядцев. В рассматриваемый в работе период происходил процесс изменения роли церкви в связи с демократизацией общества, росло национальное самосознание коренного населения, возникали общины сектантов и пр. Все эти явления и процессы, происходившие в европейской России, находили свое место в той или иной мере и в Западной Сибири, а потому миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в сибирском регионе рассматривается нами в неразрывной связи и в зависимости от изменений, происходящих не только в России, но и на всем европейском континенте.

Важнейшее значение для анализа и раскрытия темы диссертационной работы имеют статистические методы. Они позволяют на основе анализа изменений количественных показателей дать характеристику новых явлений общественной жизни. В диссертации эти методы используются при определении численности коренного населения, выявления изменений состава православных миссионеров в числе священнослужителей, количества окрещенных местных жителей, изменения числа старообрядцев и сектантов.

Таким образом, в работе использованы различные методы исследования, что позволяет составить более полную картину изучаемой проблемы.

Источниковая база исследования состоит из нескольких групп источников.

В первую группу источников включены законодательные акты. Наиболее значимым и основополагающим из опубликованных источников по церковному законодательству можно назвать «Полное собрание законов Российской империи» (ПСЗ), первым изданием которого руководил непосредственно М.М. Сперанский. Этот источник содержит царские манифесты, именные указы и повеления, определявшие статус РПЦ, ее управление, проведение церковных реформ, назначения на различные должности высших церковных должностных лиц, правовое положение православного духовенства. На основе ПСЗ издавались различные собрания законодательных актов и другие официальные распоряжения^³. Большое значение имеют также тематические сборники постановлений по церковному ведомству^⁴.

Репрессивная деятельность православного духовенства по отношению к ее идеологическим противникам из числа старообрядчества должна была проводиться в строгом соответствии с государственным законодательством, что нашло свое отражение в отдельно изданных сборниках правил и законов по этой части^⁵.

Существовали нормативные акты для определенного региона, вышедшие из-под пера епархиальных архиереев или служителей консисторий. Они помещены в фонде 156 Тобольской консистории ГУТО ГА в Тобольске. К ним можно отнести: «Правила для причта походной Обдорской церкви св. апостолов Андрея Первозванного и Петра Первоверховного», разработанные консисторией в 1855 г.; «Инструкцию для миссионеров Обдорской, Кондинской и Сургутской миссий», созданную консисторскими служителями в 1867 г. и др.

Вторая группа источников: сборники и собрания документов, работы справочного характера. Одним из источников для изучения высших церковных должностных лиц могут послужить «Адрес-календари», например: «Адрес-календарь: Общая роспись начальствующих и прочих должностных лиц по всем управлениям в Российской империи». Ряд сведений о православных монастырях и их настоятелях может быть получен из изданных в начале XX в. книг Л.И. Денисова^⁶. Несомненный интерес представляют издания ЦСК МВД «Распределение старообрядцев по толкам и сектам» (СПб., 1901), а также данные, опубликованные С.К. Паткановым: «Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев (на основании специальной разработки материала переписи 1897 г.)»; «О приросте инородческого населения Сибири. Статистические материалы для освещения вопроса о вымирании первобытных племен»; и другие издания.

В материалах официального характера важны годовые «Всеподданнейшие отчеты обер-прокурора Святейшего Синода по Ведомству православного исповедания», содержащие сведения о деятельности Синода, бюджете, духовных учебных заведениях, монастырях, миссионерстве и пр. Сюда же следует отнести «Стенографические отчеты» Государственной Думы и Государственного Совета, изданные в 1906–1916 гг., которые содержат важные сведения относительно обсуждения церковных вопросов.

Следует отметить изданную лабораторией истории и культуры Сибири на базе Тюменского государственного университета серию «Сибирский раритет», в которой собраны на основе документов Тобольского государственного архива материалы по истории православия северо-запада Сибири^⁷.

Третью группу составили материалы делопроизводства, к которым относятся документы, отражающие отношения между органов государственной власти и епархиальными архиереями, отложившиеся частично в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) и в Российском государственном историческом архиве (РГИА). Так, в РГАДА в фонде Канцелярии Сената (Ф. 248) помещена переписка Петра I с сибирским митрополитом Филофеем (Лещинским), а в фонде Сибирского приказа (Ф. 214) сосредоточена переписка гражданских властей по вопросам крещения аборигенов Сибири. С учреждением в 1721 г. архива Канцелярии Св. Синода (Ф. 796) эта часть документов заняла свое место в РГИА. В дальнейшем этот фонд стал главным собранием материалов по истории РПЦ. В РГИА находится фонд Канцелярии обер-прокурора Синода (Ф. 797), первое дело которого датируется 1742 г. Фонд Комиссии духовных училищ (Ф. 802) содержит документы, по которым прослеживаются готовящиеся реорганизации в духовном ведомстве и имена лиц, занятых этим. В фонде Департамента духовных дел иностранных исповеданий (Ф. 821) отложились дела, связанные с переходом лиц иных конфессий в православие. В Национальном архиве Республики Татарстан (НА РТ) в фонде Казанской духовной консистории (Ф. 4) сосредоточены дела, касающиеся различных аспектов борьбы РПЦ с расколом и распространением неправославных вероучений, направляемые казанскими миссионерами их сибирским коллегам. Но наиболее важное значение для исследования имел Государственный архив в г. Тобольске (ГУТО ГА в г. Тобольске). Так, в фонде Тобольской духовной консистории (Ф. 156) находятся документы, отражающие деятельность РПЦ в Западной Сибири с 1721 по 1919 г. Там собрано наибольшее количество сведений о деятельности сибирского клира: переписка епархиальных архиереев с гражданскими властями; запросы в другие епархии по вопросу присылки миссионеров; документация об открытии и закрытии миссионерских станов, их финансовые отчеты; документы, в которых зафиксированы неоднократные попытки начала подготовки миссионеров на базе Тобольской духовной семинарии; дела о борьбе РПЦ с сибирским расколом, отчеты о крещении иноверцев, подписки, взятые с них и т. п. Весь комплекс дел можно разбить на следующие подгруппы:

распоряжения, исходящие из консистории и лично от епископа;
инструкции для миссионеров;
дела по подготовке миссионеров;
рапорты, отчеты священнослужителей и миссионеров;
отчеты Обдорской, Кондинской, Сургутской миссий, противомусульманских и противораскольнических миссий;
протоколы собраний Братства Димитрия Солунского;
журналы миссионеров;
финансовые отчеты миссионеров;
списки новообращенных;
следственные дела в отношении старообрядцев;
письма и грамоты гражданских лиц в адрес консистории и епископа;
«подписки», которые брались с аборигенов при их крещении.

Особенно полно представлены в консисторском фонде документы, свидетельствующие о непримиримости борьбы церковных властей с расколом в середине XVIII в. Здесь имеются уникальные документы, в которых старообрядцы перечисляют все претерпеваемые ими со стороны властей притеснения, ведут теософский спор с официальной церковью, грозят самосожжением в случае невыполнения их требований. Там же находятся следственные дела по процессам над старообрядцами, в которых описываются их допросы и применяемые по отношению к ним меры принуждения их к переходу в лоно официальной церкви. Имеются ежегодные отчеты приходского духовенства о числе вновь обращенных, но они довольно нерегулярны и не отличаются системностью.

Имеющийся в архиве фонд Тобольского епархиального комитета православного миссионерского общества (Ф. 58), созданного в конце XIX в., содержит подробные отчеты о собраниях и деятельности общества на местах, но они в большинстве своем носят официозную окраску и судить по ним о реальной деятельности миссионеров весьма затруднительно. В фонде Хэнского миссионерского стана (Ф. 703) большая часть материалов посвящена описанию трудностей, с которыми сталкивались миссионеры, и финансовых проблемах проповедников.

К фондам учреждений административного управления можно отнести фонд Тобольского наместнического правления (Ф. 341), фонд Тобольского губернатора (Ф. 479), фонд Сибирского генерал-губернаторства, фонд Тобольского общего губернского управления (Ф. 152), где находятся послания сибирских архиепископов к гражданским властям по поводу перевода крещеных аборигенов из ясачного состояния в иные сословия, ответы гражданских властей в адрес Тобольской духовной консистории, а также просьбы клириков о выделении подвод и речных судов для поездок миссионеров.

В фондах Тобольского губернского жандармского управления (Ф. 159) и Тобольской полицмейстерской конторы (Ф. 661) помещены документы о привлечении к уголовному преследованию лиц, совершивших противоправные действия в вопросах веры, «уклоняющихся в раскол» и пр.

Хотя фонды Тобольского государственного архива содержат практически полную информацию по исследуемой теме, ряд документов, необходимых для составления полной картины исследуемого вопроса, находится в архивах других городов.

В Государственном архиве Томской области (ГАТО) в фонде Томской духовной консистории (Ф. 170), фонде Томского архиерейского дома (Ф. 182) и фонде Томского духовного правления (Ф. 173) сосредоточены документы, в которых также отражена миссионерская деятельность в Западной Сибири. Из них видно, что если в XVIII в. миссионерская деятельность всецело была сосредоточена в Тобольске, то уже в XIX в. и особенно во второй его половине Томский архиерейский дом начинает заниматься ею вполне самостоятельно и без каких-либо согласований с коллегами. Особенно важен фонд Алтайской духовной миссии (Ф. 184), из документов которого четко вырисовывается все происходящее с начала зарождения миссии и до ее закрытия. Часть документов этой же тематики имеются в наличии в Центре хранения архивных фондов Алтайского края (ЦХАФ АК), к ним относится фонд Алтайской духовной миссии (Ф. 164). В Курганском государственном архиве в фонде консистории (Ф. 235) собран ряд документов, связанных с крещением мусульман, и отчеты приходского духовенства по этому вопросу.

Четвертая группа источников – это материалы центральной и местной периодической печати. С 1874 г. Православное миссионерское общество в Москве издавало еженедельно журнал «Миссионер», который в 1880 г. вошел в состав «Московских центральных ведомостей». С 1893 г. печатным органом миссионерского общества стал журнал «Православный благовестник», выходивший два раза в месяц. В них публиковались материалы общего характера по истории миссионерства. К изданиям такого рода можно отнести «Миссионерские противомусульманские сборники», периодические издания: «Православный собеседник», «Труды Киевской духовной академии», «Душеполезное чтение», «Руководство для сельских пастырей», «Епархиальные ведомости», «Православный благовестник» (орган Православного миссионерского общества), «Богословский вестник» (орган Московской духовной академии), «Православный собеседник» (орган Казанской духовной академии), «Церковно-приходская школа», «Русский паломник», «Кормчий», «Миссионерское обозрение», «Миссионерский сборник», «Православный путеводитель» и др.

Среди местных периодических изданий наибольший интерес представляют «Тобольские епархиальные ведомости», которые начинают выходить с 1882 г. Наиболее интересным для нашей работы является неофициальный отдел, где публиковались отчеты Тобольского церковного братства Димитрия Солунского, Обдорского миссионерского братства во имя святителя Гурия, статьи, посвященные проблемам миссионерской деятельности, публиковали свои взгляды на дальнейшее развитие сибирского миссионерства различные авторы. Материалы о работе миссий публиковались также в «Тобольских губернских ведомостях», «Сибирском листке» и «Сибирской торговой газете». Данная группа источников позволяет более полно представить картину деятельности миссий и церковно-миссионерских организаций.

Пятую источниковую группу составили записки миссионеров, воспоминания, исторические, путевые очерки исследователей и путешественников. Среди них можно назвать имена М.А. Кастрена, П.П. Инфантьева, К.Д. Носилова, П. Головачева и другие. Эта группа источников по характеру наиболее субъективна, она служит дополнением к документам других групп, позволяя более зримо представить действия миссионеров, степень религиозности населения.

К этому же ряду документов можно отнести рукописное сочинение протоиерея Василя Вербицкого (1827–1890 гг.) – исследователя истории, языка, устного народного творчества алтайцев. Она озаглавлена автором как «Очерк», где излагается история становления Алтайской миссии^⁸.

Научная новизна исследования обусловлена в значительной мере самой постановкой вопроса. В работе впервые комплексно рассматривается миссионерская деятельность Русской Православной Церкви по трем направлениям: среди мусульманского, языческого и старообрядческого населения Западной Сибири.

На рассмотрение выносится исторический отрезок времени, отмеченный важными социокультурными явлениями: с начала развертывания широкомасштабной миссионерской деятельности РПЦ в Сибири и до момента ее прекращения в связи с отделением церкви от государства.

На основе введения новых документальных источников доказывается, что планомерная миссионерская деятельность РПЦ среди мусульман Сибири началась значительно раньше, чем в других регионах государства, где преобладало население, исповедующего ислам.

В динамике показано развитие миссионерской деятельности среди языческого населения Сибири, которая на первоначальном этапе осуществлялась РПЦ практически параллельно с деятельностью исламских миссионеров и каким образом в дальнейшем возобладал приоритет православной церкви. Новым является и взгляд на сибирский раскол, в котором отмечены элементы «религиозного терроризма», берущего свое начало в XVII–XVIII вв. и повлиявшего на социокультурную атмосферу края. В работе выявлены и подвергнуты анализу основные тенденции и изменения прозелитской политики правительства и РПЦ на территории Западной Сибири, а также механизмы, виды, формы и методы сибирского миссионерства.

Научно-практическая значимость исследования заключается в выявлении автором значительного блока новых документов и источников, совокупность которых позволяет выявить основные закономерности религиозной политики государства на территории Западной Сибири в дореволюционный период. Полученные в результате исследования выводы и сделанные в диссертации конкретные рекомендации послужат дальнейшему развитию научных исследований данной направленности. Собранный и обобщенный материал исследования может быть использован в учебном процессе при чтении курса исторических дисциплин регионального цикла, при изложении истории РПЦ на занятиях по отечественной истории в вузах, средних специальных учебных заведений, школах Сибири и Зауралья, а также при создании музейных экспозиций. Выпущенные автором данной работы монографии «Откуда земля сибирская пошла», «Светочи земли сибирской», «Три века сибирского миссионерства» используются как учебные пособия на уроках истории и краеведения, по ним прочитан курс лекций студентам в Тобольского государственного педагогического института им. Д.И. Менделеева, в Тобольской духовной семинарии, подготовлен цикл телефильмов и радиопередач.

Апробация и использование практических результатов исследования. В период с 1991 по 2007 гг. основные положения диссертации были заслушаны и обсуждены на следующих международных, всероссийских и межрегиональных научных конференциях и симпозиумах: I Международная конференция генеалогов (Москва, 1991 г.); Всероссийская научно-практическая краеведческая конференция «Словцовские чтения» (Тюмень, 1992 г.); Всероссийская научная конференция «Макушинские чтения» (Омск, 1993 г.); Всероссийская научно-практическая конференция «Педагогика и школа» (Тобольск, 1994 г.); Областная научная конференция «Педагогическая культурология» (Тюмень–Тобольск, 1995 г.); Областная научно-практическая конференция «Профессиональное образование Тюменского края: история и современность» (Тобольск, 1996 г.); Областная научная конференция «Общество, школа, педагог» (Тобольск, 1997); Областная научная конференция «Образование и культура Тюменского края XVIII–XX вв.» (Тобольск, 1998 г.); «Культурное наследие народов Западной Сибири. Сибирский симпозиум» (Тобольск, 2000 г.); Всероссийская научная конференция «Три века сибирской школы» (Тобольск 2001 г.); II Тюменские родословные чтения (Тюмень, 2002 г.); V Сибирский симпозиум «Культурное наследие народов Западной Сибири. Путь культуры: Тюркские народы» (Тобольск, 2002 г.); VII Сибирский симпозиум. «Культурное наследие народов Западной Сибири. Путь культуры: Русские» (Тобольск, 2003 г.); III Международная научно-практическая конференция «Aus Sibirien – 2006»: Стеллеровские чтения» (Тюмень, 2006); I Всероссийская научно-практическая конференция «Занкиевские чтения» (Тобольск, 2007).

Основные положения диссертации опубликованы в межвузовских сборниках: «Академический журнал Западной Сибири», «Вестник развития науки и образования», «Известия Алтайского государственного университета», «Вестник Томского государственного университета», «Омский научный вестник», «Вестник Тюменского государственного университета» и «Вестник Тобольского Государственного педагогического института им. Д.И. Менделеева», «Тюменский исторический сборник». Ряд работ опубликован в журналах «Родина», «Посев», «Грани», «Северо-Восток», «Сибирские огни», «Урал», «Сибирское богатство», «Врата Сибири», «Югра», «Ямальский меридиан», «Сибирские истоки», «Эринтур», где они получили положительную оценку; отдельные материалы исследования размещены на сайтах «Сибирская заимка», «Русский переплет», «Истоки».

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертационная работа состоит из введения, шести глав, заключения, списка сокращений, списка использованных источников и литературы.

Во введении обоснованы актуальность, степень изученности проблемы, предмет и объект исследования, определены его хронологические и территориальные рамки, цель и конкретные исследовательские задачи, обоснована методология исследования, представлена научная новизна, апробация и использование практических результатов диссертации.

Первая глава «Историографическая основа исследования» посвящена анализу существующих научных трудов по исследуемой проблеме. В данной главе осмысляется становление истории русской церкви как науки; предлагается обзор литературы по истории церковного раскола; рассмотривается историография «мусульманского вопроса»; обобщается историографические аспекты миссионерской деятельности РПЦ среди аборигенов Западной Сибири.

Историографии РПЦ еще только предстоит стать самостоятельным и полноправным разделом отечественной исторической науки, поскольку русская церковная история как наука существует менее двух веков, из которых большую часть XX столетия она находилась под запретом. Мы можем назвать лишь нескольких авторов очерков по историографии РПЦ, среди них: А.П. Лебедев, А.В. Карташев, С.Г. Пушкарев^⁹. История европейской церкви изучалось с первых веков ее возникновения, в России же первые подобные попытки были предприняты лишь в XVIII в.

Одной из первых стала книга датчанина А.Б. Селя «De Rossorum hierarchia», преподававшего в 30-е гг. XVIII столетия латинский язык в Александро-Невской семинарии, но это произведение так и не было изданно. В 1805 г. появился первый обобщающий труд по истории Русской Церкви митрополита Московского Платона (Левшина) «Краткая церковная российская история» (2 т.), где изложение было доведено до 1700 г.^¹⁰. На основе книги А.Б. Селя епископы Амвросий и Евгений издали с 1807 по 1815 гг. «Историю российской иерархии», состоящую из шести частей. В них приводились не только биографии русских иерархов, но и сообщалось о соборах русской церкви, русских святых, монастырях и т. п.

По прямому указанию Комиссии духовных училищ архимандрит Филарет подготовил учебник для духовных академий, начав историю церкви с сотворения мира^¹¹. В 1838 г. свой вклад в историю русской церкви внес А.Н. Муравьев, первый историк церкви, не принадлежавший к кругу церковнослужителей. Но в своей книге он привел лишь краткие биографии патриархов и некоторых митрополитов^¹². По словам А.В. Карташева, это был шаг назад даже в сравнении с первыми подобными изданиями.

Середина XIX в. была ознаменована появлением исследователей церковной истории, не уступавших светским, – епископа Макария (Булгакова)^¹³ и Филарета (Гумилевского)^¹⁴. Работа Гумилевского стала первой, в которую был включен синодальный период истории РПЦ.

Для второй половины XIX в. характерно сосредоточение исследователей церковной исторической науки в духовных учебных заведениях. Среди наиболее крупных имен можно назвать профессора А.П. Лебедева, выпустившего 11 томов по истории русской церкви, в которых он подверг серьезной критике ряд ранее общепринятых фактов по принятию и распространению христианства на Руси. Результатом многих лет исследований стали труды профессоров П.В. Знаменского и А.П. Доброклонского^¹⁵. Кроме того, П.В. Знаменскому принадлежит ряд монографических исследований по специальным вопросам истории синодального периода РПЦ^¹⁶. Особое место в историографии Русской Церкви занимает незаконченный труд профессора Е.Е. Голубинского «История Русской Церкви» (М., 1880–1911. 2 т.; 1997–1998), где автор довел повествование до XVI в. Заметный след в изучении синодального периода истории русской церкви оставил Т.В. Барсов, три монографии которого были посвящены деятельности Св. Синода^¹⁷. Среди обобщающих трудов, вышедших в начале XX в., следует отметить монографии С.Г. Рункевича и В.П. Верховского^¹⁸. Как отмечает ряд исследователей, работы П.В. Верховского отличаются объективностью и большой научной добросовестностью. Отдельные хронологические этапы и события синодального периода Русской Церкви освещены в монографиях Ф.И. Титова, А.А. Папкова, И. Айвазова, А.Н. Пыпина^¹⁹.

В советскую эпоху церковная история была заменена научным атеизмом, что привело к тенденциозности в исследовательской деятельности этой направленности. Но ряд ученых посвятили свои труды проблеме взаимоотношений церкви и государства и социальной роли церкви, обеспечив себе тем самым возможность публиковать свои исследования вполне официально, сохранив некоторую преемственность с работами дореволюционных авторов^²⁰.

В постсоветский период возобновилась исследовательская деятельность по изучению истории РПЦ, был издан ряд учебных пособий и спецкурсов^²¹. В 1989 г. вышла в свет коллективная монография «Русское православие: вехи истории» под редакцией А.И. Клибанова (М., 1989), где авторы отметили основные этапы развития православной церкви в России. Авторы четко определили основные направления миссионерства, на базе богатого фактического материала была полно освещена его событийная сторона. В ряде диссертаций и монографий довольно широко был рассмотрен спектр вопросов по церковной истории ^²². Весьма актуальна на современном этапе работа М. Ю. Нечаевой «Монастыри и власти: Управление обителями Восточного Урала в XVIII веке» (Екатеринбург, 1998).

После революции за рубежом сложилась определенная школа историков русской церкви, которые на основе имеющихся у них в наличии документов по-своему освещали эту тему. Так, в 1950-х гг. обобщающий курс по истории Русской Церкви был издан в Париже А. В. Карташевым^²³. Аналогичные издания принадлежат Н.Д. Тальбергу («История русской церкви» (М., 1997)) и И.К. Смоличу («История Русской Церкви: 1700–1917» (М., 1997)).

Таким образом, история РПЦ начиная с XVIII в. привлекала к себе внимание исследователей, но лишь XIX век стал началом изучения истории русской церкви, которое велось первоначально, главным образом, церковными клириками, но во второй половине столетия они уступили первенство академическим ученым, которые в своих трудах подвергли анализу и серьезной критике не только труды предшествующих им авторов, но и ряд исторических фактов, считавшихся ранее непререкаемыми. К концу XIX – началу XX вв. историческая церковная наука вышла на профессиональный уровень и развивалась вполне самостоятельно, привлекая к себе исследователей нового поколения.

Советский период нельзя исключать из историографического обзора по изучению деятельности церкви, поскольку отдельные исследователи продолжали работу в данном направлении, имея доступ к архивной базе и используя труды дореволюционных авторов. В сравнении с ними зарубежные историки русской церкви были лишены возможности использовать источники, находящиеся на территории СССР, что качественно отразилось на содержании их исследований, носящих зачастую некоторую компилятивность. В постсоветский период продолжилось развитие науки по истории РПЦ, о чем говорит появление самостоятельных трудов, учебных пособий и отдельных публикаций рассматриваемой нами тематики.

Исследования, посвященные проблемам раскола и старообрядческого движения, уже в конце XIX века были выделены как самостоятельное направление в исторической науке, что позволило авторам данного направления собрать и обобщить довольно значительные сведения по истории церковной оппозиции. В советский и постсоветский период вопросами раскола активно занимались исследователи различных школ, не объединенных общими целями и задачами. Для нашего исследования их труды важны в той степени, в которой в них уделяется внимание непосредственно миссионерской деятельности РПЦ по отношению к сибирскому старообрядчеству в исследуемый период. Следует отметить, что обобщающего труда по истории взаимоотношений официальной церкви и старообрядчества в дореволюционный период до сих пор не имеется, преобладают работы, лишь фрагментарно освещающие эту деятельность.

В советской историографии проблема миссионерской деятельности разрабатывалась крайне незначительно. Характерной особенностью подобных исследований становилась резко негативная оценка миссионерства, а также искажение исторических реалий в угоду конъюнктурным соображениям^²⁴.

В историографии современного периода по рассматриваемой проблеме четко прослеживаются три основных направления. Представители первого (Ф. Брайен-Беннингсен, С. Фаизов, Л.А. Ямаева) придерживаются того мнения, что миссионерская деятельность среди мусульманского населения оказала пагубное воздействие на развитие мусульманского сообщества^²⁵.

Их оппоненты, которые, в большинстве своем, являются деятелями Русской Православной Церкви (С. Бородин, Л. Картавенко, П. Рязанов), полагают, что православная миссия несет миру, в том числе мусульманскому, спасение, соответственно, дело ее «благое и богоугодное».

Представители третьего направления (Р.Г. Ланда, А.В. Малашенко, Е. Воробьева) стараются дать объективную картину православной миссионерской деятельности среди мусульман Российской империи, основанную на широком круге источников ^²⁶.

Наиболее близко, но далеко не исчерпывающе, подошли к теме противомусульманской деятельности православной церкви в Западной Сибири участники V Сибирского симпозиума, проходившего в 2002 г. в Тобольске. Но их выводы относительно этого вопроса диаметрально противоположны. Если Е.М. Главацкая по-прежнему остается проводником и глашатаем идеи «насильственной христианизации» сибирских народов, то Г.И. Иванцова, Е.Н. Коновалова, Г.Ш. Мавлютова, О.П. Цысь, опираясь на документы, пытаются выявить тенденции и факты деятельности миссионеров, обозначить их роль в гамме событий и контактов по налаживанию межконфессиональных связей недалекого прошлого^²⁷.

Проблемы межнациональных отношений в Российской империи превращаются в последние годы в одну из главных тем не только отечественной, но и западной историографии^²⁸. Это стало особенно заметно после трагических событий, произошедших на территории США 11 сентября 2001 г. Зарубежные авторы в своих монографиях исследуют религиозную государственную политику России, деятельность православных миссий в центральном и северном Поволжье, что можно объяснить возникшим в последние десятилетия противостоянием между христианским и мусульманским мирами, но фундаментального исследования в этом направлении проведено не было.

Историография миссионерской деятельности РПЦ среди сибирского автохтонного населения берет свое начало в XVIII веке. Одной из первых стала работа «Краткое описание о народе остяцком» (1715 г.), которая была подготовлена Григорием Новицким, полноправным участником и свидетелем экспедиций митрополита Филофея (Лещинского)^²⁹. Ценные этнографические сведения об аборигенном населении Северо-Западной Сибири можно найти в работах П. Палласа, В. Зуева, которые они собрали во время поездки по Иртышу и Оби до Ледовитого океана^³⁰. К подобным работам можно отнести «Краткие записки…» штаб-лекаря В.Н. Шаврова, члена Тобольской врачебной управы Ф. Белявского, лингвиста М.А. Кастрена^³¹. Всем авторам того периода присуща некая «живоописательная манера», которая была характерна для их западных предшественников XVIII в. У читателя не возникает озабоченности состоянием дел на Обском (Тобольском) Севере, что будет прослеживаться в более поздних трудах исследователей.

Вопросом миссионерской деятельности значительное внимание уделял в своих публикациях Н.А. Абрамов, который основывался не только на собственных наблюдениях, но и подтверждал их архивными документами из губернского и полицейского управлений, из фондов Тобольской консистории и семинарского архива. Николай Алексеевич Абрамов смог без идеализации и по возможности объективно в ряде своих статей донести до читателя основные сведения о христианизации Сибири^³². Им собраны биографические сведения о жизни и деятельности сибирских архиереев, которые приложили немало стараний по развитию миссионерства на севере Тобольской епархии^³³. Все это сделало его работы особенно ценными и незаменимыми для исследователей истории сибирской церкви.

Начинание Абрамова продолжил протоиерей Александр Иванович Сулоцкий, который на основе архивных документов консистории и семинарии опубликовал ряд материалов о миссионерской деятельности православной церкви в Сибири^³⁴. Одна из его работ непосредственно освещает деятельность Обдорской, Кондинской и Сургутской миссий Березовского края^³⁵. Но при всей значимости трудов Н.А. Абрамова и А.И. Сулоцкого следует отметить некоторую идеализацию этими авторами описываемых событий и явлений. Будучи историками церкви и находясь под ее сильным идеологическим влиянием, они не могли дать объективную оценку деятельности РПЦ среди сибирских аборигенов. Ими не выстроена полная картина миссионерской деятельности, а ряд документов не осмыслен критически. К тому же ряду принадлежат работы П. Головина, 3. Козлова, Е. Елисеева, В. Герасимова, миссионеров Иринарха (Шемановского) и Василия (Бирюкова)^³⁶.

Либерализация российского общества после отмены крепостного права обусловила появление новых авторов, которые критически оценили деятельность церковных властей, в том числе и проводимую ими миссионерскую деятельность. Среди них можно назвать С.С. Шашкова и Н.М. Ядринцева, принадлежавших к кругу сибирского областничества и крайне негативно воспринимавших политику местных, как гражданских, так и церковных властей^³⁷. Как Ядринцев, так и другой видный «областник» Г.Н. Потанин считали разрушительной политику царской России по отношению к коренным сибирским народам^³⁸. Более того, они ратовали за независимость и самоопределение этих народностей. Отрицательную оценку экономическому и политическому развитию сибирских народов давал А.П. Щапов, но при этом он придерживался убеждений, согласно которым, русское население прогрессивно повлияло на автохтонные народы Сибирского региона^³⁹.

Ученый из Харькова П.Н. Буцинский долгое время занимался изучением деятельности РПЦ в Сибири с момента открытия Сибирской епархии^⁴⁰. К этому же периоду относится книга Т.А. Догуревича, в которой сообщаются некоторые этнографические сведения о народах Севера и о распространении среди них христианства^⁴¹.

Особо следует выделить авторов конца XIX в., совершивших путешествия по заполярным районам Сибири. Большинство из них указывают на те проблемы, которые возникали на протяжении ряда лет сосуществования русского населения с местными аборигенами, и даже предлагают пути их решения, как поступил А. Якоби, выступивший с циклом лекций перед епархиальным духовенством^⁴².

Исследователь Тобольского Севера А.А. Дунин-Горкавич, вслед за наиболее прогрессивными авторами своего времени, высказал опасения за будущее северных народностей. Он ставил под сомнение целесообразность продолжения миссионерской деятельности в северных регионах Западной Сибири^⁴³.

В советской историографии миссионерская деятельность православной церкви среди аборигенов Западной Сибири была подвергнута критической оценке. Так, в 1936 г. была выпущена работа А.Г. Базанова «Очерки по истории миссионерских школ на Крайнем Севере», в которой он, вероятно, под влиянием идей С.В. Бахрушина, дает весьма негативную оценку просветительской роли православной церкви на севере Сибири^⁴⁴. Подобный взгляд на Россию, как на «тюрьму народов», где церковь способствовала «порабощению и одурманиванию аборигенов», на долгие годы сохранился в советской историографии. С тех же позиций выступил И.И. Огрызко, подготовивший монографию на основе документальных материалов о христианизации «сибирских инородцев»^⁴⁵. Н.А. Свешников, как и предыдущие авторы, считал, что крещение ханты и манси проводилось насильственным путем, «под дулами пушек и пищалей солдат»^⁴⁶. Практически все советские исследователи, чьи труды посвящены жизнеописанию и культуре северных народностей, сходятся во мнении о наличии насильственных методов христианизации^⁴⁷.

Впервые о мирном ходе колонизации территорий Зауралья и добровольном принятии местными народами православия заявила Н.А. Миненко^⁴⁸. Хотя далеко не все исследователи согласились на пересмотр своих позиций, но постепенно в российской историографии конца XX столетия возобладала точка зрения, которая давала положительную оценку северному миссионерству, отмечая при этом и отрицательные стороны его деятельности^⁴⁹.

Нарастал интерес к данной теме и в последнее десятилетие XX столетия, о чем говорят публикации таких авторов, как О.П. Илюнечева, Е.Н. Коновалова, Н.С. Половинкин, М.О. Акишин, Е.П. Мартынова, Д.В. Городенко, Е.М. Главацкая, А.В. Жук^⁵⁰.

Особо следует отметить монографию Г.Ш. Мавлютовой «Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в Северо-Западной Сибири (XIX – начало XX века)», которая выявила значительное число новых документов и публикаций и весьма корректно осветила методы и формы миссионерской работы. Ею подробно рассмотрена деятельность Сургутской, Кондинской и Обдорской миссий, названы их руководители, а также настоятели и священнослужители монастырей, даны выдержки из их отчетов, приводится число окрещенных аборигенов и пр. Но при этом мы не можем согласиться с ее выводами, в которых она указывает, что «причинами невысокой результативности миссионерской деятельности…» явились верования местных народностей, которые «оптимально соответствовали их образу жизни»^⁵¹. При всей несомненной ценности проведенной работы, Г.Ш. Мавлютова не провела сравнения с миссионерской деятельностью на юге Западной Сибири (Алтайская миссия) и в других регионах России. Хронологические рамки ее работы охватывают лишь XIX – начало XX века.

На современном этапе ученые Сибири исследуют различные аспекты истории Алтайской миссии. Так, многие статьи Н.Ю. Храповой посвящены этой теме. Она рассматривает деятельность Алтайской миссии через призму государственной политики в осуществлении колонизации и русификации окраин России^⁵². Ученые Кемеровской области Д.В. Коцюба, В.В. Ерошев и В.Н. Кимеев разрабатывают эту тему с учетом интересов своего региона^⁵³.

Скрупулезному исследованию духовного наследия алтайских миссионеров посвятил свои работы протоиерей Б.И. Пивоваров из Новосибирска^⁵⁴. Его труды представляют собой фундаментальное археографическое и библиографическое исследование фондов Алтайской духовной миссии. О значении миссии в системе официальной политики государства, ее влиянии на культурную жизнь региона пишет Н.С. Модоров^⁵⁵. О.А. Гончарова привела в своей работе факты, отражающие ее роль в оказании медицинской помощи местному населению^⁵⁶. О влиянии алтайских миссионеров на распространение оседлости как новой формы жизнеустройства аборигенов Алтая указывают в своих работах Н.А. Майдурова, Д.И. Табаев^⁵⁷. Вопросы культурного взаимодействия между алтайцами и миссионерами рассмотрел В.Н. Кислицын, подмечая и положительные моменты, и недостатки в организации и содержании обучения в школах миссии^⁵⁸. А.Т. Тыбыкова показала роль основателя миссии – М. Глухарева – в создании алтайской письменности. По мнению филологов Горного Алтая, «Грамматика алтайского языка», одним из составителей которой был видный алтайский миссионер В. Вербицкий, и «сегодня не утратила своей научной значимости»^⁵⁹. Миссия «породила» первый слой алтайской интеллигенции – писателей и художников, что подтверждает монография филолога З.С. Казагачевой «Зарождение алтайской литературы»^⁶⁰.

Таким образом, историография вопроса весьма обширна и дает возможность рассмотреть проблему деятельности православных миссионеров в Западной Сибири с различных позиций, используя весь спектр приведенных трудов и публикаций. Но следует констатировать, что на сегодняшний день сибирское миссионерство не рассматривалось в комплексе и во взаимосвязи с изучением всех видов и направлений его деятельности, нет обобщающего труда по истории миссионерства Русской Православной Церкви в Западной Сибири.

Во второй главе «Генезис методов, форм и законодательной базы миссионерства Русской Православной Церкви (конец XVII – начало XX вв.)» рассматриваются формы и методы миссионерской деятельности, их правовая основа, а также начало распространения идей христианства и ислама на территории Западной Сибири и первоначальные методы крещения автохтонного населения.

Первоначально миссионерская деятельность РПЦ началась с пропаганды основ христианского учения проповедниками-одиночками, но в дальнейшем возникли многочисленные организации и общественно-религиозные объединения со своими уставами, капиталом и органами самоуправления, целью которых являлась пропаганда христианских догматов и привлечение на свою сторону большего числа прихожан. Главным руководящим центром миссионерства стал орган государственной власти – Св. Синод, миссионерская деятельность в Западной Сибири проводилась непосредственно под началом и контролем государства и являлась частью его национальной политики по вовлечению нерусской части населения в сферу православной (русской) культуры.

При этом российское законодательство по вопросам веры претерпело значительные изменения: от мер репрессивных оно значительно смягчилось, что было закреплено указом Петра III от 29 января 1762 г., но приоритет государственной православной церкви сохранялся вплоть 1917 г. Все это указывает на противоречивую картину в государственном законодательстве по вопросам веры, вследствие чего деятельность РПЦ находилась в прямой зависимости от государственной политики.

Появление христианского вероучения на юге Западной Сибири датируется еще VI–VII вв. Во время походов русских ратей XIII–XIV вв. в Зауральскую Югру аборигены края могли составить некоторое представление о «русской вере», что подтверждают археологические находки последних лет. Но лишь после похода Ермака и расселения в Сибири православного русского населения стало возможным беспрепятственное распространение в крае основ христианства. Значительно раньше в Западной Сибири обрел своих последователей ислам, ставший реальным конкурентом православию. Если первоначально по отношению к аборигенам Западной Сибири государство проявляло веротерпимость, то уже в XVIII в. был взят курс на полную христианизацию всей нехристианской части населения. При этом проводились существенные разграничения между язычеством и мусульманством, что в первую очередь нашло свое проявление в период крещения родоплеменной знати Приобья.

Здесь же рассмотрено и такое неоднозначное явление, как «нестроения» – полная или частичная утрата христианских традиций среди православной части сибирского населения, имевшая место лишь в изучаемом нами регионе.

В третьей главе «Модификация миссионерской политики на территории Западной Сибири в XVIII в.» рассматриваются видоизменения, которые претерпевала миссионерская политика в течение XVIII столетия.

В начале XVIII в. по инициативе Петра I началась массовая христианизация туземцев Северного Приобья. Если его предшественники ограничивались крещением представителей политической элиты и созданием отдельных христианских центров, то после падения самых сильных северных княжеств (Кодского, Пелымского, Демьянского, Обдорского) и создания в Тобольске, как опорном пункте, центра державного православия, стала возможной христианизация края. Царским указом предписывалось сжигать языческих идолов, строить на их местах церкви и часовни, а всех жителей приводить к святому крещению «от мала до велика»^⁶¹. С просветительской целью приказывалось открыть миссионерские школы в Верхотурском и Кондинском монастырях^⁶². Процесс крещения северных аборигенов продолжался на протяжении всей первой половины XVIII в. В него были вовлечены не только значительные силы православного духовенства, но и гражданские власти, включая сибирских губернаторов.

Во второй половине XVIII столетия, как отмечалось П.А. Словцовым, «такого благоволения к новокрещеным не бывало и во времена митрополита-схимонаха»^⁶³. Для привлечения аборигенов к обряду крещения, согласно указу императрицы Елизаветы (1751 г.), «велено выдавать на пару каждому окрестившемуся остяку сукна светлоголубого и василькового по 8 аршин, на подкладку крашенины по 22», «остячке же на сарафан по 2 кумача, на подкладку крашенины 20, холста на рубахи 16 аршин».

В конце XVIII в. среди туземцев восточной части европейской России начались волнения в связи с распространением слухов о предполагающейся насильственной христианизации, и постановлением Сената (1789–1799 гг.) дальнейшие действия проповедников на севере были приостановлены^⁶⁴. Но к тому времени практически все аборигены, проживавшие на территории Березовского и Сургутского уездов, были крещены^⁶⁵. Отмечено, что ряд аборигенов не пожелали расставаться с «верой отцов» и всеми возможными способами оказывали сопротивление властям, с оружием в руках они мстили принявшим крещение соплеменникам. Однако к концу XVIII в. властям удалось погасить очаги наиболее активного сопротивления.

В отношении мусульман Западной Сибири проводилась иная политика, поскольку авторитет ислама был достаточно высок^⁶⁶. Хотя на стороне православия стояло государство, но мусульмане, будучи единой и сплоченной массой и объединенные монотеистическим вероучением, не допускали раскола своих рядов и проникновения в них христианских идей^⁶⁷. В то же время в 1718–1720 гг. митрополиту Филофею удалось окрестить туринских татар, а в 20-е годы XVIII столетия перешла в православие часть мусульманского населения Усть-Ишимской и Усть-Тарской волостей^⁶⁸. По мнению Ф.Т. Валеева, за первую половину XVIII в. было окрещено 2–3 тыс. человек из числа сибирских татар^⁶⁹.

Выявленные нами документы позволяют говорить о том, что с 1758 г. в Тобольской семинарии началось преподавание татарского языка с целью подготовки проповедников^⁷⁰. А в 1769 г. указ Св. Синода предписывал епархиальным архиереям принимать в семинарии учеников из вновь обращенных, чтоб они «никогда своего языка не забывали», «и после окончания обучения посылать для проповеди»^⁷¹. При этом шел постепенный переход в православие мусульман, проживающих вблизи крупных городов и по каким-то причинам оказавшихся вовлеченными в сферу производства или обслуживания городского населения. Со временем этот процесс стал более динамичным вследствие того, что все большее число сибирских татар, а также бухарцев вступало в культурные и хозяйственные контакты с русским населением. На юге края наибольшее число из принявших крещение составили так называемые «ясыри», бежавшие из плена или от его реальной угрозы в российские приграничные крепости и селения.

В 1789 г. издается указ о веротерпимости по отношению к мусульманам, и тогда же приостанавливается отправка миссионеров в «иноверческие селения ввиду угрозы крестьянских волнений не только в Тобольской, но и Казанской, Нижегородской, Вятской, Рязанской, Тамбовской и Иркутской епархиях»^⁷². В конце XVIII в. отмечены лишь единичные случаи перехода мусульман в православие.

С конца XVII в. в Западной Сибири стало распространяться старообрядческое учение, сопровождавшееся массовыми самосожжениями^⁷³. Административные меры, направленные против самоподжигателей, мало что дали. К «увещеванию» воинствующих старообрядцев привлекли клириков официальной церкви, первым среди которых стал митрополит Игнатий (Римский-Корсаков), обратившийся к ревнителям «старинного благочестия» с так называемым «Посланием»^⁷⁴. Сменивший его в 1702 г. митрополит Филофей (Лещинский) проявил себя как непримиримый борец с церковной оппозицией^⁷⁵. Волнения жителей г. Тары в 1722 г., вызвали новую волну самосожжений^⁷⁶. Этому способствовал и указ Св. Синода от 17 мая 1722 г. о налагавшемся на духовенство обязательстве нарушения тайны исповеди^⁷⁷. При этом продолжалась запись старообрядцев в двойной подушный оклад, к чему было привлечено значительное число церковнослужителей как людей, «разумеющих грамоту».

К середине XVIII в. политика правительства по отношению к старообрядцам достигла крайних форм, выразившихся в репрессивных методах воздействия на них. В период управления Тобольско-Сибирской епархией Сильвестром (Гловатским) (1749–1755) Сенатом и Св. Синодом был принят ряд указов, согласно которым требовалось, чтобы как гражданские, так и духовные власти объединили свои усилия и «записавшихся в раскол в последнюю ревизию» отсылали в духовные правления для выяснения причин отхода от православной церкви. На 1760 г., согласно духовным росписям, по Сибирской епархии «раскольников» числилось 5875. Они распределялись по следующим заказам: тюменский – 98, краснослободский – 526, ялуторовский – 49, рафаиловский – 222, воскресенский – 87, троицкий – 8, далматовский – 237, екатеринбургский – 863, демидовский – 3442, ишимский – 2, тарский – 16, томский –109 и барнаульский – 216^⁷⁸. Но после издания правительственных указов 1 февраля и 22 сентября 1762 г. все следствия над последователями раскола были прекращены, а находившиеся в заключении выпущены на свободу. 8 ноября 1782 г. был отменен сбор двойного оклада со всех старообрядцев.

Таким образом, восемнадцатое столетие ознаменовалось для РПЦ тесным сотрудничеством с государством, сопричастностью к проводимой внутренней политике, где миссионерство служило целям и задачам, выдвинутым временем; органически влилось и во многом совпало с происходящими в государстве изменениями и преобразованиями, когда практически во всех областях общественной жизни происходили коренные преобразования и ломка старых традиционных устоев, которые изменили статус православной церкви, сделав ее частью государственных структур.

Blog

Миссионерская деятельность русской православной церкви в западной сибири в конце XVII начале XX вв

Содержание