Geum.ru

Защитим культуру

Вид материалаДокументы
Осмысление и пропаганда естественно-научных представлений xx века как фактор развития культуры и духовности в обществе
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   16

А.А.Сазанов,


кандидат физико-математических наук

Москва

ОСМЫСЛЕНИЕ И ПРОПАГАНДА ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ XX ВЕКА КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ И ДУХОВНОСТИ В ОБЩЕСТВЕ


«Наука давно уже углубилась в область невидимого глазу и расширила пределы материи и материальных явлений. Она пойдет еще дальше... и научно докажет экспериментальным путем существование более тонких видов материи и энергии и тех образований, в которые они могут вылиться... Граница между видимым и невидимым миром, которая частично уже пройдена наукой, будет стерта совсем... Все станет по эту сторону жизни, и воистину будет попрана смерть. Эта важная задача выпала на долю науки, ибо религия в решении этих вопросов не преуспела».

(Грани Агни Йоги, 02.01.60)

Учение о том, в чем состоит истинное благо жизни и как его можно достигнуть, известны уже не одну тысячу лет, однако до сих пор человечество в целом не только не достигло блага, но как будто и не стремится к нему, а в безумии ставит себя на грань небывало грозных крупномасштабных опасностей. Если мы не подвергаем сомнению истинность высоких учений о жизни, то остается признать слабую восприимчивость к ним подавляющего большинства людей. То ли люди не вполне верят в достижение светлых перспектив, то ли не придают им столь большой ценности в суете обыденщины, но только живут в массе своей не так, как учат подвижники духа, а предпочитают стремиться к более очевидным для себя привлекательным целям вроде стяжания материальных богатств, завоевания власти над другими людьми, а то и просто к укороченным непритязательным удовольствиям (по выражению А.А.Лиханова). Здесь известная формула «бытие определяет сознание», не утрачивая истинности, демонстрирует свою оборотную сторону, давая нам понять, что образом мыслей определяется образ жизни. Если представления людей о жизни, вытекающие из представлений об устройстве мира, не выходят за рамки очевидности, навязываемой органами чувств, то эта очевидность предстает перед нами в качестве единственной реальности, а реальность властно заставляет считаться с собой. Требуется большая работа мысли, чтобы понять и поверить, что на самом деле реальность многопланова и глубока и вовсе не исчерпывается очевидностью.

На уровне очевидности материальный мир предстает перед нами в виде множества тел. Уже древние мыслители сделали из этого четкие и весьма плодотворные выводы, создав атомистическое учение, убедительность которого не ослабевала с развитием науки, а подкреплялась накапливаемыми фактами. Поэтому здесь необходимо кратко проанализировать атомистическое мировоззрение.

Со времен Коперника и Галилея религия заняла позицию антагонизма по отношению к новаторству науки, а наука, начав с критики религиозных представлений о строении материального мира, стала затем подвергать сомнению существование бога и невидимого мира как обители невоплощенных существ. Рационалистический дух науки противостоит не только утвердившимся на протяжении веков религиям, но и отторгает новые учения, имеющие своим источником откровения или прозрения, а не исследования, осуществляемые в русле последовательных теоретических и экспериментальных научных построений и исканий. Поэтому теософия и Учение Живой Этики не пользуются научным признанием. Но Учителя Агни Йоги все-таки видят в развивающейся науке человечества свою союзницу, ценя ее динамизм, способность к самокритике и умение возводить широкие массы людей постепенно и устойчиво от доступной всем очевидности к достоверному признанию глубоких и общих закономерностей. Век XX ознаменован революционными открытиями во всех областях науки, особенно важное мировоззренческое значение имеют современные физико-математические представления, которые диалектически сняв ограниченность атомизма, не только изменили прежние критерии возможного и естественного, но и эффективно расширяют и углубляют сознание людей, что совершенно необходимо для развития подлинной духовности. Беда в том, что эти представления остаются скрытыми от неспециалистов нагромождениями строительных математических лесов, а специалисты в большинстве своем поглощены обживанием лесов и возведением новых, не проявляя серьезной заинтересованности в философском осмыслении складывающейся картины мира. В результате мировоззренческое богатство научных достижений остается фактически невостребованным в работе умственного и нравственного совершенствования общества. Здесь открывается практически неосвоенное поле деятельности для приверженцев Учения Живой Этики.

Анализируя сегодня атомистическое учение, мы различим в нем две стороны: структурность и предельность. Структурная сторона идеи атомизма заключается в стремлении понять любое тело как конструкцию, состоящую из меньших тел, а предельная сторона заключается в утверждении предела делимости тел. Принцип структурности успешно стимулировал развитие химии и физики и получил убедительное подтверждение и атомно-молекулярной теории материи. Ореол истинности принципа структурности озарял и предельную ипостась идеи атомизма, укрепляя в сознании ученых доверие к слишком смелой экстраполяции Демокрита, согласно которой «начало Вселенной — атомы и пустота». Ничего кроме атомов и пустоты в основе природы атомизм не допускал. Об этом с вдохновением писал Лукреций Кар:

Всю, самое по себе, составляют природу две вещи:

Это, во-первых, тела, во-вторых же, пустое пространство,

Где пребывают они и где двигаться могут различно...

Кроме того, привести ничего ты не мог бы такого,

Что и не тело и что к пустоте вместе с тем не причастно

И оказаться могло б какой-нибудь третьей природы...

Так что самой по себе средь вещей оказаться не может,

Вне пустоты и вне тел, какой-нибудь третьей природы,

Иль ощутимой когда-либо помощью нашего чувства,

Или такой, что она разуменью была бы доступна.

Ибо все то, что мы можем назвать, то окажется свойством

Этих обоих начал иль явлением...

(«О природе вещей», кн. 1, 419-450)

Принцип предельности не лишен логической глубины, ибо даже не зная диалектического закона перехода количества в качество, древние атомисты интуитивно правильно предугадали невозможность сохранения наиболее общих свойств тел сколь угодно малых объемах пространства. Но не имея понятия об иных формах материи, кроме телесной, они могли противопоставить телам как отрицание и ограничение их только пустоту, допуская лишь для нее возможность бесконечной делимости (пустота и в бесконечно малом объеме останется пустотой).

Ахиллесовой пятой учения атомизма стало заложенное в нем представление об исчерпаемости материи. Ведь если в основе природы нет ничего кроме тел и пустоты, а делимость тел ограничена, то более глубокой сущности, чем мельчайшие неделимые тела (атомы) нечего и искать в материальном мире. Сконцентрировав в атомах предельную тайну бытия атомистическое учение исключало возможность каких-либо иных форм материи, кроме телесной формы, вело к отождествлению материалистического мировоззрения с корпускулярной картиной мира. (Тело по латыни называется corpus, a маленькое тельце — corpusculum. Поэтому мир, представляемый в виде бесконечной системы тел-атомов, уместно назвать корпускулярным миром).

Одна из причин особенной стойкости атомистического мировоззрения заключается в его логической замкнутости: атом по определению есть тело, а любое тело со всей совокупностью его свойств подлежит объяснению как структура, состоящая из атомов. Прочность этого замкнутого круга обеспечивалась умозрительной убедительностью той веры, что атомы по своей природе являются самодостаточными объектами, то есть могут существовать безначально и бесконечно в качестве первопричины всех вещей и явлений, не нуждаясь в какой-либо причине для своего собственного бытия.

Нюансы атомистического учения интересны далеко не всем, но один логически безукоризненный вывод из него имеет важнейшее значение для каждого человека. Коль скоро «начало Вселенной — атомы и пустота», а третьего не дано, то причины всех явлений природы коренятся в движениях и взаимодействиях атомов. И поскольку психические явления не должны представлять исключения, остается признать, что они обусловлены сочетанием и взаимодействием атомов в живом организме и обречены на исчезновение вместе с разрушением последнего. После прекращения жизнедеятельности человеческого тела не в чем сохраняться сознанию и накопленным психическим способностям (знаниям, умениям, опыту, привычкам, устремлениям). В этом отрицании возможности бессмертия последовательные атомисты видели не столько потерю для людей, сколько благостное освобождение. Они справедливо указывали на то, что ложные верования побуждали совершать преступления против человеческого естества под видом угодных божеству деяний. Таковы, например, человеческие жертвоприношения древних, а в относительно близкое к нам время — изуверства скопцов. Лукреций Кар говорит:

«... если б знали наверное люди,

Что существует конец их мытарствам, они хоть какой-то

Дать бы отпор суеверьям могли и угрозам пророков.

Ныне ж ни способов нет, ни возможности с ними бороться,

Так как по смерти должны все вечной кары страшиться».

(«О природе вещей», кн. 1, 107-111)

После XVI века развитие астрономии, физики, химии стало в изобилии доставлять аргументы в пользу атомистического мировоззрения. Особенно сильную поддержку ему оказала классическая теория механики, хотя она не решала вопроса о пределе делимости тел и даже сама по себе не требовала с необходимостью их дискретной молекулярной структуры. Но механика изначально формировалась как наука о законах движения и взаимодействия именно тел, и ее впечатляющие успехи в объяснении широчайшего круга явлений земного и небесного мира создали мощную опору взглядов на тела как основу бытия. Еще более глубокое значение имело то обстоятельство, что классическая механика выработала и освятила своим авторитетом такие представления о необходимых свойствах материи и объективности ее пространственно-временных характеристик, которые в действительности оказались свойствами и характеристиками корпускулярного мира, т.е. телесного проявления материи.

Но тем и хороша наука в качестве логически связанной системы взглядов, точно определяющей свои понятия и опирающейся на эксперимент, что благодаря этим качествам она восприимчива к поправкам, которые вносит исследование реальности. Изучая мир тел, классическая механика позволила четко выяснить наиболее общие и существенные признаки всякого тела, сконцентрировав их в понятии материальной точки: 1. В геометрическом аспекте материальная точка есть точка вещественного трехмерного собственно евклидова пространства (так классифицируется на современном математическом языке знакомое всем по восприятиям органов чувств наблюдаемое пространство). 2. В аспекте физическом материальная точка отличается от пустых точек наблюдаемого пространства наличием массы. 3. Связь геометрического и физического аспектов выражается в законах движения материальной точки в наблюдаемом пространстве, сформулированных Ньютоном и представленных в обобщенной математической форме Лагранжем и Гамильтоном. Всякое тело рассматривается классической механикой либо как материальная точка (если по условиям задач можно пренебречь формой и размерами этого тела), либо как система материальных точек.

Когда были открыты простейшие объекты, на которые распадаются атомы химических элементов (теперь их называют элементарными частицами), то перед наукой встала задача конструирования атомов из этих частиц, считавшихся сначала материальными точками. Замечательно, что элементарные частицы действительно оказались неделимыми, подтверждая предвидение Демокрита. Однако вместе с тем элементарные частицы оказались не вполне телами в указанном выше строгом смысле этого понятия, разрывая замкнутость атомистического учения. Выяснилось, что элементарные частицы ведут себя не совсем так, как предписано материальным точкам законами классической механики, а проявляют себя в некоторых экспериментах как волны, ставя перед физиками трудный вопрос: каким образом в одном и том же объекте могут совмещаться свойства материальной точки и волны. Решить эту проблему умозрительно на уровне наглядных представлений невозможно, поскольку наши наглядные представления сформированы на материале отношений, свойственных корпускулярному миру, и умозрительные рассуждения неизбежно будут скатываться в наезженную колею понятий классической механики. Объединение же тела и волны на сущностном уровне лишено смысла с точки зрения классической механики, потому что для нее волна есть процесс, происходящий в телесной среде, то есть среде, представляемой в виде дискретного или непрерывного множества материальных точек. Даже когда физикам пришлось признать световые (а затем и шире — электромагнитные) волны, то настоятельная потребность найти среду, служащую носителем этих волн, заставила предположить существование мирового эфира как телесной среды. Безуспешные попытки обнаружить эту среду привели в дальнейшем вообще к отказу от понятия эфира (хотя в действительности оказалась несостоятельной лишь механическая модель эфира).

Осмыслить не эклектически соединение корпускулярных и волновых свойств в элементарной частице можно было только с помощью математического моделирования микропроцессов, способного привести к точному их описанию, доступному экспериментальной проверке. И физики сумели построить такую математическую модель, создав новую отрасль науки — квантовую механику.

В роли основного объекта, по отношению к которому формулируются все закономерности квантовой механики, выступает функция, зависящая от пространственных координат х, y, z и времени t и принимающая в общем случае комплексные значения. Ее называют функцией состояния или волновой функцией, или пси-функцией (по общепринятому обозначению ее греческой буквой ψ — «пси»). Если известна пси-функция квантомеханической системы, то состояние системы вполне определено и теория позволяет предсказать все ее проявления в эксперименте. Тот факт, что в поисках первоосновы микроскопических материальных объектов физика «вышла на пси-функцию», не должен восприниматься как подмена материи функцией. Функции выражают закономерности материальных процессов не только в квантовой механике, но и в классической (это функции, являющиеся решениями системы дифференциальных уравнений Лагранжа). Материальные формы, для которых справедливы законы классической механики, мы можем воспринимать органами чувств, а материальные формы, к которым применимы законы квантовой механики, недоступны нашим чувственным восприятиям, хотя не столько по причине малости, сколько из-за принципиально иной своей природы, о чем свидетельствует принципиальное различие математических теорий классической механики и квантовой. Так удивительно ли, что единственным средством описания форм микромира и основным инструментом их исследования для нас является математика?

Даже при успешном исследовании невидимого мира средствами математики выяснение физического и геометрического смысла полученных результатов может обернуться непростой самостоятельной задачей. Так было с теорией относительности, в не меньшей мере это свойственно и квантовой механике. В 1926 году Макс Борн дал вероятностное истолкование пси-функции. Для отдельно взятой микрочастицы квадрат модуля ее пси-функции ψ (х, у, z, t) определяет вероятность нахождения частицы в момент времени t в окрестности точки с координатами х, у, z. Можно так подобрать постоянный множитель для пси-функции частицы, чтобы вероятность нахождения этой частицы во всем бесконечном объеме наблюдаемого пространства равнялось единице, как принято для достоверного события. Тогда если практически близкая к единице вероятность нахождения частицы придется на достаточно малую область пространства, эта область может считаться приблизительно точечной и восприниматься в эксперименте как материальная точка. Но рассматривая значительно меньшие области пространства, мы будем получать для них с помощью пси-функции вероятности нахождения частицы значительно меньшие, чем единица, и уже бессмысленно будет ставить вопрос, в какой из этих областей достоверно находится частица. Значит локализация частицы в строгом смысле становится неопределенной и бессмысленно говорить о траектории ее движения. Вместо траектории частицы мы имеем дело с полем вероятностей, характеризуемым волновой функцией, и частица может проявиться в любой точке этого поля без непрерывного перемещения через близкие к ней точки.

Таким образом, для квантовой механики материальная точка представляет не безусловную основу материальных объектов, а внешнюю форму проявления процессов, совершающихся на более глубоком и тонком уровне материальных форм, который обнаруживается за уровнем телесным, корпускулярным. Уместно назвать такой более глубокий уровень материи субкорпускулярным.

Теория относительности по-своему, с иной стороны выявляет тот факт, что материальные точки (тела) представляют внешнюю форму проявления объектов, радикально отличных от тел. Мы наблюдаем материальную точку не иначе как в определенном месте пространства, характеризуемом координатами х, у, z в определенный момент времени t. Каждое такое событие выражается совокупностью чисел (х, у, z, t). Если для простоты и наглядности ограничиться рассмотрением только одномерных движений материальной точки (вдоль оси Ох), то каждое событие будет представлено парой чисел (х, t). Тогда зависимость пространственной координаты х от времени t, выраженную функцией х = f(t), можно будет изобразить на плоскости в виде линии, называемой графиком движения материальной точки. Герман Минковский предложил модель строения мира, в которой образование, родственное графику движения, выступает в роли материального объекта, определяющего поведение тел. Минковский назвал такой объект мировой линией. Мировые линии формируются самой природой, причем в пространстве, отличном от наблюдаемого.

Минковский был первым, кто понял, что в законах теории относительности выражены геометрические отношения, присущие пространству с непривычными для нас метрическими свойствами, то есть иными правилами сравнения длин непараллельных отрезков и определения величин углов, чем в наблюдаемом пространстве. Например, в пространстве Минковского расстояние между двумя точками по прямой больше, чем по ломаной или кривой линии, соединяющей эти точки. В пространстве Минковского имеются специфические направления (прямые), называемые изотропными, вдоль которых метрическое расстояние между любыми различными точками равно нулю, чего не может быть в наблюдаемом пространстве. Все особенности метрических свойств пространства Минковского сконцентрированы в том факте, что операция скалярного умножения векторов определена в нем несколько иначе, чем в наблюдаемом пространстве. Для обозначения этого различия говорят, что наблюдаемое пространство обладает собственно евклидовыми, а пространство Минковского — псевдоевклидовыми, метрическими свойствами.



Наблюдаемое пространство трехмерно, и его система координат строится на трех взаимно перпендикулярных осях Ох, Оу, Oz. Пространство Минковского четырехмерно: в нем в дополнение к таким же координатным осям Ох, Оу, Oz имеется четвертая ось координат Ow, перпендикулярная к каждой из трех первых. В направлении оси Ow отсчитывается координата w = ct пропорциональная времени (коэффициент с = 300000 км/сек представляет собой универсальную электродинамическую постоянную, проявляющуюся в частности в качестве скорости света). В равенстве w = ct выражена наиболее кратко, ярко и общедоступно суть открытия Минковского: то, что мы воспринимаем как течение времени t, оказывается формой проявления пространственной протяженности w. Подобную мысль высказывал еще Блаженный Августин (354―430 гг. н.э.): «Теперь я вижу, что время есть действительно какое-то протяжение... Итак, надобно полагать, что и прошедшее, и будущее время также существует, хотя непостижимым для нас образом». («Антология мировой философии», М.: Мысль, 1969. Т. 1. С. 588, 587). Но это оставалось чисто умозрительным утверждением, а классической физике с ее количественно определенными и практически подтвержденными закономерностями мысль о сводимости времени к пространственной протяженности была чужда, пространство и время рассматривались как две принципиально различные формы существования материи.

Привычный нам факт течения времени, выражающийся в самопроизвольном возрастании его отсчетов t, означает на языке модели Минковского естественное свойство возрастания пространственной координаты w = ct. Это возрастание является отражением процесса удлинения материальных образований, названных мировыми линиями. Часть мировой линии, соответствующая прошлым моментам времени, уже сформирована, проявлена, а в областях будущего мировая линия еще не сформирована, не существует. Границей между проявленной и непроявленной частями мировой линии служит точка, соответствующая настоящему моменту времени. Она перемещается от прошлого к будущему по мере роста мировой линии. Течение времени, в которое вовлечены все тела, расшифровывается как процесс роста, проявления всех мировых линий — мировой проявляющий процесс.

Модель мира Минковского позволяет понять, почему мы не видим мировых линий в их протяженности, или, что то же почему протяженность мирового пространства в направлении его четвертого измерения не воспринимается нами зрительно. Построенный выше график движения материальной точки можно при соответствующих изменениях обозначений и смысла рассматривать как иллюстрацию мировой линии. Для этого по оси, перпендикулярной к оси Ох, будем отсчитывать вместо времени пространственную координату w = ct. полагая к тому же, что на собственно евклидовой плоскости рисунка условно изображена псевдоевклидова плоскость, выделенная из четырехмерного пространства Минковского. Условность касается изображения псевдоевклидовых метрических свойств. И частности на псевдоевклидовой плоскости прямые с уравнениями w=x, w=-x и все параллельные им прямые являются изотропными. В собственно евклидовой плоскости рисунка изотропных прямых нет, но мы будем считать условно, что прямые с такими же уравнениями на рисунке изображают настоящие изотропные прямые псевдоевклидовой плоскости. По смыслу модели Минковского электромагнитные воздействия (световые сигналы) могут передаваться в псевдоевклидовом мировом пространстве только по изотропным линиям. Поэтому наблюдатель, состояние которого изображено на рисунке точкой О, может воспринять световой сигнал только от точки Р мировой линии x = f(t) = f(w/c) = F (w), поскольку отрезок ОР изотропный. Любая другая точка этой линии, например точка R, не будет видна наблюдателю, связанному с точкой О. Но когда проявляющий процесс, воспринимаемый как течение времени, перенесет наблюдателя вдоль его мировой линии Ow в точку Q, лежащую на одной изотропной с точкой R, он увидит точку R, а точка Р станет уже недоступной его восприятию, поскольку отрезок PQ не является изотропным. Таким образом, мы лишены возможности видеть в один и тот же момент времени различные точки мировой линии, т.е. не можем видеть сразу какой-нибудь участок ее. Мы воспринимаем мировую линию в виде последовательности мировых точек (событий), сменяющих друг друга в ходе проявляющего процесса, и потому протяженный материальный объект мировая линия кажется нам точечным материальным объектом — материальной точкой.

Картина устройства материального мира, предложенная Германом Минковским, разительно отличается от классической картины мира. Если классическая физика представляла мир как систему материальных точек (тел), движущихся в трехмерном собственно евклидовом пространстве, то модель Минковского представляет мир в виде системы мировых линий, вырастающих в четырехмерном псевдоевклидовом пространстве. Классическая картина мира кажется нам очевидно правильной, но она вступила в противоречие с данными точных экспериментов, проявившееся впервые в постоянстве скорости света по отношению к любым системам отсчета пространства и времени, а затем и в ряде так называемых релятивистских эффектов (относительности одновременности и уменьшении промежутков времени, отсчитанных по движущимся часам, сокращении длин движущихся стержней, правиле сложения скоростей, увеличении движущихся масс). Для модели мира Минковского все эти эффекты не только не представляют противоречия или затруднения, но являются очень простыми закономерными следствиями модели. Даже оба постулата Эйнштейна, положенные в основу теории относительности, с очевидностью вытекают из модели мира Минковского.

Какой же из двух картин отдать предпочтение? Восприятия органов чувств навязывают нам классическую картину мира, а ум заставляет считать более истинной картину мира Минковского. Вот уж действительно «ум с чувством не в ладу», можно сказать, перефразируя Грибоедова! В реальности материальных точек и составленных из них тел мы не сомневаемся потому, что видим их таковыми. Реальность мировых линий и их систем вызывает сомнения именно потому, что они не видны как линии. Но закономерности теории относительности, управляющие миром материальных точек (корпускулярным миром), расшифровываются как взаимоотношения между мировыми линиями. Сам Минковский сказал: «...по моему мнению, физические законы могли бы найти свое наисовершеннейшее выражение как взаимоотношения между мировыми линиями». (Принцип относительности», М.: Атомиздат, 1973. С. 168). Взаимное расположение мировых линий в псевдоевклидовом пространстве, их формы и динамические характеристики инвариантны, то есть не зависят от выбора кооординатной системы, используемой для описания событий. Напротив, пространственно-временные и динамические характеристики мира тел (взаимное расположение материальных точек в наблюдаемом пространстве, их массы, промежутки времени между событиями) зависят от выбора системы отсчета пространства и времени (чего не знала классическая физика). Это значит, что мировые линии обладают большей степенью объективности (независимости от позиции наблюдающего субъекта), чем материальные точки. Поэтому, признавая объективность и реальность материальных точек (тел), тем более нельзя отказать мировым линиям в объективности и реальности. Поскольку же мировые линии представляют глубинную подоплеку воспринимаемого нами явления материальных точек (тел), материальность которых представляется нам бесспорной, тем более нельзя отказать в материальности мировым линиям.

Итак, две основные ветви современной физики: квантовая механика и теория относительности — обнаруживают, каждая по-своему, что глубинные причины событий, проявляющихся на корпускулярном плане материи (в мире тел), находятся за пределами последнего. Это служит убедительным указанием на реальность более тонких материальных форм, которые названы выше субкорпускулярными. Теперь перед наукой возникают новые непростые вопросы. Нужно поднять сущность и механизм процессов формирования и роста объектов, названных мировыми линиями, выяснить свойства «вакуума» прошлого и будущего, то есть областей мирового псевдоевклидова (или псевдориманова) пространства между проявленными частями мировых линий и областей, еще не охваченных мировым проявляющим процессом (где мировые линии еще не сформированы). Для ответа на такие вопросы потребуется привлечение новых идей, например, теории торсионных полей. Но сама научная постановка подобных вопросов знаменует большой шаг вперед по сравнению с благоговением древних атомистов и физиков классического периода науки перед неделимыми частицами. Современная физика уверенно идет к утверждению того взгляда, что тела являются не основой материального мира, а внешним поверхностным обликом, в котором предстают перед нами материальные формы более глубокой и тонкой сущности. И особенно ценно, этот вывод с уверенностью делается не из каких-нибудь смелых новаторских представлений, остающихся пока все-таки гипотезами, но из тех разрядов физики, которые стали уже ее надежно утвердившимся фундаментом, глубоко обоснованным теоретически и всесторонне проверенным практикой технических применений.

Современные научные представления о свойствах материи лишают почвы убежденность атомистического мировоззрения в невозможности бессмертия сознания. Эта убежденность была престижной в кругах образованных людей в прошлом и, по инерции, в нынешнем веке. Ей легче было претендовать на истинность в условиях недостаточной изученности микромира. Но теперь, когда физики умеют рассчитывать процессы взаимодействия микрочастиц, намерение видеть в этих взаимодействиях конечные причины самого существования психических явлений и способностей становится наивным. Когда выяснилось, что материальный мир более глубок, чем можно было вообразить прежде, естественно искать корни психики в раскрывающихся перед наукой глубинах природы. Вере многих наших современников в исчезновение психического мира человека после распада атомно-молекулярной структуры его организма грозит разоблачение как предрассудку, противоречащему общим научным представлениям о строении материи, законах сохранения и эволюции.

Предстоящее нам изменение мировоззрения не будет возвратом к старой религиозности, изжитой трудным опытом человечества. Да, религии всегда проповедовали бессмертие и существование потустороннего мира. Но именно его потусторонность, непостижимость для рядового человеческого сознания, создавала почву для злоупотреблений со стороны тех людей, которые, стремясь подчинить себе подобных, эксплуатировали в корыстных целях и извращали учение о высшем разуме, узурпировали право быть его представителями на земле. Истины, предназначенные для освобождения и возвышения всех людей, использовались для их порабощения и унижения. От этого гнета нужно было освободиться, проходя путь свершений «ногою человеческой» и созидая «рукою человеческой» на фундаменте доступного людям достоверного знания. На почве слепой веры пышно расцветало ханжество, позволявшее проповедникам высокой нравственности не слишком утруждать себя самих использованием ее требований, продавать и покупать отпущение грехов. Под покрывалом лжи культивировалось в сущности глубокое неверие в жизнь после смерти тела. Совсем иным будет мировосприятие и поведение людей, которые умом, развитым научным познанием, способны охватить многообразие и глубину явлений жизни. Они не удовлетворятся подделкой, имитацией глубоких мыслей и высоких чувств, потому что будут видеть в накоплениях сознания свое неотъемлемое богатство, позволяющее сохранить индивидуальность при переходах между мирами различных уровней в актах смерти и рождения. Культура формирования сознания, бдительное внимание к его направленности и содержанию станет в глазах всего общества первейшей заботой человека, и такое общество будет ценить как высшее благо и наслаждение возможность стремиться к истине и бороться с невежеством.

Определенная степень невежества на любом этапе возможна уже потому, что познание истины бесконечно. Но можно различать невежество, так сказать, естественное, оправданное границами достигнутого человечеством умственного и нравственного развития, и невежество воинствующее, направленное против законных эволюционных устремлений к уже проявившимся в обществе передовым рубежам. Например, когда во времена Платона и Клавдия Птолемея Земля считалась неподвижным центром вселенной, это было естественным невежеством. Но когда декретом католической инквизиции от 5 марта 1616 года было запрещено доказывать реальность гелиоцентрической системы мира Коперника и допускалось лишь трактовать ее как формальную гипотезу, удобную для астрономических вычислений, то это уже стало актом воинствующего невежества. Николай Уранов писал: «Закон настоящего невежества действует с неумолимой точностью — он достаточно изучен на протяжении тысячелетий! Невежество всегда восстает против нового знания, против расширения и утончения сознания. Оно стремится уничтожить носителей знания и их свидетельства...» («Угроза из темноты», 24.10.1959).

Воинствующее невежество может проявляться не только в грубых формах насилия и запрета, но также в утонченных формах искажения содержания и значимости идей. За 73 года до упомянутого декрета инквизиции монах Осиандер, злоупотребив оказанным ему доверием в деле издания книги Коперника «О вращениях небесных сфер», предпослал книге анонимное обращение к читателю, предлагая рассматривать гелиоцентрическую систему не как объяснение устройства мира, а лишь как вспомогательный математический прием, позволяющий более точно рассчитывать положение планет на небесной сфере. Такой же точно способ дискредитации открытия ожил безымянно в отношении к модели мира Минковского. Герман Минковский предложил геометрическое объяснение теории относительности 21 сентября 1908 года в докладе «Пространство и время», а 12 января 1909 года он умер от перитонита в возрасте 44 лет, не успев утвердить в науке свое открытие в полном объеме. Ученые коллеги не увидели в идеях Минковского набросок радикально новой картины строения мира, и наука восприняла его идеи лишь в качестве формального математического ухищрения с целью систематизации закономерностей специальной теории относительности (укоренился даже термин «четырехмерный формализм Минковского). К открытию Минковского не мог быть применен запрет, но власть рутинного мнения в научных кругах оказалась еще более эффективной, и до сих пор содержание гениально простой и убедительной модели мира Минковского удается держать сокрытым от широких кругов образованных людей под завалами математической непонятности.

В действительности же математический аппарат псевдоевклидовой геометрии пространства Минковского не сложней аппарата собственно евклидовой геометрии наблюдаемого пространства, которую мы впитываем с детства и на которой возведены построения классической физики. Реальным препятствием здесь служит не сложность, а непривычность и недостаток непосредственной наглядности. Известный педагог математики У.У.Сойер справедливо заметил, что развитие современной науки «затрудняется не тем, что трудно освоиться с новыми идеями, а тем, что трудно отказаться от старых... Новую теорию часто трудно понять потому, что человеку свойственно сохранять образ мысли, связанный со старой теорией». (Сойер У.У. Прелюдия к математике. М.: Просвещение, 1972. С. 8, 54)). Именно на такой тупиковый пугь толкали попытки Осиандера и инквизиции ограничить изучение гелиоцентрической системы мира Коперника рамками геоцентрической системы Птолемея. То же затруднение реализовывалось как бы само собой в XX веке в обычае излагать теорию относительности в виде уточняющей поправки к классической картине мира, игнорируя реальность картины мира Минковского и превращая ее простые естественные соотношения в неразрешимые головоломки о замедлении ритма движущихся часов, укорочении движущихся стержней и возрастании массы движущихся тел.

Совершенно неоправданно и более нетерпимо такое положение, когда математический аппарат современной физики выступает в роли сокровенного языка, доступного только узкой касте жрецов науки. Если во времена Коперника к разряду таких жреческих премудростей относились евклидова геометрия и тригонометрия, то теперь они входят в общеобразовательный минимум средней школы. Уже сейчас при небольшой корректировке школьных программ и надлежащей расстановке акцентов в них люди со средним образованием могут овладевать понятиями линейного пространства и линейных операторов, комплексных чисел и псевдоевклидовых геометрических отношений, на которые опирается современная физика. Эти понятия кажутся непосвященным абстрактной заумностью лишь до тех пор, пока в массовый обиход не вошли те представления физики, для выражения которых они служат. Нынешний курс школьной математики прекрасно приспособлен для изучения достижений физики XIX века и основанной на них техники. Аналогичным образом в близком будущем школьный курс математики может и должен быть приспособлен к изучению достижений физики XX века. Нетрудно предсказать, что это произойдет, даже если нынешние рериховские общества не будут этому способствовать. Но тогда они упустят ценную возможность принять активное всестороннее участие в ускорении эволюции и не применят в жизни совет Учителя: «Необходимо проверить программы школ и усилить линию достоверного познания. Суеверие загоняет людей в щели ужаса. Необходимо это выпрямление школьного мышления провести немедленно, иначе еще одно поколение недоумок будет позорить планету. Нужно усилить естествознание, поняв значение этого слова. Биология, астрофизика, химия привлекут внимание самого раннего детского мозга. Дайте детям возможность мыслить!» («Община», 1926, 157).

В 1926 году, когда этот совет был написан, в нем вряд ли просматривалась необходимость углубляться школьникам в только что появившиеся и известные лишь в узких кругах передовых исследователей теории относительности и квантов. В то время представлялось достаточным стимулировать общий интерес к естественным наукам. Но советы Агни Йоги не могли не быть рассчитаны на будущее развитие, и нам, 70 лет спустя, из уже наступившего будущего пора увидеть, что пренебрегая теми новыми и углубленными представлениями о материи, которые наработала физика XX века, мы, независимо от своих намерений, объективно оказываем услугу воинствующему невежеству.

Это не риторический пассаж. Сейчас, после отмены известных идеологических запретов, интерес людей к тайнам психики активно эксплуатируется и направляется в русло, осужденное духовными авторитетами. Издревле указывалось на опасность овладения скрытыми психическими силами без предварительного нравственного очищения. А у нас на многочисленных книжных лотках вперемежку с бульварной и порнографической литературой выставлены на такой же вкус для щекотания нервов низкопробные сочинения по астрологии, экстрасенсорике, магии, нацеленные на сбор среди наших соотечественников богатой жатвы для темных одержателей. Настоятельно требуется противодействие этой мутной волне. Люди материалистического и православного закала, возвышающие голос протеста против такого разгула мракобесия, подчас зачисляют сторонников Учения Живой Этики под ярлыком «рерихоманов» в одну компанию с антропософами, сектами Муна, Аум Синрике и проч. Пусть на их совести останется эта неразборчивость, но сама ее возможность свидетельствует о недостаточном прояснении принципов Живой Этики в общественном сознании. Прояснение нужно, и его не следует путать с осторожной и гордой позицией, осуждающей миссионерство и презирающей распродажу учений с уступкой на базаре. Одно дело — зазывать всех подряд на путь Агни Йоги, и совсем иное — четко утверждать в обществе представления о том, что Агни Йога настаивает на понимании духовного развития как естественного процесса расширения и углубления сознания, отвергает искусственные и насильственные воздействия на психику человека, запрещает магию. («Не наше дело просто раздуть размеры сознания. Только органическое развитие и разнообразие поступлений обусловят действительный объем сокровищницы». — «Община», 1926, 171. «... магия поставляет суррогат жизни. Мы же учим улучшать бытие, исходя из возможностей самой жизни», — «Озарение», 2, VII, 6). При всем том, что учение Агни Йоги нельзя насаждать насильственно и поверхностно, всегда найдется место полезной воспитательной работе воздействия на людей с различными склонностями по их сознанию. Пропаганда глубоких представлений науки является естественным полем деятельности для приверженцев Живой Этики и послужит той широко раскинутой сетью, которая позволит выловить умы, готовые к восприятию Учения, зовущего «без чудес, беспоклонно» искать «ясную реальность и киркою испытателя... вскрывать закрытые глубины, полюбить бесстрашные знания». («Община», 1926, 121).